The Light of Lebanon

Саммари: Первое, что Джон увидел, проснувшись через 12 лет после смерти, были звезды. Вторым и третьим были зеленая трава и цветы, окружавшие его. А четвертым был голый мальчик-подросток, который смотрел на него с тревожной напряженностью. — Приятно познакомиться, Джон Винчестер. Или же… Долгий и судьбоносный путь Джона к тому, чтобы стать президентом ливанского отделения PFLAG. ---------- Первое, что он видит, — это звезды. Когда он садится и умудряется избавиться от ощущения, что его поразило худшее похмелье в его жизни и проклятый валун, то видит, что находится во дворе. В гребаном больничном халате, который обнажает его задницу на милость мокрой траве. — Приятно познакомиться, Джон Винчестер. Джон поворачивает голову в сторону голоса и вскакивает на ноги принимая защитную стойку. К нему неторопливыми шагами медленно приближается мальчик, на вид которому не больше шестнадцати лет и он полностью обнажен. Джон смотрит на него и отступает. — Не подходи, — предупреждает он и инстинктивно тянется к оружию, которого у него даже нет, — Предупреждаю. Мальчик наклоняет голову: — Предупреждаете меня о чем? Джон бормочет и пытается придумать ответ, но у него его нет. О чем он может предупреждать? Он что, убьет его, не зная даже что он вообще такое? И даже в этом случае он предпочел бы не угрожать гребаному ребенку. — Вы напоминаете мне Дина, — говорит мальчик, совсем не впечатленный и почти разочарованный. При этих словах у Джона холодеет кровь. Прежде чем он осознает это, он начинает атаковать мальчика. — Где мой сын?! — рычит он, стоя в нескольких дюймах от лица мальчика. — Где Дин? Я заключил сделку! Уголки рта мальчика приподнимаются в легкой улыбке, но его глаза остаются широко открытыми и неподвижными. — Иногда я забываю. Меня не было рядом, когда это случилось. Джон разочарованно прищуривается и вцепляется в волосы: — О чем ты говоришь? Блять, моя голова… Выражение лица мальчика становится более серьезным, когда он кладет руку Джону на плечо. — Ты блокируешь ад. Я понимаю. Ад неприятен. Я не собираюсь идти туда за Эйлин прямо сейчас. Но она отправилась туда без справедливой причины, и я верну ее. Сэм любил ее, а я люблю Сэма. Тем не менее, было бы хорошо, если бы она была спрятана на Небесах, как и ты. Не то чтобы рай тоже был лучшим местом. — Что? — усмехается Джон. — Я должен идти, — сообщает ему мальчик, делая шаг назад. — Когда ты найдешь своих сыновей, скажи Сэму, что я вернул тебя. Как подарок. Потому что я люблю его. Джон смотрит на него в полном замешательстве, но затем мальчик раздраженно закатывает глаза. — Также можешь сказать Дину, что ты и для него подарок… наверное. Прежде чем Джон успевает открыть рот, мальчик исчезает. — Можно мне хоть немного одежды? — кричит он, оглядывая окрестности. Его просьба встречена молчанием. Джон издает разъяренное рычание, пока топает со двора, спина его больничной рубахи развевается на ветру. Ему понадобится машина, чтобы спасти своих сыновей от этой… этой штуки. Демон? Это было единственное, что сейчас приходило ему в голову. Как бы то ни было, ему это не нравится, независимо от того, любит ли мальчик Сэма и терпит Дина или нет. Он находит стоянку на другой стороне здания, здание, которое оказывается больницей или чем-то вроде того. Глядя на нее, он понимает, что это больница, в которую они с Дином были госпитализированы. Где он заключил сделку с Азазелем. Будут ли они с Сэмом еще там? Мальчик сказал, что это не так, как будто Джона давно не было. Но насколько давно? Что он упустил? Джон находит машину, спрятанную в дальнем углу стоянки. По моделям некоторых из них он может сказать, что его давно не было. Так что он предпочитает машину, которую узнаёт. Это избитый Grand Am, он мгновенно подключает его и уже в пути. Вот если бы он только знал, куда ехать. В нижней части подстаканников есть мелочь, и на дороге пока еще никого нет. Если бы он только нашел телефонный автомат, он мог бы позвонить мальчикам или Бобби, черт возьми, по любому из контактов, которые он помнил. Они могут не поверить ему, если знают, что он мертв. Бобби мог бы назвать его лживым дерьмом и посоветовать держаться подальше от парней. Но он должен попробовать хоть что-то. Пока он не погибнет первым. Звуки вибрации застают его врасплох и чуть не заставляют выкрутить руль. Может быть, это стук в голове или беспокойство, которое держит его в тисках, но возможность того, что это может быть телефон, не доходит мгновенно. Он находит прямоугольное устройство, прижатое к пассажирскому сиденью, которое светит, ранее черным экраном. Джон устало берет устройство в руки и наблюдает, как телефон перестает гудеть и отображает: Энджи Пропущенный звонок Набирать негде и некуда, только одна круглая кнопка. Джон прижимает его и держит, телефон снова загорается. Чем я могу вам помочь? Джон молча смотрит на телефон, чувствуя себя сбитым с толку из-за мигающей линии. Вопрос уходит после того, как, казалось бы, его удерживало нетерпеливое ожидание, потому он снова нажимает на кнопку. Чем я могу вам помочь? — … Хэй, — говорит Джон. Джон чуть не роняет телефон, когда женщина отвечает: — Привет. Джон пытается задать другой вопрос, но его заставляют снова нажать кнопку, что расстраивает, потому что это похоже на разговор с кем-то, кто не слушает после каждого отдельного предложения. — Позвони кому-нибудь, — приказывает Джон. — Кому бы вы хотели позвонить? — спрашивает голос, прежде чем снова появляется мигающая линия. Джон повторяет этот процесс несколько раз. Все номера Бобби, и последний Дина, которые Джон помнит, вышли из строя. Он пробует Сэма и Руфуса. Кейт, которая, вероятно, устроит ему ад за то, что он молча исчез из жизни Адама, но ее номер тоже отключен. Он даже звонит Эллен, хотя, если быть честным с самим собой, он вроде как счастлив, что ее номер не работает, даже несмотря на то, что она знает каждого охотника на Среднем Западе. Не то чтобы они в хороших отношениях. У него есть еще кое кто, кому можно попробовать позвонить, не охотник. Та, кому он может доверять, и та кто будет знать, что он тот, кем себя называет. — Позвонить по номеру 785-555-0182 — приказывает Джон. — Идет звонок 785-555-0182 — отвечает голос. Телефон звонит и звонит, и когда Джон думает, что ему не повезло, сонный голос отвечает на звонок. — Джон Винчестер, — измученно бормочет женщина, — воскрес ты из мертвых или нет, но нет оправдания тому, чтобы звонить в 4 часа утра. Ты понимаешь, как мало я сплю в эти дни? Ты пытаешься предугадать действия благонамеренного, но могущественного парня-ребенка, желающего вернуть то, что он считает своей семьей. Джон замирает при этом, но глотает поток вопросов, наводняющих его разум: — Приятно слышать твой голос, Миссури. После того, как он оставляет телефон на стоянке, как и сказала ему Миссури, Джон отправляется дальше. У него осталось две трети бака, недостаточно, чтобы уже пополнять его, когда уровень снизится, поэтому Миссури согласилась встретиться с ним на полпути в McDonald's в Форт-Калхуне. Добравшись до места, он понимает, что у него достаточно сдачи, чтобы купить кофе и пару вещей из долларового меню, пока он ждет. Слава богу за тягу. У него нет желания, чтобы ему позвонили для проверки здоровья только потому, что он в больничном халате и босиком. Он сказал, что идет прямо к Бобби, потому что это довольно близко к больнице и удобнее. Тон Миссури стал мягче, когда она сказала ему, что Бобби умер пять лет назад. Было больно это слышать. Бобби был его другом, хоть и ублюдок половину времени его ненавидел. Он хорошо относился к Сэму и Дину, считай еще один отец, когда у Джона были проблемы, с которыми он не мог справится. И мальчики тоже потеряли его. Что насчет года? 2017. 2017. Дину исполнилось 38 лет. Сэму было 34 года. Они были мужчинами до мозга костей. И, хотя Миссури ему мало рассказала, это совпало с утверждением того мальчика и она сообщила ему, что, насколько она знала, они в настоящее время живы. Стук в окно машины прерывает его мысли, он быстро поворачивается на своем сиденье, и сияние на его лице становится его единственным защитным оружием, которое никого не пугает. Все, что делает Миссури, — это поднимает бровь и нетерпеливо закатывает глаза. — Что ж? Ты просто собираешься остаться в этом избитом юнкере или все же выйдешь и обнимешь меня? Джон выдыхает, прежде чем открыть дверь. Он никогда не любил обниматься, ему нравилось спасать их после долгих разлук и криков смерти. Информация о том, что ты был мертв в течение 12 лет, вероятно, вписывается в обе эти категории. Он обнимает пожилую женщину и крепко держит ее, вероятно, держась за нее дольше, чем необходимо, и, вероятно, это продолжалось бы еще дольше, если бы она не начала проводить тесты на нем, когда он меньше всего этого ожидал. — Никогда нельзя быть полностью уверенным — пожимает плечами Миссури, убирая нож и фляжку, прежде чем изучать его. — Ты дрожишь, — замечает она, слегка поглаживая его спину, — Ты сошел с ума или это платье тебе не помогает? — Оно определенно не приносит пользы, — смеется Джон, быстро вытирая глаза. — Мне нужно… — Тебе нужно найти своих мальчиков. Я знаю, — говорит ему Миссури, — я отвезу тебя к себе и позвоню им. — Ты знаешь, где они? — Я знаю, где они живут, — поправляет Миссури, — меня никогда не приглашали на чай, но они время от времени поддерживают связь, сообщают мне где они, звонят домой. Но насколько я знаю, сейчас они могут быть в Тимбукту. Ты знаешь эту жизнь лучше, чем кто-либо. — Они все еще ищут Азазеля? — спрашивает Джон, вздрагивая. — Оу, милый, — восклицает Миссури, в ее глазах что-то похожее на жалость, — Азазель мертв. Устаревшие новости. Он был просто цвеочками по сравнению с тем, что произошло потом. И от этого заявления Джону совсем не становится легче. — Иди в машину, я прямо там, — говорит ему Миссури, указывая головой на другой конец стоянки. Машина… машина странная, мягко говоря. Ему не нравится, что все начинается с нажатия кнопки, а не поворота ключа. Кажется, что украсть будет легче. — Как будто у тебя есть место для разговора! — лает Миссури громким смехом: — Если это так, ты должен быть в восторге! — Ты перестанешь читать мои мысли? — ворчит Джон: — Ненавижу, когда ты это делаешь. — Ой, заткнись. — отмахивается Миссури. Миссури не отвечает на многие его вопросы. Когда он начинает спрашивать о людях, она затихает. — Я думаю, нам следует подождать, до того как я свяжу тебя с твоими мальчиками, — мягко отвечает она, — Давай не будем говорить об этом прямо сейчас, хорошо? — Почему нет? Ты собираешься наплевать на меня? Я могу это принять, Миссури. Ты знаешь, я могу, — бормочет Джон. — Милый, ты… ты потерял много людей. Твои сыновья потеряли еще больше, но, по крайней мере, это растянулось во временем, хоть и относительно коротком. Тебе понадобится вся поддержка, которую ты можешь получить, поскольку ты, вероятно, все узнаешь сразу. Джон открывает рот, чтобы возразить, потребовать, чтобы она уже сказала ему и покончила с его страданиями. Но он не может заставить себя больше настаивать. Какая-то его часть знает, что она права, даже если не знать всего и просто ждать, чтобы сказали, все равно почти так же плохо. Поездка в Лоуренс кажется более долгой, чем следовало бы, несмотря на то, что привычки Миссури со скоростью все еще действуют. Джон не торопится, осматривает свое окружение, оценивает, что изменилось на дорогах, которые он часто посещал снова и снова. Есть несколько указателей на новые рестораны, новые выходы, перекрестки и мосты, но он все еще может распознать, где он находится, и знает, что он все еще может без проблем перемещаться из штата в штат. Он не понимает, почему ему нужно так много времени, чтобы заметить детское кресло на заднем сиденье. — Это для маленькой мисс Лилы, — нежно отвечает Миссури — Ей сейчас три года. Джон кивает: — Она член семьи или что-то в этом роде? Миссури слегка улыбается: — Что-то в этом роде. Она внучка Дениз. — Кто такая Дениз? — спрашивает Джон, снова глядя в окно. — Моя жена. Джон внимательно глядит на Миссури в недоумении и замешательстве. — Сейчас другое время, Джон, — мягко говорит она, — теперь это разрешено. Мы познакомились шесть лет назад, через несколько лет это стало законным, и я подумала: «А почему бы и нет?» Два года назад мы получили опеку над Лилой. Вроде сложно, учитывая, что мы с Дениз экстрасенсы, а судья был настроен скептически. Но его мелодия изменилась, как только я прочитала его мысли. Ее мама умерла от передозировки. Проблема наркотиков в этой стране сейчас по-настоящему острая. Чертовски досадно. Джон выводит себя из ступора: — Я не… я не знал, что ты… — Что? Лесбиянка? И я нет. Я не думаю, что я прям полностью такая, — смеется Миссури. — Должна сказать, я действительно восхищалась твоей милой задницей, пока ты шел к машине. Но Дениз? Она что-то делает со мной. Она сексуальная… — Хорошо, — перебивает Джон, прочищая горло. — Я заставляю Джона Винчестера чувствовать себя некомфортно? — спрашивает Миссури, притворно ахнув: — Я подумала, что ты будешь измучен тем, как вы, мужчины, говорите в морской пехоте. Джон закатывает глаза и снова смотрит на пейзаж. --------------------------------------------- Они добираются до дома Миссури около 9:30, где Миссури встречает малышка, сбегающий по ступеням, чтобы приветствовать ее с распростертыми объятиями и широкой улыбкой. — Здравствуй, моя милая девочка! Твоя нана готовит завтрак? — спрашивает Миссури. — Да, Мем. У нее все получится, — подтверждает Лила, кивнув головой. — Хорошо. Твой дядя Джон ел худшую еду, которую я когда-либо видела в своей жизни, — отвечает Миссури, прежде чем поставить девочку на ноги — Иди, скажи ему привет. Маленькая девочка подскакивает к нему, и хватает его за руку. — Привет, дядя Джон! Рада встрече! — она подпрыгивает. — … Привет, — наконец говорит ей Джон, неловко поглаживая ее по голове. — Лила покажет тебе дом, — говорит ему Миссури, поднимаясь по ступеням, — убереги себя от неприятностей, пока готовится завтрак, а я найду твоих мальчиков. — Я порисую для тебя и сделаю тебе красивые картинки, давай! — Лила настаивает, дергая его за руку. Даже без тех лет, которые он пропустил, прошло много времени с тех пор, как он был рядом с маленьким ребенком. Время от времени ему приходилось расспрашивать некоторых по делу, но когда Дин становился достаточно взрослым, чтобы быть партнером, они все равно лучше отвечали на вопросы ему, чем Джону. У Дина всегда веяло заботливым и любящим духом, который проявлялся, когда это было необходимо, и успокаивал всех вокруг. Помогало ему брать на себя слишком большую ответственность. Он надеется, что после всех этих лет у Дина это все еще осталось. Что он позаботился о Сэме и себе. Что он не потерял это, несмотря на все то, что могло быть взвалено на его плечи. Дину было бы намного легче с Лилой, чем ему сейчас, не то чтобы Лила, кажется, особенно заботилась об этом. Сосредоточенно высунув язык из уголка рта, она создает левой рукой что-то вроде каракулей синим мелком, неуклюже перемещая его по странице. — Вот, — объявляет она, протягивая ему, чтобы он увидел, — это здорово, да? — Конечно, — кивает Джон, бережно беря рисунок из ее рук и нерешительно принимая объятия слишком нежной девчушки. — Спасибо. — Это ангел. Хороший, а не такой, как некоторые. Я сделала так, чтобы он всегда следил за тобой и берег тебя, — сообщает ему Лила. Джон почти просит ее уточнить, не то чтобы это имело значение, поскольку такого нет, но в разговор вмешивается другой голос. — Ангелы не так выглядят. Джон вскакивает и встает перед Лилой, как только он видит того самого мальчика, Лила начинает плакать от страха, держится за его ногу и издает вопль. — Кто ты? — взревел Джон — Скажи мне, кто ты! Мальчик не отвечает и поднимает с пола упавшую картину. Джон, должно быть, вообразил это, но мальчик почти с презрением смотрит на Лилу, прежде чем поправить позу. — Я могу лучше — пожимает плечами мальчик, прежде чем снова исчезнуть. — Все в порядке, — бормочет Джон, наклоняясь, чтобы потереть спину маленькой девочки, — Его уже нет. — Кто, черт возьми, в моем доме? — Миссури кричит, выбегая с дробовиком, в сопровождении женщины, которую Джон может принять только за Дениз, идущей по пятам: — Я не боюсь запачкать руки! — Это был тот ребенок, — вздыхает Джон, снова садясь и наблюдая, как Лила бежит к Дениз, — вошел, прокомментировал рисунок Лилы и ушел. — О, — вздыхает Миссури, кладя пистолет, — я думала, у вас проблемы, ребята. — Мальчик, очевидно, довольно силен, Миссури, — рычит Джон, — ему нужно уйти. — Он младенец, — отклоняет Миссури, — он может причинить вред, но не хочет. Оставь его в покое. Он еще даже не вышел из своей фазы обнаженности. — Что? — Пусть твои мальчики займутся им, — продолжает Миссури, — они все объяснят. Тебе не понравится это объяснение, но знай, что все уже не такой черно-белое, как раньше. И Джон пытается спорить с ней, он действительно и впрямь пытается. Но нелегко выиграть спор с Миссури Мозли, и она все равно говорит что-то, что останавливает его. — Я разговаривала с Сэмом. Джон выдыхает, моргает и кивает головой. — Он в порядке? Миссури грустно улыбается: — Все в порядке, как и следовало ожидать. Хотя сейчас он может паниковать. Я случайно повесила трубку, когда услышала крик Лилы. Я ему перезвоню. Ты можешь поговорить с ним сам. Миссури нажимает кнопку вызова на имя Сэма и передает трубку. С неожиданной дрожью Джон берет его и смотрит, как Миссури выводит Дениз и Лилу из комнаты. — Привет? — Сэм отвечает после первого звонка: — Миссури? В чем дело? Что-то случилось? — Привет, сынок, — выдыхает Джон, закрывая глаза. — Это… Это папа. Другой конец линии молчит, и часть Джона задается вопросом, был ли звонок прерван. Но Сэм судорожно вдыхает и прочищает горло. — Ой. Привет. И что за ответ? Это заставляет Джона отчаянно хотеть знать, через что прошли его мальчики после его смерти. — Привет? Это все, что ты хочешь сказать? — подсказывает Джон, хмурясь. Сэм фыркает на это: — Винчестеры не особо известны своим красноречием. Джон тяжело вздыхает: — Да, я думаю, это так. Пауза тишины, прежде чем Джон рассказывает Сэму, что произошло до сих пор без подсказки. — А потом ребенок сказал, что любит тебя, — продолжает Джон с отвращением, — я волнуюсь, Сэм. Если у этого ребенка какая-то болезненная навязчивая идея… — Не беспокойся о Джеке, — прерывает Сэм, — он не… Он не одержим мной, не в таком роде, он ребенок, давай. Он… Черт, я не знаю, хочет, чтобы я был его отцом или что-то в этом роде. Это странно. Я пытаюсь отговорить его от этого, но у него избирательный слух, как у тебя. — Ты действительно собираешься начать ссору сейчас? — Джон вздыхает. — Нет, я просто констатирую факты. Джон ворчит на это, прежде чем позволить своему голосу стать мягким: — Дин там? Я… я бы хотел поговорить и с ним. Сэму требуется время, чтобы ответить, от чего Джон еще больше нервничает. — Дин… Дин сейчас не в хорошем состоянии, — уклончиво отвечает Сэм, — я не знаю, как он отреагирует на разговор с тобой. — Что это должно означать? — Джон требует знать: — Что происходит с Дином? Сэм вздыхает: — Слушай, я не помешаю тебе поговорить с ним. Он все равно дома. Я в машине возле заправки в городе. — Что. Происходит. С Дином, — произносит Джон, надеясь, что его младший сын поймет намек. — Пару месяцев назад у нас была тяжелая битва. Потеряли несколько человек. Дин потерял человека, с которым был очень близок, и борется с этим, — грустно говорит ему Сэм. — Итак, когда я тебя найду, я приду один. Он не узнает, пока я не пойму, кем ты являешься. Нет простого способа сообщить такие новости, но я не собираюсь подвергать его еще большему стрессу, если это притворство. — Это не притворство, — выдыхает Джон, потирая лицо рукой. — Но ладно. Делайте то, что считаешь лучшим. — Хорошо. Увидимся через несколько часов. Прежде чем Джон успевает сказать ему то же самое, на линии звучит сигнал оповещающий об окончании разговора. — Я достал это для тебя. Джон встает, поворачивается и наносит удар кулаком только для того, чтобы увидеть, как его кулак проходит сквозь массивную картину. Джек печально смотрит на картину: — Я думал, она тебе понравится. Это Пикассо. Обнаженная, Зеленые Листья и Бюст. В 2010 году он был продан за 106 миллионов долларов. Но я чувствую, что ты гораздо более достойный владелец. Джон ошеломленно наблюдает за Джеком, как мальчик исправляет картину прикосновением руки. — На случай, если ты передумаешь, — с надеждой говорит Джек, слегка улыбаясь ему, прежде чем осторожно подтолкнуть картину к нему. — Я, черт возьми, уверен, что не передумаю отправлять тебя прямо в ад, — начинает разглагольствовать Джон, но, опять же, Джека больше нет. Он испытывает искушение, он действительно искушается, взять картину, поставить ее на тротуар и оставить на милость мусорщикам или жадному соседу. Но когда он перекладывает ее, он видит приклеенный к обратной стороне листик бумаги, на котором по-детски написаны квадратные буквы. Кому: дедушке Люблю, Джек