Вино и театр

Хон Джису. Положительное знакомство или нет? Похоже, он донжуан, а Чонгук… У него были эпизоды неразборчивости и избирательной памяти, которая выкидывала лишние имена («так кто заставил меня бросить курить?..»), но в целом распутность была Чону не по душе. «А как к этому относится мистер Ким? Может, позвонить и спросить? Ещё один неплохой повод поболтать». В этот вечер Чонгук решил дать себе немного отдыха. «Ресурсы организма не безграничны». Да, что-то такое он слышал, но пока тело не подводило, он не видел смысла его беречь. «Правда, потом станет поздно. Но вот — сегодня я прислушался. Всё, молодец». Последним делом, связанным с работой, был поиск информации о Джошуа. Ничего интересного. Богатый, красивый («куда же без этого»), говорят, талантливый. Но Чонгук относился с недоверием к таланту, сдобренному деньгами, особенно если последние были до неожиданного обнаружения первого. Чонгук принял душ (в этот раз невинный), прошёлся по расписанию на завтра, уселся в кресло с чашечкой чая (который он сразу же забыл на полу) и позвонил Тэхёну. Гудок, второй, третий, сбросили. Вскинув бровь, Чон посмотрел на телефон возмущённо, но перезванивать не стал. Вероятно, Тэхён занят. Чем-то очень важным. Лишь бы не кем-то. Споря с хозяином, тело требовало отдыха и уснуло там, где его положили. Чонгук проснулся по будильнику. Шея ужасно болела из-за неудобного положения, но Чон всё равно чувствовал себя отдохнувшим. Только жалел, что не услышал, как в начале двенадцатого звонил Тэхён. «Но я ведь могу, скажем, поймать его и поинтересоваться какой-нибудь чепухой, завуалированно спросив, почему он не ответил?» По пути в университет Чонгук придумывал формулировки и, увлёкшись, едва не опоздал на первую пару. Семинар по истории религии с преподавателем, который больше всего на свете любил обсуждать тексты Священного Писания. Образ Чона подразумевал активное участие в любой учебной деятельности, но в тот четверг он с трудом уговорил себя сказать хоть несколько слов. Коран, который они обсуждали, он не дочитал; так, пробежался взглядом, остановившись на немногочисленных страницах, бывших в списке обязательного прочтения. «Это и есть те самые проблемы, не дающие одинаково эффективно и работать, и учиться? Интересно, а что обо всём этом думает Тэхён? А если он скажет переводиться? Я послушаюсь и переведусь или наоборот — из принципа останусь? Как это кто-то посмел мной командовать! Тяжело быть мной. Понимаю свой характер, но исправить не могу». Вместо обеда Чонгук решил разыскать Тэхёна — компенсировать то, что им не удалось поговорить вечером. Нашёл, но в кабинете с ним было несколько студентов. «Конечно, для всех личных разговоров есть телефон. Но я хочу видеть твоё лицо. Чёрт бы меня побрал: хочется просто быть рядом, даже если мы будем обсуждать виды острого перца». Заметившему его Тэхёну Чонгук махнул рукой. Ким никак не отреагировал, уткнувшись в лежавшую на столе книгу. «И кто из нас лучший актёр? Даже не верится, что он действительно меня поцеловал. Сейчас больше похоже на то, что он меня не выносит. Или я правда что-то натворил?» Задержавшись в дверях, Чонгук попытался вспомнить, мог ли обидеть Тэхёна. Слова, поступки. Сознание не зацепилось ни за что, и Чон спокойно, хоть и с тоской, продолжил свой день. Учёба, работа, дом. Потом душ, ужин — еда на вынос — и звонок. — Мистер Ким почтил меня своим вниманием? — вместо приветствия спросил Чонгук. — Зачем ты крутишься вокруг меня, бестолковый? — обошёлся без приветствия Ким. — Мы же можем просто дружить. — Мы с тобой, — сделал выразительный акцент на первом слове Ким, — не можем. Не пошла у нас дружба. Чонгук усмехнулся и сменил тему. — Был занят вчера? — У Честера цистинурия, он часто из-за неё мучается. Я весь вечер сидел с ним. — И как он теперь? — Бедная собака, — тяжёлый вздох. — У выведенных искусственно пород так много хронических заболеваний. Ты знал, что бульдоги страдают из-за проблем с дыханием? А корги и таксы из-за позвоночника. А… — Любишь собак? — направил разговор в другое русло Чонгук. — Свою ни за что не заведу. Слишком привязываюсь — страшно представить, что со мной будет, когда Честер умрёт. «К людям тоже? Кажется, ты сказал это случайно, а я уже какие-то выводы пытаюсь делать». Тэхён вздохнул снова. — А ты что хотел рассказать? — Да так. Обещают более тяжёлый график, предлагают перевестись на заочное. Снова, — Чонгук несколько секунд помолчал. — Что ты об этом думаешь? Только не говори конкретно, а то я могу из вредности не послушаться. Трубка тихо посмеялась. — Что ты сам думаешь об этом? — Не знаю. Кажется, что это как-то… Не то. Как будто я стану хуже, если переведусь. Как когда я пришёл на пересдачу: я ведь не такой, как они, я ничего не сделал для того, чтобы на меня смотрели, как на дурачка. Но с другой стороны, это работа. А ради чего ещё я получаю диплом? Я же не брошу совсем. Просто чуть-чуть продлю свою агонию, ведь заочка прибавит мне год обучения. — Звучит логично, — согласился Тэхён, стараясь оставаться нейтральным. Но Чонгук уже думал не об этом. — Ты тогда завалил меня специально? Снова смешок. — Специально. Чтобы ты не считал себя всезнающим. Я был уверен, что ты очередной тупой отличник, который заучивает, не вдаваясь в суть. У вас в группе есть такой. — Сохо? Не переношу его. — Я переношу всех, просто меня забавляет растерянность на лице человека, считающего себя более компетентным, чем преподаватель. «О, мистер Ким забавляется манипуляциями? Тихий омут и черти всё ближе к правде». — А если найдётся тот, кто тебя обойдёт? — Я не задаю вопросы, ответы на которые мне неизвестны. — И какая разница, что это была суббота? — В целом — никакой. Лишь информация для понимания хронологии. Я просто знал, что ты не ответишь, и тебя это разозлит. — А если бы я ответил? — хмыкнул Чонгук. — У меня сотня вопросов, на которые не ответит никто, кроме моих лекторов. Я бы нашёл тот, который тебя рассердит. Как на следующей пересдаче. Хотя там мне даже не пришлось ничего делать. — Я надолго её запомнил. На этот раз Тэхён усмехнулся печально. — Я тоже… На самом деле, я ничего такого не имел в виду. Да, признаться, я пользуюсь своей властью иногда, но лишь чтобы проучить, спустить на землю. А с тобой как-то иначе вышло. — А потом этот театр… — аккуратно проговорил Чонгук. Его поглотило настолько беспробудное любопытство, что он не до конца осознавал, что речь действительно идёт о нём. С лёгкой подачи Тэхёна, который вовсе не такой умелый манипулятор, как казалось раньше — он обыкновенный человек, который «иногда пользуется властью», — Чонгук получил возможность узнать истинные мысли и тревоги Кима. — Да уж. Ты удачно подвернулся. И закрыл Дино дорогу назад. С тобой было легко. Так, как никогда не было с ним. Смешно и грустно: я знаю сотни историй любви, но сам романтику не принимаю и понимаю. Наступит день, когда ты перестанешь так внимательно меня слушать. Кончится этот так называемый букетно-конфетный период, первое впечатление рассеется; чувство либо окрепнет, либо умрёт, — Тэхён, задумавшись, несколько мгновений помолчал. На фоне послышались идущие по полу лапки Честера. — Бывает, готовишь что-нибудь, выходит неплохо, даже почти хорошо. Но чего-то не хватает. Или с чем-то перестарался — можно учесть на будущее. Мне всегда тяжело уловить. В отношениях так же. Это ты сейчас такой простой, воздушный — потому что за тобой никто не ухаживает, никто не пытается увести. А я ведь тебя тоже не держу. И… — Ким снова сделал паузу. Огромную. Молчал, наверное, целую минуту. Чонгук уже собрался заговорить, прокомментировать страхи, которыми Тэхён так неосторожно сыпал, но тот продолжил. — И думаю иногда, что зря. То есть я же тебе сказал, что ты со спокойной душой можешь кого-то там себе искать. «Тебя много обманывали? Изменяли? Предавали и бросали, когда ты, как к чужим щенкам, привязывался к людям сильнее, чем они того стоили?» — Не буду клясться в верности до гроба, но я себе верю. Веришь ли ты мне? Похоже, нет. Но не надо убеждать меня в том, что я негодяй. Никто не может предсказать будущее. Может, в итоге меня предашь ты? Тихий снаружи, но бушующий внутри. Ты ведь бушуешь, если тебе дать волю? Бушуешь — я точно знаю, я вижу, чувствую. Просто ты в клетке, а я — нет. Это и значит иметь чутьё: принимать всё, что посылает вселенная. «Что я несу? Сам не понимаю, но, может, он поймёт?» Чонгук прислушался. Снова было жаль, что нельзя говорить вживую, нужно обходиться телефоном, который не спасёт даже видео. Они лишены возможности считывать мелкую мимику, чуть более неровный вдох, чуть более долгий взгляд. Всё это делало общение почти пустым, хоть они и старались (вольно или нет?) наполнить слова стольким смыслом. — Приятно знать, что именно такие люди становятся журналистами, — наконец сказал Тэхён. — И всё? — то ли возмутился, то ли разочаровался Чонгук. — А что ты хочешь услышать? Думаешь, если я старше, то умнее? Умудрённый опытом? Ничего подобного. Такой же, каким был в двадцать. Даже хуже. «Таким ты был десять лет назад? Неуверенным в себе? Но сейчас, кажется, более-менее научился маскироваться». — Этот разговор скатывается в какой-то подростковый роман. Мне нечего добавить, — с раздражением сказал Тэхён. — Значит, на сегодня хватит, — легко согласился Чонгук. Ему вдруг стало тошно. Он чувствовал, как неуютно Тэхёну в этой минуте. То ли из-за него, то ли из-за себя самого. Сейчас они закончат говорить и зерно страха за своё будущее и разбитое сердце опять даст росток. Тэхён снова будет говорить, что увлечённость кончится, они причинят друг другу боль, опять что-нибудь себе придумает. «Но что я должен сделать? Что сказать?» Чонгук рассеянно смотрел на предметы перед собой — тумбочка, шкаф, коврик у кровати, — но не видел их. Он пытался найти в себе ответы, которые устроят их обоих. — Спокойной ночи, — бросил он, кладя трубку. «И опять гадко и вязко. Может, мы и правда разные и зря всё это затеяли».