Dramatic scenes / Yesterday

Сяо Чжань с самого начала прекрасно знал, понимал, что одной из самых тяжелых сцен дорамы во время съемок будет его падение со скалы во время осады в Безночном городе. Понял с того самого момента, как прочитал новеллу, которой они будут руководствоваться во время игры. Нет. Тяжелой не для него. Ну разве только чуть-чуть. В основном это будет очень непросто для его партнера по съемкам. Юного и неимоверного красивого Ван Ибо. Этот молодой, но безумно талантливый актер только с виду кажется таким холодным, непреступным и непробиваемый. Практически с первого дня их знакомства, а, вернее, с первого дня съемок Сяо Чжань понял, что он на самом деле абсолютно не такой. Он знает, что этот ребенок очень сильно переживает. За Лань Ванцзи и Вэй У Сяня. Еще Чжань знает о том, что Ибо тоже читал новеллу. Как и то, что тот не смог ее осилить. Бросил примерно на половине. Потому что неожиданно стало слишком больно и тоскливо. Его герой так сильно похож на него самого, по правде говоря. Этот Лань Чжань так сильно любит взбалмошного У Сяня, что готов отказаться от всего, что ему дорого: от своей силы, от клана и даже от собственной семьи, которую очень любит и уважает. Ибо тоже готов на это пойти, если понадобится. Ему плевать на все, когда дело касается парня с самой очаровательной улыбкой на свете. Даже если однажды придется из-за него отказаться от славы и мечты, к которым шел годами. Все ради любимого. Поэтому… Сяо обо всем этом очень хорошо знает. И, если честно, такая одержимость и безудержная любовь его немного пугает. Хотя сам он тоже готов сделать для этого парня что угодно, чтобы быть вместе с ним. Рядом с ним. И чтобы тот всегда счастливо улыбался, вешаясь на него. Так вот. Все это лирическое отступление. Но именно поэтому Сяо Чжань более, чем уверен, что для младшего это будет слишком тяжело. Вздохнув, он бросает быстрый взгляд в сторону Ван Ибо, который молча сидит и ждет своей очереди к стилисту. Сидит. И ждет. Молча. Да это же уму непостижимо! Интересно, о чем он там думает? Кажется, очень сильно нервничает. Это видно по его напряженной спине, ранкам на губах и обкусанным почти до мяса пальцам. — Не переживай ты так, Бо-ди, — не выдержав, Сяо Чжань подходит ближе, слегка касаясь чужого плеча. — Все пройдет хорошо. Ты обязательно справишься. — Гэгэ, ты не понимаешь, — макнэ юник, прикрыв глаза, жалостливо вздыхает. — Эмоции Лань Чжаня такие сильные и, порой, непонятные, что я совсем не уверен в себе. Не знаю, как их правильно изобразить. Это очень сложно. По правде говоря, Ибо и сам не знает, почему так сильно переживает по этому поводу. Все не так уж и страшно. Да, иногда эмоции Лань Чжаня трудно понять и, тем более, воспроизвести. Возможно, это от того, что тот не так часто, вообще, их показывает. Всегда молчит и просто смотрит. Хотя, наверное, Ибо как раз должен хорошо все понимать. Ему это довольно близко и знакомо. Потому он так и волнуется. — Все хорошо, — Сяо Чжань тепло улыбается, успокаивающе поглаживая его по напряженной спине. — Только не воспринимай все слишком близко к сердцу. Отключи себя от Лань Чжаня, — и все равно не переживать за своего диди не получается. *** Ко всеобщему удивлению, съемки этого ужасного эпизода проходят вполне себе мирно и безо всяких эксцессов. Буквально за семь дублей. И то последний был снят только для проверки качества. Все актеры сыграли великолепно: и Сяо Чжань, и Ван Чжочжэн, и, разумеется, Ван Ибо. Хотя это и было довольно трудно. Эмоции до сих пор зашкаливают, и в какой-то момент Сяо Чжань ловит себя на мысли, что по его щеке катится настоящая слеза. Все-таки для него это тоже не самая простая сцена. Наравне с убийством шицзе и другими драматичными моментами. А вот Ибо, кажется, все же последовал его совету. Хоть он и отыгрывает превосходно, так, что не поверить невозможно, в глазах его ничего нет. То есть совсем ничего. Да и немного бледный он какой-то. Но все равно ужасно красивый. Даже будучи таким уставшим. Когда все заканчивается, и режиссер, наконец, командует «снято», танцор облегченно выдыхает и устало опускается прямо на реквизит, не задумываясь о том, что белоснежное ханьфу может испачкаться. Из-под полуопущенных ресниц Ибо краем глаза поглядывает на Сяо Чжаня, валяющегося тут же на мате и абсолютно не желающего шевелиться и снова вставать на ноги. Ну, оно и неудивительно. Наверняка он очень сильно устал за последнее время. На сон и отдых времени практически не остается. Как никак два проекта за раз. У Ибо, к слову, тоже. Если честно, макнэ тоже не отказался бы прилечь. К сожалению, сейчас еще не время. Нужно еще немного потерпеть. Без Сяо Чжаня Ибо не хочет никуда уезжать. Старшему нужно отснять еще одну сцену с его участием. Остается надеяться, что на долго это не затянется. А потом можно будет уехать домой. Вернее, в отель. *** Среди ночи Ибо просыпается от какого-то странного чувства. Просыпается и больше не может уснуть. Он плохо помнит, что именно ему снилось, но помнит, что было слишком страшно. Слишком холодно. Даже вне сна. Почему-то знобит. Макнэ юник хочет сходить за водой на кухню, но ноги не слушаются. Наверное, стоит кому-нибудь позвонить и попросить приехать. Сердце колотится словно сумасшедшее. Поднявшись с кровати, Ибо медленно плетется на кухню. Что-то в горле пересохло. Надо бы попить водички. И все-таки кого-нибудь позвать. Хотя бы того же менеджера. По правде говоря, при первом прочтении той самой новеллы Ван Ибо даже и не подумал, что эту сцену будет так тяжело отыграть. Нет. Не правильно. Отыграть было не так уж и сложно. Но вот осадок от всего этого наверняка останется надолго. Пожалуй, встречаться с парнем, у которого есть подобные сцены, не самая лучшая идея. Теперь, как только макнэ закрывает глаза, перед его взором сразу же предстает та самая картина. Только на месте Вэй Ина представляется сам Сяо Чжань. В его повседневной одежде. Ибо буквально видит, четко представляет, как старший стоит на краю крыши, что-то говорит ему, а потом делает шаг назад. В бездну. Тяжело вздохнув, молодой человек наливает себе горячий чай и забирается с ногами на подоконник. Прохладно. То ли откуда-то поддувает, то ли после сна все еще знобит. Черт. Снова его ожидает бессонная ночь. Конечно, есть время подумать о жизни, о смерти, о работе. Да и еще много о чем. Вот только после этого будет очень трудно работать. Завтра ведь тяжелый день. Наверняка Сяо Чжань будет опять на него злиться за сорванные съемки. На самом деле, он никогда не кричит. Просто смотрит. Таким взглядом… Будто бы с разочарованием и презрением. Так, что очень хочется куда-нибудь спрятаться и сделать все по высшему разряду. Ибо снова вздыхает. За окном темно, но где-то вдалеке видны огни города. Красиво. Телефон негромко вибрирует, оповещая о входящем звонке и заставляя парня вынырнуть из своих невеселых мыслей. — «Ибо?» — голос Чжаня на том конце звучит очень устало, но, кажется, он улыбается. — «Извини, что так поздно. Не спишь?» — «Нет», — Ибо всем силами пытается подавить очередной вздох. — «Я не могу уснуть», — получается слишком уж жалобно. — «Что-то случилось?» — мягко интересуется старший, кажется, прекрасно все понимая. — «Ты в порядке?» — «Да… Просто… Ну, ты понимаешь». — «Хэй, ты из-за сцены переживаешь?» — Чжань, правда, понимает, что именно младшего так зацепило. — «Все нормально», — ну вот и как об этом рассказать. — «Просто снится всякая фигня. Не бери в голову». Родной голос заставляет немного успокоиться и помогает прийти в себя. Даже сердце перестает так сильно колотиться. Хотя осадок все равно не проходит. И голова немного болит. Хочется немедленно оказаться в объятиях Сяо Чжаня. Рядом с ним сразу все проблемы бы отошли на второй план. Пару минут в трубке слышится только тяжелое дыхание, а потом раздается стук в дверь. — «Подожди, Чжань-гэ, ко мне кто-то пришел», — приходится снова покинуть насиженное место. — Чжань-гэ! За дверью и правда стоит никто иной как Сяо Чжань. Стоит молча, но привычно тепло и успокаивающе улыбается. Обнимает. Большего они пока что не могут себе позволить. Тут у всего есть уши и глаза. Даже у стен. Не хочется потом перед товарищами по съемкам объясняться. Они хоть и друзья, но не хочется проверять насколько сильны их предрассудки. — Привет, Бо-ди, — старший делает пару шагов внутрь, ногой прикрывая за собой дверь. — Я решил, что мне необходимо зайти к тебе. А вот за закрытыми дверями можно делать все, что угодно. Тут не должно быть никаких посторонних ушей. Вряд ли в этот отель могли проникнуть какие-нибудь ушлые фанаты. Тут с охраной все как надо. Именно поэтому Сяо Чжань, недолго думая, притягивает макнэ к себе для поцелуя. Он чувствует, как Ибо напряжен. Неужели действительно так сильно переживает? Но ведь ничего такого же не случилось. Все хорошо. — Что ты там себе навыдумывал? — счастливая улыбка не желает сходить с его лица. — Ну, что случилось? — Ничего, — Ибо бормочет куда-то в его шею, прижимаясь ближе. — Просто… Я и сам не знаю. Просто Вэй У Сянь и Лань Чжань… И эта скала… — по его телу проходится легкая дрожь. Теперь наступает очередь Сяо Чжаня тяжело вздыхать. Да. Он с самого начала знал, что этот эпизод будет очень непростой. Особенно в тот момент, когда младший признался ему в любви и первым поцеловал. Каким бы сильным этот ребенок не старался казаться, он все равно очень сильно переживает. Кажется, ему не стоило так сильно сливаться со своим героем. — Баобао, — Чжань, правда, не знает, что теперь говорить и как успокоить. Сильно зацепило. — Давай я останусь у тебя до утра? — предложение как-то само собой срывается с его губ. — Что думаешь? — Спасибо, Чжань-гэ, — отстранившись, Ибо заглядывает в родные глаза и ведет его в сторону комнаты. — Спасибо. Но не бери ничего этого в голову. Просто приснилась всякая ерунда. О том, чтобы отпустить Сяо Чжаня хотя бы на минутку, не может быть и речи. Слишком уж живы воспоминания об этом дурацком, но таком реалистичном сне. В таком положении не очень удобно что-либо делать. Но Ибо все равно ухитряется забраться под одеяло сам и утащить туда и старшего. Ладонь, которой он сжимает чужую руку, кажется слишком уж холодной. Даже ледяной. И дрожат пальцы как-то нехорошо. Замерз? Или до сих пор очень сильно переживает? Вертится, как уж на сковородке, все никак не может улечься. Тяжело вздохнув, старший сгребает его в объятия, заставляя уткнуться холодным носом себе в грудь. Чтобы, наконец, немного успокоился. Его всего потряхивает, и Сяо Чжань боится, как бы он не расплакался. С него станется. Слишком чувствительный и эмоциональный ребенок. — Ну что с тобой? — жалостливое сопение выдержать оказывается невозможно. — Бо-ди? — Мне страшно, Чжань-гэ, — из-за того, что Ибо старается практически слиться воедино с певцом, голос его звучит приглушенно. — Не думаю, что смогу сейчас уснуть. Сяо Чжань снова вздыхает, легко касаясь чужой макушки губами. Вот же ж. Хорошо, что все обошлось без истерик. Чжань знает, видел пару раз, как некоторые актеры не выдерживают накала драматических сцен и срываются. Истерика, вообще, немного жуткая вещь. У Ибо тоже однажды была. Даже вспоминать об этом страшно. Ее происхождение он уже, разумеется, не помнит. Зато очень хорошо помнит, как, проходя мимо трейлера младшего, услышал характерные звуки. Внутри, кажется, кто-то бушевал. К счастью, дверь оказалась не запертой, и Сяо Чжань смог беспрепятственно войти. Тайфун по имени Ван Ибо, кажется, решил все разнести. Интересно, что случилось? Впрочем, в тот момент актер решил не задаваться подобными вопросами. Он просто сгреб парня в объятия, сжал его до хруста костей и принялся что-то шептать ему на ухо. Тот не выдержал и разрыдался, отчаянно цепляясь дрожащими пальцами за чужую одежду. Кажется, просидели они тогда около двух часов, пока Ибо, наконец, не начал постепенно успокаиваться. Так что… Сяо Чжань не понаслышке знает, что истерика — очень страшная и опасная штука. — Бо-ди, послушай внимательно, что я тебе сейчас скажу, — старший насильно отстраняет от себя своего парня. — То, что происходит в новелле и на экране, это всего лишь сказка, выдумка автора. К нашей жизни все это не имеет никакого отношения. Понимаешь? Не стоит так переживать и накручивать себя, — сейчас самое главное оставаться спокойным. С Ибо по-другому нельзя. Даже несмотря на его ослиное упрямство. Иначе можно сделать только хуже. — Это был всего лишь сон. Не воспринимай его близко к сердцу. А теперь давай спать. Утро вечера мудренее. Завтра еще поговорим. Ладно? — Хорошо, Чжань-гэ, — Ибо как-то неожиданно легко соглашается, внимательно глядя в любимые глаза, светящиеся теплом и безграничной нежностью. — Хорошо. Только, пожалуйста, пообещай, что никогда-никогда не станешь подниматься на крышу. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ну, Чжань-гэ! — Ладно-ладно, — усмехнувшись, Сяо Чжань заставляет младшего улечься себе на грудь. — Я обещаю. Больше никогда в жизни не поднимусь на крышу. Как только макнэ юник слышит последние слова, он сразу же расслабляется. Полностью тревога, конечно, не отступает, но и это уже хорошо. Руки постепенно становятся теплее, и дрожь сходит на нет. — Спокойной ночи, Чжань-гэ, — Ибо наконец закрывает глаза, едва заметно улыбаясь. — И тебе спокойной ночи. Глядя на эту несмелую, но искреннюю улыбку, Сяо Чжань тоже не может сдержаться. Все-таки он неимоверно милый. Остается надеяться, что впредь ничего подобного не случится, и младший, наконец, расслабится. Все ведь, действительно, не так страшно. Это вымысел автора, не имеющий ничего общего с реальной жизнью. А с Ибо он как-нибудь разберется. Завтра.