Дочь рабыни

      Атения не выносила младенческие вопли. Проклятая девчонка верещала, не переставая, словно её заживо резали… Свою мать-рабыню звала. Они всегда орали, каждая из приблудных девок Харрада. И никакая звукоизоляция не спасала…       Атения прижала пальцы к ноющим вискам. Девчонка всё надрывалась и надрывалась… Рабыня, которая с ней нянчится, точно полная неумеха. Надзирательница выбрала кого-то по своему усмотрению, и вот результат… Распустились. Одной явно требовалась хорошая порка, а другой — разнос и выговор. Пока Атения разбиралась с расчётом рабской силы на проект расширения Каас-Сити, совсем запустила дела дома. И мужа. Главное — мужа.       Девчонка завизжала особенно пронзительно, и бокал с остатками коктейля опасно задрожал — Атения едва остановила себя прежде, чем раздробила его Силой в стеклянное крошево. Если эта дрянь сейчас же не заткнётся!.. Атения с шипением выдохнула сквозь зубы. Да ничего она не сделает… С ребёнком Харрада. Ни придушить, ни отравить её нельзя, если Атения не хочет потерять мужа и то, что осталось от их отношений.       Атения быстро бросила взгляд на своё отражение в полированной до блеска столешнице, на ухоженные, украшенные кольцами и браслетами тонкие кисти. Что и в какой момент пошло не так?! Атения знала, что на редкость красива, куда красивее любой наложницы Харрада. Что уж говорить о более важных качествах… Она добилась титула леди, когда ей не было и тридцати. Отличилась как на фронте, так и в тылу. Ей Харрад был обязан изрядной частью своего огромного богатства: если бы не её положение в Сфере логистики и производства, у них не было бы и половины того, что они имеют сейчас! Как, ну как муж мог предпочесть ей каких-то невольниц?! Разве не она была его поддержкой и опорой во всём? Не она родила ему Касбира — мальчишку, идеального настолько, что впору заподозрить генную инженерию?       На словах Харрад, конечно, утверждал, что ничего не изменилось. Что он любит её так же, как в первый год брака. Но она ведь сама не захотела рожать второго ребёнка. Сама сказала, что для этого есть рабыни. Так и правда, чем она недовольна? Будто он в самом деле не понимал… Одна дочь от рабыни — ещё куда ни шло, но три?! Да ещё и от этой рыжей… Атения не была слепой, что бы Харрад ни думал. Видела, как он смотрел на эту рабыню. Как нежно гладил её по щеке, брал за руки, дарил подарки — куда больше, чем любой другой. Атении было омерзительно сознаваться себе в этом, но она считала и помнила каждый. Как хорошо, что девка больше не будет мозолить ей глаза. Ревновать к рабыне… Как же это унизительно. Атения никогда не созналась бы в этом, но опасалась, что её чувства могут однажды вырваться из-под контроля и стать очевидны. И какое право она бы имела ожидать уважения от мужа после такого позора?       В дверь осторожно поскреблись. Атения выпрямилась в кресле, готовясь дать строгую отповедь слуге, посмевшему её потревожить, но вместо этого невольно улыбнулась, увидев, кто решился к ней войти.       — Матушка, можно к вам? — Касбир почтительно склонился, едва переступив порог.       Улыбка Атении совсем потеплела. Её мальчик… Касбиру было всего восемь, но он уже воплощал собой всё, что любая мать мечтает видеть в своём сыне. Мальчонка рос смышлёным, сильным, красивым и послушным. От них с Харрадом он взял всё самое лучшее и приумножил. Одной из причин, по которым Атения не хотела второго ребёнка, было именно то, что она сомневалась, сможет ли полюбить его так же, как старшего. Она была бы разочарована, выйди он хуже Касбира. А если бы им с Харрадом повезло так и второй раз, дети неизбежно начали бы враждовать, драться за родительское внимание и статус в семье. Нет, пусть уж лучше Касбир останется их единственным полноценным ребёнком.       — Разумеется, дорогой. Иди ко мне.       Атения приглашающе протянула руки и ласково обняла Касбира, едва он подошёл. Обычно она старалась избегать излишней нежности, но сейчас нуждалась в ней сама — не меньше, чем сын. Они с Харрадом держали мальчика в строгости, и поэтому каждая такая минута была драгоценной что для Касбира, что для них.       — Как у тебя дела сегодня? Тренировался хорошо?       Касбир просиял — ему всегда нравилось говорить о своих успехах.       — Да, матушка! — Он гордо вскинул подбородок, но, опомнившись, опустил взгляд. На его смуглых щеках проступил румянец. — То есть отец сказал, что я неплохо справляюсь. Даже разрешил поиграть на час больше!       Атения, рассмеявшись, поцеловала его в макушку. Забавно было наблюдать за тем, как последовательно в сыне взращивается гордость — и одновременно привычка смирять её хотя бы на словах, когда это необходимо.       Очередной вопль девчонки заставил Атению поморщиться. Почему эта дрянь не может просто заткнуться и дать ей спокойно побыть с сыном?!       Касбир инстинктивно обернулся на крик, его мордашка погрустнела.       — Матушка, почему сестричка так плачет? Ей плохо?       — Дети всегда плачут. Не обращай внимания.       Атения потрепала его по голове. Глупыш… Относится к этим девкам, как к настоящей семье. Когда-нибудь он поймёт, что они — не ровня ему, но малышу очень легко забить голову ерундой, что Харрад и сделал. Внушил мальчику, что старший брат должен заботиться об этих ублюдках…       — Мне отец сегодня разрешил подержать её на руках. Она милая. За нос меня схватила и не отпускала. — Касбир хихикнул. — Ирсет говорит, она похожа на куклу, такая же хорошенькая.       Атения поморщилась.       — Касбир, хватит. Я очень устала и меньше всего хочу сейчас слушать об этой… Твоей сестре.       Вздрогнув, Касбир склонил голову.       — Простите, матушка.       Атения мягко взяла его за подбородок и приподняла.       — Касбир, послушай меня, мальчик, — она старалась говорить ласково, давя злость. Сын ещё не понимал, что само существование этих девок — оскорбление для него. Доверчивый ребёнок… — Эти девочки — не ровня тебе. Никогда не забывай, что ты — наследник рода и мой единственный сын, и веди себя соответственно.       — Да, матушка, — послушно сказал Касбир. — Я помню. Но… Они хорошие. И мои сёстры. И маленькая тоже. Мне ведь можно с ними играть?       — Конечно, можно.       Касбир, ойкнув, вскочил с колен Атении и поклонился отцу. Атения выпрямилась, гордо расправив плечи, и с вызовом посмотрела Харраду в глаза.       — Я просила тебя стучать, прежде чем войти. Что-то случилось?       Харрад тяжело посмотрел на неё.       — Мне нужен повод, чтобы поговорить с женой? Касбир, оставь нас с мамой наедине. Зайдёшь позже.       Касбир невольно сжался, втянул голову в плечи. Мальчик слишком хорошо знал, как выглядит отец в гневе… Атения сердито втянула ноздрями воздух. Она почти никогда не защищала Касбира от заслуженных — и даже не вполне заслуженных — наказаний, искренне считая, что строгое воспитание детям только на пользу. Но почему-то вся жёсткость Харрада куда-то исчезала, когда дело касалось его ненаглядных девок. Только сын боялся даже посмотреть на него дольше положенного.       Когда Касбир прошмыгнул за дверь, Атения кивнула мужу на кресло:       — Присядь. И изволь объяснить, зачем прогнал сына. Я хотела побыть с ним.       Харрад не шелохнулся.       — Успеешь.       Атения вскинула брови.       — Харрад, в чём дело? Ведёшь себя так, будто только что с Коррибана вернулся.       — Это я должен тебя спрашивать, в чём дело, Атения. Я слышал, что ты говорила Касбиру. Ты настраиваешь мальчишку против сестёр и думаешь, что я молча отойду в сторону и позволю тебе это?       Харрад говорил негромко, но в каждом его слове было заключено столько гнева и угрозы, что более слабая духом женщина уже дрожала бы от страха и просила прощения. Атения едва сдержала неуместную улыбку: только в ярости по-настоящему раскрывалась красота её мужа — красота дикого зверя, способного переломить хребет одним ударом когтистой лапы. В другое время они оказались бы в объятиях друг друга, самое большее, через десять минут. Только в этот раз Атения была зла не меньше.       — Я думаю, что тебе не в чем упрекать меня, — ледяным тоном отчеканила Атения. — Или ты станешь утверждать, что твои девки так же ценны, как он? Касбир выше их и по старшинству, и по крови. По-твоему, это не так, и я сказала сыну что-то неподобающее? Неверное?       Харрад наклонился над Атенией, обманчиво мягко прижал её запястья к подлокотникам и заговорил, глядя ей в глаза:       — Ты знаешь, что я имею в виду, Атения. Сейчас Касбир относится к сёстрам именно так, как должен. Если это вдруг изменится… Если я вдруг узнаю, что он плохо обходится с девочками… Я буду знать, кого винить.       — Ты мне угрожаешь?       — Предупреждаю. Рассоришь мне детей — как женщина и супруга перестанешь для меня существовать.       Атения вздрогнула, как от пощёчины. Ей стоило огромных усилий ответить сдержанно:       — Я запомню это, Харрад. Надеюсь, ты понимаешь, что мальчик может просто повзрослеть.       — Его собственные мысли от вложенных я отличить способен. Я тебя предупредил, Атения. Надеюсь, это слово мне держать не придётся.       Отпустив её, Харрад подошёл к двери. Гаркнул в коридор:       — Касбир! Иди сюда.       Мальчонку не пришлось долго ждать — видимо, крутился где-то поблизости, дожидаясь, пока родители договорят. Харрад подхватил его на руки, потрепал по волосам и, посмеиваясь, внёс в комнату. Касбир радостно обхватил его ручонками и прижался — понимал, что сейчас можно.       — Ты когда расти успеваешь, а, сорванец? Продолжишь в том же духе, годам к пятнадцати меня обгонишь.       Касбир, румяный от смущения, счастливо улыбался. Атения тоже улыбалась — сдержанно и с достоинством, как должна улыбаться своим домашним гордая мать и жена.       Она не должна показывать, что больше всего ей сейчас хотелось наброситься на Харрада и разодрать ему лицо в кровь. За то, что целый день провёл, любуясь своим рыжим ублюдком, и только сейчас соизволил обратить внимание на настоящего сына. За то, что в последний раз она делила с ним постель несколько месяцев назад. За то, что у них вообще мог состояться такой разговор, как сейчас. «Перестанешь существовать для меня»… Как у него повернулся язык?! После всех лет вместе, после всего, что у них было…       — Матушка, что с вами? Вы плачете?       Атения подняла взгляд на Касбира. Мордашка обеспокоенная, почти напуганная… Атения неприятно удивилась, в самом деле почувствовав влагу на глазах.       — Нет, мой хороший. — Атения ласково погладила его по щеке. — Не говори глупостей. Слёзы — удел рабынь, потому что это единственное утешение, которое им остаётся.       «У леди же вариантов куда больше».       — К слову, Харрад, если у тебя есть время, я бы хотела обсудить с тобой покупку новых рабов. Среди прислуги не хватает красивых юношей, а они, как ты знаешь, производят хорошее впечатление на гостей.       Лицо Харрада слегка дёрнулось. На злость в его взгляде Атения ответила ласковой улыбкой, даже не потрудившись скрыть злорадное удовлетворение.       «Я имею те же права, что и ты, дорогой. Почему же тебя так злит, когда я пользуюсь ими?»