Вино и театр

Чонгук закрыл сессию легко и даже как-то незаметно. Многие преподаватели по старой памяти ставили ему почти автоматы, но были, конечно, и те, кто, злорадно припоминая пропуски, не отпускали Чонгука полчаса. И всё-таки Чон запомнил лишь один экзамен. Несложно догадаться какой. Иногда Чонгук думал: может, позвонить Тэхёну? Рассказать о психологе, поделиться сделанными выводами, озвучить то, что Ким должен (и хочет?) от него услышать. И обязательно извиниться. Простым, но ёмким «Прости, что я нас подвёл». Тэхён обязательно всё поймёт и непременно простит — такой он человек, — но Чонгук не смел пользоваться его добротой. Он не пытался наказать себя — лишь воспитывал и ждал момента, когда действительно будет достоин того, чтобы ради него стоило чем-то жертвовать. Учитель-ученик — теперь их отношения были только такими. Правда, какие там отношения? Предмет Тэхёна в новом семестре вёл другой преподаватель, в университете Чонгук не появлялся. Мог бы — времени на то, чтобы навестить когда-то родные стены и Чимина, хватало, — но не хотел сталкиваться с прошлой жизнью, в которой он совершал ошибки. Пожалуй, совершал и сейчас, но за них было не так горько. Только иногда стыдно. Например, однажды Чонгук перепутал время интервью и Джису пришёл на него с опозданием на полтора часа. А в другой раз Чон не заметил опечатку и едва не отправил в пресс-релиз неправильный текст. Но всё всегда обходилось. Джошуа злился, но быстро остывал и самое невыгодное положение превращал хотя бы в терпимое. Чонгук не мог им не восхищаться, но теперь выбрал в качестве ориентира лишь характер. Некоторая заинтересованность в сторону Чонгука всё ещё чувствовалась, но Чон игнорировал её, и скоро между ними сформировалась дружба. Как ни странно, настоящая. Не зря говорят, что для душевной близости должна существовать физическая симпатия. Джису больше не покушался на Чона, но иногда приглашал составить ему компанию за просмотром фильма, ужином или просто предлагал побеседовать. О чём-то важном или нейтральном. Чонгуку было комфортно с Джису, хоть иногда тот бахвалился своими достижениями. Но Чон относился к этому терпимо — понимал, откуда взялась потребность возвышать себя. «Значит, тебя не хвалил тот, от кого ты хотел услышать восхищение. Всё просто, да? Кроме одного». — Помнишь тот день… — начал Чонгук однажды. Намечался разговор другого уровня. Он давно заметил, что у Джису не особенно много друзей. К тем, от кого зависела его карьера, он относился дружелюбно, у него были поклонники и даже безумные фанаты, были своего рода слуги, «курицы», слушающиеся его беспрекословно, но в разговорах Джису не упоминал никого, с кем он делился личными переживаниями. — Мой экзамен. — Я понял, — перебил Джошуа, смотря в стакан с ромом. Он выпивал нечасто, но иногда выглядел так, словно, не будь у него возможности немного зарядиться алкоголем, он не выживет. В такие моменты он был молчаливее обычного, но, если говорил, рассказывал то, чего трезвый старался не касаться. — Ничего особенного. Говорят, все семьи счастливы одинаково, а несчастны по-разному — чепуха. И проблемы у всех одинаковые. Власть, деньги, секс. Что-то из этого непременно приводит к проблемам. — Не хочешь говорить — got it, — не настаивал Чон. — Как твои дела? — перевёл тему Джошуа. — Разобрался с тем, что тебя волновало? «Скорее нет, чем да, но не всё сразу». — В процессе. — А учёба? Ещё планируешь ехать со мной? С тех пор, как это предложение поступило впервые, они его не обсуждали, но в речи Джису иногда мелькали двузначные фразочки, вроде «в Америке с этим проще». Он как будто готовил компаньона к переезду, а не командировке. Но пока Чонгук об этом не думал. Не стоит торопиться. Ему хватило собственной импульсивности с Тэхёном. — Всё в порядке, — размыто ответил Чонгук. — Не хочешь говорить — got it, — безобидно передразнил Джису, и Чон, усмехнувшись, задумался: а почему, собственно? С учёбой всё было именно «в порядке», но вдаваться в подробности не хотелось. Чонгук прилежно выполнял все задания, которые передавал ему Чимин, почти не получал критику и никогда не дотягивал до крайнего срока. Привычки отличника продолжали служить ему. Почему бы не похвалиться перед Джису, не рассказать, как легко ему даётся совмещать своё полуочное обучение и работу? Ответ был прост: Тэхён, который неизменно ассоциировался с самим фактом учёбы. Ким всё ещё где-то там, обучает будущих журналистов, редакторов, фотографов и людей, которые никогда не свяжут себя с профессией, по которой получают образование, а Чонгук не может прийти или хотя бы просто позвонить. Иногда хотелось спросить о Тэхёне у Чимина, но это было неуместно. Встречаясь раз в пару недель, они обсуждали университетские новости, деятельность Чона. А однажды Чимин сказал, что ему не хватает Чонгука, и это создало в голове неожиданно тяжёлую, неприятную цепочку. Чонгук скучал тоже, но у него это выглядело как-то иначе — он сам это чувствовал. Как будто Чимин без Чонгука выживет, а Чонгук без Чимина — нет. Он расщепится, самоуничтожится, если останется один. Правда, теперь у него был Джису, но он принадлежал к другой касте. Всю свою жизнь Чонгук держал кого-нибудь рядом. Парня, девушку, иногда целую компанию. Себя ему хватало, но он нуждался в аудитории, перед которой можно было блеснуть, в своей собственной маленькой армии, которая будет смотреть на своего руководителя с трепетом. А потом появился Тэхён. Чонгук пытался присоединить к своему скромному гарему и его, но ничего не вышло. И это напомнило про ошибки и упущенные шансы. Снова. — Может, однажды и я разорюсь на откровения, — не глядя на Джошуа, сказал Чонгук. — Пожалуй, это будет равноценный обмен, — согласился Джису, а потом, не прощаясь, встал и ушёл к себе. Он часто заканчивал разговор именно так. Чонгук мог уйти, мог остаться — свобода и доверие. И никаких поползновений. В целом, Чонгуку нравилась его жизнь. Он высыпался, позволял себе хорошую еду и дизайнерскую одежду, покупал родителям подарки, полностью обеспечивал своё существование, и специалист, которым он всегда мечтал стать, радовался возможностям, знакомствам, практике. Но человек, ребёнок, нуждался в тепле и ласке. Иногда сидя в одиночестве, Чон ел свой неприлично дорогой шоколад, запивая его зелёным чаем, и думал о том, как сильно ему хотелось бы поделиться своими печалями и радостями с Тэхёном. Так наступила весна и сессия. На этот раз никакого отпуска Чонгуку не дали. «После экзаменов сразу ко мне — нужно закончить все дела до отъезда». Чон послушно кивал. Ему бы не помешало подготовиться к некоторым предметам, но он был готов не закрыть сессию на отлично. Теперь у него были другие приоритеты, и принципы в них не входили. Разве что один. Тот, связанный с Тэхёном. Сдавая экзамены и зачёты, Чонгук иногда проходил мимо кафедры зарубежной литературы, но никогда не позволял себе задержаться у неё хоть на секунду. Было стыдно и неловко. С другой стороны, столько времени прошло — может, Тэхён его простил? Или вообще забыл. Стоит ли рискнуть и проверить? «Нет, ты же трус — лучше убежать. Вот он — твой главный принцип. Не вмешиваться в то, что может причинить боль». Короткой вспышки гнева хватило, чтобы среди экзаменаторов найти имя Тэхёна, выяснить, что он будет принимать экзамен у второго курса в пятницу с одиннадцати и отпроситься у Джису, едва не соврав, что это для учёбы. Но одного осуждающего взгляда Джошуа хватило, чтобы не врать. — У меня сложные отношения с одним преподавателем — хочу попробовать с ним поговорить. Джису хватило этой информации, чтобы сделать кое-какие выводы — Чон уловил понимание на его лице, — но он тактично промолчал. Чонгук пришёл к часу. Терпеливо ждал, пока поток студентов закончится, заглядывая в кабинет каждый раз, когда открывалась дверь. В тот момент Чон чувствовал себя ужасно жалким и уродливым в своей одержимости. Но не уходил. Не мог отказаться от награды за это унижение перед собой. Тэхён его награда. Что бы он ни сказал. Но ничего хорошего Чонгук не ждал. Ему казалось, что Тэхён изменился. Исчезла мрачная складка между бровями, на губах играла едва различимая (для кого-то другого, но не Чонгука) улыбка. Что вызвало эмоциональный подъём мистера Кима? Интересный собеседник или что-то более серьёзное? Кто-то более серьёзный, тот, кто любит литературу, а не просто уважает её, чтобы не обижать Тэхёна. «И с чего ты решил, что вы созданы друг для друга? Что это значит вообще — "созданы"? Глупость. Ты его предал, он наверняка нашёл утешение в чужих объятиях. Всё логично. Ты бы тоже так поступил. Утешение и месть». Сердце ёкнуло, и Чонгук сглотнул. «И только? Или теперь появилось что-то ещё?.. Или ты просто зря паникуешь, придумывая себе чудовищ?» Около двух остался всего один студент. Тэхён отпустил помогавшего ему аспиранта («не только с тобой он так делал»), и Чонгук подошёл ближе, садясь на скамейку у самой аудитории. До этого он просто наблюдал издалека, чтобы не попадаться Тэхёну на глаза и не привлекать лишнего внимания. Впрочем, Чону всё равно казалось, что незамеченным он не остался, потому что, когда он, проводив взглядом второкурсника, получившего целую четвёрку и закрыв дверь, сел напротив Тэхёна, тот не выглядел удивлённым. Только немного раздражённым. — Как твоя аллергия? — заговорил Чонгук. В прошлом году он принёс Тэхёну молоко, узнал о том, что Ким встречается с мужчинами и запустил его, как хомяка, в колесо ожидания. А сам просто встал рядом. — Никак не угомонишься? «Не простил». Чонгук чувствовал себя выкинутым на улицу псом. Ему не хватало только жёсткого пинка в бок — как настоящему бездомному. — Не выходит… Среди всех разговоров, что у них случались, этот был единственным настолько бесперспективным и тяжёлым. Одной реплики Кима хватило, чтобы понять, что он не настроен на примирение. На экране телефона, лежавшего у правой руки Тэхёна, высветилось сообщение. «Тебя встретить?» Ким увидел, что Чонгук прочитал сообщение, но всё-таки перевернул телефон. — Похоже, у тебя появился помощник? — не сдержался Чонгук. Он собирался показать, что он изменился, стал спокойнее, но ревность перечеркнула все планы. — Хотя бы не Дино, надеюсь? — Действительно хочешь знать? — Тэхён встал, привычно складывая вещи в портфель. Похоже, новый. Может, подарок? К чёрту. — Хочу. — Появился, — кивнул Ким, не глядя на Чонгука, как будто он одновременно испытывал стыд и невероятную злобу. Чонгук продолжал сидеть. Тело налилось свинцом. Ни в одном из сценариев их беседы не появлялся третий. — Любишь его? — Возможно, — без промедления ответил Тэхён, и теперь Чонгук встал. Резко, до боли задев бёдрами стол. — А меня? Любил ли ты меня хоть секунду? — с обидой спросил он. Гадкий эгоист. Тэхён стоял секунд двадцать. Если бы Чонгук задал этот вопрос раньше, ему, должно быть, понадобилось бы больше времени, чтобы озвучить правду, но теперь всё было иначе. Пройдённый этап, в котором не так страшно признаваться. Ким посмотрел Чону в глаза. — Я любил тебя минуты, часы, дни, недели. Миллионы секунд, наполненных страхом предательства. — А он тебя не предаст? — бесполезно защищался Чонгук. — Может, предаст, — разочарованно пожал плечами Тэхён. Он ждал чего-то другого. — Откуда же мне знать? Я верил, что не предашь ты, но вот как вышло, — он шагнул к двери. — Отпусти меня. Я не сделал ничего, чтобы заслужить верёвку на своей шее, — и вышел. Хотелось броситься за ним, но Чон стоял на месте. Ведь Тэхён попросил. Измученно он молил сначала о помощи, а теперь — о пощаде. И Чонгук впервые прислушался.