Гмар Тиккун. За поворотом

{ — Мне кажется, ты созрел для прогулки. Уверенность заняла нагретое смятением место. Ортус расправил плечи и широко улыбался, по праву ощущая себя хозяином положения. Он привалился крепким плечом к стене у самого входа. Качнул головой. — Идем. Аарон окинул его мрачным, но внимательным взглядом. Благодаря Виктору он достаточно освоился, научился если не принимать свое безвыходное положение как должное, то как минимум стал относиться к нему с большей терпимостью. Когда паника схлынула, оставив после себя разруху, мор и одиночество, бродящее голодным зверем среди остовов прошлого, у него появились силы для насущных размышлений. Лидировал, разумеется, Ортус. Ортус и свита притянуто важных дел, раз за разом отвращавшая его от обещанного визита. Не обязательно быть хорошим детективом, чтобы заподозрить неладное, когда ребенок внезапно теряет интерес к рождественскому подарку, которого так ждал. Вопрос повис на кончике языка Аарона убийственной капелькой яда, но так с него и не сорвался. Причиной стал запах, столь желанным и суетливым гостем ворвавшийся в стерильность его искусно меблированных апартаментов. Ортус явился одетым по-граждански. Никакого строгого стиля не было и в помине. Клетчатая рубашка – две пуговицы от ворота расстегнуты, видна цепочка кулона, но не сам кулон – линялые джинсы, дизайнерские кроссовки. От него пахло поздним осенним солнцем, дорожной пылью, автомобильными выхлопами и дорогим парфюмом. Мускус, цитрус, травы. Что-то от Hugo Boss или, может, Pacco Raban. Похожий аромат, среди прочих, присутствовал в арсенале Дэвида Росси и обращал его из послушника закона в дамского угодника с наступлением сумерек. Аарону не раз представлялась возможность наблюдать таинство этой метаморфозы. При сложившихся обстоятельствах он выступал испытателем и испытуемым в одном лице, а предметом исследования неожиданно стало его обострившееся обоняние, вылившееся если не в пытку, то в издевательство. Обостренное обоняние, которое в оставленном им, в отобранном у него мире, считалось одним из главнейших аспектов выживания. Отдушка протекшего газового баллона. Едва уловимый запашок начинающей протухать рыбы. Примеров существует великое множество, и Аарон наверняка привел бы и другие, если бы мог вспомнить, если бы не концентрировался на нарастающей боли в груди, отсчитывая удары метронома, если бы не боролся с необходимостью выпустить эти ароматы обратно, вдохнув их на весь объем своих легких. Если бы не противостоял самому себе. Желанию подойти к Ортусу ближе и, возможно, уловить что-то еще. Запах теплой чистой кожи. Дыма. Дешевой фланелевой ткани. Пота. Выдохнув с едва различимым стоном, с хрипом, свойственным глубоко пораженным скверной легким, Аарон почувствовал себя окончательно загнанным в угол. Узником концентрационного лагеря, вероятно. С той лишь пугающей, но завораживающей разницей, что заключенные могли освободиться, напросившись на пулю. — Сегодня в Сиэтле чудесная погода. Установился штиль, а температура подбирается к семнадцати градусам. И если ты поторопишься с решением, то нам, возможно, удастся застать закат. Он волшебен над Эллиот Бэй, но лучшие места, боюсь, уже заняты. — Мы в Сиэтле? Но почему именно Сиэтл? Ортус одарил оппонента снисходительным взглядом. Так учитель смотрит на непутевого ученика в который раз оставившего дома учебник. — Я, конечно, могу ответить на этот вопрос, Аарон, за этим я и пришел: отвечать на твои вопросы, но сдается мне, у тебя есть и другие, в разы превосходящие по важности географическую отметку, – Ортус вышел в коридор. Дверь по-прежнему оставалась открытой, – нам обоим необходимо проветриться. Аарон ощутил приступ фантомной, пульсирующей боли в районе предплечья, переступая невысокий порог. Он не отрывал взгляда от дверной пластины, инстинктивно поддерживая давно залеченную руку второй. Снаружи дверь выглядела совершенно обычно, как и сотни миллионов других дверей в тысячах отелей по всей планете. Отполированная, изогнутая ручка, поверхность которой служила крайне необычным зеркалом, глазок, цифры. Он обитал в комнате под номером 10-03. Первые две обозначали этаж – десятый – тут глазомер его не подвел, вторая пара указывала на порядковый номер комнаты на этаже. Прежде, чем последовать за Ортусом к лифту, Аарон как следует осмотрелся. Коридор не вытягивался до бесконечности и никуда не сворачивал, что давало представление о размерах здания. На полу имелся приятный на ощупь, мягкий ковралин с длинным ворсом. Голые стопы Аарона тонули в небесно-голубом цвете, и он перебирал пальцами, наслаждаясь легким покалыванием синтетических нитей. Стены покрывали шелковые обои, поблескивающие в приглушенном освещении светодиодных змей, угнездившихся за гипсовыми потолочными карнизами. Шумела вентиляция. Где-то, возможно, в комнате дальше по коридору, гудел пылесос. Затем гудение прекратилось. Женский голос коряво и неразборчиво затянул отдаленно знакомую Хотчнеру песню. Что-то упало, женщина выругалась и продолжила петь. До Аарона долетали обрывки фраз, словно бормотание телевизора. Кто-то прошел совсем близко, почти коснувшись его локтя. От невозможно сладкого аромата духов засвербело в носу. Аарон почувствовал, как отвратительно горький ком подкатил к самому горлу. Это ощущение, наравне со сгустком чего-то осклизлого и холодного, перекатывающегося где-то в брюшной полости, не относилось к перечню тех, по которым он успел соскучиться. — Мертвый сезон понятие равнозначное как для вас, так и для нас, – тихо сказал Ортус. – Без должной поддержки извне границы становятся тонкими и хрупкими, случаются…инциденты. Азазель, то есть Джеймс, находит это забавным, – пауза, глубокий вдох. – Можешь заглянуть в ту комнату, если есть желание. Уверяю, ты обнаружишь ее пустой. На этом этаже «Фейрмонта» почти нет постояльцев. Во всяком случае, по эту сторону зеркала. Лифт не спеша доставил их в пустынный вестибюль пятизвездочного отеля – количество кнопок на панели беспрецедентно сообщало: в здании двадцать четыре этажа – где тем не менее играла музыка, звонили, как запрограммированные, телефоны на стойках регистрации, то и дело шелестели переворачиваемые страницы договоров и рекламных брошюр. Машинки с шипением пересчитывали несуществующие банкноты. Звенело стекло и фарфор. Невидимый персонал предлагал согревающие напитки невидимым гостям. Аарон ускорил шаг, проходя мимо отделанных зеркальными вставками высоких колонн. Казалось, стоит ему оторвать взгляд от мрамора, устилавшего пол, и всмотреться в искрящуюся гладь; убедиться, что посылаемые боковым зрением образы не выдумка, и его действительно окружают десятки людей – он под чистую лишится самообладания. Завопит, как ребенок, и бросится прочь. Ортус взял со стенда у выхода свежую бесплатную газету и, щурясь от непривычно-яркого солнечного света, просочился на запруженную народом улицу. Обернулся, прикрывая глаза свободной рукой, и смиренно ждал, пока Аарон последует его примеру. Самый центр Сиэтла бурлил, как сернистый источник в долине Йелоустонского заповедника. Какофония голосов, грохота и перепады вибраций грозились превратить его ушные перепонки в решето, а кости – в труху. Потребовалось несколько минут, чтобы заново к этому привыкнуть – удивительно, как скоро человек приспосабливается к измененной среде. — Нам в ту сторону, – Ортус указал на северо-запад, туда, где загруженный перекресток утопал в закатных, отнюдь не греющих кожу косых лучах. Небо над головой упорно сохраняло чистоту, подернутое лишь полупрозрачной дымкой смога. Тонкая, сероватая прослойка облаков, вырисовывавшаяся у самого горизонта прерывистой за счет гряды зданий линией, не давала ни единой весомой подсказки, и поэтому Аарон посмотрел на деревья, высаженные вдоль мощенного плиткой тротуара. Листья давно облетели. Настолько давно, что следов их присутствия не осталось даже в водосточных желобах. Голые ветки терлись и постукивали друг о друга, словно старые кости. На штат Вашингтон надвигалась зима. Смутное время. — Какой сейчас месяц? Ортус безмолвно протянул ему свежий выпуск The Times, с которым уже успел ознакомиться. Если к чтению на ходу Аарон приноровился за годы службы, то вникнуть в суть текста представшего перед ним в обратном – зеркальном – порядке, оказалось весьма непросто. Верхнюю часть широкоформатного листа почти полностью занимала цветная фотография, сделанная в здании сената в Вашингтоне, штат Вирджиния. Политиков застали в движении: кто-то протестующе поднял руку, кто-то пытался докричаться до оппонента и, возможно, потерпел неудачу. «Шесть мест республиканцам!» – кричал заголовок, – « Америка оказалась благосклонна. Выборы в сенат от 2 ноября 2010 года завершились победой демократической партии!» Поджав губы, Аарон опустил взгляд в самый низ страницы, дата печати красовалась под информационной ячейкой о спорте. «Фернандо Гансалес: первая ракетка одиночного турнира! Читайте о подробностях чемпионата США по теннису среди мужчин на страницах 24-28 настоящего номера.» Восемнадцатое ноября. Он мертв чуть больше двух месяцев. К моменту их появления, широкий проспект Нова-таун Драйв вернулся к привычному ритму. Солнце едва просматривалось между опор моста шоссе номер 119, переброшенного через искусственный канал, соединяющий Эллиот Бэй и безграничный Тихий Океан. Вдоль береговой линии шел своим размеренным темпом прогулочный катер. Бордово-алые, искрящиеся расплавленным золотом волны лизали обкаты его тронутого ржавчиной борта. — Увы и ах, мы опоздали, – вздохнул Ортус, – как насчет чашечки кофе? В круглосуточном заведении с говорящим названием «Зерна и Ко» было на удивление пусто. Офисный планктон и студенты близлежащих колледжей, составляющие основной процент потребителей относительно качественных кофейных напитков на вынос, прямо сейчас выходили на финишную прямую и в тауриновой подкормке не нуждались. Однако, не пройдет и трех часов, и многие из них могут вернуться к красочному прилавку за порцией того, что составляло зернам компанию. Аарон бегло ознакомился с представленным разнообразием драфтового алкоголя прежде, чем Ортус пригласил его за угловой полированный столик. Ровно, как и образы призрачного вестибюля «Фейрмонта», Аарон был бы счастлив проигнорировать и тут же забыть рекламную этикетку ирландского эля, которому по возможности отдавал предпочтение до. Не стоило и надеяться. Ортус с комфортом устроился на отороченных бархатом подушках. Скучающий официант, то и дело поглядывая на наручные часы, прогуливался от столика к столику. До пересменки оставалось не более часа, и ему не терпелось уйти. Динамики молчали. Бармен за стойкой чистил кофемашину. На его молодом лице застыла маска безразличия. Аарон мог слышать как переговаривались, а затем начали ругаться повара на скромной кухне. Технический рабочий, девушка ничуть не больше двадцати, вышла из подсобки с тряпочкой из микрофибры в одной руке и баллончиком с чистящим средством в другой. Прислушавшись к бранной тираде су-шефа, она переглянулась со скучающим парнем официантом и забавно поморщилась. Скучающий парень улыбнулся, отодвигая стеклянную солонку, оказавшуюся опасно близко к краю, а затем задрал голову к потолку. Девушка, покончив с выпуклыми витринами, перебралась в уборную и принялась за зеркала. Она оставила двери открытыми, и Аарон мог ее видеть. То, как энергично она натирала поверхность, поднимаясь на цыпочки. Очевидно, это была ее первая должность, и она относилась к ней со всей ответственностью, на которую только была способна. — Слышал, вы с Виктором подружились, а это значит, что он справляется со своими прямыми обязанностями безо всяких нареканий, – начал Ортус, заставляя Аарона оторваться от изучения одностраничного обеденного меню по недосмотру оставшегося в пластмассовой салфетнице, – но есть еще и моя фигура. Нет ничего лучше инсайдерской информации! Вперед, Аарон, этим вечером я для тебя открытая книга. Как и обещал. Аарон вглядывался в красивое лицо Ортуса около минуты, пока в голове не осталась только одна мысль. — Кто ты? С ощущением мороза на коже справиться так и не удалось, но Аарон смог сконцентрироваться на диалоге, который с настоящей минуты воспринимался как допрос. — Я – полукровка, – спокойно ответил Ортус, – часть меня составляет божественное начало моего отца Хроноса, в то время как вторая восходит к предкам моей земной матери. У Хроноса есть и другие дети, вашим языком: законнорожденные. Я же, выходит, внебрачный сын. Сводные братья гораздо старше меня. Я с ними никогда не встречался, и, надеюсь, этого не случится и впредь. Семья – дело запутанное. Речь шла о древнегреческом мифе и сводными братьями Ортус, или Вильгельм, звал – в этом не пристало сомневаться – Эреба, то есть олицетворение вечного мрака, Хаоса – согласно первоисточникам, отражение первоначального состояния мира в промежутке от Большого Взрыва и до появления чего-либо известного истории, как науке, и Эфира, или местопребывания Богов. Аарон нахмурился, вспоминая об еще одном документе, который попался ему на глаза в одну из бессонных ночей неутомимых поисков. Автор утверждал, что Хронос породил так же и Нюкту, которая считается либо второй по счету ипостасью Эреба, либо приходится ему сестрой-близнецом. — Твоя мать жива? — Да. Мы, втайне от Итона – под этим именем знают моего отца в Реальности – поддерживаем связь. Абигейл – чудесная женщина. — Когда ты родился? Ортус что-то довольно проурчал, закрывая глаза. — Восхитительно снежной зимой одна тысяча девятьсот десятого года на территории современного Висконсина. Зимы там на редкость холодные! До чего весело было заниматься подледным ловом. Аарон подумал о парке близ Куантико, утопающем в первом снеге. Следующая, шальная мысль заставила его кардинально сменить тему. — Твоя мать знала, на что подписывается ? Знала, кто ее партнер? — Оскорбительно, Аарон. Итану не всегда достает благородства, но с Абигейл он был предельно честен. Выложил все карты. Она была девушкой из богатого дома, он – приезжим, эмигрантом из Англии. Согласно легенде. Родители Абигейл были предсказуемо против союза, но она все равно вышла за него замуж, руководствуясь лучшими из человеческих побуждений. Никакого принуждения, только живые, подлинные чувства. Абигейл узнала всю правду после свадьбы, но до моего рождения. — Она также бессмертна, как и ты? — Да. У нее тоже есть кулон. Вернее, кристалл, спрятанный в кулоне. Хороший способ избежать нежелательных разговоров, не так ли? Абигейл умна и практична. — После имянаречения и совершеннолетия у тебя с отцом вышел скандал… — Точно. — Сколько ты провел в той крепости на озере? — Долго, – выплюнул Ортус, понурив плечи. Он принялся теребить цепочку на шее, выдавая свое смятение и подавленность, – гораздо дольше одной человеческой жизни, если принимать ее за понятную тебе единицу измерения. Между бровей Аарона пролегла глубокая складка. Даже по самым скромным подсчетам сроки не сходились. Он едва приоткрыл рот, как Ортус раздраженно заговорил. — Кажется, ты туго соображаешь, Аарон. Смерть плохо на тебе сказывается, – он подернул уголком красиво очерченных губ, и перед глазами Аарона заплясали искры. Он сжал правую ладонь в крепкий кулак. – Мой отец, Хронос – Бог времени. Северная Ирландия славится многотысячной историей. Папочке ничего не стоило зашвырнуть меня во времена, когда крепость, а зовется она, к слову, Энискиллен, еще использовалась по прямому назначению. Впрочем, опустела она довольно скоро. Скажу по секрету, поползли слухи о жутком не упокоенном духе, поселившимся в большом зале. — Речь о тебе? Ортус широко улыбнулся. На его лице отразилось такое неприкрытое, извращенное удовольствие, что Аарону захотелось обратить его в кровавое месиво, не используя при этом ничего, кроме собственных кулаков, и от этой мысли ему стало немного легче. — Я развлекался. А потом стало совсем скучно, хоть волком вой. И я выл. Заточение сотворило со мной многие метаморфозы, а когда папочка пришел за мной, я сказал ему катиться лесом. Он обиделся и лишил меня привилегий. Впрочем, я уже об этом рассказывал. — Как долго существует Зазеркалье? — Ты бессовестно тешишь мое самолюбие! Лет… шестьдесят? – Ортус поджал губы. – Может, больше. — Идея принадлежала Джеймсу? Кто он такой? — Сегодня говорим только обо мне, агент Хотчнер, – отозвался Ортус грубо и продолжил, –да. В основе всего, чему ты стал свидетелем, ах, прошу прощения, очевидцем, лежат товарно-денежные или, скорее, товарно-товарные отношения, – Ортус смолк, обдумывая сказанное и переменил тон, уставившись в окно. – Я повторно интегрировался в 1928 году. Америка после путча была крайне недружелюбна к смазливым молодым мальчикам. Мне пришлось выживать. В течении двадцати лет, или около того, пока меня не занесло в Лос-Анджелес, и я не встретил Джеймса. К тому моменту я уже порядочно пресытился человеческой жизнью. — Вы встретились в сороковых. В годы Второй мировой войны. — Мой братишка, Хаос, правил балом. Компании монополистов бились за место под солнцем, и Джеймс предложил занять вакантную нишу, пока не стало совсем поздно. Концепция Зазеркалья принадлежит ему, внутренние распорядки вышли из-под моего пера. У нас равные доли. Аарон затаил дыхание, когда к их столику подошел тот самый скучающий парень официант. Бейдж на магнитах сообщал: «Привет! Меня зовут Брендон!» Брендон взбрызнул столешницу позаимствованным (у Хизер) чистящим средством, как следует вытер и, выпрямившись, внимательно посмотрел как раз туда, где уселся, уже по-турецки, улыбающийся Ортус. Переступив с ноги на ногу, Брендон подтер нос и перешел к другому столу. Ортус проводил его искрящимся взглядом. — Развитая интуиция порой играет с людским разумом в жестокие игры, не находишь, Аарон? — Твой кулон, – сказал Аарон, побуждая Ортуса вскинуть брови, а затем опустить голову и высвободить вещицу из-под рубашки. – Кристалл. Что это такое? Ортус поднял кулон на уровень глаз, ровно так же, как сделал это в день их первой встречи. — Это средоточие большой силы. В нем содержится часть божественной благодати. В свое время Джеймс и его ребята создали ряд точных копий, но их мощность была ограничена. Ее хватало только на запуск программы отбора и поддержание. Благодать павших или свергнутых не самый качественный ингридиент. Создавая копию за копией, мы укрепляли матрицу, но копии – вещь хрупкая и недолговечная, к тому же их проще отследить. Поэтому моей первостепенной задачей стал поиск оригинала, – Ортус облизал губы. – Однако я устал говорить. Поговори и ты. Расскажи, как вы с Кайлом отыскали мой кулон. — Нам с Кайлом нельзя было туда ходить, – пауза, чтобы собраться с мыслями, – но мы пришли снова. Самописная легенда о крепости всецело поглотила нас, и я решил, во что бы то ни стало разузнать побольше. Решил переплыть озеро и обследовать остров. Это была тренировка. Я нырнул в озеро с обрыва и ушел на дно камнем. Хотел напугать Кайла, не догадываясь, что смогу перевыполнить свой план, – Аарон вздрогнул, когда Ортус вдруг взял его за руку. Бестелесный голос из глубин подсознания подсказал ему: он жаждет видеть, – под водой что-то случилось. Я запутался в водорослях и едва не утонул. Когда выплыл, когда Кайл вытащил меня на берег, солнце уже село. Он был так напуган, мой юный, добрый друг. И ему совсем не понравился кулон, который обнаружился в водорослях, намотавшихся на мою щиколотку. — Вижу, – выдохнул Ортус и прервал Связь. Аарон снова почувствовал боль в затылке. Подобная ей подолгу мучила его после контактов с Джеймсом и, обычно, сопровождалась нестерпимым звоном в ушах. Он не помнил, что предшествовало боли, и теперь с ужасом осознал элементарную истину. Джеймс проникал в его память и что-то оттуда забирал. — Чудесно, – выдохнул Ортус удовлетворенно. – Кулон действительно тебя выбрал, Аарон. Он звал тебя, и ты, сам того не ведая, шел на его зов. — Не понимаю, – Аарон спрятал лицо в ладонях в безуспешной попытке скрыть наворачивающиеся слезы. Джеймс методично отбирал его воспоминания. Части его жизни. То бесценное, что у него осталось! Он растаскивал его душу на части, как растаскивают бродячие псы останки убитой кошки, пилил ее и поглощал, а если не поглощал, то творил с ней еще что-то более ужасное. В основе всего, чему ты стал свидетелем, ах, прошу прощения, очевидцем, лежат товарно-денежные или, скорее, товарно-товарные отношения. Но что он отобрал? Аарон не помнил. — Не понимаю, – сипло повторил он. — Судя по полученным мною данным, кулон слушал всех, кто волей-неволей оказывался на берегу озера Килларни. И вас с Кайлом в том числе. Сказанное и не сказанное. Сказанное и не услышанное. Сказанное и проигнорированное. Монтгомери хотел открыть магазинчик древностей с банальным названием, так? Вы планировали партнерское сотрудничество, как же ядовито! Планировал только Кайл, а ты поддакивал и отводил глаза, еще не научившись врать, глядя прямо, потому что знал, что не останешься в Ирландии. Знал, что Лайонеллу однажды взбредет в голову вернуться в Америку без объяснения причин, без долгих сборов, бесцеремонно, тем же путем, каким он притащил тебя и мамочку, и Шона в Митчеллстаун, не спрашивая разрешения бабули. Ты знал, что ему будет наплевать на твою устоявшуюся жизнь, на школу, где ты смог наладить контакт с учителями, где ты впервые иначе взглянул на науку, как и на ежегодные вылазки к лону свободы в Sun Valley… — Хватит! – гневно воскликнул Аарон. – Да. Я это знал. И что с того?! Внутренности у него буквально вибрировали, а глаза заплывали масляно-алой пеленой. Ортус прикладывал титанические усилия и здорово преуспевал. Случаи, когда у старшего агента Аарона Хотчнера сдавали нервы, можно было пересчитать на пальцах. Вот-вот список мог пополниться новым прецендентом. — Ничего, – Ортус поправил волосы. Ни один мускул на его лице на дрогнул, когда Аарон, как следует, ударил по столу раскрытой ладонью. Немногочисленная утварь посыпалась на пол. Солонка и перечница разлетелись вдребезги. Салфетница растеряла все свое содержимое, включая оставленное в ней Брендоном обеденное меню. Никто не обратил внимания на погром. Разумеется, все случилось только по эту сторону зеркала. Аарон подумал о том, что просыпать соль в таком количестве – к большому несчастью – и горько усмехнулся. — То есть в этом всем было что-то, остановившее выбор именно на тебе. Сволочь. Гнида. Аарон возненавидел Ортуса сильнее, чем прежде. А тот, между тем, продолжал. — Кулон – почти живое существо. Он обладает разумом, но под толщью воды обзавелся некоторыми недугами, которые замедлили процесс. Понадобился еще год прежде, чем кулон снова увидел Солнце. — Как ты нас нашел, если не учуял сразу? — Я же говорю: разум кулона был объят бешенством, к тому же, ты прокипятил его с содой. Первый толчок я почувствовал, когда Кайл его активировал, напоив собственной кровью. В ночь после обнаружения. Кровь вызвала регенерацию в схемах, кулон подал сигнал. Одиночный и не отслеживаемый. Я попытался его обнаружить, но с тем же успехом можно было искать астероид в Космосе. Кровь Кайла Монтгомери была грязной. Хуже топлива не придумаешь, – Ортус пожал плечами. – Однако я получил его ДНК и обрывочные сводки ваших с ним диалогов. Это и стало первой зацепкой. Или уликой. — У Кайла диагностировали опухоль головного мозга через месяц после нашего возвращения в Дублин. У него случился приступ эпилепсии идентичный тому, что настиг меня в лесу. Почему? — Это объяснимо. Вещица, как тебе известно, создана для спасения и сохранения человеческих жизней или, скорее, их бессмертных душ в Спирали. Замыкание в схемах, перехлест временных потоков, неверная команда процессора. Кулон принял тебя за Кайла и трансгрессировал, спутав время, место и причинно-следственные связи. Аарон вспомнил осенний лес, дышавший магией вечера. Вспомнил двух мужчин, вышедших из чащобы. Они – оного из них звали Гарри – были шахтерами, убегающими с места трагедии. Аарон читал об этом годы спустя. Взрыв газа обрушил своды шахты. Погибло двадцать восемь человек. — Кулон радиоактивен? Опухоль Кайла прогрессировала с немыслимой скоростью. — Да, он излучает некоторый гамма-спектр, но на тебя это не подействовало. Все дело в сочетании сфирот, полагаю, – Ортус задумчиво провел ладонью по столешнице. В заведении «Зерна и Ко» появлялись первые вечерние посетители, желавшие утопить печали минувшего трудового дня в напитках по крепче кофе. Брендон исчез. Вечер обещал быть суетливым. Теперь между столиками сновали двое. Парень по имени Йен и девушка с очаровательным именем Сьюзен, – далее все было делом практики. Я обратился за помощью к ребятам Азазеля и раскинул сети. Широко раскинул. Разбросал жучков тут и там. Сотни глаз следили по моему приказу, сотни ушей вслушивались в бесконечность, ожидая знакомого перестука, – Аарон зажмурился, внезапно ощутив влагу на щеке. Одинокая слеза покатилась к крылу носа. Он отчетливо слышал, как комья земли разбиваются о крышку его гроба. Комья земли, которые его умирающее сознание приняло за град. — Ты написал о лодке? — О, да. Это был.. как сейчас говорят? Вброс. Тяжелая артиллерия. Я подцепил Кайла случайно, оставалось только наматывать леску. — Ложь, – выпалил Аарон. Ортус расправил плечи, – форумов уже тогда было множество. Пользователей и того больше. Тысячи людей. Ты не мог не учесть, к примеру, не зарегистрированных любителей, не имеющих желания нести инфомацию в сеть. Мальчишки вроде Кайла не отличаются энтузиазмом, а просто делают то, что им нравится. Собирают монеты. Рвут листья с деревьев для домашних гербариев. Подбирают любую вещь, которую даже с натяжкой сложно назвать древностью, но которая является таковой для них. Бессистемно. К тому же, подавляющее число таких мальчишек и близко не были знакомы с компьютерами. Вот, что в самом деле значит искать астероид в Космосе, Ортус. Не в твоем стиле пускать в ход тяжелую артиллерию наугад. Ты не мог привести не того и снова потерять ниточку. На кон оказалось поставлено все, и у тебя была только одна попытка. Кайл, в конце концов, мог избавиться от кулона. Я мог от него избавиться. Кайл мог умереть раньше положенного из-за того проклятого гамма-спектра. Поэтому я спрошу еще раз. Как ты на нас вышел? Ортус откинулся на мягкую спинку и хлопнул в ладоши, оставляя их у губ, сложенными в молитвенном жесте. — Браво, агент Хотчнер! ФБР многое потеряло в вашем лице. О, Аарон, ты когда-нибудь читал личный блог Кайла? — Нет. У меня не было компьютера до тех пор, пока я не начал самостоятельно зарабатывать. — Кайл обо всем рассказывал в своем блоге. Стал бы популярным в современном мире. Было не так трудно его найти. А после мы общались по переписке. Я дал ему координаты Triumph N-18, но поездка на полуостров Хоурт была чистым и крайне удачным совпадением, слово скаута. Когда вы прибыли, я уже был там. Оставалось подставить лодку, куда требовалось, и ждать. — Ты наблюдал из леса. — Шел, буквально, по пятам. Кристалл звал меня. Он вопил. Как вопит дитя, оставленное матерью. Когда ты полез наверх и столкнулся нос к носу с фантомом, я решил, что пора кончать. — Эй, пацан, что ты тут делаешь? — Мои люди не нашли никакой лодки… Но там был кто-то третий, не припоминаешь? Мы обнаружили следы. — Где Кайл сейчас? Как было бы замечательно увидеть его снова. Сказать, что он сожалеет. — Со мной, – Ортус проводил Сьюзенн немигающим взглядом. Время по другую сторону зеркала текло быстрее. Аарон с удивлением заметил, что в зале «Зерна и Ко» не осталось свободных столов, разумеется, кроме их собственного, – он мой хранитель и обитает в «Фейрмонте». Точнее, под «Фейрмонтом», и никогда не поднимается на поверхность. Таковы правила. Но, возможно, придет день, и я покажу тебе Картотеку. Аарон подумал о своем проводнике Викторе и задал последний вопрос. — Зачем тебе детские души, Ортус? Кайлом и Виктором дело, сдается мне, не ограничивается. — Не ограничивается, верно, – Ортус встал, – спроси об этом самого Виктора. Я дал ему карт-бланш на все вопросы о Зазеркалье. А в отношении меня твой лимит на сегодня исчерпан. Клево поболтали, не так ли? А теперь пора домой! Ноги Аарона предательски подкосились, стоило ему вновь оказаться в своем номере. Аарон рухнул на пол у самой постели, изо всех сил хватаясь за покрывало и за собственный рассудок. Всего несколько шагов отделяли его от невменяемости и поражения. Он промассировал слезящиеся глаза и услышал. Лайонелл говорил прямо у него в голове. Поначалу это заставило его зажать уши и зажмуриться, вжимаясь лицом в мягкое покрывало. — Тебя здесь нет! — Чего никогда не делают морские котики, Аарон? Аарон шумно втянул воздух через нос. — Не плачут. — И? – срывался голос. Аарон мог в подробностях представить, как подрагивает дряблая кожа на шее отца. – Дальше! Продолжай. — Не просят. И не боятся. Морские котики не боятся, папа. Но мне страшно. — Кому есть до этого дело?! Аарон грязно выругался, с трудом восстанавливая дыхание. Лайонелл, черт побери, был прав. Никому не было дела. Он остался один на один с худшим ночным кошмаром. }