Кантарелла

Возле реки было свежо и прохладно. На небе висела полная луна, заполняя крутой берег неярким серебристым светом. Его блики озорными рыбками играли на черной воде. Легкий ветерок шевелил не так давно распустившиеся ивовые косы и приятно касался щек. Недалеко от края на мягкой траве расположились две почти одинаковые фигуры. Отличить их можно было только благодаря длинным густым волосам одной из них. — Почему сразу не сказал, кто ты? — спросил Йо, глядя на Хао. — Я хотел понаблюдать, как ты будешь себя вести и относиться ко мне без призмы семейных отношений. Чтобы ты мог увидеть меня таким, какой я есть — без предрассудков и чужого мнения обо мне. Ну, и я очень хотел увидеть твое лицо, когда все вскроется. Ты бы видел себя — чуть челюсть не выронил, — сказал Хао и рассмеялся после последних слов. — Да уж, появление было эффектное, ничего не скажешь, — улыбнулся в ответ Йо. Почему-то рядом с ним хотелось улыбаться. — Я представлял тебя по-другому. — С рогами, копытами и пламенем изо рта? — Скорее с идиотской стрижкой и надутыми губами. — Стрижка у меня, между прочим, что надо, — сказал Хао и гордо перекинул за спину копну шоколадных волос. — Расскажи о себе. Как ты живешь тут? Что изменилось, пока меня не было? И Йо начал рассказывать. Про жизнь в поместье, Рена и Хоро, про то, как сбегает с тренировок и Анна его отчитывает. Про родителей и про учёбу. А Хао слушал, наблюдая за ним с легким прищуром. Он смотрел на брата и как будто пытался впитать в себя его образ. Как во влажной глине оставить оттиск его теплых золотистых глаз, непослушных волос, его улыбку, мимику, движения, смех. Смотрел и сопоставлял с воспоминаниями. Йо сильно вырос за эти годы, похорошел. Худое тело ребенка превратилось в гибкое и поджарое тело юноши. Но озорство и детская непосредственность никуда не делись. Это был все тот же его Йо. Но только живущий совершенно иной жизнью и, видимо, совсем позабывший их детство. — Ну сколько можно? — надул губы Йо. — Там уже скоро все разбегутся! — А нечего было меня в кусты толкать! — в тон ему обиженно крикнул Хао. Теплый майский ветер легконько касался верхушек кипарисов, запутывал ветви свежеподстриженного самшита, шелестел листвой катальпа и клена. Веселыми бликами переливалась нагретая утренним солнцем вода в пруду, куда спадал декоративный водопад и плескались карпы. Весь сад поместья Асакура был залит ярким полуденным солнцем, спасение от которого можно было найти лишь в тени, где утопали в зелени розовые кусты, клумбы с нарциссами, лавандой и мускари. Рядом с одним из таких кустов чайной розы и суетились маленькие близнецы Асакура, которые совсем скоро будут отмечать свой первый юбилей. Братьям вот-вот исполнится пять лет. Правда, вся эта роскошь английского сада, над которым в свое время потрудились лучшие английские архитекторы и ландшафтные дизайнера, а ныне заботится по меньшей мере с десяток садовников, слабо волновала братьев. Их занимало совсем другое — с минуту назад, играя в догонялки, Йо случайно столкнул Хао в розовый куст, и теперь близнецы отчаянно пытались достать запутавшиеся среди колючек длинные пшенично-золотистые старшего волосы. Хао шипел — запутавшиеся пряди больно оттягивали кожу головы, а пальцы при попытке распутать, кололись о мелкие шипы, охраняющие стебли. — Я все маме расскажу! — со слезами на глазах от боли и обиды взвигнул Хао, когда очередной шип вошел в палец, выпустив наружу еще одну каплю ярко-алой крови. — А я тогда расскажу, как ты со спичками играл, — топнул ножкой Йо, накручивая на палец такую же пшеничную прядь. Он почти подпрыгивал от нетерпения, ведь совсем недавно их дворецкий Люциус шепнул ему, что в пруду вылупились яйца лягушек, и ему нетерпелось побежать смотреть на головастиков, куда с ним обещал сходить Хао. — Я не играл! Я проводил эксперимент. Если счистить со спичек головки, растереть в ложке, смешать с порохом, завернуть в бумагу и кинуть в костер, знаешь как бабахнет? Ух! Маленького Хао всегда привлекал огонь. Дух исследователя заставлял его подолгу стучать камушками друг об друга до появления искры, тереть палочки до появления дымки и часами лежать рядом с камином, наблюдаяя за завораживающей пляской языков, которые переплетаются, перетекают друг в друга и кажутся магическими танцорами, кружащимися в танце с духами самой природы. Однажды он даже залез рукой в камин. Столько крика было от матери. Прислуга тогда получила знатную порку за то, что не уследила. А Хао сказал, что лишь хотел потрогать огонь. Странно, но у него не осталось даже маленького ожога. Наверное, вовремя спохватились. Однако, угрозам не суждено было воплотиться в жизнь. Вредные колючки наконец уступили, освобожденные локоны переливались золотом на фоне ярко-голубого неба, а братья сорвались с места. Головастики вот-вот выплывут из гнезда. Несмотря на детские споры, близнецы были не разлей вода. Йо хвостиком ходил за старшим, а Хао все время брал его с собой в разведческие вылазки по огромному саду и поместью, где каждый уголок, казалось, был пропитан влажным английским туманом и загадками. Они вместе лазали в пещеры на берегу залива, рассматривали пыльные сундуки с платьями и другой антиквариат на чердаке, путаясь в пыли и паутине, которую насквозь просвечивали редко пробивающиеся лучи солнца. Братья изучали атласы звездного неба, карты далеких земель, крутили огромный холодный мраморный глобус с золотыми прожилками, спрятавшись вместе в самом дальнем углу фамильной библиотеки. Чудесное, беззаботное время, когда каждый день дарит новые приключения, игры и открытия. Они не расставались ни на час — вместе играли, обедали, учили грамоту. Даже ночью, Йо не мог заснуть, пока не выскользнет из своей постели, дождавшись мерного храпа гувернантки, и не заберется в кровать Хао. Так, под одеялом они шепотом переговаривались, хихикали и затыкали друг другу рот, чтобы не разбудить гувернантку. Младший держал фонарь, пока они читали очередные истории о приключениях, а старший нежно перебирал пальцами его мягкие светлые локоны и мягко касался губами виска, пока один из них окончательно не уснет. — Мне не нравятся такие игры. Они слишком близки друг к другу. Это выходит за рамки братских отношений. Глава семейства устало потер переносицу, откладывая книгу и нервным жестом дал знак служанке уйти. — Они всего лишь дети, — мягко ответила его супруга, протягивая руку и аккуратно касаясь руки мужа из соседнего кресла. — Дети быстро вырастают, отдернул руку тот. — К тому же, сложно назвать ребенком того, кто держит над пламенем кузнечика и смотрит, как под огнем скручиваются его лапки. Хао жесток. А его занятия? Алхимия запрещена в светских государствах. — Это всего лишь игры, Мик, — примиряюще улыбнулась Кейко. — Все дети иногда хулиганят. Ты сам, когда был маленький, тянул соседскую кошку за хвост, потому что она смешно мяучила. Он вырастет хорошим человеком. Ребенок с такими светлыми волосами не может быть чудовищем. — Нет, Кейко. Этого не произойдет, если мы закроем глаза на его причуды. А что касается волос. Неужели ты не заметила черные пряди на его затылке, когда Кино купала его в ванне? Это дурной знак. — Я не дам тебе их разлучить. Дети этого не переживут, — лицо женщины потемнело и она отвернулась от мужа, задумчиво наблюдая, как языки пламени облизывают угли в камине. — И вот я сижу, никого не трогаю, смотрю на небо, пытаюсь играть на эрху (прим. Авт. — китайский народный инструмен, похожий на палку с двумя струнами) — Рен привез из Китая, просто улет! У меня почти получилась первая гамма… И тут чувствую, на меня упала тень. Поднимаю глаза — а там Анна! Я бы упал, но ниже земли не упадешь. А за ней, с виноватыми глазами понуро стоял мой учитель по фехтованию. Она все-таки пошла меня искать, прорвалась в фехтовальный зал и была вне себя, когда меня там не оказалось. Амидамару под пытками признался, что я сбежал на реку. Теперь две недели придется сидеть с ней в библиотеке на дополнительных занятиях. Но эрху — это поразительно, у неё всего две струны, но звук просто что-то! — воодушевленно жестикулируя, закончил свой рассказ Йо. Неизвестно, сколько времени они просидели вот так на пригорке в зарослях ивы под плеск черной воды. Луна в небе была уже совсем высоко. Младший успел выложить, кажется, все истории, которые произошли за те тринадцать лет, пока Хао отсутствовал. Только одной темы он так и не коснулся. — Да уж, повезло тебе с невестой, — рассмеялся Хао шелестящим смехом, — Как тебя угораздило стать женихом? Легкая тень легла на прежде веселое лицо юноши. — Я знал, что мне придется на ней жениться. В нашем кругу люди редко вступают в брак по любви. Но я надеялся, мне как-нибудь удастся избежать этой участи. Мы познакомились через несколько дней после того, как тебя увезли. К нам в дом пришел высокий мужчина, его встретил отец. А следом зашла Анна. Даже тогда она была хмурой и нелюдимой. Знаешь, что она мне сказала как только увидела? «Ты мне мешаешь. Отойди или умри». А ей было всего четыре! — Да уж. Хоть мы и виделись только раз на балу, не считая случая утром, мне почему-то в это легко верится, — протянул Хао. — Она, на самом деле, не такая уж и противная, — примирительно улыбнулся Йо, закинув руки за голову, — Все девчонки такие странные. Я уже привык. Она очень умная, и если бы не дергала меня постоянно, я бы, наверное, не знал бы и половины того, что знаю сейчас. Вот только… Странно это, связать судьбу с той, кого не любишь. У нас же должны появиться дети. — Любовь — это встреча, расставание и край тонкой прозрачной ткани, укрытый белым кружевом, — задумчиво произнес Хао. — Почему ты уехал? — спустя несколько минут молчания, тихо спросил Йо. — Это сложно. Наш отец — консервативный человек. — Вы с детства не очень ладили. И даже сейчас я заметил напряжение. Он как будто тебя. — Боится? — продолжил Хао, поворачиваясь к брату, — Я тоже об этом думал. Наверное, поэтому меня и отправили за океан. Помнишь, после того случая со скатертью? Давно забытое воспоминание поднялось со дна памяти Йо. Их день рождения. Такой же бал. Кругом гости, веселье. Фокусники, ходулисты, во дворе настоящая ярмарка. Кажется, все поместье было наполнено огнями и искрящимся смехом. Близнецы, как обычно, носились друг за другом по всему залу, виляя между гостями, пролезая под столами и перепрыгивая через туфли замешкавшейся прислуги. Йо бежал впереди, когда услышал звук удара и звон разбившегося стекла. А следом — хлесткий свистящий звук пощечины. Он обернулся и увидел, как Хао сидит на полу, держится за покрасневшую щеку, а другой рукой потирает ушибленный от удара бок. В чехарде он не успел затормозить и случайно налетел на отца, когда тот вел разговор с другими уважаемыми господами. Теперь же отец, грозно нависал над сыном и что-то медленно и грозно ему втолковывал. В глазах ребенка застыли злые слезы боли и обиды. Отец занес вторую руку для пощечины, но в следующий миг на дне глаз Хао что-то блеснуло — и белая скатерть на столе рядом в одну секунду вспыхнула ярким пламенем. Какая-то женщина закричала. Огонь быстро разгорался, захватывая сухое лакированное дерево, тканевые салфетки, чей-то подол платья. Душное помещение стало заполняться дымом. Началась суматоха, люди в панике бросились к выходу, прислуга уже несла бочки и кубки, чтобы потушить пожар, им помогали мужчины из гостей, пытаясь перевернуть соседний стол и погасить пламя дубовыми досками. Следующее, что помнил Йо — как он плакал на руках у мамы и смотрел, как отец за руку куда-то тащил Хао, а тот оглядывался и тянул к нему руки. — Да уж, такое сложно забыть, — тихо прошептал Йо. — Зал потом три месяца восстанавливали. — После того случая, наши отношения рухнули окончательно. Отец отлупил меня, обвинил в колдовстве и в том, что я не его сын, а чудовище, — низко ответил Хао, а глаза его снова загорелись злым блеском, так что Йо стало не по себе. — А уже утром Люциус вместе со мной сел на поезд, а затем — на корабль. Мы уплыли на материк, где я учился в Ольденбургском частном пансионате. — Тяжело тебе пришлось… — сочувственно выдохнул Йо. А ты правда колдун? — Колдунов не бывает, — засмеялся Хао. Просто у меня в кармане был бутылёк, а в нем — самовоспламеняющееся вещество. Я стащил его у фонарщика, когда он зажигал фонари и меня не видел. Я так разозлился, что сжал руку в кармане и он случайно разбился. Видимо, при контакте с воздухом и из-за близости свечей, газ взорвался и поджег скатерть. Я не хотел причинить никому вреда. Но кого это сейчас волнует, — с грустной улыбкой закончил он. — А почему тебе разрешили вернуться? Если отец так боится тебя? — почесав затылок спросил Йо. — Я же все-таки его сын. Наверное, в глубине души, он тоже скучал, — задумчиво ответил Хао. — Да и к тому же, я наследник поместья и отцовской компании. Такие кадры лучше держать поближе к себе, как бы чего не случилось. Вот только одно в этой истории мне не дает покоя. Почему невесту выбрали сначала тебе? Если отец спит и видит передачу поместья в управление четы наследников, почему я миновал этой участи и все шишки достались тебе? — закончил он, откидываясь спиной на влажную от росы траву и в черных глазах его отразились мириады звезд. — Ты же был далеко. Да и может быть тебе уже подобрали более крупную партию, просто мы об этом не знаем. Но если ты хочешь жениться на Анне — я буду только за, — замахал руками Йо. — Вот уж спасибо, удружил братец, — закусывая соломинку откликнулся Хао. — Этим желанием я точно не горю. Но не буду скрывать, что намерен в этом разобраться. — А расскажи — как там, на материке? В этом твоем Ольден.Ольденсбрурге, — плюхаясь рядом после недолгого молчания, попросил Йо — Ольденбурге, — рассмеялся старший — Какая разница, — засмеялся в ответ младший, — Девчонки такие же странные? — Девчонки как девчонки. Еда отвратительная — одна квашеная капуста и жирная жареная колбаса. А вот пиво вкусное. И какая там библиотека, — мечтательно протянул шатен. Так они и проболтали остаток ночи. Йо расспрашивал брата про учебу, город, заставляли ли его также часами учиться фехтовать, а Хао, смеясь рассказывал, пока младший, убакюканный рассказами о дальних краях не начал тихонько сопеть. Длинноволосый шатен, заметив это, лишь улыбнулся, перебирая пальцами его шоколадные пряди и мягко коснулся губами виска.