Гмар Тиккун. За поворотом

{ «Октавия» стоила немало, учитывая количество морских миль, оставленных за кормой. Он оплатил наличными: девять тысяч и двести тридцать четыре доллара. Дэвид Росси назвал его глупцом. Пол Маккензи, в оппозицию, утверждал, что ему не найти лодки прекраснее на всем восточном побережье. «Октавия» представляла собой парусно-моторное судно около двенадцати метров и водоизмещением ничуть не более шести тонн. Располагала двумя каютами: спальней и кухней (без изысков, только самые необходимые предметы интерьера) и была рассчитана на четырех взрослых пассажиров. Эта лодка ему нравилась. Игрушка для повзрослевшего мальчишки. Она не значилась в его личной собственности, потому как была оформлена на Хейли, и на ней действительно был тайник. В хозяйственном отсеке, сбоку от двери, ведущей в гальюн, под деревянной плашкой, имитирующей дно, находится канцелярский, непрозрачный, с эмблемой бюро файл с двумя тетрадными листами внутри. Отсек не заперт, но тайник надежен. Никому не придет в голову рыться среди запасных рулонов туалетной бумаги, упаковок одноразовых сидений для унитаза, мотков бечевки и сигнальных ракет. Эти тетрадные листы он выдрал из дневника Мисси Юнг прежде, чем сжечь его. Когда-то давно, маленькая девочка, оставленная один на один с тяжело больным младшим братом, решилась прибегнуть к казавшемуся шутливым заклинанию. Такому же безобидному, как игры с доской Луиджи, купленной на городской ярмарке, или художества с маминой красной помадой, которой необходимо нарисовать тринадцать ступенек и дверь – обязательно с круглой ручкой! – на зеркале, а затем зажечь единственную свечу и трижды сказать: «Кровавая Мэри приди!». Она поступила так не от желания пощекотать нервы себе или скопищу безмозглых подружек, взявших ее на слабо. Она пошла на это от безысходности и, вероятно, из наивной и чистой веры в чудо. И чудо, на беду, произошло. Суть обряда, или преамбулы сделки с Ортусом, Мисси изложила во всех подробностях. В списке необходимого: песочные часы, лавровый лист, спички и кровь. Достаточно крошечной капельки, чтобы Ортусу во мгновение ока стало известно все о человеке, осмелившимся вступить с ним в контакт. Аарон не нашел объяснения лавровому листу, но посчитал, что спрятать эти сведения на лодке, название которой согласуется со старинным римским именем «восьмая», будет, как минимум, символично. Опрокинутая восьмерка означает бесконечность. Аарон открыл глаза. Виктор стоял совсем близко, внимательно наблюдая. – Вспомнил? – О Боже, да. Яхта называется «Октавиа». Она стоит в порту Нью-Поинта в Вирджинии, и внутри действительно кое-что спрятано. Записи. Только, понятия не имею, как это нам поможет. Или Дэвиду, если он действительно в это ввязался. } – Да. А ведь я и забыл о ней. Аарон купил это суденышко несколько лет назад, отдал за нее кругленькую сумму, я его, честно говоря, не поддерживал. Он мог найти предложение получше, но сделка все-таки состоялась. В его собственности она не была упомянута, так как оформлена на супругу. Хейли. – Пояснение, конечно же, было для Кертиса. – Два или три раза мы с ним выходили на ней в залив, и тогда мне пришлось взять часть своих слов назад, но куда более чаще, вероятно, он выходил с Хейли. Пока еще у него было на это время. Затем движок прохудился, и яхта так и застряла в Нью-Поинтском порту, у восьмого причала. Я собирался туда съездить, у меня имеются некоторые догадки на счет того, что Аарон мог что-то там оставить. Хороший тайник, ничего не скажешь, но… Мне не хватило духу. – Как она называется? – «Октавия». Если это имеет какое-то значение. – Имеет. Огромное, – сказал Кертис, опускаясь на стул. – Октавия – старинное римское имя. Значение его – восьмая. Опрокинутая восьмерка – знак бесконечности. Как и опрокинутые песочные часы. – Где эти ключи? – осведомился Спенсер. – Мы должны осмотреть ее, осмотреть яхту сверху донизу. Кертис, тебе придется сесть за руль. – Я сяду за руль, будь спокоен, но только затем, чтобы отвезти тебя в гостиницу. Тебе нужно отдохнуть. Поспать. Помнишь о таком состоянии? – Вам тоже бы не помешало, Кертис, – вставил Дэвид, – нам всем бы не помешало. Поэтому, я предлагаю равно неудобный компромисс. По коридору от библиотеки и направо имеется гостевая спальня. Постельное белье там давно не меняли, но условия вполне сносные. В гостиной есть хороший диван, распределите вакантные места; я поднимусь к себе и давайте мы хотя бы на несколько часов забудем о том, что было здесь озвучено. – Дэвид захлопнул дневник Аарона и бросил его в коробку. Кровотечение у Спенсера прекратилось. Он с отвращением обтер ноздри и губы от остатков крови и сжал мокрый платок в кулаке. – Ладно, может быть, ты и прав. Как насчет гостевой ванны? – Еще не ложитесь? – этот вопрос Дэвида Росси заставил Кертиса вздрогнуть. Известный в узких кругах автор, разгоряченный и растрепанный после душа, заглянул в гостиную прежде, чем подняться в собственную спальню. Ворот его халата был распахнут, частично демонстрируя покрытую волосами грудь. Кертис с удовольствием вдохнул аромат геля для душа и крема после бритья. – У нас с сестрой взято за правило сообщать о любых переменах. Она пишет о самочувствии и новых прическах, о планах на уикэнд, я – о делах, в которых по обыкновению увязаю по самые уши. Дэвид неуверенно улыбнулся. Спрашивая снова, он имел ввиду раскрытый перед Кертисом дневник Хотчнера. – Нашли что-то еще? – Надеюсь, найдет Коннор Ленгли. Соплеменник и очень хороший знакомый. Я отправил ему фотографии нескольких страниц. – Спенсер..? – Спит. – Кертис бросил короткий взгляд в сторону коридора, словно это могло помочь ему разжиться исчерпывающей информацией о состоянии Рида. – Они действительно были так близки? – С физической стороны вопроса однозначно нет. Если говорить о химии, то тут все гораздо сложнее. Аарон был человеком чрезвычайно строгих правил, соблюдал субординацию и требовал ее соблюдение – в разумных, конечно, мерах – от всех остальных. К Спенсеру он относился несколько иначе, это видели все, но никто не сможет дать вам точной характеристики, мистер Джонс. Также справедливо. Также уважительно. Честно. Но все-таки иначе. Аарон поверил в него, поверил в его потенциал, что беспокоил многих других в гораздо более меньшей степени, чем его возраст. Спенсер ведь был совсем юным, когда поступил в ФБР, а затем и в отдел поведенческого анализа. Аарон умаслил прежнего директора и взял его под крыло. Обучал, когда появлялась необходимость. Испытывал, пока не вычислил максимальный запас прочности и выдавал распоряжения согласно этим…Исследованиям. Если какая-то искра и проскакивала, он ни за что бы не дал ей ходу. Спенсер отвечал ему благодарностью. Из благодарности, смею предположить, выросла привязанность, а после и влечение, которое он держал в тайне. Будь в нем тогда хотя бы половина от нынешней настойчивости, хотя бы половина от нынешней самоуверенности, кто знает, чем бы это кончилось. Аарон о своей личной жизни помалкивал, а ведь она по швам расходилась… Незадолго до трагедии у него родился сын. Величайшая радость и к тому же отягчающее бремя. Учитывая все факты… Хейли не смогла бы ему помочь, даже если бы была поставлена в известность. Так они и жили, каждый со своей тайной, пока не вмешался случай. – Звучит ужасно, – ответил Кертис едва слышно. – У мальчишки непростая судьба и крайне обостренное чувство ответственности. За собственные грехи. За грехи Аарона тоже. – Кем Аарон был для вас? – Близким другом, – ответил Дэвид без промедления. - Лучшим другом. И мне страшно его не хватает. Посчитав, что этого достаточно, Дэвид Росси ушел. Кертис, полный сопереживания, полный противоречивых мыслей, откинулся на мягкую спинку дивана и закрыл глаза. Он так и уснул, сидя с широко разведенными коленями, сложив руки на крепкой груди. Сны ему не снились. Сны обошли стороной и Спенсера. Он проспал шесть с половиной часов к ряду, проспал относительно спокойно, однако пробуждение ознаменовалось тупой, рассредоточенной болью в затылочной области головы. Часы показывали без малого половину шестого того крайне долгого и крайне пасмурного утра, когда Спенсер Рид, передав ключи от мерседеса Кертису, устроился на переднем пассажирском сидении. Небольшая связка других ключей, от яхты Хотчнера, находилась в левом кармане его пальто. Нехитрый завтрак, приготовленный Дэвидом, просился наружу, и Спенсер изо всех сил старался игнорировать позывы желудка. – Яхта фигурировала в моих сновидениях, – сказал Спенсер, не глядя на Джонса, – но вплоть до вчерашнего вечера я считал их плодом собственного воображения. – Какого характера были эти сновидения, Спенсер? – К твоему сожалению, тебя это не касается. То есть, я бы сказал, если бы в них было что-то полезное делу… – Я понял. Не оправдывайся. – Кертис ввел данные в навигатор. Прибор сообщил, что они прибудут в Нью-Поинтский морской порт никак не позже, чем через сорок две минуты. Обстановка на дорогах царила крайне благоприятная. – Накануне, когда ты уже спал, я поделился некоторыми сведениями из дневника Аарона с Коннором Ленгли. Он глазастый малый и почти сразу указал на недосмотр. Когда-то давно, возможно, на заре их отношений, Мисси Юнг предложила Аарону вызвать это существо, этого Обладателя, чтобы задать ему в лоб парочку насущных вопросов, но Аарон наотрез отказался. О чем и сделал соответствующую пометку. Карандашом. Состава обряда нет, но что-то у него все-таки было. Ко внутренней стороне задней обложки тетради был приклеен еще один лист, но его выдрали. – Держать все яйца в одной корзине было бы слишком небезопасно. – Именно. Поэтому я питаю слишком смелые надежды на «Октавию». Поверь мне, будет гораздо лучше, если мы избежим обращения в вышестоящие инстанции, – закончив, Кертис неосознанно коснулся фалангами пальцев того медальона, что напоминал ему о верности Ордену. Спенсер тут же проглотил язык. { Между собой они называли это местечко конторой. Стиль знакомый глазу среднестатистического офисного планктона шестидесятых годов двадцатого века. Офисного планктона родом из молодых Соединенных Государств Америки, конечно. Уныло и скупо для них, шикарно и изысканно для сотоварищей по ремеслу за океаном. Необъятная территория, испещренная кабинками-сотами – рабочие столы, писчая бумага, канцелярия, новомодные компьютеры; стены – совсем-совсем без окон – сплошь заставленные шкафами. Мерный гул техники, шипение вентиляторов под потолком, стремительно пустеющая бутыль с прохладной водой и стрелки часов, которые совсем-совсем никак не двигаются с места. Все это звалось рутиной в самом широком смысле этого слова, и по авторитетному мнению Миноса, мнению, с которым Эребу не пристало спорить, ничуть не уступало хаосу и страданиям снаружи. Вместе с Руби в помещение главного «офиса» ворвались душераздирающие вопли и порывы штормового, холодного ветра. – Еще рано, – пробурчал Минос, не поднимая взгляда от бумаг. Он не ждал никого, кроме Харона, ожидающего позволения вновь вывести свое напрочь прогнившее суденышко в гавань. – Боюсь, ты ошибаешься, – улыбаясь, возразила Руби, приковывая к себе внимание старшего по званию «второго уровня», – та самая появилась на поверхности. В морском порту Нью-Поинта, штат Вирджиния. Информатор надежный, – добавила Руби, обращаясь к Эребу, выползшему на шум. – Или сейчас, или никогда. – Разумеется, сейчас, – кивнул Эреб. – Я беру это на себя. Уверяю, все пройдет гладко, как в северных землях, – сказал он Миносу, удерживая свое возбуждение на коротком поводке. Но, разумеется, от Миноса не ускользнуло то, как Эреб то вставал на носочки, то перекатывался на пятки. Он сгорал от нетерпения и азарта, – тебе будет лучше остаться здесь. Позаботиться о ветви. – Ладно. Но с чего бы Азазелю давать кому бы то ни было такую фору? Он не из любителей рыть себе могилу. – Предполагаю, Азазель не имеет ни малейшего об этом понятия. Границы форта, в котором он прячется последние сорок лет, заметно истончились. Покинув контору, они по памяти двинулись к подъемниками, ступая по сплошь усеянной острыми камнями земле. Руби молчала, пока они не оказались в кабине. Подъемники представляли собой открытые лифты шахтерского типа, сваренные из раскаленной до бела стали. Без лееров и минимальных средств безопасности, они приводились в действие «живой силой». Жернова. Противовесы. Система тросов. – В Нью-Поинтском порту может еще кое-кто объявиться, – осторожно начала Руби, поглядывая на своего спутника, – боюсь, нас ждет джек-пот. Эреб завершил метаморфозу, присваивая себе образ Грема Донахью, лысоватого душеприказчика с Новой Земли. Эта маска не раз доказывала свою надежность. – Преданность Мэттью поражает. На сколько еще его хватит? – Ненадолго. Очень ненадолго. Кабина, оставив далеко внизу погрязшую во тьме долину, заполненную воплями тех, кого ветер нещадно молотил о скалы, миновала Первый Уровень, где некрещенные скорбели о своей беспризорной участи, и поднялась над зазубренными краями воронки. «Как консервная банка, вскрытая тупым ножом», – подумал Эреб, бросая благоговейный взгляд на расплавленное золото притока реки Стикс, низвергающегося бурлящим водопадом в никуда, в самое озеро, прежде, чем сойти на землю печально известной гавани. Сотни, а может и тысячи факелов освещали им путь к причалу. Эреб, или Грем, одарил Руби вдумчивым взглядом. – Пожалуй, дальше я сам. Возвращайся вниз. – Система союзнических отношений не предполагает подобного приказного тона. При всем уважении, – она все-таки подсластила пилюлю в последний момент, но этого явно было не достаточно. Эреб простил ей дерзость. Они ведь еще не закончили. Минуя пристань, которая смотрелась уныло и одиноко без пришвартованной к единственному столбу ржавой посудины Харона, Эреб не думал о предстоящей встрече, что бы она ни принесла по итогу. Проделанная работа – вот что его занимало. Все принятые в процессе решения, все затраченные средства, всю полученную информацию, подтвержденную и нет, придется оформить в подробном отчете. Каким бы увлекательным ни было приключение, эпилог все портил. К тому же никак не обойтись без упоминания о Хроносе. (В миру восемнадцатого столетия его знали как Итана Роджерса – успешного управляющего золотодобывающей компании «Роджерс Инкорпорейтед».) Эреб недавно нанес ему визит. Не потому, что заела тоска или ему вдруг захотелось наладить отношения с папочкой. Того требовало понятие чести. Иначе в ту зловонную дыру, что обосновалась на окраинах гиблых Северных Земель, что в Австралии, его не пригнали бы и все гончие Ада. Если на минуту позабыть о послевкусии, осевшем пеплом на языке – какая-то часть подсознания Эреба до самого конца надеялась, что любовь к человеку не сможет уничтожить еще один великий дом – визит принес немало положительных эмоций. Легенда о душеприказчике Греме Донахью и его верном спутнике адвокатской наружности Винсенте Маккое – Минос настоял на его сопровождении в эти «враждебные» земли – прибывших на юном детище Ост-Индской компании «Галее» по делам Калверта Роджерса, зашла на ура. Растерянность, проступившая первой на лице Итана, когда они переступили порог, показалась Эребу забавной. Он не играл, так как не держал в руках всех карт, и это сыграло таки в его пользу. Абигейл же он увидел воочию впервые. Она была восхитительна. Ее взгляд искрился. Ее ноздри раздувались как у загнанной, взмыленной лошади. Она учуяла их раньше благоверного. От них ведь за целую версту разило серой. Она ушла, когда Итан попросил. Но Эреб был готов дать на отсечение голову или съесть собственную шляпу без соли – эта женщина узнала об их интимном разговоре в подробностях. Итан на белом глазу утверждал, что Ортус мертв, когда все стало по своим местам. Итан пытался сыграть на старой флейте семейного уважения, и Эреб едва не вцепился ему в глотку. Они все знали, что это не так. Но начать, безусловно, стоит с Кроули. Кроули – демон. Из Гильдии. Один из тех, что ходят в почете у самого Князя. Нынешний глава у рвани, ошивающейся по перекресткам. Его бизнес мелковат, и до некоторых пор считался единственным, осуществляющим дополнительный энергообмен. Каким бы ни было бедственным положение лоббируемой им партии, он вынужден придерживаться табеля по душам. Язык не повернется сказать, что он поддерживает эту адскую реформу, или хотя бы относится к ней с должным пониманием, но когда от наложенного эмбарго зависит целостность твоей шкуры, а следствие о твоем соучастии в сорванном втором пришествии еще открыто… В общем и целом, у него просто не остается выбора. Эреб не считал удивительным, что в тот раз именно Кроули оказался под прицелом небесного воинства. Кроули потерял контракт на душу, потерял одного из помощников, и сам едва не погиб от клинка Ангела, собравшегося кромсать всех без разбору в приступе праведного гнева. Воистину чудом получилось совратить пернатого к дипломатии. Кроули был обвинен в чрезмерных аппетитах и, разъяренный точно фурия с шестого уровня, явился к дверям Конторы. Очевидно, он ожидал конфронтации, но встретил понимание и поддержку, что тут же его обезоружило. Буквально лишило дара речи. Эреб согласился представлять его интересы, а милашка Элайджо, в обстановке строгой секретности, представил им дело. Как известно, души людей, заключивших контракт с демоном перекрестка – контракт на десять лет – исчезают из списков Небесной Налоговой Службы. После длительных и напряженных переговоров, такую энергетическую убыль – никак не более сотни контрактов в один календарный год – было принято считать естественной. Ознакомление с крылатой бухгалтерией побудило Эреба обратиться к собственной. И вот что странно, кривая энергоресурса также демонстрировала недобор. Стало очевидным – кто-то нагло врезался в «газопровод». Вышестоящее руководство поручило разобраться и не развести при этом шума. В качестве подспорья им была выделена лишь жалкая группка жнецов. С полсотни, если не меньше. Учитывая объем работ, процесс растянулся на десятки лет, занял бы, вероятно, и сотни, если бы не Руби. Руби указала им верное направление. Она – из наемных солдат. Ее верность длится ровно столько, сколько ты остаешься платежеспособен. Эта стерва готова защищать не тех, кто больше прав, а тех, у кого больше прав. До этой кампании было известно только то, что она агитировала – и весьма успешно – за Азазеля – теперь разжалованного желтоглазого Рыцаря, обязавшегося вернуть Люциферу все то, что было у него отобрано. Она собирала ожесточившиеся, мутировавшие души по всему Аду, вооружала их, обращая в идолопоклонников и сопровождала к новоиспеченному полководцу. Она работала и по ту сторону тоже, сумела найти лаз в обороне противника. Когда пришло время, войско Азазеля казалось более чем впечатляющим. Однако, двое из смертного народца, заручившись поддержкой высшей силы, сумели пустить громаду восстания под откос. Многие были уничтожены. Многие бежали. Среди них был и Рыцарь. Большинство же вернулось в родную яму. Только благодаря своей слепой вере и безотчетной любви к Люциферу, Руби удалось выйти сухой из воды.* Долгие годы Азазель считался без вести пропавшим, а в сороковые годы двадцатого столетия неожиданно объявился, избрав старую фронтовую подругу в качестве связиста. Его сущность требовала реванша, и он хотел тщательнейшим образом прозондировать почву. Руби пошла на сделку не из альтруизма, Эреб был уверен – подобное ей неведомо. Она подрабатывала на два фронта, копила информацию и упрямо помалкивала, поджидая момента, чтобы сбыть ценный товар. По ее словам Азазель обосновался на поверхности с комфортом. Свил гнездышко и утопал в отцовской ответственности перед подобранным где-то на неприветливых улицах могущественным, но не блещущем умом птенчиком божественной крови. Эреб не многое знал о демонской братии, но Азазель происходил из особой касты. Он зачастую брал мозгом, а не мечом и этим характеризовал дипломатию. Последним предметом его жадных изысканий – благодаря Руби они получили доступ в его лачугу – стала древняя легенда о Гмар Тиккун. Ключе, отпирающем одну старую-старую дверь. Итан считал легенду о пути туда, где высшая точка творения накладывается на низшую, где обитает невероятная сила и вечный покой – сказкой. Руби называла Гмар Тиккун выигрышным лотерейным билетом, отпечатанным, чтобы не ослаблять интерес публики. К тому же Мироздание не помнило ни единого Схождения. Доводы можно было бы считать неопровержимыми, если бы не души. Души исчезали буквально из-под носа. Души, помеченные, видоизмененные, но со знакомым энергетическим фоном, необъяснимым образом возникали в других точках пространства. Их пасли, как коров, и охраняли, а внизу стали появляться незваные гости. Жнецы крутились на нижних уровнях, там, где томились действительно неприятные человеческие образцы (Люцифер в сущности своей пренебрегал значительно более узкой прослойкой душ, нежели писал Данте. Эту категорию составляют лгуны, еретики, предатели, взяточники, колдуньи, льстецы, скучающие и, пожалуй, сладострастники.), вели с ними беседы, заключали сделки, а затем возвращались на поверхность незамеченными. Отловить их не вышло. Но заговорил один из обитателей смольных бочек. Как оказалось, жнец продал ему воспоминание. Картинка начала проясняться. Множественная реинкарнация, на которую не было подано прошения, соотносилась с индуистским учением о последнем исправлении, или о Гмар Тиккун. Отобрание воспоминаний, как один из методов искусственной активации кода потенциального носителя, числился в записях, изъятых в конуре Азазеля, и был назван «определенно действенным». Издержками такой кампании вполне могли стать сотни бесполезных воспоминаний – сгустки энергии, недостаточные для сколько-нибудь серьезных махинаций, но тянущие на бытность ходового товара. Плата, вносимая падшими душонками за товар, а именно: сурьма и флюрит, в особом соотношении с собачьими костями, могла послужить для создания сверхмощного защитного поля, работающего по принципу двойного зеркала в допросных комнатах. Увидишь ли ты все или не увидишь ничего зависит от того, по какую сторону зеркала ты находишься. Азазель определенно основательно взялся за дело, все это было в его стиле, но он все-таки был недостаточно силен, чтобы создавать локальные временные воронки. Тут-то Эреб и вспомнил об отце и его экспериментальной Армии Спасения. Метка, впоследствии обнаруженная у той самой души – как и у всех остальных, тех, что прибывали на выпасе – выступила неоспоримым доказательством. Воронки создавались при помощи особых кристаллов. Помимо прихвостней, кристаллами, дарующими бессмертие и силу, Хронос одарил еще двух существ. Абигейл и Вильгельма, названного при имянаречении Ортусом. Басстард. Грязнокровка. Не блещущий умом птенчик божественного происхождения. Азазель и Ортус заключили союз. Они выслеживали особенную душу, у которой бы оказалось идеальное сочетание сфирот. И им улыбнулась удача. Удача улыбнулась Ортусу, и он сам явился в Лоуренс – это и отвело всяческие подозрения – чтобы прибрать к рукам то, что принадлежало ему по праву. Эребу об этом сообщил жнец, стечением обстоятельств оказавшийся в нужном месте в нужное время. Итан желал с ним аудиенции. Искал его и Азазель, об этом уже доложила Руби. Высшее руководство еще на этапе планирования решило, что будет лучше, если со жнецом более никто после завершения миссии поговорить не сможет. Слуга принял свою участь спокойно. Он был счастлив ступить к берегам Леты. Предоставив исчерпывающие доказательства, Эреб получил приказ. А возникшую следом небольшую проблему с исполнителем решил Мэттью Кэллахан, бредущий путем искупления. } Нью-Поинсткий порт, получивший свое название от маяка, венчавшего крохотный пятачок суши в полутора десятках миль к востоку, не поражал размерами, но нервировал своей неорганизованностью и почти полным отсутствием освещения. Миновав технический въезд номер два, которым обычно пользовались судоремонтные бригады, Кертис аккуратно повел сто сороковой узкой полоской асфальта, опасно жмущейся к докам и складам. Фары пришлось погасить, чтобы не привлекать лишнего внимания, они продвигались черепашьим ходом на свой страх и риск, вглядываясь в редеющий сумрак. Минут десять спустя сто сороковой, скрипя рессорами, взобрался по гравийной насыпи, взял влево и, наконец, оказался на бетонированном отрезке пути, лентой убегающим вперед на добрые сотни ярдов. Кертис поехал быстрее. Справа они могли видеть нагромождения контейнеров, опутанных сетями, похожими на рыболовные, небольших и средних размеров склады закрытого хранения, замершие в бездействии погрузочные краны, вызывавшие неприятные ассоциации с древними хищными птицами. Слева – неподъемные мотки швартовых цепей, клюзы и парапеты бесконечных причалов под номером один, три и четыре. Только одно судно дожидалось своего часа. Сухогруз «Гонконг Трейд» – ни дать ни взять – корабль-призрак из одноименной кинокартины терся правым бортом о причальную стену. Ветер не унимался. Волнение в гавани было достаточно сильным, чтобы всколыхнуть застоявшиеся воды акватории. Причалы, отведенные для стоянки частного морского транспорта, находились в самой западной части Нью-Поинтского порта. Парусно-моторная «Октавия» казалась обычным воробьем среди стайки райских птичек. Ей не хватало ни изящности в обводах корпуса, ни красок, ни изощренности оснастки, чтобы стать сколько-нибудь притязательной в глазах того, кто не скупится на внешнем виде или вычурности названия, но останется в неведении о начинке до тех пор, пока это не начнет приносить дискомфорт. Спускаясь к яхте по проржавевшим ступеням, Спенсер осматривал ее с гордостью и взявшейся словно из ниоткуда нежностью. Мысль о том, что если у Аарона Хотчнера и могла быть яхта, то только и только такая – отвечающая всем его крайне консервативным вкусам, заставила его улыбнуться. С ключами от дверей надстройки, ведущей в каюты внизу, пришлось повозиться. Кертис использовал смартфон в качестве портативного фонарика. Он почти попросил Спенсера передать связку ему – руки у Рида до того дрожали, что он далеко не с первой попытки попал в замочную скважину – когда замок поддался и дверь отошла в сторону, приглашая их ступить в прохладную темноту, пропахшую сыростью. – Я должен был предупредить тебя раньше, – сказал Кертис на мгновение преграждая путь Спенсеру рукой. Болтавшийся на одной лямке рюкзак почти соскользнул с его острого плеча, – в местах, подобных этому, там, где человек мог быть при определенных обстоятельствах счастлив, зачастую скапливается особенная энергия. Она настолько мощная, что способна создавать проекции. Мы называем их фантомами. Ты можешь услышать голоса, встретиться с чьими-то тенями, но это не должно тебя пугать. Это нормально. И абсолютно ничем тебе не грозит. – Ладно, – после недолгой паузы ответил Спенсер, успевший основательно замерзнуть, – давай сделаем это. На какую-то долю мгновения ему вдруг показалось, что он был бы безмерно счастлив, встретившись с… фантомом. Оказавшись же в большой каюте, залитой тусклым светом одной единственной лампочки, в каюте, некогда служившей хозяину кухней, столовой и гостиной, он почувствовал себя некомфортно. Он был здесь чужим. – Аарону бы это не понравилось, – прошептал он и продолжил уже громче, – осмотримся здесь, затем перейдем в спальню. В связке еще два ключа, нужно определить, что они отпирают. { ... Виктор с явным облегчением расправил плечи. На его губах расцвела улыбка, а уже через мгновение они оказались у причала под номером восемь, где на мазутно-черных волнах Часопикского залива мерно покачивалась яхта «Октавиа». Аарон вздрогнул под порывами холодного ветра. Их обступала непроглядная ночь, так, во всяком случае, показалось вначале. Звезды скрылись за низко плывущими облаками, и только сигнальные буи, отмечающие границы акватории порта, пронизывали тьму ярко-красными всполохами. Но позже Аарон все-таки заметил на горизонте бледную полосу рассвета. Выглядывая из-под брюха тучи, она была похожа на щель под дверью, ведущей прочь из темной и скучной комнаты. Не сровнялось и семи часов. – Это против правил, – сказал Виктор тихо. – И мы должны поторопиться, потому что Ортус и Джеймс могут вернуться в «Фейрмонт» в любую минуту. Найдем то, что ты здесь спрятал и положим на видное место. Если люди из твоей команды, кто-то из тех замечательных парней и девчонок, такие же хорошие детективы, как и ты, они рано или поздно здесь объявятся. Будет им подспорье. И Аарон… – Виктор продолжил, как только Аарон к нему повернулся. – Почему ты до сих пор используешь имя Господа? Будь он столь милосерден, каким его показывает Библия, допустил бы он то, что с тобой случилось? Или со мной? Или с Кайлом? С любым другим несчастным, запертым в «Фейрмонте»? Он не придет, не спустится с небес и не поможет. И Люцифер, которого Джеймс ставит превыше всего, не поможет. Никто не поможет. Они все лгут. Все. И все рассчитывают только на собственную выгоду. Полагаться можно только на себя. Прежде, чем Аарон нашелся, что ответить, Виктор направился к лодке. } Аарон спустился с палубы в каюту, являвшую собой и кухню, и гостиную, и столовую. Зажег свет – генератор работал как часы – и по-хозяйски осмотрелся. Он не был здесь многие месяцы, повсюду царил беспорядок, на поверхностях толстым слоем осела пыль. Кое-где виднелась паутина. Стекла иллюминаторов нуждались в хорошей чистке – они медленно зарастали солью. Едва ли сюда кто-то заглядывал. – Нам нужно к гальюну, – сказал он, привлекая внимание Виктора, – это в ахтерпике за спальней. Думаю, будет правильно оставить записи на обеденном столе. Человек, оказавшийся в незнакомом ему помещении, скорее всего станет оглядывать его слева направо и стол будет в числе первых попавшихся на глаза предметов. – Хорошо. Спальня уступала столовой как в размерах, так и во многообразии обстановки. Здесь находилась полутораспальная кровать, забраться в которую можно было только с одного боку, так как второй вплотную прижимался к обкату борта, одна единственная тумбочка с двумя вместительными ящиками, небольшое кресло, журнальный столик, комод и старое напольное зеркало, примостившееся в углу наискосок от постели. Не лучшее интерьерное решение, забракованное Хейли. Едва проснувшись, можно было сразу же ознакомиться со своим внешним видом. По-настоящему хорошим интерьерным решением считался широкий прямоугольный иллюминатор, впускавший в каюту много света днем и достаточно прохлады ночью. Хейли нравилось проводить у него многие часы, подтащив кресло как можно ближе. Ее завораживала игра солнечных зайчиков на поверхности воды и тихий рокот волн. Аарон мог с уверенностью сказать, что ни одна из тех книг, которые она забирала с собой, покидая складной шезлонг на палубе и жалуясь, что там слишком ветрено, так и не была прочитана до конца. Виктор не стал торопить товарища, когда тот замер посередине каюты, глядя точно перед собой. Он знал, каково это: внезапно оказаться там, где ты когда-то был беспечен. Отметив, что у Аарона Хотчнера воистину красивая улыбка, Виктор отвернулся. Он подошел к двери, ведущей в ахтерпик, взялся за ручку и почти опустил ее, когда почувствовал движение воздуха, а затем и аромат мужского одеколона. В чреве «Октавии» они были не одни. Он собрался сообщить об этом Аарону, предупредить его о возможности нежелательного контакта, но опоздал. Аарон уже находился у большого напольного зеркала. По ту сторону зеркала стоял не знакомый Аарону мужчина. Молодой, довольно высокий, худощавый. Темноволосый, привлекательный, он пристально изучал его, сняв очки. Он был одет совсем не по погоде и, кажется, совсем не чувствовал холода. – Кто ты и как здесь оказался? – спросил Аарон, глядя не в лицо незнакомцу, а на амулеты, поблескивающие у него на груди. С некоторых пор Аарон испытывал стойкую неприязнь к любым украшениям сакрального значения. – Аарон, пожалуйста, не надо, – попытка Виктора остановить это была обречена на провал. Мужчина его не услышал. Однако обернувшись через плечо, он заговорил с кем-то еще и Аарон уловил обрывок фразы. Очень тихо, словно кто-то вывернул регулятор громкости на минимум. –… осмотреть уборную. Спальня маленькая, в ней не так много мест, удобных для тайника. Я справлюсь с ней в два счета. – Мы должны все делать быстро, но тщательно, две пары глаз это две пары глаз, – ответил Кертису голос. Голос, который Аарон узнал. – Страшно представить, что может случиться, если кто-то заметит свет. Мы нарушили границы частной собственности. – Нет. Нет. Нет… – зашептал Аарон. В зеркале, как в оконном проеме, показался доктор Спенсер Рид. Аарон безучастно наблюдал за тем, как сходят краски с точеного лица Спенсера, как стекленеют его глаза, как опускаются под гнетом невидимого груза плечи. Спенсер поджал обветренные губы, обтер их тыльной стороной ладони. Рука так и осталась у подбородка, словно приклеилась. По впалым щекам покатились крупные слезы. Кертис отступил, так и не набравшись смелости оказать спутнику поддержку. Сложив руки на груди и свесив голову, он в сердцах проклинал себя за содеянное, но уже ничего не мог изменить. В приступе беспомощной ярости он пнул мыском белоснежного кроссовка каркас кровати. Глухой удар остался незамеченным. – Что же с тобой случилось? – его снова не услышали. Спенсер рваными движениями обтер щеки, сделал шаг вперед. Схватил ртом порцию воздуха, как выброшенная на берег рыба. Задохнулся, проглотил ком, лишивший его дара речи и вдохнул еще раз. Этот ломающийся, хрипящий голос резал слух Аарона, как крохотное лезвие. – Аарон. О, милостивый Боже… Аарон. Ты, – жилка у него на лбу предостерегающе вздулась и пульсировала в такт скачущему галопом сердцу. – Здравствуй, Спенсер. __________ * Руби, Кроули, Элайджо – сверхъестественные персонажи демонской и ангельской сущности. Оригинальные персонажи, частично списанные с прототипов сериала «Сверхъестественное». Как и история «Второго пришествия». Речь о восстании Люцифера, предотвращенном братьями Винчестерами в 4-5 сезоне. // Эреб, Минос – существа из древнегреческой мифологии. Бог вечного Мрака, сын Хроноса и «главный» Второго круга Ада согласно «Божественной Комедии» Данте соответственно.