lifetime later

тихий шелест жухлых листьев, беспорядочно раскиданных по неровному асфальту, со временем начинает раздражать. холодно, мокро и неуютно. холодные дождевые капли с беззвучным свистом рассекают воздух, попадают на кожу, затекают за воротник, пропитывая ворот белоснежный рубашки, заставляют поморщиться и вздрогнуть. серое небо висит над самой землёй, давит на голову, ложиться на плечи и тихо убаюкивает, напевая на самое ухо свою странную колыбельную. выцветшие, но когда-то наверняка очень пёстрые плакаты, уже не привлекают внимание, ими обклеены большинство домов на этой улице. концерты музыкальных групп, предложения работы и другие, никому не интересные бумажки. хочется сорвать одну из них и узнать её историю, тщательно изучить, занять себя хоть чем-нибудь на небольшой промежуток времени, попытаться найти смысл своего существования, скомкать его и выбросить в урну, стоящую рядом с фонарным столбом, забывая о недавнем, очень сильном желании жить. осень всегда нравилась Брайану, но он никогда не мог объяснить почему. самое непривлекательное время года манило его, завораживало своими пейзажами, атмосферой, вдохновением, и слишком редко появляющимся приступом любви к себе. ему нравилось смотреть на угрюмые лица людей, пытающихся выжить на крохотную сумму денег, ради которой они пахали на работе целый месяц. нравилось наблюдать за их ничтожными попытками показаться счастливыми или хотя бы подарить счастье своим детям. ему нравилось чувствовать себя живым, нравилось с нездоровой одержимостью пытаться улучшить свою жизнь. ему нравилось всё, кроме психотерапевтов, которые могли помочь. депрессия некрасивая, мерзкая, неуютная и болезненная. она подбирается незаметно, её можно найти в закоулках своего сознания, не все в них заглядывают, это делают только те, кто теряются в бешеном ритме жизни, с головой ныряют в работу и забывают о себе. Брайан тоже когда-то забылся, полностью отдал себя, только начавшим подниматься наверх битлз. ему это нравилось, нравилось чувство опустошения, нравилось терять себя, нравилось раскусывать губы в кровь, чтобы почувствовать себя живым хоть на мгновение. он хотел лучшего для этих четверых парней, он хотел вознести их на пьедестал славы, готов был отдать все ради этого, даже свою жизнь. все началось спонтанно. парень, зашедший в магазин и спросивший о пластинке битлз, безразличие, мимолетная заинтересованность, клуб, захватывающее выступление, талант, сигареты, брюки-дудочки, длинные волосы, запах мяты, уговоры надеть костюмы, большие траты, попытки найти звукозаписывающую компанию, тяга к популярности, секс, наркотики, тёплый кардиган, удача, изящные пальцы продюсера, перебирающие клавиши фортепиано, бабочки в животе, маниакальная стадия, бессонница, забота о группе, прелюдия Баха, разодранные в кровь ладони, удушье, беспокойство, отрицание, сутки, проведённые в студии, холодный кофе, «я просто хотел как лучше», игнорирование, ледяные пальцы, снотворное, потерянность, крики фанатов, саморазрушение, мятый галстук, сухой кашель, беспокойство, старый магнитофон, тихая музыка, галлюцинации, самоуничтожение, попытка собраться, разочарование, гастроли, ощущение мёртвых бабочек в животе, нехватка воздуха, алкоголь, зима, достигнутая цель, новый альбом, кровь из носа, тупые шутки Леннона, осознание и депрессия. шрамы на запястьях напоминают о срывах и приступах дереализации, в последнее время их стало больше. он помнит, как задыхался, цеплялся пальцами за ворот рубашки, пытался ослабить галстук и успокоиться. паника накрывала с головой не только дома, в студии ему приходилось придумывать оправдание на ходу и на негнущихся ногах выбегать из помещения, направляясь в туалет. физическая боль помогала вернуться в реальность, именно поэтому мужчина раскусывал губы в кровь, царапал ладони, резал предплечья, запястья и выдергивал волосы, это ненормально, но ему нравилось. холодный июнь пронзает ненавистью до костей, оставляя шрамы где-то глубоко внутри, чтобы никто не увидел, не почувствовал, не узнал. они болезненно ноют в груди, животе, предплечьях, заставляют растирать кожу до красных рваных пятен, лишь бы избавиться от тяжёлого чувства разочарования, стыда и безразличия. работа отрезвляет, помогая забыть обо всём, кроме своих обязанностей. там его ждут, он нужен. домой возвращаться не хочется. там пусто, тихо, спокойно и тревожно. в ушах часто звенит, особенно по вечерам, когда солнце только начинает заходить за горизонт, освещая последними бледными лучами улицы, стены домов, прислоненные к периллам велосипеды. глаза болят, капилляры лопаются от нескончаемого напряжения, которое с каждым днём становится все сильнее. очередная песня, успех, взрыв популярности, толпы фанатов, крики, шум, автографы, ссоры, бесконечные записи, порванные струны, неглаженная рубашка, отсутствие голода, сна, едва ощутимая дрожь в руках и нервная улыбка с дергающимися уголками губ. плата за счастье, пусть и мнимое, ускользающее сквозь кончики пальцев. за все в этой жизни приходится платить. август. пыщущий жаром, запахом яблок и цветущими астрами. температура зашкаливает, но ему до безумия холодно. старый клетчатый плед из шкафа перебирается на кровать, присоединяясь к ещё двум, более тёплым и новым. рубашка, пиджак, пальто, несколько вопросов, почему он так тепло одет. простуда. это всего лишь простуда, неотпускающая его уже которую неделю. открывать глаза становится слишком тяжело, также как и сидеть весь день в офисе, пряча медленно бледнеющие руки в карманы. шарф, пластинка с таблетками успокоительного и длинный чёрный экран вместо мыслей в голове. составлять новое расписание черезчур муторно, не может удержать ручку в пальцах, роняет на пол, берет отгул, второй, третий. удар. ещё один и ещё. в голове тикает уже несколько часов. лежит в полной темноте, сжимая рукой край пледа. он здесь один, совсем один, но кажется, что на него сейчас смотрят тысячи глаз, неотрывно и пристально. не спит уже несколько ночей, засыпая на несколько часов лишь под утро с помощью снотворного. рука тянется к баночке, чтобы выпить несколько таблеток, с трудом себя удерживает, так как в очередной раз пытается заснуть сам. выбирается из-под одеяла, ставит босые ноги на пол, поднимается, медленно идёт на кухню. ему всегда было интересно, как ощущается неизбежность смерти, дышащей в затылок и сжимающей горло пальцами с острыми когтями. десяток лет назад его трясло от мысли о том, что может умереть, старательно избегал опасности, цепляясь руками за жизнь. теперь он цепляется пальцами лишь за ручку ящика, выдвигает его и достаёт верёвку. страх не душил, не бил по затылку, не поджидал за углом. ему не было страшно, больно, грустно. не чувствовал ничего, кроме трепещущей внутри тревоги и чёткого осознания того, что он — неудачник. построил карьеру, смог добиться успеха. а смог ли? или это все очередной обман, самовнушение, как и большая часть его жизни, когда представлял себя множество раз в окружении любящих друзей, интересующихся его жизнью, поддерживающих и искренних. когда рассказывал им про свои переживания, сидя перед зеркалом, когда ставил на стол пять тарелок и ужинал в одиночестве, когда смеялся над их шутками, находясь один в комнате. они были с ним всегда, были рядом, а он даже не замечал. сегодня вновь услышал, как они зовут его, зовут к себе, чтобы вновь поужинать вместе, а после насладиться времяпрепровождением. табуретка тихо скрипит под его весом, люстра раскачивается от прикосновений. его ждут там. здесь он не нужен. не вышел внешне, внутренне. не глуп, но и не умен. в его глазах нет блеска. он мерзок из-за своей беспомощной слабости. сколько раз он практически висел в петле, но так и не смог сделать шаг вперёд. а его зовут, просят, ждут, умоляют. медленно выдыхает, ощущая, как впервые за долгое время бешенство зарождается в груди, распарывает старые шрамы, вырывается наружу, превращаясь в безудержную ненависть. голова раскалывается от боли, практически скулит, не видя перед собой ничего, завязывает петлю на ощупь. он слышит и делает шаг вперёд.