***
Габриэль вышла из камина, отряхнула платье и с улыбкой кивнула поклонившемуся Кричеру. Злой эльф, постоянно бурчавший на все приказы хозяина, к ней относился с пиететом и почтением. — Как Гермиона? — спросил Гарри. В первый день болезни он не пустил ее к подруге, мотивируя тем, что им нужно самим разобраться, так что она заскочила проведать ее сегодня сразу после работы. — Хорошо. Она почти здорова и даже не хочет убивать Грега, — хмыкнула Габи. — А тот радостно порхает вокруг нее, поправляет подушки и носит бульон вместо эльфа. — Значит, простила, — удовлетворенно протянул Гарри. — Все-таки не зря она за него вышла. — Что я слышу, дорогой, — она подняла брови, — ты наконец-то понял, что Грег идеально подходит твоей сестренке? — Я умею признавать ошибки, — он пожал плечами. За это она и любила его — Гарри мог быть невероятно упрямым, несносным и даже занудным. Но в то же время мог открыть свое большое сердце кому-то (кто заслужил, конечно), несмотря на все пережитые ужасы, предательства и войну. Она вздохнула тихо, чтобы он не заметил. — В конце концов, Грегори любит ее — это трудно не заметить. — Знаю. И он сам признался ей перед свадьбой, — Габи постаралась сказать как можно ровнее. — Любовь нужно доказывать не словами, а делами, — пробурчал ее любимый носорог. — Но все-таки брак — это хорошо, — при этих словах он хитро глянул на нее и притянул к себе. — Надеюсь, и ты когда-нибудь с этим согласишься. — И втянул ее в нежный, долгий поцелуй. Габриэль ответила на поцелуй — видит Бог, она безумно любила этого мага — страстно и беззаветно. И стать его женой было самой большой ее мечтой. Если бы хоть раз она услышала заветные три слова от него. Наверное, он любит ее — не зря он живет с ней, сдерживает свой бешеный нрав, не смотрит ни на одну ведьму, даже самую красивую, и постоянно старается радовать ее. Но ей отчаянно хотелось услышать его признание — неужели она так многого хочет?Часть 21
28 мая 2024 г. в 18:00
Грег молотил перчатками уже больше часа. Попытка заняться делами — хоть какими-нибудь — с треском провалилась. Он даже не пошел к Розе, разумно опасаясь, что его нервное напряжение вызовет у ребенка беспокойство за маму. Вытоптав ковер сначала в кабинете, затем в гостиной, выкурив несколько сигарет, он решил, что лучше выместить свой нервный мандраж на груше.
Из всех магловских видов спорта, которые он перепробовал во Франции, именно бокс запал ему в сердце своей агрессивной утонченностью и честностью. И у него даже неплохо получалось. Его тренер громко вопрошал, где же Грег был все эти годы, сетовал на консервативных британцев, законопативших такой талант в закрытую частную школу. «Я бы сделал из тебя белого Тайсона!» — восклицал он. Конечно, Грегори не собирался делать карьеру в профессиональном магловском спорте, но грушу в подвале повесил. И теперь колотил ее, стараясь заглушить отчаяние и злость на свои тупые поступки.
Не успел он высохнуть после ванной, как его позвали. К Гермионе он поднимался, испытывая такую гамму чувств — робкая надежда сменялась ожиданием конца сказки и обратно.
Она была довольно спокойной и даже разрешила войти. А он невольно залюбовался: в теплом халате она казалась еще более хрупкой, какие-то большие пушистые тапки (где она только раздобыла такие) подчеркивали невообразимую хрупкость ее лодыжек, чуть покрасневший носик лишь оттенял ослепительную белизну кожи, а встрепанные волосы, окружавшие ее лицо, делали ее похожей на богиню. Он безнадежен.
Сделав пару шагов, он опустился на колени перед ней и заглянул в глаза. Он очень надеялся, что она прочтет, увидит его любовь и раскаяние. По крайней мере, она поняла его мотивы и сработавшие рефлексы — не придется объяснять.
— Я виноват. Знаю, — он вздохнул. — Я все еще считаю, что ты не должна плевать на свое здоровье, не только потому, что ты важна для нас, но и потому что показываешь пример Розе. — Она вздрогнула — об этом аспекте она явно не подумала. — Но я обещаю тебе держать себя в руках впредь и апеллировать лишь словами.
— Будешь душкой? — усмехнулась она.
— Нет, — спокойно ответил Грег. — Ты же знаешь — я совсем не плюшевый мишка, и гарантировать, что всегда и при любых обстоятельствах буду вести себя идеально, я не могу, да ты и не поверила бы, — он пожал плечами. — Но поверь, пожалуйста, я очень уважаю тебя, твою работу и твое мнение. И буду очень стараться.
Ему захотелось врезать себе — последнее предложение прозвучало настолько дебильно и инфантильно, что неудивительно, если Гермиона его выставит. Однако она молчала, задумчиво глядя на него. По крайней мере, злости не было.
— Нам придется постараться обоим, — наконец сказала она. — Давай договоримся решать все на словах. И постараться слышать друг друга.
Его облегченный вздох наверняка услышали на кухне. Гермиона хмыкнула и чуть качнула головой.
— Грегори, ты знаешь, что у меня тоже не самый лучший характер. Подожди, — она жестом остановила поток возражений, готовых излиться из него, — не спорь. Я знаю, что бываю непреклонной и авторитарной. — Она чуть грустно улыбнулась каким-то воспоминаниям. — Так что мы с тобой оба не тянем на плюшевых заек. Мы — взрослые состоявшиеся люди со своими привычками и заскоками. Но, думаю, если мы постараемся, у нас должно получиться.
Он прикрыл глаза: громадное облегчение буквально смело все мысли из головы. Хотелось вскочить, подхватить ее и закружить. Но здравый смысл каким-то образом удержал его от неразумных поступков. Следом пришло восхищение — за что, за какие заслуги он получил возможность называть эту прекрасную женщину своей женой? Пусть на год, плевать — год с ней стоит гораздо больше длинной, но скучной и серой жизни.
— Я надеюсь, мы услышали друг друга, — с теплой улыбкой сказала она.
— Да! — он очень надеялся, что его голос не дрожал.
Затем спросил почти шепотом:
— Ты простила меня?
— Не знаю, — она задумалась. — Почти. Если ты осознаешь…
— Я был не прав, — быстро вставил он.
— Да уж, — она прищурила глаза. — Не ожидала я от тебя, что ты поведешь себя, как пещерный человек.
Он протянул руку и ласково сжал ее ладонь.
— Я виноват и готов понести наказание.
Гермиона как-то странно булькнула, покраснела и вдруг расхохоталась. Грег опешил — что смешного?
— Я что-то сказал не так? — осторожно спросил он, но ответа не услышал. Она вроде успокоилась немного, но, глянув на него сверху вниз, вновь засмеялась.
— Ничего… ничего, — пробормотала она, — просто… прости…
Он пожал плечами — в конце концов, смех гораздо лучше гнева. Раз она смеется, значит, не сильно злится. И значит — у него есть надежда.
Он встал, поцеловал Гермионе руку и, пожелав приятного вечера и спокойной ночи, отправился к себе. Да, день был тяжелым, но он чувствовал, что, несмотря на его промах, что-то сдвинулось в их отношениях и вроде в лучшую сторону.