Вино и театр

Но любви с литературой не случилось. Теперь Чонгук читал только новые источники, расширял свои знания до той степени, которая позволит не просто отвечать — уверенно дискутировать, не боясь осуждающего взгляда и отсутствия кивка. Впрочем, Чон был не из тех, кого манипуляции профессоров могли сбить. Чаще всего он был уверен (и не зря) в своём ответе. А Тэхён — случайное исключение, в котором нет ничего особенного. Довольно быстро Чонгук пришёл к выводу, что реплика Тэхёна про встречи — действительно имела значение. Но не то, которое заскучавший по романтике разум увидел в кажущейся двузначности. Формулировка и интонация скрывали пренебрежение — то же, с которым Тэхён спрашивал Чонгука в первый раз, то же, с которым Ким, заслуживший репутацию унылого затворника неспроста, общался со всеми. «А я просто по наивности решил, что он имел в виду что-то другое. Всякое бывает — конечно. К тому же, на четвёрку я всё равно не согласился бы, так что… Даже не так уж всё и нелепо». Утешение, но более-менее рабочее. Только то, как Чон мямлил, всё-таки не давало покоя. Неужели усмешка Кима была уничижительной? Или ему опять всё показалось? В процессе подготовки к пересдаче Чонгук случайно наткнулся на статью Ким Тэхёна. От скуки (почему же ещё!) Чон погуглил его имя, нашёл пару неинтересных заметок о возрасте, научной деятельности, обучении. Несколько фотографий. На них Чонгук невольно задержался. На снимках Тэхён казался настолько красивым, что Чон засомневался, что человек, принимавший у него экзамен и тот, кто смотрел на него с экрана ноутбука — один и тот же Ким Тэхён, «один из самых ярких умов факультета журналистики». «А вообще чушь это какая-то. Слишком много внимания внешности. И вообще кому-то. Преподу. Видимо, я перечитал сентиментальных романов. Я же дал себе установку: никаких отношений, пока не закончу. Чтобы не отвлекаться. Я всегда слишком глубоко влюбляюсь, и это портит не только жизнь, но и оценки». Одна такая любовь у Чонгука была. Даже не одна, но последняя, накануне вступительных экзаменов, запомнилась лучше всего. Юнги, парень из параллельного класса, не просто отказался от его ухаживаний, но и выставил ориентацию Чонгука на обозрение всей школы. Хорошо, что Чон был достаточно мудрым, чтобы не оставлять улики. Никаких переписок и доказательств того, что девушки если и привлекают его, явно не могут составить конкуренцию парням. В итоге Чон сумел выставить всё так, словно зачинщиком гомосексуального конфликта был именно Юнги. Пришлось пожертвовать его добрым именем, но он виноват сам. Можно было просто промолчать, а не устраивать скандал. Как бы там ни было, тогда эта история настолько увлекла Чонгука, что он едва не завалил экзамены. К счастью, воспитанный, вопреки слишком чувствительным родственникам, рационализм привёл его в себя, когда это было необходимо. Но Чонгук знал, что сердце — его слабое место. Оно легко влюбляется, даже когда разум понимает, что цель для романтических мечтаний совсем неподходящая, и тяжело отпускает, если отпускает вообще. Хорошо или плохо, но к девятнадцати у Чонгука не было ни одних серьёзных отношений. То есть, с девушками, конечно, были, он даже занимался с ними сексом (без удовольствия, скорее для галочки и имиджа), но таких отношений, за которые он мог бы отдать душу, не случалось. И Чон отчаянно боялся момента, когда влюбится настолько, что рациональность перестанет контролировать горячность, и он совершит ошибку. Страшную или нет — лишь бы она не стоила ему карьеры, ведь быть журналистом Чонгук хотел с тринадцати лет, когда родители одноклассников приходили и рассказывали о своих профессиях, и Чонгук увидел отца Чимина. Власть и писательский аристократизм — такое определение возникло в голове Чона в тот день, и к нему он и стремился, не веря, что красный диплом ему поможет, но добиваясь его, чтобы этим жестом показать, что ради того, что ему важно, он не пожалеет никаких сил. До следующей пересдачи оставался месяц. За это время прошло четыре семинара, во время которых Ким рассказывал материал, пассивно спрашивал о домашнем задании и не смотрел на Чонгука, как будто ему неприятно. «Или наоборот. Я нравлюсь ему, и он боится это показать. Удивительно, как тяжело бывает понять человека, когда ты вовлечён». Вырвавшееся мысленное признание вызвало лёгкую панику — не влюбляться, не влюбляться! — но Чонгук успокоил себя тем, что ни одна любовь не способна выжить без хотя бы какой-нибудь взаимности. А от Кима не было намёка даже на доброжелательность. Но Тэхён всё равно как будто преследовал Чонгука. Или теперь Чон просто стал его замечать? Наверняка Ким, на первом курсе пару раз заменявший новичкам основного лектора на паре по корейской литературе (кто бы сомневался, что Тэхён разбирается не только в своём предмете), всегда существовал где-то фоном и до этого. Ходил обедать, пил кофе, беседовал с другими преподавателями, писал статьи. Но теперь Чонгук провожал его взглядом, вспоминал их встречи, а, однажды зачитавшись, случайно напал на форумное обсуждение самого Кима, который долго и упрямо пытался убедить интернет, что тот неправ. Всё это он делал с такой очаровательной терпеливостью, что Чон невольно умилился. Внешность обманчива, и увидеть полностью, что за ней, пока не выходило. Но очень хотелось. Следующее заметное столкновение случилось неожиданно. Чонгук договорился встретиться с Чимином в аудитории номер… Номер Чон не запомнил, поэтому ходил по всему третьему этажу, надеясь, что не ошибся хотя бы с этим, заглядывал в кабинеты, периодически комментируя свои действия, вроде: — Ты здесь, засранец? Ой, простите. За столом сидел Тэхён, что-то увлечённо писал и даже не шевельнулся. Чон закрыл дверь, но не ушёл сразу, как было с предыдущими неудачными попытками. «Зайти? Зачем? Раньше такой вопрос даже не встал бы и то, что сейчас я реально думаю об этом — охренительно хреновый знак. Надо бы уйти, но…» Чонгук открыл снова. — Ты что-то хотел? — не отвлекаясь от листа, поинтересовался Тэхён. — Вы никак не отреагировали, — заметил Чонгук слегка растерянно. Ким посмотрел на него устало. — В голову пришла безумная мысль, что ты обращался не ко мне. Знаю, что меня называют и жёстче, но говорить такие вещи в лицо — перебор даже для тебя. Ищущий момента, чтобы извиниться и оправдаться, Чонгук зашёл и закрыл за собой, привычно (в компании Кима это происходило постоянно) переключаясь на злобу. — Это ещё что значит? — Если ты так обращаешься к своему другу, значит, ты невоспитан. Но я понадеялся, что не настолько, чтобы… — Вообще, — перебил его Чонгук, — я действительно обращался не к вам. Просто то, что вы вот вообще никак, ничего… — он недовольно выдохнул. Нужное слово никак не подбиралось, красноречие подводило, момент ускользал. — В общем, необычно. Но, пожалуй, вы правы: говорить так о друге — не признак большого ума, — признал Чонгук, и лицо Тэхёна («нет, не показалось!») выразило слабое, но короткое любопытство, которое Ким немедленно скрыл во внимании к бумагам перед собой. Но Чонгук не уходил. — Вы заняты? — он сделал несколько шагов к Киму, внимательно вглядываясь в его лицо, чтобы понять, какие эмоции испытывает обладатель. Абсолютная бесстрастность. — Занят, — коротко ответил Тэхён, а потом (как будто через силу) добавил: — Пересдачи так измучили тебя, что ты полюбил литературу? Чонгук сложил руки на груди. — Может, я её любил? — Вряд ли. Твой друг, например, если не любит, то хотя бы относится с уважением. А ты — с терпимостью отличника, который будет учить что угодно, не задумываясь о сути. — Так вот где собака зарыта: я не нравлюсь вам, потому что не дроч… — Чонгук резко замолчал. «Даже странно: обычно я не такой, как он выразился, невоспитанный. А с ним хочется говорить то, что думаю, а не притворяться, чтобы заслужить авторитет ненавистного им отличника». — Потому что отношусь к вашему предмету не так, как вам хотелось бы? — Даже удивительно, что ты с такой богатой фантазией не любишь литературу, — спокойно ответил Ким. Чон закатил глаза. — Ну да, ну да, я не не нравлюсь, опять всё себе придумал, дурачок такой. — Какая самокритика. — Это называется сарказм, — хмыкнул Чон, опять не успев себя остановить. «Грубить точно не стоит». — Простите, — повинуясь неосознаваемому желанию, Чонгук сел перед Кимом. — С вами очень странно общаться. «Но почему-то хочется». Эту реплику Ким не прокомментировал. Лицо всё ещё не выражало ничего. Он слегка отвернул рукав рубашки, чтобы посмотреть на время. — Если у тебя нет ко мне вопросов… — Понял, — без лишних слов Чонгук встал, поклонился, вышел. С вами очень странно общаться. Идеальное описание того, что Чонгук чувствовал рядом с Тэхёном. Влечение и отрицание одновременно. Но Кима, видимо, устраивало только последнее.