Вино и театр

Сонхва не обманул: он гонял Чонгука с понедельника по пятницу с часовым перерывом на обед. Мелкие поручения, вроде звонков и напоминаний о встречах, превращались в небольшие информационные заметки для сотрудников, а потом и для самого издания. Пока только в электронном виде, но Чонгука переполняла гордость даже за пару строк, подписанных его именем. Когда началась учёба, распорядок изменился, но сложнее не стало. Разве что больше времени уходило на дорогу: университет и работа были далеко друг от друга, но по пути можно было что-нибудь почитать или написать. Чон использовал каждую свободную минуту, не сразу заметив, что с таким графиком Тэхёну совершенно не осталось места в его мыслях. Даже по вечерам и на выходных он так уставал, что смотрел бестолковые комедии, чтобы развлечься, и лишь коротко вспоминал о том, что где-то там Ким Тэхён всё ещё существует. Но лекция Тэхёна вернула Чона в весну и конец второго курса. Чонгук слушал внимательно. Тэхён, как и всегда, говорил много, но по делу, и только после пары Чон запоздало задумался над тем, что Ким совсем не смотрел в его сторону. Конечно. Конспирация. Но это возродило в памяти их разговор и просьбу Чона дождаться. Прошёл всего месяц — столько Ким, пожалуй, потерпеть готов, а больше? Двадцать месяцев сверху. «Я с таким расписанием точно готов терпеть», — невесело усмехнулся Чонгук, но дома всё-таки прошёлся по мыслям о Киме, использовав их вместо порно. Сексуальная разрядка, хоть и неполноценная, немного успокоила («надо делать это чаще; серьёзно») и напомнила про номер Тэхёна. Писать Чонгук не стал — не надо оставлять следов, — решил, что лучше позвонить. Через какое-нибудь приложение — конспирация. Ким ответил сразу. — Ждал? — спросил Чонгук, с тревогой прислушиваясь. Очень хотелось, чтобы Тэхён сказал «да». Он ждал, скучал, думал. Может, даже чуть больше, чем Чонгук, установки которого были настолько сильны, что он уговорил себя фильтровать свою привязанность. — Подумал, что ты используешь лекцию как предлог, чтобы поболтать. — По-моему, чудесный предлог, — не обиделся на то, что его раскрыли, Чонгук. — По-моему, тоже, — негромко сказал Тэхён, и сердце Чона замерло. «Что же ты делаешь со мной?» Он убрал телефон от уха, посмотрел на него, то ли радуясь, то ли огорчаясь тому, что рядом не автор этих невероятных слов, таких простых, но таких точных и сокровенных, закрыл глаза, дыша медленно, как при дыхательной гимнастике, и только потом продолжил. — Занят? — Готовлюсь к лекции четверокурсников. Чонгук, возвращая самообладание, лёг на постель, надеясь раствориться в голосе Тэхёна, слиться с ним и больше не знать и не слышать ничего. — Как готовишься обычно? — Прохожусь по старым планам, иногда ищу что-то новое, перечитываю тексты, любимые сцены… Чонгук возбуждённо поднялся, снова невольно прислушиваясь, хоть вопрос ещё и не был задан. — Расскажешь что-нибудь мне? Разговор получался напряжённым и лёгким одновременно. Чонгук боялся, что Тэхён ему откажет и задыхался от того, что он может согласиться. Он снова лёг. «Откажи мне, иначе я стану самым преданным цепным псом, который привыкнет к цепи настолько, что не уйдёт, даже если ты прогонишь. Мы в ответе за тех, кого приручили — не приручай же, если боишься не справиться». — Если тебе правда интересно… — Мне правда интересно, — серьёзно сказал Чонгук. «Всё, что может поведать твой голос». — Что же… — начал Тэхён, сразу переходя к двадцатому веку, Камю, Ремарку и Хемингуэю. Тэхён рассказывал увлечённо, Чонгук некоторое время спустя едва не взял бумагу, чтобы начать записывать, но потом расслабился и сосредоточился на голосе. Интонации, выбор слов и выражений. Чон заметил (или показалось?), что лекция Кима имеет более интимный характер. Он свободен в своём монологе, не смущается коротких, очаровательных пауз и не останавливает себя, если переходит на другие темы. — Могу я прервать? — спросил Чон спустя минут двадцать. — Ох… — выдохнул Тэхён. — Я тебе наскучил? Чонгук фыркнул. «Я не Дино и не стану говорить такие вещи в лицо». — Хотел спросить: тебе хорошо? Ты так воодушевлённо рассказываешь. Ким прочистил горло. — Я нашинковал в овощное рагу половину своих пальцев, потому что всё время отвлекался от ножа, так что, видимо, хорошо. «В наш невинный дуэт добавились истерзанные руки? Жестоко. Теперь я буду думать о том, как мне хочется их утешить». — Чем тебе нравится литература? — Чонгук попытался отвлечь их обоих на нейтральное. — Это сложный вопрос, — медленно проговорил Тэхён. — Я и сам не могу объяснить. Кому-то нравится авангард, а кому-то реализм, кто-то собирает монеты, а кто-то не понимает коллекционирование вообще. У меня нет никаких особенных историй, связанных с литературой. Мне нравится сама её суть: она даёт то, чего нет у тебя. Чужая мудрость, опыт, которые можно получить, просто раскрыв книгу. Разве это не удивительно, что человечество придумало такой эстетичный способ делиться своим сознанием? Тэхён снова нырнул в свою одержимость. Авторы, эпохи, психология, чужие фантазии, мечты и чувства. Он описывал всё так самозабвенно, что Чонгук взглянул на литературу, казавшуюся ему бестолковой выдумкой, иначе. Это настоящее искусство, которое способны увидеть не все. «Дино вон точно не может. Да и я, признаться, тоже не особо вдумчивый наблюдатель». — Я… — начал Чон, когда Тэхён замолчал. «…люблю тебя! У меня не было таких знакомых, как ты, ты удивительный». — Я… — повторил он, но теперь хрипло, тревожно. Перед глазами пошли чёрные пятна, которые он последний раз видел, когда в районной газете опубликовали его статью. «Люблю? Люблю… Что?..» — Я что-то заболтался. Мне пора, хорошего вечера, — стараясь скрыть дрожь, охватившую тело, проговорил Чон и сразу же отключился. — Какое ещё «люблю»? Ты совсем, что ли, рехнулся? Вы знакомы-то пару дней в сумме. Так, перекинулись парой фраз, а ты уже в любви признаваться собрался — вот же бестолочь! — пожурил себя Чонгук, но деланная весёлость не работала. Он никому не говорил о любви. Только шутливо мог припомнить это чувство, чтобы подчеркнуть, что не верит в него. У него были девушки и парни, сыпавшие признаниями и требовавшие ответного жеста, но Чонгук всегда выкручивался. Недаром он хвалился своим красноречием. А тут избитое «я люблю тебя» едва не вырвалось само. Чутьё, к которому в ту секунду Чонгук не хотел прислушиваться, чувствовало и видело так. Но Чон успел себя остановить. Потому что это глупость, это не по-настоящему — он просто тосковал по Тэхёну, его болтовне и тому, какой он приятный собеседник и замечательный человек. «Чепуха, чушь. Я не это имел в виду». Пожалуй, никогда Чонгук не спал так плохо. Кошмары, которые он запомнил только секундными страшными картинками, будили его несколько раз, чтобы утром он проснулся с чувством стыда перед собой. «В кого ты влюбился? Ты для него никто. Он принимает твоё поклонение, играет на твоей привязанности, забавляясь тем, как это смотрится со стороны, а сам… Наверняка даже не заметил, что что-то не так. Подумал, что я действительно занят». В университете, уловив фигуру Тэхёна, Чонгук ощутил себя мелким и ненужным. Появились другие причины для переживаний. «Даже если ему на меня не плевать — смогу ли я конкурировать с литературой, со всеми этими жизнями, которые у него под рукой, когда сам я могу предложить лишь одну — свою? Ему не нужен такой человек, как я. Нужен кто-то пустой, как Дино, нейтральный. Или не он, а кто-то ещё. Но точно не я. А мне нужен не он». На обеде Чонгук едва не позвал Минхёка поужинать, но вовремя вспомнил, что до вечера пятницы занят. Лучше попробовать сделать это тогда, а сейчас ещё немного подумать, проанализировать. Кармана кто-то коснулся, Чон испуганно проверил, не украли ли телефон, но нашёл маленький листок с написанным на нём числом 224. Чонгук огляделся, но Тэхёна не увидел. «Может, это и не от него?..» Не хотелось идти и вспоминать, с каким трудом Чонгук заставил себя не думать о своём почти озвученном признании, но Чон не был трусом. «Чего он хочет? Посмеяться? Он всё понял и будет злорадствовать? Чёрта с два я позволю. Перегрызу тебе глотку, Ким Тэхён, если ты хоть рискнёшь…» Чонгук решительно открыл дверь, готовясь защищать свою поруганную честь, но увидел растерянного Тэхёна, который совсем не собирался кем-то манипулировать. — Я чем-то обидел тебя? — не здороваясь, заговорил он. — Своей болтовнёй? Прости. Я не догадался, что это вопросы вежливости. Всегда очень увлекаюсь. В следующий раз говорить будешь ты, хорошо? Хмурясь, Тэхён смотрел только на Чонгука. Выглядел уязвимым и слабым и, кажется, ненавидел себя за то, что ему не всё равно. Но Чон уже настроил себя на атаку и не успел переключиться на сострадание. — Ты говоришь о чём угодно, но не обо мне. Я уважаю твои принципы и не хочу, чтобы ты жертвовал собой, но ты ни разу не говорил, нравлюсь ли я тебе хоть немного. Чону, конечно, было интересно узнать, как Ким относится к нему, но такие вещи должны звучать сами по себе, а не под давлением. Чонгук выбрал неправильный момент для этого разговора. Костяшка домино остановилась на середине, не закончив картину. На губах Тэхёна заиграла незнакомая жёсткая усмешка. — Для тебя всё это игра, правда? Желание следовать принципу до конца. Поспорил с собой, сможешь ли меня сломать, чтобы посмотреть, как это будет? Чьи принципы победят — в этом твоя цель? — он сел за стол, открывая портфель. — Как ты собирался два года жить, если нам хватило одного телефонного звонка, чтобы всё развалилось? Ты нарисовал мне образ, который не соответствует романтическим представлениям об отношениях с разницей в возрасте. Но это не я. Поищи другую жертву. Поставим точку здесь. — Я не… — начал Чонгук, но дверь распахнулась и в аудиторию с бурными обсуждениями ввалилось несколько человек. Тэхён поднял взгляд от своих конспектов на Чона. — Мы закончили. Студенты всё приходили, Тэхён делал какие-то заметки, Чонгук постоял несколько секунд и вышел. «Как произошло, что от извинений мы пришли к тому, что "закончили"? Какой же я идиот…»