Обычно Дин брал оружие пострелять примерно раз в месяц. Ему полагалось практиковаться регулярно — как и Шелли и, начиная с этого года, Райану. Это была рутинная процедура. На Аляске стрелять умели все. Дин встречал здесь детей, которые к восьми годам умели не только пользоваться оружием, но и водить снегоходы, небольшие лодки, а в одном случае — даже маленький самолет Цессна. Навыки стрельбы — и вообще навыки жизни на природе — были тут нередки. Но кроме того, протокол безопасности Купалука требовал наличия нескольких официально обученных членов персонала, регулярно упражнявшихся в стрельбе.
Да и оружие для защиты от медведей отличалось от общераспространенного: боеприпасы — более крупного калибра, ружья — крупнее. Даже кольт Дина с ручкой из слоновой кости едва ли смог бы пробить толстый череп гризли. Кольт был сорок пятого калибра, вполне пригодный для мелкой дичи, но, чтобы покалечить гризли, нужна была неслабая мощь. Именно по этой причине, отправляясь на природу, Дин всегда держал его заряженным последними бронебойными пулями отца. Но пистолет был нужен ему лишь на всякий случай: просто это было удобное компактное оружие, которое можно было пристегнуть к рюкзаку. Настоящими орудиями против медведей были винтовка и дробовик. Каждый раз, отправляясь поупражняться в стрельбе, Дин брал с собой пистолет и одно из длинных ружей, а второе оставлял в лагере на случай медведя.
Как ни поразительно, выяснилось, что у Шеви спустило колесо: передняя правая покрышка за ночь абсолютно сдулась, хотя машина стояла на месте. По крайней мере, зажигание теперь работало, как и кассетник, и дворники. Несколько обеспокоенный чредой недавних проблем, Дин потратил несколько минут на то, чтобы проверить Шеви. Но все выглядело нормально: никаких оборванных проводов, свечи в хорошем состоянии, ремни натянуты, аккумулятор заряжен — все, казалось, было в порядке. Дин даже проверил предохранители, гадая, не закоротило ли где, но и предохранители были в порядке. На всякий случай он поменял их все равно и положил несколько запасных в бардачок. Потом сменил покрышку и загрузил еще одну полноразмерную запаску в багажник. Тут, на Склоне, меры предосторожности лишними не бывали.
Обычно он мыл Шеви по воскресеньям (к веселью всех прочих обитателей лагеря, так как универсал оставался чистым максимум полдня). Но проверка предохранителей и замена колеса отняли много времени, так что на этой неделе Дин решил пропустить мытье. Он собрал с собой обед и принес в машину два выбранных орудия: пистолет и дробовик. (Винтовка Винчестер «Аляска» осталась в лагере на всякий случай.)
Дин поехал по проезду прочь от лагеря. Шеви вел себя хорошо. Удовлетворенный, Дин свернул на Грузовую трассу на север.
В сторону поворота к лагерю Каса.
Он проехал по дороге несколько миль, высматривая слева три булыжника, обозначавшие поворот, и заметил их уже через пятнадцать минут. Дин проезжал мимо этих булыжников множество раз, но никогда к ним не сворачивал. Давно, до того, как сюда привезли булыжники, здесь начиналась разъезженная колея, ведшая к северному берегу озера Купалук. Теперь же съезд был крошечным — перед булыжниками едва было место, чтобы запарковать Шеви. Дин надеялся, что удастся завести машину за булыжники, но они были расположены слишком близко друг к другу, а объезжать их сбоку он не решился. Для этого нужно было бы проехать по полузамерзшим колдобинам тундры: это могло не только нанести ущерб растительности, но и повредить подвеску, даже у такого крепкого внедорожника, как Шеви.
Так что Дин вместо этого прижался на машине как можно ближе к булыжникам. Заглушив Шеви, он вышел и открыл багажник, намереваясь достать вещи. Но потом отчего-то сел на бампер, глядя в тундру перед собой и на старую полузаросшую ивняком подъездную дорогу.
Он все еще чувствовал расстройство из-за Сэма.
И может быть, из-за Каса немного тоже.
Вернее, из-за недавнего осознания, что встал на путь, который неминуемо заканчивался разбитым сердцем.
«Да хватит уже мелодраму разыгрывать!» — в конце концов приказал себе Дин. Он встал и взял в руки футляр с дробовиком. «Принимайся за дело».
Стрелять в плохом настроении было неидеально. Как ни приятно было спустить раздражение вместе с курком, в таком настроении появлялась тенденция пренебрегать безопасностью. Так что Дин заставил себя сделать паузу и мысленно пройтись по обычному списку безопасности перед стрельбой. У него даже был для этих целей бумажный список, прикрепленный к планшету, валявшемуся за водительским сиденьем, так что Дин достал его и методично прочитал.
Удостоверения и разрешения на охоту — есть, в рюкзаке; нахождение вне исследовательской зоны Купалука — есть; «АП» и Земельное управление в этом году о регулярной практике предупреждены; люди в лагере в курсе; Фил и Райан предупреждены на случай, если в следующую пару часов в лагерь забредет медведь, и оба знают, как открыть шкафчик с винтовкой; к северу от лагеря сегодня никто из ученых не работает; никаких туристических автобусов не ожидается; Дин — более чем в миле от какого бы то ни было человеческого жилья (то бишь от палатки Каса); стрельбище будет спланировано так, чтобы все пули попали в тундру; и на доске убытия он отметился.
Дин сделал медленный глубокий вздох, взял в руки оружие и рюкзак и закрыл машину. Он прошел мимо булыжников по старой дороге в поисках хорошего крутого холма, который мог бы послужить подходящим фоном для стрельбища.
Старой подъездной дорогой явно не пользовались десятилетиями. В любом другом месте на планете она уже давно заросла бы до неузнаваемости, но тундра восстанавливалась очень, очень медленно. Миниатюрные кустики ивы, мелкие пучки пушицы и редкие островки осоки явно изо всех сил пытались вырасти снова, но даже сорок лет спустя ивовые кустики были всего несколько футов в высоту, и растительность проросла на дорогу лишь немного со стороны каждой обочины. Посередине по-прежнему оставалась широкая полоса, по которой можно было идти. Там и сям дорогу пересекали ручейки талого снега, за годы проделавшие в ней глубокие канавки, но через них Дин легко перешагивал.
Минут через пять Дин дошел до холма на северной стороне дороги, который выглядел идеально. Он был достаточно крутым и высоким, чтобы пули безопасно попадали в землю (вместо того, чтобы улетать на милю вперед и не дай бог попасть в какого-нибудь незадачливого водителя или туриста — или работавшего вдали ученого, как, например, Кас). К Грузовой трассе Дин планировал встать спиной. Нефтепровод «АП» был в миле отсюда, за Грузовой трассой. Дин внимательно огляделся, чтобы убедиться, что ни Каса, ни других случайных ученых или гуляющих в поле зрения не было, и даже взобрался на холм и осмотрел его с другой стороны. Ни Каса, ни дороги, ни машин, ни случайных туристов, ни оленей — ничего: только две птицы, кружившие в небе. Золотистые ржанки, как уже знал Дин: он даже улыбнулся им. Но и птицы были безопасно высоко — не в радиусе поражения.
Дин вернулся к дороге и отмерил расстояния до мишеней — пятьдесят, сто и двести футов, — по пути еще раз проверив все на предмет безопасности, и наконец расставил алюминиевые банки у каждой из отметок.
Потом он вернулся к подъездной дороге и проверил оружие.
Сначала дробовик. Дин опробовал его на ближайших мишенях на расстоянии пятидесяти и ста футов. Банки разлетелись практически в пыль.
Дальше шла очередь пистолета. Дин перезарядил его обычными патронами, предусмотрительно оставив серебристые бронебойные пули отца про запас. Он ценил их не только как память: они были редкими, так что для учебной стрельбы Дин ими никогда не пользовался. Ни один оружейный магазин, где Дин спрашивал, не смог определить, какой они марки, и он так и не смог найти им точную замену. Однажды он опробовал одну из пуль на булыжнике с расстояния в пятьдесят футов, и пуля расколола булыжник надвое прямо посередине. На медведя они определенно годились. Дин решил оставить все остальные на случай появления медведя, не желая больше растрачивать их впустую.
Зарядив пистолет обычными патронами, Дин не торопясь начал прицеливаться к банкам по очереди. Пистолет не порождал фонтан картечи, как дробовик: он выпускал по одной пуле за раз; и целиться из него было сложнее, чем из винтовки с прицелом. Поэтому на дальних дистанциях требовалась концентрация. Дин любил оставлять пистолет напоследок: подобная стрельба по мишеням его даже расслабляла. Несмотря на хлопок и заметную отдачу при каждом выстреле, была некая безмятежность в том, чтобы сосредоточиться на отдаленной цели, направить на нее все свое внимание. И оттого, как банки падали в полурастаявший снег одна за одной, обычно чувствовалось удовлетворение.
Обычно. Сегодня Дину тяжело было прийти в это состояние спокойной сосредоточенности. Пока он целился в первую банку, в его голове все всплывал разговор по скайпу с Сэмом.
«Радуйся за него», — велел себе Дин, опустив пистолет и пытаясь выбросить это из головы. «Просто твое знакомство с Руби началось неудачно. Ну не понравился ей Купалук — это не преступление. Тут и правда не пятизвездочный отель. Не понравился ей душевой трейлер — подумаешь…»
Он поднял пистолет и снова прицелился в банку.
БАМ. Банка упала точно назад.
«Будь приветлив. Радуйся за него».
БАМ. Вторая банка упала.
«Черт, но как она насмехалась над Малышом! И буквально обвивалась вокруг Сэма… А Сэм терпит ее выходки».
БАМ. БАМ. БАМ. Он промахнулся мимо третьей и четвертой банок и попал только по пятой: позволил себе отвлечься — и вот результат. Дин заново прицелился и попробовал заставить себя собраться.
— Ничего страшного, если он уедет, — пробормотал он вслух. — Это и хорошо. Давно пора.
Это, конечно, была правда, но… «Она же его начальник. Может, она им манипулирует?»
Дин вздохнул и опустил пистолет, не выстрелив. Он снова попытался выбросить тревогу о Сэме из головы. Наконец он начал целиться в более дальние мишени: в банки в двухстах футах. Обычно для такой дистанции он воображал себе какую-то угрозу лагерю: волка или медведя, собиравшегося напасть на какого-нибудь несчастного аспиранта.
Дин попытался представить себе волка, вбежавшего в лагерь, и как будет стрелять в него.
Но тот белый волк у сауны просто прошел мимо…
Если бы у Дина тем вечером на пирсе был при себе пистолет, выстрелил бы он в волка?
Волк им с Сэмом вообще ничего не сделал.
Дин все целился в первую из дальних банок, но так и не выстрелил: теперь он вспоминал, как белый и черный волки шли вместе на горизонте. Вообще говоря, это была их земля — это люди сюда вторглись. И почему он привык представлять себе диких животных, когда стрелял по мишеням? Тут у этих животных был дом.
А люди уничтожили всю экосистему.
Что станет с волками тундры? С их волчатами и волчатами волчат?
Дин поймал себя на том, что глядит в землю, потеряв мишень.
Со вздохом он снова поднял пистолет. «Сосредоточься на стрельбе, черт побери! — приказал он себе. — Медведь. Представь медведя».
Дин снова нашел цель, прищурился одним глазом и зафиксировал в руках пистолет. Он представил себе медведя, ворвавшегося в лагерь. Такое и правда пару раз происходило: гризли порой неожиданно забредали в лагерь. Дин представил себе громадную голову, огромные когти, характерную горбатую спину гризли. Агрессивного медведя, раздраженного медведя, пришедшего в лагерь… и какого-нибудь мальчишку вроде Райана, оказавшегося поблизости…
«Но в те пару раз, когда медведи проходили через лагерь, ничего не случилось», — вспомнил Дин, снова потеряв прицел. Один раз гризли просто прошел мимо, даже не остановившись, — как будто Купалук со всеми его машинами, людьми и трейлерами был лишь малоинтересной декорацией на пути куда-то еще. Второй медведь встревожил их больше: он какое-то время обнюхивал лагерь, явно с любопытством, но после нескольких предупредительных выстрелов ушел и больше не возвращался. «Я бы попробовал сначала перцовый спрей, — напомнил себе Дин. — Потом предупредительные выстрелы. Медведи умные, они знают, что есть сезон охоты на них, — знают, что означает этот звук. Предупредительные выстрелы их обычно отпугивают. Я выстрелил бы в медведя только в случае прямой угрозы жизни».
Дин снова поймал себя на том, что опустил пистолет.
В его голове всплыл голос Каса: «Ты просто ищешь свою цель». Он опять задумался. Но теперь его мысли были только о Касе: о его хрипловатом голосе, пробивающемся через статику с вершины горы Топаз. «Ты просто ищешь свою цель».
Как Кас держал в руке зуб мамонта, когда сидел у Дина в комнате, касаясь коленом его колена…
Как смотрел на Дина. Его завораживающие голубые глаза, серьезный взгляд, как будто проникающий в самую душу.
Как он обнимал Дина сзади на снегоходе. Посреди вихрей ледяных кристаллов. Ветер, ощущение полета…
Как он отвернулся после, смахивая слезы из глаз.
Дин почувствовал тесноту в груди.
«Черт побери, — подумал он про себя. — За дело! Представь медведя опаснее. Представь, что медведь готовится атаковать Сэма». Может быть, хоть так получится собраться для необходимой практики.
Дин представил себе Сэма, которому угрожает медведь. Но потом ему почему-то подумалось о Руби и о том причудливом моменте в столовой, когда ее глаза на миг потемнели.
БАМ. БАМ. БАМ. Представляя себе темные глаза Руби, он попал по всем трем банкам — по самым дальним. Возле банок даже вспорхнула перепуганная птица, но Дин едва обратил на нее внимание.
Он опустошил магазин, сбив все банки. И замер, тяжело дыша, не опуская пистолет. Хорошо, конечно, что он не утратил меткости и по-прежнему надежно целился, но он испугал сам себя. Как можно было представлять себе
Руби в качестве потенциальной мишени?
Человека? Да что с ним такое?
Дин медленно опустил пистолет, недоумевая.
— Банки причинили тебе вред? — произнес низкий голос.
Дин вздрогнул от неожиданности и резко развернулся: в нескольких шагах позади него стоял Кастиэль.
— Господи, Кас! — выпалил Дин. — Я понятия не имел, что ты там! Не подкрадывайся так к человеку, который стреляет!
— Я дождался, пока ты прекратишь стрелять, — заметил Кас. — Мне стало любопытно: банки причинили тебе вред? Или чем-то тебя расстроили?
Еще не оправившись от испуга, Дин даже не засмеялся.
— Нет, нет. Просто упражняюсь в стрельбе. — Он взвел предохранитель и указал на дробовик, лежавший на земле у его ног. — Стреляю по мишеням, — объяснил он. — Мне нужно поддерживать форму — ради безопасности лагеря. Практиковаться в стрельбе, как из ружей, так и из пистолета.
— А, — кивнул Кастиэль. — Чтобы защищать лагерь от… э… банок?
— Ну, нет. От всяких там зверей.
— От медведя, который, ты боишься, нападет снова, — заключил Кастиэль.
По сути, он был прав. До тех пор, пока медведя как-то не вытеснил образ Руби. Дин ответил только:
— Да, например, от медведей. Вроде того…
Кас прищурился, молча приглядываясь к Дину.
— У тебя обеспокоенный вид, — сказал он наконец.
Дин пожал плечами. Он убрал пистолет в кобуру на рюкзаке и занялся упаковкой дробовика в его водонепроницаемый чехол.
Глупо было бы признаваться, что он волновался за Сэма. Все с Руби было нормально. Все было в полном порядке.
— Что-то случилось? — спросил Кас.
— Нет-нет, нет, — ответил Дин. — Просто… не знаю. — Но его плечи были напряжены, а внутри чувствовался узел. Дин упорно его проигнорировал: он надел рюкзак, повесил дробовик на плечо, поправил лямку так, чтобы она протягивалась диагонально через грудь и дробовик удобно висел рядом с рюкзаком. Кас все это время молча наблюдал за ним, чуть наклонив голову. В конце концов Дин сказал: — Кстати, Сэм больше не приедет. В смысле, не сможет больше навещать Купалук. Руби его не пускает. Или, вернее, его начальники в «АП».
Кас приглядывался к Дину еще несколько секунд. Он наклонил голову еще сильнее и нахмурился.
— Пойдем со мной, — сказал Кастиэль. Как ни странно, он протянул руку, и, что было еще более странно, Дин ее взял.
Кас повернулся и повел его на холм.
Они подошли к пятидесятифутовым мишеням, где Дин подобрал сбитые банки и убрал в рюкзак. Кас снова протянул руку, и Дин снова ее взял. Кас повел его к более дальним мишеням, где все повторилось, после чего они дошли до самых дальних банок, валявшихся уже на полпути на холм.
Практически всю дорогу они шли держась за руки, что вышло неожиданно, даже удивительно естественно — волшебно естественно — и при этом совершенно необъяснимо. Кас держался невозмутимо, так что невозможно было судить, подразумевал ли он что-то под этим жестом, или же просто пытался провести Дина определенной тропой по траве… или просто не имел представления о личном пространстве. Может быть, если он и правда вырос в каком-то отдаленном от цивилизации селе, он просто не усвоил принятые в обществе нормы? Что бы ни было тому объяснением, он явно хотел вести Дина за руку и тянул его за собой, пока они взбирались по кочкам прошлогодней травы. В конце концов Дин бросил попытки это интерпретировать и стал просто наслаждаться теплом руки Каса и тем, как тот его вел.
Они дошли до каменистого участка, где были установлены самые дальние мишени Дина. Над головой снова начали кружить две золотистые ржанки, издавая высокие, похожие на звуки флейты крики.
— Остановись здесь, — велел Кас, отпустив наконец руку Дина. Он указал на птиц в вышине. — Видишь?
Дин кивнул.
— Золотистые ржанки, так? Классическая расцветка. Мне нравится сочетание золотого с черным.
Кас резко обернулся и наградил его долгим взглядом.
— Да, их перья имеют… золотистые кончики. Ты заметил?
— Видел в энциклопедии птиц, — пояснил Дин.
— А, ну конечно, — произнес Кас. — Что ж… да, мне тоже весьма нравятся эти цвета. — Он отвел глаза, словно смущенный, и его взгляд начал блуждать по земле вокруг.
Рядом валялось восемь простреленных банок. Дин подобрал ближайшую и направился к следующей вперед Каса. Но Кас схватил его за локоть и дернул назад, резко приказав: «Стой!» В его тоне была такая не терпящая возражений требовательность, что Дин встал как вкопанный и обернулся к нему.
— Не делай ни шагу. Не шевелись, — велел Кас. Он внимательно осматривал землю рядом с ногами Дина. — Вот, — сказал он мгновение спустя, указывая на участок в нескольких футах от правого сапога Дина. Там была полоса ничем не примечательного пятнистого черно-бело-зеленого лишайника.
— Я ничего не в… — начал Дин, но потом вдруг разглядел словно проявившиеся на этом фоне четыре таких же пятнистых яйца — совершенно сливающиеся с поверхностью, выложенные звездочкой, заостренными концами внутрь. Они тоже были черно-бело-зеленой расцветки, так что их было практически не видно, хотя они лежали прямо на виду на каменистой земле. Даже ни в каком не в гнезде, а просто в углублении в лишайнике.
Тут Дин понял, почему Кас вел его за руку и почему так внезапно схватил за локоть.
— Я мог на них
наступить… — произнес Дин сокрушенно.
— Но не наступил, — заметил Кастиэль.
Дин осмотрелся. Да, простреленные банки были совсем рядом: этот маленький участочек земли был всего в нескольких ярдах позади них. Теперь он вспомнил и птицу, которая взлетела, когда он начал стрелять по дальним банкам.
— Я мог в них попасть! — воскликнул Дин с ужасом. — Я чуть их маму не подстрелил! Я видел, как она взлетела — надо было подумать! Должно быть, она пробралась обратно в гнездо, пока я заряжал оружие. Черт, я мог в нее попасть!
— Но не попал. С яйцами все в порядке, — сказал Кас. Потом добавил: — Однако я советую тебе не терять их из виду, быстро подобрать банки и отойти обратно, пока ты помнишь, где они. Если упустишь их из виду, очень легко повернуть и шагнуть не туда.
Дин принял к сведению этот совет, подобрал оставшиеся банки и осторожно отступил назад, не спуская глаз с яиц, пока снова не оказался рядом с Касом.
— Много чего плохого
могло бы произойти, — заметил Кас. — Мы стараемся, чтобы не произошло. Это максимум, что мы можем. Не зацикливайся на этом — лучше учись, как поступать в будущем. Ты видел, как наверху летали родители, когда расставлял банки?
Дин едва не застонал. Ржанки! Все хуже и хуже.
— Это гнездо
ржанок? Да, видел… Но не обратил внимания, — ответил он угрюмо.
— Нет, я уверен, что ты
обратил внимание, — поправил его Кас. — Скорее, ты просто не знал, что это означало. Не кори себя: мало кто из людей знает. Но теперь ты знаешь. Так ведут себя ржанки, когда встревожены: летают вокруг тебя и кричат. И в следующий раз ты заметишь. И подумаешь: «Ржанки пытаются мне что-то сказать» — и осмотришься.
Дин сделал медленный вдох.
— Все мы стараемся, — добавил Кас мягко. — Не вини себя в том, чего не знал. Тем более, что ты им не навредил.
Конечно, Кас был прав. Дин не застрелил ржанок. И Руби не застрелил и, конечно, никогда не застрелит: все это был какой-то переклин в мозгу — какое-то подсознательное беспокойство за Сэма. Он не попал в яйца и не наступил на них. Все могло обернуться хуже.
Кас наблюдал за ржанками, которые все кружили в вышине, издавая мелодичный зов. Дин проследил его взгляд и заметил, что, действительно, птицы летали не случайным образом: они кружили именно вокруг Каса и Дина.
— По тому, как в последнюю неделю вели себя родители, я догадался, что где-то здесь у них гнездо, — сказал Кастиэль, — но я не знал, где именно, так как обычно не работаю так близко к дороге. Дорога исключена из моего исследования. Я был немного к западу отсюда, но услышал выстрелы… — (И Дин тут же понял, почему сегодня поехал упражняться в стрельбе сюда, на север, к этому холму. Он с самого начала надеялся, что Кас услышит и придет на звук.) Кас продолжил: — Я пришел посмотреть, в чем дело, и увидел, что это ты и птицы кружат вокруг тебя, и понял, что ты, должно быть, подошел близко. Так что твоя стрельба помогла мне найти гнездо. И в конечном итоге, может быть, это поможет мне его защитить. Птицы, гнездящиеся так близко к людям, несут повышенные риски: я пытаюсь помогать им по мере возможности. — Кас еще несколько мгновений понаблюдал за ржанками, потом обернулся, посмотрел на солнце и сделал десять длинных шагов от гнезда вниз по холму, пока Дин стоял и смотрел. Там Кас на время остановился, глядя то на гнездо, то на ближайшие булыжники, то на крупный куст ивы.
Дин сообразил, что он, наверное, оценивал близость гнезда к имевшимся поблизости ориентирам.
— Заметишь его по GPS? — спросил Дин. Он знал, что корнеллская команда всегда отмечала GPS-координаты найденных гнезд, беличьих нор и вообще практически каждого куста. И ко всему привязывала красные маркировочные ленточки. Иначе в тундре трудно было запоминать местоположение объектов. Тысячи одинаковых на вид островков травы, простиравшиеся во всех направлениях, делали повторное нахождение мелких объектов по памяти невозможным.
Но Кас только прищурился, глядя на Дина.
— GPS?
— Ну, GPS… — начал Дин. Но по выражению в глазах Каса он тут же понял, что и это современное изобретение каким-то образом прошло совершенно мимо Каса. — Глобальная навигационная система, — объяснил Дин. — Она может указывать точную широту и долготу, так как выполняет триангуляцию по спутникам наверху.
Глаза Каса расширились, и он посмотрел в небо.
— О, — сказал он. — Их я видел. Я мимо них летал.
Дин усмехнулся.
— Это вряд ли — если только ты не был на международной космической станции. Они очень высоко — практически в космосе. — (Кас раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его снова, только взявшись за лямки рюкзака.) Дин объяснил: — Есть такие ручные приборы, которые общаются со спутниками, и по ним можно определять координаты. Широту и долготу. Телефоны тоже умеют это делать, но здесь удобнее пользоваться выделенным GPS-прибором. И так можно понять, где точно находится гнездо.
Кас нахмурился.
— Но я знаю, где оно. Вот оно. — Он указал на четыре яйца.
Дин улыбнулся.
— Да, но как ты найдешь его снова?
Кас недоуменно посмотрел на него и указал на совершенно безликий простор тундры вокруг.
— Оно на полпути на холм от дороги, — начал Кас, — между вот этими двумя камнями, рядом с беличьей норой, в четырнадцати шагах от той ивы в направлении между югом и юго-востоком и в двадцати шагах точно на восток от той второй ивы. Хотя… — Он замялся, с сомнением глядя на камни и кусты — которые выглядели в точности как несколько десятков других камней и кустов, разбросанных вокруг. Наконец Кас сказал: — Надо признать, мое навигационное чутье нынче уже не то, что раньше. — С нотой раздражения в голосе он добавил: — Как и все прочие мои способности. Давеча я действительно даже потерял гнездо подорожника.
Невыразимо досадно! — Он задумчиво посмотрел на Дина. — Скажи-ка мне, как заметить по GPS гнездо?
«Вот и отдал я свой личный GPS, — тут же понял Дин. — И всю свою маркировочную ленту». Ему снова ничего не оставалось, кроме как посмеяться над собой: он стряхнул со спины рюкзак и раскрыл его.
***
Касу не терпелось начать снимать координаты гнезд и помечать их тут же. Как ни удивительно, оказалось, что до этого момента всю навигацию он осуществлял глазами и по памяти, безошибочно обходя гнезда на протяжении миль тундры и, как видно, ни разу не потерявшись — ни в туман, ни в снегопад. Он, похоже, держал все это в голове и даже нигде не записывал. Его память была поразительна: скоро стало ясно, что он мог воспроизвести историю каждого из гнезд, за которыми наблюдал, включая количество яиц, даты, когда яйца были отложены, когда должны были вылупиться, и даже истории родителей.
Но, когда Дин предложил ему свои средства навигации, Кас тут же пожелал ими воспользоваться. Он пришел в восторг от красной маркировочной ленты. («Я обратил внимание, что для человеческого глаза этот цвет очень эффективен. Та лента, что ты привязал к деревянному ящику, — такая яркая! Я замечаю ее как минимум с расстояния полумили!») Он начал привязывать длинные ленточки к кустам ивы вдоль дороги через каждую сотню ярдов в качестве основной маркировочной системы. Но вводить путевые точки в ручной GPS ему сначала было сложновато, так что Дин решил немного поработать вместе с ним. Только в целях помощи, конечно: чтобы вводить координаты путевых точек в GPS.
Солнце светило, птицы пели, дул легкий ветерок. Кастиэль и Дин шли с GPS-ом от гнезда к гнезду. К северу и югу от них прошли ливни, но по счастливой случайности не задели их (хотя Дину не было дела до дождя).
И Кас начал показывать ему. Показывать мелочи.
Сначала он остановился, когда ярдах в двадцати от них по земле проковыляла мимо маленькая птичка, зажав в клюве пушистое белое перышко. Она пыталась оставаться незаметной, но белое пятно пера, продвигавшегося по траве, ее выдавало.
— Лапландский подорожник, — сказал Кас. — Не могут они устоять перед перьями куропатки… — Кас терпеливо наблюдал за птичкой (пока Дин так же терпеливо наблюдал за Касом), и вскоре они выследили ее до ее гнезда. Гнездо выглядело как маленькое чудо: чашечка из безупречно сплетенных травинок, почти незаметная среди прошлогодней травы. Гнездо было аккуратно проложено белыми перышками.
— Она трудится над ним уже три дня, — объяснил Кас. — И теперь выкладывает его перьями куропатки. Которых не так много, как ты можешь заметить. Чтобы найти каждое перо, она проходит больше мили тундры, собирает их по одному и приносит сюда. И смотри, смотри осторожно… — Кас наклонился к гнезду и легонько отодвинул веточку ивы сверху.
В гнезде обнаружилось малюсенькое продолговатое яйцо.
— Это ее первое, — сказал Кас, аккуратно опустив веточку на место. — Гм, ты не мог бы помочь мне с этими, э, путевыми…
— С путевой точкой, — улыбнулся ему Дин. — Конечно. Смотри, как я это делаю. — Дин заметил точное местоположение гнезда (или «путевую точку» на языке GPS) при помощи прибора, чувствуя, как Кас внимательно наблюдает через его плечо. Потом Кас пометил ближайший куст красной лентой, и они тихонько отошли.
Несколько минут спустя Дин сам едва не споткнулся о гнездо лапландского подорожника, и почувствовал неописуемую гордость при виде восторга Каса по поводу обнаружения еще одного гнезда. После этого Кас научился заносить координаты гнезд в GPS сам, так что Дин взял на себя обязанность привязывать красную ленту к ближайшим сподручным кустам. Гнездо белоголовой овсянки, гнездо тундровой чечетки, гнездо шилохвостки, гнездо куропатки — они помечали гнездо за гнездом, и, оглядываясь назад, Дин с удивлением заметил, как много гнезд было помечено. Тундра оказалась испещрена таинственными скрытыми гнездышками: каждое — словно драгоценность, замаскированная от любопытных глаз. Кас даже размещал ленты чуть в стороне от гнезд, чтобы эту систему маркировки не дай бог не вычислила какая-нибудь лисица.
Кастиэль тем временем указывал Дину на все новых птиц. Мимо пролетела сова, размахивая крыльями, как огромный мотылек, — прямо посреди бела дня. «Болотная сова», — сказал Кас. Над отдаленным холмом пронесся сокол. «Сапсан», — сказал Кас. Пара гигантских белых птиц пролетела, гогоча, у них над головами: «Тундровый лебедь, — сказал Кас. — Его легко спутать с лебедем-трубачом, но у них на клюве больше желтого». И кругом щебетали певчие птички, распевая песни, которые Дин уже стал узнавать: золотистая ржанка, желтая трясогузка, лапландский подорожник, варакушка, каменка, рогатый жаворонок, белоголовая овсянка… сотни птиц, десятки видов — повсюду вокруг. Как это тундра раньше казалась ему пустой? Окружавшие их молчаливые холмы на самом деле были полны жизни, полны песен, полны скрытых птичьих гнезд.
И вокруг гнезд расцветали цветы. Первыми внимание Дина привлекли ярко-желтые пушистые комочки, которые он замечал и в прошлые годы.
— О, уже появились желтые пушистики! — воскликнул Дин, указывая на цветы, когда они набрели на скопление желтых бутончиков. — Желтые пушистики — признак весны. Ну… это я их так называю. — Ему вдруг стало неловко за это любительское название.
Кас усмехнулся.
— «Желтые пушистики». Мне нравится. Строго говоря, это арктическая роза, но ты прав: они желтые и пушистые.
Они сели перекусить. Дин поделился кофе из термоса и кое-какой едой, что была у него с собой, а Кас поделился бутербродом с арахисовым маслом. Пока они ели, Кастиэль начал указывать и на другие цветы. Они сидели возле островка тоненьких шестидюймовых побегов, которые, как объяснил Кас, были «арктическими люпинами». (Дину было немного стыдно признавать, что он всегда называл их «сиреневыми торчками»). Был и ярко-розовый горлец, похожий на ершики для чистки труб, торчавший из вереска. И мелкие цветочки арктической азалии начали распускаться цветными точечками меньше перчинок. И на островках пушицы стали расти бутончики: Кас объяснил, что они в итоге раскроются в белые пушистые шарики, от которых трава и получила свое название.
Чем больше Дин присматривался, тем больше он видел, и казалось, все, что он видел, Кас знал досконально. Волосистый проломник у лишайника, камнеломка, засиявшая у прудика талой воды, сине-фиолетовые цветочки морского гороха, желтые свисающие бутончики астрагала — Кас знал каждый цветок, каждый кустик, каждую зверюшку и птичку. И даже жучков и паучков: он замечал и мохнатых гусениц, и крупных арктических шмелей. Они закончили обедать и отправились дальше: Дин — указывая на все, что ни попадалось ему на глаза, и Кас — безошибочно давая всему этому имена.
Дин огляделся и понял, что они перешли уже два холма. Время пролетело незаметно. И шли они почти прямо на север. То есть совсем не по направлению к лагерю Каса. Но это было неважно. Это было совершенно неважно. Достаточно было быть здесь этим солнечным днем, по-новому увидеть тундру в обществе Кастиэля.
Кас так и не сказал ничего по поводу пятничного семинара. И Дин не спрашивал. Но теперь он знал, что вся тундра когда-нибудь исчезнет и все эти удивительные обитавшие здесь виды исчезнут вместе с ней. «Будем надеяться, что канадские острова сохранятся. И будем наслаждаться сегодняшним днем», — подумал Дин. Ведь пока птицы продолжали петь.
Дин и Кас перешли верхушку низкого широкого холма и оказались в овражке рядом с ручьем талой воды. Дин начал рассматривать пучок травы, которая называлась «крупка», когда Кас произнес:
— Вон они. Смотри!
Дин поднял голову и посмотрел туда, куда указывал Кас.
Меньше чем в полусотне ярдов от них у склона овражка рядом сидели белый и черный волки. Они наблюдали за Касом и Дином.
— О боже… — пробормотал Дин, медленно выпрямившись.
— Я имею в виду край оврага, Дин, — настойчиво сказал Кас, все показывая пальцем. — Посмотри на край оврага. Видишь?
И только тогда Дин заметил, что там, позади волков, была дыра. И из дыры любопытно выглядывала пушистая мордочка.
Волчонок.
Кас привел Дина к логову волков.
Направление прогулки было вовсе не случайным. Кас всю дорогу вел сюда Дина специально.
— Давай сядем, — прошептал Кас, и они сели. Дин едва дышал, завороженно глядя на пушистую мордочку волчонка. Время от времени он поглядывал на поджарых родителей. Они находились всего ярдах в тридцати. Стоило бы встревожиться: стоило бы вынуть пистолет, или перцовый спрей, или дробовик. Но Дин вспомнил, как белый волк вел себя на пирсе, и оставил оружие в кобуре.
Только о почившем телефоне с камерой пожалел.
— Сфотографировать бы… — прошептал он Касу.
— Запечатлей в памяти, — прошептал в ответ Кас. — Я так делаю.
Дин последовал его совету. Запечатлел в памяти всю картину: голубое небо и солнце, отдаленные высокие облака, волочащие под собой серые юбки дождя. Цветы и птиц — золотистую ржанку, арктическую розу, лапландского подорожника, сиреневый люпин, желтых трясогузок, арктический вереск — бесконечно пеструю жизнь, куда ни глянь. Зеленые побеги весны, пробивающиеся через участки снега и льда; неуклонно оживающую траву и лишайник. Птичье щебетание повсюду. И белого и черного волков, и их пушистого щенка в норе у журчащего ручья.
И Кастиэля рядом.
Дин запомнил все.
Кас наклонился ближе и произнес тихим шепотом:
— Обычно я просто сижу здесь. Не приближаюсь. Если сами захотят подойти — подойдут.
Текли минуты; пели птицы. Двое родителей пристально наблюдали за Дином и Касом, но, похоже, не нервничали — просто были внимательны. В конце концов волчонок осмелел и, спотыкаясь о собственные лапы, вылез из норы, появившись на виду целиком — один лишь комочек серой шерсти. За ним появился второй волчонок, потом третий и четвертый.
Скоро четыре волчонка утратили бдительность и начали играть друг с другом, катаясь в песке у ручья. Гоняться за большим мохнатым шмелем, жужжавшим рядом, игриво кусать родителей за уши и хвосты.
Со временем первый волчонок — похоже, самый смелый — подошел ближе. Поначалу он вел себя очень уверенно (или бездумно) и бодро приблизился на расстояние десяти ярдов от сапог Дина. Но потом вдруг занервничал и со всех ног бросился обратно к родителям. Отсидевшись с минуту между передних лап белого волка, он снова набрался храбрости и приблизился опять — на этот раз уже на расстояние восьми футов. И опять сбежал. Потом подкрался еще ближе.
Кас сидел очень спокойно. Дин едва отваживался дышать.
Серый волчонок вытянул шею, насколько мог и, протянув нос к сапогу Дина, понюхал его самый кончик.
Это, похоже, был предел его храбрости: после этого он неуклюже бросился наутек к маме и плюхнулся между ее лап, обессилевший от приключения. Дин медленно выдохнул.
В конце концов родитель темного окраса — по-видимому, отец, низко фыркнул. Щенки исчезли в логове, а за ними и черный волк. Белый остался, наблюдая за Дином и Касом.
Кас громко сказал белому волку:
— Спасибо тебе еще раз. Я этого не забуду. — Он легонько толкнул Дина в локоть, прошептав: — Пора идти.
Они встали и отошли за вершину холма, миновав ее в тишине.
— Е-мое, Кас! — выдохнул Дин, бросив взгляд через плечо. — Ты видел? Ты
видел?! Он понюхал мой сапог! Волчонок
понюхал мой сапог!
— Я видел, — ответил Кас со спокойной улыбкой. — Очень мило, что родители вывели их для нас. Они очень гостеприимные соседи. — Он помолчал, задумчиво осмотрев холмы тундры вокруг. — Я надеюсь, что волки здесь останутся. Даже если тундра превратится в тайгу, может быть, они смогут остаться. Их потомки, я имею в виду. Даже если моих птиц не будет… — Он умолк, снова взявшись руками за лямки рюкзака. (Этот жест Дин уже начал узнавать. Кас делал так часто: похоже, машинально, когда чувствовал себя неуютно или незащищенно.) — Если хоть кто-то из них выживет, оно того стоит, — сказал Кас почти шепотом. Его руки сжались на лямках.
Они в тишине прошли назад через холмы к подъездной дороге.
— Что бы здесь ни случилось, сегодня был чудесный день. Правда? — сказал Кас, пока они шли вдоль свежего ряда красных ленточек обратно к Шеви.
— Правда, — улыбнулся ему Дин. Он не кривил душой. Его тревоги по поводу Сэма и Руби отступили на второй план. Не ушли совсем, но поблекли. И даже «двухсотлетний прогноз» неизбежного исчезновения тундры не омрачал радость от полевой работы с Кастиэлем, от узнавания вместе с ним цветов и птиц и, конечно, от встречи с волками. Даже учить Каса пользоваться GPS-ом было здорово: приятно было снабжать его полезными инструментами, которые могли облегчить ему жизнь.
— Сегодня был отличный день, — согласился Дин. Он оглянулся туда, где было гнездо ржанки, которое они пометили первым. — Они все борются, правда же? — сказал он задумчиво. — И ржанки, и та маленькая птичка с пером — все; все трудятся изо всех сил. Строят часами свои гнездышки, ищут белые перышки, откладывают яйца.
— Птицы всегда борются, — кивнул Кас. — Всегда. Дикая птица никогда не сдается. И волки тоже. Не сдаются. Я ни разу не видел дикую птицу или волка, которые жалели бы себя. Они борются до конца.
Дин усмехнулся.
— Может быть, мне есть чему у них поучиться.
Кас посмотрел на него задумчиво.
— Может быть, нам обоим есть чему.
***
Кас проводил Дина до самой машины. Загружая дробовик в багажник, в специально выделенное место для оружия между запасными покрышками, Дин спросил:
— Кстати, ты вчера в ящик не заглядывал?
— Нет, не было возможности, — ответил Кас. — Я дойду до него сегодня. Ты принес еще батареи? Моя — вернее, твоя — рация снова отключилась.
— Там есть пара батарей, да, — подтвердил Дин, сняв со спины рюкзак и уложив в машину. — И еще консервы.
— Консервы?
— Меня не будет пару недель, — объяснил Дин нехотя. Он повернулся к Касу. — Хотел убедиться, что ты всем снабжен.
Кас недоуменно моргнул.
— Ты уезжаешь? — Он поспешно добавил: — Но вернешься?
Дин кивнул.
— Это только на две недели.
— Ну, наверное, две недели я переживу, — сказал Кас, немного расслабившись. — Должен признать, доставка продуктов от тебя неожиданно пришлась очень кстати.
— Что ж, тогда там в ящике еще один сюрприз, который тебе, наверное, понравится.
— Какой?
— Если я тебе скажу, это не будет сюрпризом, — улыбнулся Дин. Оружие и рюкзак были загружены в машину, и он не мог придумать повод задержаться дольше. Но ему
хотелось задержаться — очень хотелось, и Кас тоже, похоже, тянул время. Дин попытался найти еще тему для разговора, и его взгляд упал на термос, засунутый в боковой карман рюкзака. Дин ухватился за это. — Не хочешь еще кофе на дорожку? Он должен быть еще горячий. Иначе я все равно его вылью: сам весь не допью.
— О, ну, в таком случае… — сказал Кас.
Дин налил ему кофе в крышку от термоса, служившую чашкой. И сам немного выпил из старой походной кружки, валявшейся на переднем сиденье. Приятно было смотреть, как Кас смаковал кофе. Он закрывал глаза при каждом глотке, словно всецело сосредотачивался на вкусе.
— У нас еще есть, — заметил Дин. — И посвежее. Мы всегда в лагере завариваем свежий.
— Он гораздо лучше, чем кофе на Третьей насосной станции, — сказал Кас, опустив чашку со вздохом удовольствия.
— Да уж, кофе — не главное достоинство Третьей насосной станции, — фыркнул Дин.
Кас с любопытством посмотрел на него, отдав ему крышку от термоса.
— А в чем ее главное достоинство?
Дин почувствовал, как слегка зарделся.
— Ну, знаешь… Гм, даже не сама насосная станция — скорее съезды в Счастливой долине. Там… ну… ребята. Но это, наверное, не твоя тема.
Кас наградил его долгим взглядом, нахмурив лоб, потом отвернулся и всмотрелся в северо-восточный горизонт (где милях в тридцати находилась Счастливая долина), словно мог разглядеть «ребят» отсюда.
«Да черт с ним, — подумал Дин. — Он уже сказал, что не против геев. Нет смысла это скрывать».
— Ребята-геи, — объяснил он. — Это вроде как место съема.
— Съема… — эхом повторил Кас.
Дин добавил:
— Да. Но, если это не твое, смотреть там не на что.
— Ясно… — произнес Кас задумчиво, снова посмотрев на северо-восток. Больше он ничего не сказал. И Дин в кои-то веки не стал развивать тему.
Кофе закончился; пора было ехать, так что Дин направился к водительской двери; Кас — следом. Дин уселся за руль, взял ключи с торпеды и завел двигатель. Когда он закрыл дверь, Кас поднял руку на прощание, но Дин опустил стекло, чтобы сказать напоследок несколько слов.
— Спасибо за волчат, приятель. Это было… — Он покачал головой. — Это было незабываемо. Эх, жаль, Сэм не видел…
— Если он все-таки вернется, я могу отвести его туда, — ответил Кас, сделав шаг ближе. — Волчата будут там еще пару месяцев. — Он сделал еще шаг вперед, положил руку на край окна машины и сказал: — И, Дин… даже если твой брат не сможет больше навестить тебя, ты ему дорог. Ты же это знаешь?
Дин не сразу смог ответить.
— Ты встречал его всего пару раз, — сказал он наконец.
— Я это вижу, — сказал Кас. — Это очевидно. — Он весьма серьезно добавил: — У него еще есть время.
Теперь уже Дин не доверял голосу. Он кивнул; Кас кивнул в ответ — лишь одним медленным безмолвным кивком, который почему-то показался очень значительным.
После этого Кас отошел, и Дин поднял стекло. Но их взгляды встретились через грязное стекло, зацепившись в очередном причудливо-долгом зрительном контакте. Это периодически происходило и в тундре: Кас время от времени всматривался Дину в глаза долгим взглядом своих голубых глаз. В эти мгновения между ними возникал какой-то магнетизм.
Кас улыбнулся. От этой улыбки у Дина потеплело в груди — почти до боли.
«Я в полной жопе», — подумал он.
Но все равно это был безупречный день.
Дин широко улыбнулся и кратко кивнул Касу, переключил передачу и выехал на Грузовую трассу в сторону Купалука. Как и в день их первой встречи, он все бросал взгляды в зеркало заднего вида, пока Кас не скрылся из поля зрения. И как в день их первой встречи, Кас провожал Дина взглядом. Все то время, что Дину было его видно, он стоял у Грузовой трассы, один под бескрайним небом, глядя Дину вслед.
***
На следующий день Дин снова навестил деревянный ящик и принес с собой еще одну порцию консервов. Красная лента была снята. Дин открыл ящик и обнаружил, что прошлой передачи в нем не было и в трех из круглых контейнеров теперь было новое содержимое. В двух снова оказалась черника, а в третьем — клюква. Записка гласила:
Дин, эти пироги… у меня нет слов.
Если бы я знал, что у черники в твоих руках такой потенциал, я бы перенес сюда свой летний лагерь годы назад. Мне интересно: что ты сделаешь с клюквой?
Кстати, несколько дней меня не будет. Ухожу на исследование. Я вернусь.
К.
