Вино и театр

«А мистер Ким обо мне думал?» — спросил ребёнок внутри, отпустив дерзость подростка, который изучал мир с помощью защитных метких реплик. Сейчас не нужно было защищаться. Почему-то не нужно. Чонгук совершенно не запомнил дорогу до дома. На губах играла улыбка, в голове были пресловутые бабочки, порхавшие в виде забавных глупостей, неуловимых мелочей, за которые Чонгук, соскальзывая, пытался зацепиться. «Ты влюбился, дурень», — мог бы сказать себе Чон, но в своих размышлениях он не позволял себе произнести эту фразу. Она слишком громкая — испортит всю магию этого непередаваемого вечера. Чонгуку было так тепло и уютно в нём, что он даже не волновался о последствиях. Разве они есть? Какие могут быть последствия? Никаких — определённо. Когда на следующий день Чимин спросил об успехах Чона на пересдаче («на сообщения ты так и не ответил, засранец!»), Чонгук прошёлся по воспоминаниям. Бестолковое утро, он пообещал написать к понедельнику реферат по экономике, пропустил обед, потому что заболтался с Минхёком — парнем из редакторской группы, — потом пересдача… На этом этапе память стала мельчить. Билет, ответ, звонок, задумчивость Тэхёна, театр, ненавязчивая лекция, которую Чонгук, наверное, и не согласился бы выслушать, если бы не все события до этого. Не утро, не Минхёк, своей соблазнительной улыбкой вынуждающий чувствовать себя одиноким, а волшебный (как иначе назвать?) Тэхён. Чон был так вдохновлён накануне, что не только не ответил Чимину — он даже не заметил никаких сообщений. «Экзамен… Точно, было что-то такое». Чон нацепил учебную маску. Для неё он был примерным мальчиком, типичным отличником, который садится в первых рядах и пишет контрольные на «отлично», зарабатывая авторитет, зная, что на последних курсах он ему пригодится. Многие преподаватели, выбирая между четвёркой и пятёркой, будут ставить последнюю. «Он такой молодец, просто не его день». Или «зачем портить такую красивую зачётку». Для Чимина маска имела заметные послабления. С ним Чонгук был откровеннее. Высказывался о преподавателях и предметах, которые ему не нравятся, в ответ получая преданность человека, у которого никогда не было близкого друга. У Чона его не было тоже, но он переживал это значительно проще. — Устал, — махнул рукой Чонгук. «От чего? Нужно врать убедительнее. Сейчас мне сказать нечего — я и сам ни черта не понимаю. Что это было вообще? На один раз или, если я заявлюсь к нему, как недавно, он… Не знаю, будет таким же душкой, как вчера?» — Выстрадал пятёрку. — Но лучше не стоит идти к нему на следующем экзамене, — хмыкнул Чимин. — Похоже, твоя физиономия его раздражает. «Всё ещё? Или теперь как-нибудь по-другому? Или только для меня эти несколько часов вместе были такими невероятными? Ох, как хочется найти и допросить вас, мистер Ким, только вы ведь всё равно не ответите». Принцип превратился в искренний интерес. Для Чонгука перестал существовать далёкий Тэхён-преподаватель; он превратился в Тэхёна-театрала, увлечённого, яркого. Прекрасного. Чон влюбился настолько неожиданно, что даже не успел упрекнуть себя за это. Во время обеда Чонгук выискивал Кима в толпе. Тэхён — редкий гость в столовой, но Чону казалось, что именно сегодня что-то должно измениться. Без причины — просто должно. Может, оно и изменилось, но наверняка Чонгук об этом говорить не мог: Кима в тот день он так и не увидел. Хотел даже задержаться после последней пары, но решил, что это слишком (слишком что?), поэтому распрощался с Чимином и пошёл в библиотеку. Известный от и до маршрут. Здание находилось недалеко от факультета, но рассеянность добавила удалённости пару минут, которые могли бы превратиться в километры, будь Чон более чувствительным. Он, конечно, был впечатлён, но переносил свою лёгкую, небрежную восторженность без страданий. Она радовала, забавляла. И не приносила никакого дискомфорта. Чонгук думал о Тэхёне почти так же пассивно, как и прежде, разве что чуть более часто и чуть менее абстрактно. Появился человек. Живой, настоящий — не тот, кем Тэхён притворялся в университете. На следующей лекции Кима Чонгук написал записку. «Вам понравился шоколад?» Рассчитывал, что Тэхён ответит? Чон не знал, чего ждать. Просто захотел спросить. Взгляд Кима, прочитавшего вопрос, устремился куда-то мимо, но близко, как будто на Чимина. — Да, — коротко ответил Тэхён, и до конца этого дня Чонгук был самой влюблённой девочкой на планете. Тогда пришлось задуматься. Лежа в постели, слушая мягкую музыку, с которой Чон любил засыпать, Чонгук заглядывал внутрь себя, но видел только волны энергии. После университета он написал небольшую статью для учёбы, рецензию для работы и даже набросал план курсовой. Продуктивность в лучших проявлениях. Только что придётся за неё отдать? Покой? Его натура Чонгука никогда не знала. — Что же в нём такого особенного? Ну, он чуточку старше — жалкие десять лет, — но у меня были отношения с ровесниками моих родителей — мне не в новинку. Правда, это уже похоже на определённый паттерн. Почему мне не хватает кого-то моего возраста? Не хватает ли? Ладно. Что дальше? Знания? Профессоров у меня ещё не было, но и тебя у меня ещё нет… — проговорил Чонгук, случайно обратившись к своему фантому на «ты». — «Тебя»… Мне нравится, как это звучит. Но не нравится то, как сильно хочется курить от выбора этого местоимения. Он поднялся, прошёлся по всем тайникам квартиры. Сигарет не было. Чон долго боролся, чтобы бросить, и кое-как отделался от вредной привычки на первом курсе, но периодически срывался. А потом кто-то из парней (чёртовы аллергики) вынудил его выкинуть все спрятанные на чёрный день заначки. «Со мной у тебя не будет чёрных дней». — Кто же это был? Я вроде не такой уж Дон Жуан, чтобы забывать имена. Ладно, плевать. Не слишком-то и хотелось. Чонгук лёг обратно, но долго не мог уснуть. Это всё ещё было приятно, но слабая тревога предостерегающе посоветовала заменить людей сигаретами. «Потому что они не предают и не разочаровывают», — с некоторым цинизмом однажды заметил Минхёк. На вопрос, что вызвало у философа такие думы, он, конечно, не ответил, но Чонгук, пожалуй, был согласен — просто побоялся признаться в этом, поэтому в защитном жесте психики набрасывался на других. В Чонгуке неожиданно проснулся романтик. Он предложил подарить Тэхёну что-нибудь вкусное снова. Но открыто — неинтересно, а тихо — сложно. Хотелось остаться инкогнито, хоть и очевидно будет, кто решил преподнести Киму подарок. Или нет? Тэхён наверняка лишил сна многих студенток и даже преподавательниц. И Чонгука; на минуточку, парня. «Скажем, что я просто благодарный студент. Сходится». Вырвался тяжёлый вздох. «Интересно, он понимает то, что не понимаю я? Зачем он ответил на записку? Зачем при всех? Окунул меня с головой. Потому что понимает или потому что не видит? Поэтому мне так интересно узнать ответы на все эти вопросы — потому что я не могу их предсказать?» Рефлексия дала передышку на две недели. Это время Тэхён и Чонгук пересекались только на лекциях. Больше Чон не писал — не смог ничего придумать, даже шоколадку так и таскал с собой, ища подходящего момента, который должен был создаться сам. К тому же Чон, как порядочный ботаник, вписался помогать с написанием книги по истории факультета. Для интервью Чону достался старый профессор — один из первых преподавателей, заставший зарю журфака. Беседа получилась настолько продуктивной и познавательной, что, закончив, Чонгук не пошёл домой, а сел в столовой — любимом месте для всех занятий, — чтобы записать некоторые мысли. Писал, потеряв счёт времени, но через некоторое время из рабочей лихорадки его вывел голос: — …не надо. «Что "не надо"?» Чон резко обернулся. Тэхён заказывал чай — видимо, речь шла о сахаре. «Зелёный без сахара. Записал». — Мистер Ким? — позвал Чон, указывая за свой столик. Тэхён оглядел пустую столовую и неспешно сел напротив. «Боитесь, что нас увидят вместе? Но вслух это говорить не стоит. Я буду ловить вас так же, как вы поймали меня». — У вас были интересные интервью? Подумав, Ким сделал глоток. Чонгук тяжело выдохнул и закусил губу. «Красивый. Неправильно, что ты такой красивый — просто сидишь тут, чай пьёшь, как будто не осознаёшь, какое опасное оружие дала тебе природа, наградив такой внешностью». — Очень мало. Я почти не писал, только во время практики на третьем и четвёртом курсе. Потом немного в аспирантуре, но тогда у меня уже было другое, литературное, направление, — ответил Тэхён. — Ты задержался из-за интервью? — Да, — кивнул Чонгук, переключаясь на информацию. — И решил по свежим следам сделать расшифровку, чтобы добавить ещё и какие-то детали, которых нет в словах. — Это более характерно для литературы, — заметил Ким с хитрой ухмылкой. — Я напишу очерк, — поиграл бровями Чонгук, откладывая планшет. — А почему так поздно на факультете вы? Тэхён спрятал эмоции в кружке. «Не хотите идти домой? Из-за подружки, устроившей вам тогда скандал? Смешно, но о ней — о конкуренте, чёрт побери, — я совсем не думал». — Не моё дело, — Чонгук встал. — Понял. Не ожидавший такого комментария Ким поднял удивлённый взгляд на него. «Вы не хотите заканчивать разговор на этой ноте? Или это мой собственный страх одиночества? Надо переспать с кем-нибудь — может, отпустит». — Я собирался закончить. Если вы… — Чон снова сел. От собственной самоуверенности подкосились колени. — Если вы не против, я бы проводил вас и послушал ещё какую-нибудь лекцию. У меня есть шоколадка — в качестве оплаты мудрому Харону. «Правда, Харон сопровождает души только в одну сторону. Но и мне обратного пути не надо. Понять бы только почему».