Гмар Тиккун. За поворотом

{ Это место он оставил напоследок. Миновав распахнутые толстенные двери, которые раньше мог открыть только Вильгельм, используя свой кулон, Аарон впервые со дня Схождения, оказался в Эмпориуме. Из холодного полумрака выступали грядой сотни сотен высоких стеллажей, испещеренных тысячами выемок, именовавшихся Ортусом не иначе, как соты. Соты наполнялись не медом, но кварцевыми шкатулками. Отобранные воспоминания хранились здесь в ожидании своего часа. Воспоминания – божьи искорки – которые во мгновение ока обратились в бесхозный мусор. Опасный мусор. Радиоактивный. Суммарная мощность этих с виду абсолютно безобидных пробирок с сияющим веществом внутри не поддавалась даже приблизительной оценке. Аарон в безмолвии озирался по сторонам. Он знал, что Ортус десятки лет, не зная отдыха, составлял и культивировал свою дрожайшую коллекцию, но и представить не мог, что в итоге она окажется столь огромна. Он взял одну из шкатулок, что попалась ему на глаза. Беспрепятственно открыл ее, посмотрел на стеклянную пробирку, но вынимать ее не стал. – Сколько их здесь? – его голос звучал совсем тихо, но помещение Эмпориума, совсем как главный зал «Орфея», обладало по истине удивительной аккустикой. У Вильгельма была особая страсть. Была идея. Он мечтал о величии и хотел, чтобы о нем помнили. Аарон подумал, что это похоже на пугающе образный каламбур. Кайл появился словно из ниоткуда и медленно подошел ближе. Он, разумеется, все слышал. Все еще пряча взгляд, он взял у Аарона кварцевую шкатулку и осторожно закрыл крышку. Вернул вещицу на место. Аарон нахмурился. Он буквально чувствовал исходящую от шкатулки низкую вибрацию. Она словно бы отзывалась на ласку Хранителя. Она была с ним связана. Все они. Кайл судорожно сглотнул. Ему хотелось уйти. Ему хотелось остаться. Он провел здесь свою маленькую Вечность. Здесь была его первая, ныне выпотрошенная, клетка. Он нервно повел подбородком, глубоко вдохнул. Аарон по-прежнему с трудом воспринимал Кайла. Ему потребуется значительно большее количество времени, чтобы выучиться смотреть на Монтгомери без дрожи. Двадцать пять лет прошло. А он все тот же очаровательный мальчишка. – Много, – Кайл обернулся через плечо, подмечая мелькнувший между стеллажами ладный женский силуэт. Поморщился. Это была Абигейл. Та самая незванная гостья. Ортус все предусмотрел. – Когда я проводил последний аудит, их насчитывалось около пяти ста тысяч. Самые насыщенные и яркие, читай самые сильные воспоминания, хранятся в дальней, закрытой секции, куда только у меня и Вильгельма есть...то есть был доступ. Там же и моя коморка. А за стенкой кабинет Вильгельма. Был… его кабинет. – Что ты с этим всем делал? – Заботился, образно говоря, – Кайл добродушно улыбнулся, и Аарон отвел взгляд. – Всё, что Вильгельм собирал, прежде всего попадало ко мне. Я отсматривал их. Почти как в настоящем кинотеатре, на большом, прямоугольном отрезке льняной ткани, что заменяла мне экран. Только без попкорна. Оценивал. Составлял короткие рецензии и делился своими наблюдениями с Ортусом. Вместе мы решали: хорошие они, удовлетворительные ли, плохие. Затем я присваивал каждой «пленке» порядковый номер, маркировал. Ортус предложил цвета дорожного светофора. Зеленый. Желтый. Красный. Именно маркировка помогала Азазелю без проволочек отыскать такой товар, какой был ему необходим. После воспоминания помещались в шкатулки – кварц сдерживает исходящую от них энергию – и размещались по секциям. Я занимался этим так долго, Аарон, что совсем перестал видеть в этом что-то зазорное, – Кайл внимательно посмотрел на старого друга, – оглядываясь назад…я должен чувствовать себя ужасно, просто ужасно… но почему я этого не чувствую? – Ты делал то, что определяло твое выживание, Кайл. В таких обстоятельствах не существует понятия правильного и неправильного. Существует только необходимое. – В какой-то момент я осознал, что это даже приносит мне удовольствие. Единственный миг, тот самый миг, был для меня абсолютным счастьем, – Кайл коснулся собственных, горящих огнем губ. Эта откровенность была лишней. Он поздно спохватился, но уже ничего не мог изменить. Каков был смысл оправдываться? Да и перед кем? Перед Аароном? Его Аароном? Бросьте. Аарон поступил ровно так, как требовала этика ведения переговоров с жертвами насилия. Он позволил откровенности остаться незамеченной. Кайл широко улыбнулся. Каким невероятным человеком он стал! Кайл не мог смотреть на него без чувства всепоглощающей гордости. Не мог слушать его лишь в пол уха. Истинной катастрофой казалось потерять его из вида. Только не снова! Он был ему предан, пускай и был однажды предан им. Он нуждался в нем тогда. Нуждался теперь. Он любил его. И это чувство, нежное, юное, кажется совсем не изменилось за прошедшие годы. – Когда «Фейрмонт» начнет рассыпаться, – сказал Аарон, – это место станет для нас основной проблемой. Воспоминания можно вернуть? Как затерявшуюся на почте бандероль? – Не думаю, что большинство из них нужны своим хозяевам, – парировал Кайл. – Вильгельм был практикующим психологом, как ты помнишь. Счастливые люди не посещают психологов. Полагаю, расставание с этими элементами прошлого служило им облегчением. Что до хороших… Они удалялись под анетезией. Со слов Азазеля. Аарон понимал, о чем идет речь, но предпочел держать язык за зубами. – Тогда… утилизировать. Их можно утилизировать? – Можно. Но это кропотливый процесс. Я прибегал к этому считанные разы. И оптом не получится. Одно за одним. Только так. Аарон, это займет… десятилетия. Можно, впрочем, сбросить их в портал, – добавил Кайл после недолгой паузы. – В портал? – Джеймс называл его «шоссе №60». Он находится в его аппартаментах. Черный ход на ту сторону. Через него велась торговля. – Там, лаборатория, – сухо сказал Тейлор, указывая в направлении стеклянных дверей. Проходя мимо, Аарон не увидел ничего сверхъестественного. Стандартная мебелировка. Несколько высоких шкафов с непрозрачными дверцами, холодильники для хранения каких-то особенных образцов, возможно, для передержки того, чем оплачивался товар внизу; регулируемое кресло – похожее можно было увидеть в любом стоматологическом кабинете. Столы из медицинской стали. Измерительные приборы. Удивление и оторопь вызвал лишь набор баллонов, вроде тех, в которых транспортируют сжиженные газы, – или док. Речь о морских доках, если что. Сначала душу-посылку… опустошали, от слова полностью. Лишние мысли, страхи, те же воспоминания мешали жнецу при спуске и на пути к покупателю. К тому же они фонят, а значит, могут привлечь внимание погранслужбы. Опустошенная, посылка принимала в себя одно единственное воспоминание или товар. И в таком состоянии передавалась курьеру. Я присутсвовал при нескольких сеансах. И ничего не мог сделать, чтобы облегчить… страдания, – Тейлор бросил мимолетный взгляд на Виктора, что держался от лаборатории на почтительном расстоянии. – Ты становишься марионеткой, безвольной куклой в руках кукловода. Ни о чем не думаешь. Ничего не хочешь, – Виктор судорожно сглотнул, против собственной воли глядя на кресло, в котором провел худшие мгновения своего существования в «Фейрмонте», – теряешь интерес ко всему, что тебя окружает. А потом даже не помнишь, что сделал. Помнишь боль. Помнишь ужас. Жар. Крики. Но они… разбросаны по твоему сознанию. – Вильгельм предалагал тебе от этого избавиться. Почему ты отказался? Виктор сморгнул набежавшие слезы. – Чтобы не забыть зачем я здесь. И ради чего борюсь. «Шоссе №60» находилось в узком, коридороподобном помещении, почти лишенном света. Кладовка. Или стенной шкаф без полок и вешалок. В полу, на равном удалении от стен, имелся люк с деревянной крышкой, что дополняло максимально дезориентирующую иллюзию. Не кладовка. И не шкаф. Но чердак. И одновренно вход в подвал. Подъем и спуск в одном флаконе. Гул, резонировавший от стен, и исходивший, очевидно, из провала, казался невыносимым. – Азазель считал, что место и так достаточно защищено, поэтому стоит повернуть эту ручку, и вы попадете на ту сторону. – Ты был здесь. – Ортус устроил мне ознакомительную экскурсию, когда процесс был налажен. Мне и прочим из Четверки. – Ясно, – сказал Аарон, опускаясь на корточки, чтобы коснуться холодного, ржавого металла, которым была обшита крышка. – Что там, сразу за дверью? – Пустошь. Где-то между рвами восьмого уровня и пылающими ямами шестого. Обитателям тех мест приходится хуже всего. Среди них и проповедовал Азазель. – Еретики, лжеучителя, льстецы, воры и взяточники. Уподобленный им, Азазель считал приговор не справедливым, – заключил Аарон в полной тишине. Его спутникам нечего было на это ответить. – Мы можем сбросить сюда только то, что помечено красным. И, возможно, часть того, что помечено желтым, – сказал он, наконец, обращаясь к двум мальчишкам. – Что по-твоему мы будем делать с остальными? – резонно спросил Тейлор. Чтобы продолжать этот диалог, было вовсе необязательно оставаться у провала. Они вернулись в основное, залитое слепящим ровным светом помещение. – Используем на благо тех из нас, кто потерял связь с собственной личностью. Некоторые из ныне живущих людей, мне известно как минимум об одном примере, долгое время балансировали на грани безумия благодаря Вильгельму, который исключительно по собственной инициативе одаривал их чужими, но светлыми воспоминаниями. – Это его не оправдывает! – Ничто его не оправдывает. Ничто и не сможет его оправдать. Никого из них, – сказал Виктор – Но… Аарон, ты уверен, что это сработает? – Стоит попробовать. Нам бы только добиться проблеска разума, а дальше дело останется за малым. – По-настоящему большим делом будет перетаскать все незадействованные шкатулки сюда. Не каждый из Персонала осмелится сюда войти и встать у самого края бездны. Если душа слабая, ее может буквально сдуть вниз. А дезертиров, знаешь ли, нигде не жалуют. – Из Четверки осталось только трое, так? Включая тебя. Поручаю вам позаботиться о сбросе. Остальные пускай займутся транспортировкой. – Одна часть меня абсолютно согласна с тобой, Аарон, – отозвался Тейлор. Его взгляд искрился, как оголенный провод. – А вторая? – спросил Виктор, не до конца понимая, на что напрашивается. – Вторая в гробу видела любого, кто раздает какие-либо приказы. – Он просто слишком устал, – осторожно начал Виктор, следуя за Аароном к библиотеке. Библиотека с некоторых пор стала командным пунктом. Местом, функционировавшим по принципу открытых дверей, принципу, так хорошо знакомому Аарону по Куантико. Он обитал здесь, среди книг и газет, готовый выслушать любого, кто захочет говорить. – Как и все мы, – отозвался Аарон спокойно. – И злится. Мисси нигде нет. Она так и не объявилась, – Виктор закрыл за собой двери и привалился к ним спиной. – Но она была здесь. Кайл отыскал ее имя в картатеке. – К сожалению, этому есть логичное объяснение. Объяснение действительно было. Однако Тейлор едва ли с ним смирится. Сам Аарон его сторонился. Азазелю не были нужны ополоумевшие души. Они портили статистику. Не могли работать. Нацисты травили обессиленных узников в газовых камерах, сжигали их трупы в крематориях и удобряли пеплом поля для повышения урожайности сельскохозяйственных культур. Азазель пошел дальше и основал «Ка-центр Здоровья». – Ты нашел своих? – Виктор подошел к знакомым полкам и провел фалангами пальцев по потрепанным корешкам. Он будет скучать по этому месту. И по смотровой площадке. Особенно по смотровой площадке. – Нашел. Они дома. Джек в порядке. Как и Хейли, – присев на краешек одного из читальных столов, Аарон провел ладонью по лицу. – Как и ожидалось, я поддался сомнениям, увидев сына снова. Как же так?! Ведь у меня есть шанс сопровождать его на каждом шагу, присматривать за ним, быть его поддержкой и опорой, неужели я позволю этому не случиться? Сценарий, конечно, переписан, но я по-прежнему его отец. Так ли я слаб, что не справлюсь? – Виктор молча подошел ближе. Он смотрел с грустью. Он ожидал. – Но приходит время, Виктор, чтобы сдаться. Я не справлюсь, потому что все, чем мне придется довольствоваться, это сопровождением. Не участием. Участвовать будут другие, а моим уделом будет следовать тенью. И дело в конце-концов не только в Джеке. Есть и другие люди, близкие мне люди, что остались жить. Что научились или еще учатся существовать в новых условиях. Нельзя снова ставить их под удар. Свободно бродящие души рано или поздно вступают в нежелательные контакты. Вильгельм говорил. Мысли Аарона неизбежно возвращались к Спенсеру. Спенсер. Человек с большой буквы. Человек, которому Аарон был обязан многим и с которым не смог достойно и вовремя объясниться. Которому не смог, да и не имел права помешать участвовать в деле. Он чувствовал вину перед ним, но будет ли он прав, если посмеет явиться с поличным? Теперь, когда Кертису Джонсу ценой таких усилий удалось нормализовать его состояние? У Спенсера появился шанс на хорошую, счастливую жизнь, и Аарон был уверен – он сделает правильный выбор. Так или иначе, но сделает. Ему будет легче преодолеть это последнее припятствие с мыслью о том, что Аарона больше нет. Совсем нет. Азазель уничтожил его. Сокрушил, и сам при этом был умерщвлен высвободившейся энергией Схождения. Да, он был уверен во всем этом, но не был уверен в другом. В исходе битвы между совестью и здравым смыслом. – Ты словно бы им восхищаешься. Аарон вскинул голову. – Не восхищяюсь. Признаю его попытки поступать правильно, – выдержав довольно долгую паузу, Аарон заговорил снова. – Виктор, я знаю, ты просил отсрочку, и время еще есть, но… – Но? – Для меня не к чему изобретать смягчающие обстоятельства. Виктор не ответил. Он ссутулился, словно на его хрупкие плечи лег непомерно тяжелый груз. Его губы подернулись. В два шага он оказался рядом с Аароном и, не произнося ни звука, крепко обхватил его поперек талии своими тонкими, прохладными ручонками. Прижался к его груди, спрятав лицо в складках ткани. Он простоял так несколько мгновений, прежде чем звенящая тишина разорвалась, как старый трухлявый шов. Виктор задрожал, захныкал, подобно младенцу и только теснее прижимался к доброму другу. Аарон закрыл глаза, обнимая мальчика в ответ. Он склонился и поцеловал Виктора в вихрастую макушку. Зашептал одними губами, касаясь густых мягких волос. – Мне будет нехватать тебя, – шумный вдох через нос. – Я отпускаю, – пауза, – теряю. Но кто-то обретает, ведь так? – усмешка довольно скоро трансформировалась в горькую болезненную ухмылку. Виктор заплакал громче, и Аарон стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь вернуть мальчишке покой. When the blazing Sun is gone When theres nothing shines upon Then you show a little light Twinkle, twinkle all the night Then the traveler in the dark Thanks you for your tiny spark He could not see the way to go If you didn’t twinkle so. Когда уходит слепящее Солнце И нечего освещать там, внизу Ты показываешь лучик света И светишь, светишь всю ночь напролет И путник в ночи Поблагодарит тебя Он бы не знал, куда ему идти Не свети ты так ярко. Аарон не сразу увидел Кайла Монтгомери, притаившегося у входа. }