Young god

Мэдисон замечает своё измотанное отражение в начищенных щегольских туфлях с заострёнными носками. Её не детализированный ад, чьи стены давно смылись под призмой её излишней заинтересованности и погрязли в палитре серых красок, никак не сочетается со столь ярким силуэтом, что предстал будто бы из ниоткуда. Столь тихие, равномерные шаги принадлежали далеко не глумящимся мелким бесам, что мучают её ежедневно, приходя в разнообразных образах несносных клиентов. Монтгомери кажется, что третьесортные актеры преследуют её и после смерти. Мэдисон медленно поднимает взгляд вверх, а густо подведённые глаза невольно расширяются при виде ангельского обличия незнакомца. — Здравствуй, Мэдисон. — Его голос до обидного спокоен, кончики губ приподняты в лукавой улыбке чистого превосходства. Покойная Монтгомери медленно встаёт с колен и вот их разделяет чертов метр, в котором уместилось всё: опаска спряталась под корой головного мозга, надежда, что поселилась где то глубоко в задымлённой, протухшей душонке и искреннее непонимание. Адская временная петля, что повторялась, казалось бы, вечность, была нарушена. — Ты не отсюда. — Молвит Мэдисон очевидную вещь, прежде всего стараясь убедить в этом себя. — Ты не такой, как другие. — Ты это понимаешь... — Теперь удивление присуще и нежданному гостью. Его небесные глаза сужаются, а улыбка приобретает очертания заинтересованности. Меж бровей появляется еле заметная складка. Монтгомери кажется, что его дорогой костюм с забавным воротником выглядит более, чем нелепо в дряблом интерьере её личной преисподние. — Большинство душ не осознают где находятся. — Он склоняет голову набок, но его златовласые локоны не подают и намёка на небрежность, свойственную движениям. — Как интересно... С этой злосчастной встречи, что отчеканила свою дату в самом мрачном углу прогнившего сознания Мэдисон всё и началось. Они вместе появляются перед её шабашом опьяненных вседозволенностью сучек. Стан блондинистой падлы облачен темными шелками кружев, а её массивные ботинки ступают в такт щегольским туфлям своего спасителя. И в этот миг, охваченный призрачным триумфом, Мэдисон распознает туманную мысль — эти мрази даже не пытались её воскресить. Мысль распускает свои кроваво-красные бутоны, благоухая убивающим любые зачатки жизни ядом, когда она стоит напротив гордо восседавших Зои и Миртл, в центре которых, безусловно, Корделия. Как и всегда эта сладко-приторная полуслепая дрянь в центре... — Вы оставили меня там. — Мэдисон старается звучать как можно более безразлично, вальяжно входя в мрачную комнату. Она скрещивает руки-спички в районе маленькой груди, рассматривая пожухлые выражения лиц присутствующих. — Впрочем, я не удивлена. — Задирает подбородок Мэдисон. Монтгомери останавливается, стараясь найти в глазах ведьм хоть малейшее удивление или любую другую эмоцию, противоположную безразличию. — Вы вообще знали, что я была мертва? — Мы знали. — Голос Зои не изменился. В тусклом свете её повзрослевшее лицо выглядело точено-стальным. Бенсон поменялась, особенно если сравнивать с Монтгомери, что разлагалась слишком долго, чтобы её тело обладало равносильной гибкостью и живостью. В тот самый момент, когда ядовитая фраза вылетела из уст Зои, Мэдисон поняла одну важную вещь — в этом шабаше она чужая. И ни потому, что слишком успешная, и ослепительно-красивая, как по накуренности она любила о себе думать. Попросту не прижилась, испорченная шестеренка в складно работающем механизме. Поэтому, несмотря на все запреты Верховной, несмотря на все предупреждения, на которые Монтгомери лишь устало закатывала глаза и лениво отмахивалась, она снова встречается с Майклом...