Львица, Орлица, Змея, Барсучиха

      Большой зал сиял огнями. Джо чуть не свернула шею, высматривая Эми в толпе первокурсников, выстроившихся в очередь к Распределяющей Шляпе. Она не думала, что это превратится в проблему — у её младшей сестры были яркие волосы, а тёплый свет парящих свечей должен был превратить их в сияющий золотой ореол. Но среди первокурсников, над чёрным морем одинаковых школьных мантий, пока не расцвеченных знаками отличия факультетов, возвышались тёмные, русые, даже рыжие головки — и ни одной золотой.       — Вон она, Джо, — прошептала Бет, которая волновалась никак не меньше сестры, но не в её характере было демонстрировать это ёрзаньем на месте, заламыванием рук и раздражённым сопением. Она скорее замирала, становясь ещё тише и незаметнее, чем обычно, как будто хотела исчезнуть.       За целый год учёбы Бет так и не сумела по-настоящему освоиться в Хогвартсе. Каждый поход в Большой зал, где нужно было есть на виду у нескольких сотен людей, был для неё пыткой. Долгое время она пыталась выработать какую-то стратегию поведения, чтобы обращать на себя поменьше внимания: сначала она старалась прийти в Большой зал как можно раньше — но тогда внимание всех, кто приходил на завтрак или обед после неё, было, казалось, приковано исключительно к ней, одиноко сидящей в огромном пустом зале. Потом она решила приходить позже — но после того, как школьный завхоз Вербер, стоявший в дверях, бросил на неё укоризненный взгляд и прошамкал: «Снова припозднились, мисс Марч?» — она поняла, что и этот метод не приводит к нужному результату, и окончательно впала в уныние. За первый месяц обучения она ослабела и осунулась, поскольку, даже когда решалась войти в высокие двери Большого зала и пройти под взглядами учеников и профессоров к столу Пуффендуя, то зачастую не могла от волнения проглотить ни крошки. Возможно, учись Бет на любом другом факультете, это не привлекло бы внимания. Но пуффендуйцы не зря славились добротой и дружелюбием: сначала они всячески старались ободрить Бет и подружиться с ней; потом, видя, как она сжимается от любого обращённого к ней слова, решили проявить такт и старались не тревожить её; но её состояние не осталось незамеченным. Согласно факультетской традиции, к каждому первокурснику-пуффендуйцу был приставлен «старший брат» или «старшая сестра» — ученик старшего курса, чьей обязанностью было опекать новичка и помогать ему адаптироваться к новой обстановке. «Старшей сестрой» Бет была семикурсница Софи Эббот — спокойная и рассудительная девушка с добрым лицом и манерами почтенной матери семейства. Видя, что её подопечная едва не падает от истощения и нервного перенапряжения, но упрямо отказывается от любой помощи, на все вопросы и предложения отвечая лишь: «Спасибо, мисс, я в порядке, мисс», Софи обратилась к Мэг со своими тревогами. Джо, которая в тот момент была поблизости, набросилась на старшую сестру с упрёками:       — Вот! Я же говорила тебе, что что-то тут не так. Конечно, Бет и словечком не обмолвится о том, как ей тяжело. Она не из тех, кто будет жаловаться. Но на то мы и сёстры, чтобы замечать такие вещи!       Мэг начала было нервно теребить губами свой каштановый локон, но быстро опомнилась — она уже неделю как дала себе зарок избавиться от этой ужасной привычки. Кроме того, стоило ли отрывать полчаса от сладкого утреннего сна, чтобы накрутить красивые локоны, выпустив их по обе стороны лица, чтобы потом портить их таким образом. Тем более, что совесть Мэг отнюдь не была спокойна — она прекрасно знала, что ни отец, ни Марми не одобрили бы использование волшебства ради такой мелочи как завивка, с единственной целью — потешить своё тщеславие. Но все её однокурсницы экспериментировали с причёсками, переписывая специальные заклинания из французского журнала, и делились друг с другом семейными рецептами гламарии. Мэг была самой хорошенькой девушкой на своём курсе, но, как ни странно, это обстоятельство вовсе не делало её жизнь легче или приятнее. Наоборот, малейший недостаток в её облике или наряде привлекал всеобщее внимание и обсуждался на все лады с тем ехидством, которое, никогда не переходя в прямое оскорбление, всегда так больно ранит гордость. Злые насмешки маскировались под дружеские шутки, и это было ещё тяжелее, поскольку не давало возможности искренне выразить чувства, ответив колкостью на колкость. В то же время, подчёркнутая непритязательность тоже не защищала от насмешек. Наоборот, на бедную Мэг, скромно одетую и причёсанную, набрасывались с удвоенной силой. По-видимому, её однокурсницам в глубине души казалось, что Мэг таким образом ещё больше кичится своей красотой, как бы говоря: «Вот, посмотрите, я не нуждаюсь в лишних украшениях, тогда как вы, даже разодетые и расфуфыренные, не можете со мной сравниться». Разумеется, Мэг ничего подобного не думала, но воображение, поражённое завистью, может рождать поистине изощрённые заблуждения. Интуитивно чувствуя это, Мэг старалась как можно меньше выделяться из группы своих товарок, следуя местной моде во всём, что касалось фасонов причёсок, способов завязывания шейных платков и драпировки мантий, и сама получала свою порцию невинного удовольствия от всех этих девичьих затей, которые суровая Джо презрительно называла «жеманничаньем».       Вероятно, Марми и отец также не одобрили бы, если бы узнали, что Мэг завивает волосы каждый день, а не только по особым случаям. Дома, если они собирались в «важные» гости, Мэг обыкновенно прибегала к помощи Ханны, которая не без удовольствия разыгрывала роль камеристки знатной барышни, радуясь возможности отвлечься от пыльных тряпок и тяжёлых чугунных утюгов, чтобы с не меньшей сноровкой орудовать горячими щипцами.       «Не понимаю, какой смысл специально завивать волосы, которые и так вьются от природы! — восклицала обычно Джо с неодобрением. — Никогда не видела большей глупости: ты сначала полчаса выпрямляешь их, а затем ещё полчаса закручиваешь заново. Да ещё и изо всех сил стараешься придать им такой вид, чтобы всем стало ясно, что ты ради этого полдня проторчала у зеркала. Разве нормальные волосы могут так завиваться?»       «А мне нравится! — возражала Эми, жадно наблюдая за сестрой. — У них такой изысканный вид! Конечно, заметно, что Мэг как следует над ними потрудилась, но ведь в этом же вся суть красоты! Люди ведь постригают деревья и высаживают цветы кругами на клумбах, чтобы обустроить красивый парк, и никто не пытается сделать вид, что это лес».       «Терпеть не могу регулярные парки, — фыркала Джо. — Мне больше по душе английский стиль. «Я свой алтарь воздвигну средь полей, и крышей будет небо голубое. А аромат цветов у келии моей да воскурится фимиамом пред тобою!»*       Для Эми, впрочем, Кольридж отнюдь не являлся непререкаемым авторитетом в области художественного вкуса, и, видя такое вопиющее невежество, Джо лишь безнадёжно взмахивала рукой, как бы говоря, что тут уже ничего не исправишь. И каждый оставался при своём: Джо и Эми — при своих разнящихся представлениях о сущности красоты, а Мэг — при самой красоте. И каждая отнюдь не считала свою долю достойной сожаления.       В Хогвартсе же Ханны под рукой не было, а прибегать к помощи однокурсниц Мэг опасалась, боясь, как бы «случайная» неловкость не нанесла её волосам непоправимый ущерб. Однако, лишённая возможности обратиться за помощью, Мэг также была избавлена от необходимости чересчур щепетильно блюсти домашние правила относительно магических ограничений. А изобретать достаточно убедительное оправдание всякий раз не составляло большого труда. Например, Мэг придерживалась стойкого убеждения, что магическое тепло волшебной палочки меньше вредит волосам, чем жар раскалённых металлических щипцов. Другое дело, что своей привычкой в задумчивости посасывать прядь волос, соблазнительно маячившую перед самым носом (чего можно было бы без труда избежать, если бы она носила строгую и гладкую причёску), Мэг сама сводила на нет все свои усилия. Не говоря уж о том, что такое поведение совершенно не подобало настоящей леди.       В общем, незаметно выплюнув изрядно пожёванный локон, Мэг произнесла:       — Но мы ведь хотели дать ей возможность освоиться и завести друзей, а не хлопать над ней крыльями.       Голос её звучал неуверенно: в теории это казалось правильным, но у Бет был такой несчастный вид, что невозможно было смотреть на неё, не испытывая желания спасти её от этих страданий.       — Нельзя малыша, не умеющего плавать, выбрасывать через борт на глубину безо всякой поддержки, — возразила Джо.       — Но что делать, если она отказывается даже войти в воду? — покачала головой Мэг. — Мы не всегда будем рядом, и Бет должна научиться общаться с другими людьми. Марми перед отъездом сказала, что нам нужно меньше опекать её: пока мы всё время с ней, у неё нет даже возможности захотеть поговорить с кем-то другим. Ей вполне хватает нас.       — Я не верю, что любовь к своей семье, — такой уж недостаток, — пробормотала Джо.       — Ты ведь знаешь, что Марми права, — мягко сказала Мэг. — В глубине души знаешь. Иначе ты бы уже давно сделала какую-нибудь глупость, чтобы помочь ей.       — Я боюсь, что испорчу всё ещё больше, — вздохнула Джо, которая всегда ощущала себя слоном в посудной лавке, когда дело доходило до тонкостей человеческих отношений. — Я не меньше тебя хочу, чтобы наша девочка освоилась на своём факультете и была с чужими такой же живой и весёлой, какой мы её знаем. Чтобы не только мы, но и другие оценили её чудесный кроткий характер и любящее сердце. Но сейчас она страдает среди незнакомцев, и мы в это виноваты.       — И что ты предлагаешь? — спросила Мэг, нахмурившись.       — Почему бы нам не попросить директора перевести её?       — Что? — поразилась Мэг.       — А почему нет? — пожала плечами Джо. — Она могла бы учиться в Гриффиндоре, а я бы присматривала за ней.       — Но ведь Шляпа распределила её в Пуффендуй! — воскликнула её старшая сестра, которая всегда придавала школьным правилам большое значение.       — Я не думаю, что разумно цепляться за мнение куска старой ветоши, сочиняющего невероятно плохие стихи, — фыркнула Джо, которая не испытывала ни малейшего почтения к головному убору основателя своего факультета. — Эта система была создана для того, чтобы ученики оказывались в кругу единомышленников, чувствовали себя комфортно и с большей вероятностью заводили друзей. И ни одна из этих целей не достигнута в отношении Бет. Ей плохо в Пуффендуе, и я не понимаю, что мешает перевести её на другой факультет.       — Но Бет в Гриффиндоре — это безумие! — воскликнула Мэг — Неужели ты думаешь, что ей будет хорошо среди шумных, безрассудных, хвастливых и самоуверенных гриффиндорцев, которые вечно подбивают друг друга на всякие глупости, доказывая свою храбрость? Это Бет-то, которая вздрагивает от любого громкого звука?       — Тогда пусть переведётся к тебе в Когтевран, — сказала Джо, нахмурившись. Больше всего ей хотелось быть рядом с Бет, чтобы защищать её, но Мэг была совершенно права в отношении гриффиндорцев: первокурсники её обожаемого факультета были на редкость несносными маленькими дикарями. Поэтому Джо, скрепя сердце, была согласна даже на то, чтобы право присматривать за Бет перешло к Мэг. Та на мгновение умолкла, всерьёз обдумывая это предложение. Но тут в разговор вмешалась Софи, которая до сих пор молча прислушивалась к их спору.       — Бет не очень хорошо даётся волшебство, — сказала она серьёзно. — Она до сих пор не может превратить зубочистку в иголку, хотя видно, что она старается изо всех сил. Мы в Пуффендуе относимся к этому спокойно, но когтевранцы совсем не такие.       Мэг, покраснев, пыталась найти слова для ответа, но Джо кивнула и со всей прямотой заявила:       — Да, эти орлята её просто заклюют. — И, помолчав, решительно добавила: — Что ж, мне не остаётся ничего другого, как самой перевестись в Пуффендуй.       Старшая сестра воззрилась на неё в немом изумлении. Но Софи, не растерявшись, мягко произнесла:       — Мы были бы чрезвычайно рады принять вас, мисс Джо. Уверена, вы стали бы ценным приобретением для Пуффендуя. Но, может быть, сначала попробовать предпринять что-то менее радикальное? — Видя, что взгляды обеих сестёр прикованы к ней, Софи поспешила объяснить: — Бет неуютно чувствует себя в Большом зале, сидя за столом среди малознакомых людей. Вы могли бы пересесть за стол Пуффендуя, и тогда, возможно, она будет чувствовать себя спокойнее. Ваше присутствие ободрит её, позволит отвлечься от мысли, что вокруг чужие и всё внимание направлено на неё.       — По-моему, это прекрасная мысль, — сказала Мэг, глядя на Софи Эббот с уважением и благодарностью. Джо, несколько разочарованная тем, что ей не придётся воевать за право перевестись на другой факультет во имя счастья Бет, — мысль об этом приключении уже успела завладеть её пылким воображением, — согласно кивнула. Она не могла не признать, что предложение Софи было куда более разумным.       — Вы тоже присоединитесь к нам, мисс Марч? — спросила Софи, обращаясь к Мэг.       Та заколебалась.       — Я не уверена… Наши первокурсники тоже нуждаются в опеке и… — Мэг залилась румянцем, а Джо, разгадав её мысли, фыркнула. Вся семья знала, что Мэг, польщённая получением значка старосты Когтеврана, надеется к выпускному курсу заслужить статус старосты школы. Для этого нужно было не только войти в число лучших учеников курса (обязательное требование Когтеврана), но и в течение всего своего срока в качестве старосты демонстрировать непреходящую заботу о нуждах факультета.       — Я думаю, присутствия мисс Джо будет достаточно, — мягко сказала Софи, и Мэг взглянула на неё с благодарностью.       Так и вышло, что Джо весь прошлый учебный год просидела за столом Пуффендуя. Пуффендуйцы отнеслись к ней дружелюбно, и в первый же свой обед Джо подружилась чуть ли не с половиной факультета. Бет робко наблюдала за тем, как свободно её сестра болтает с людьми, которые так пугали и смущали её весь этот месяц. Бессознательно она проникалась симпатией к тем, кто обращался к её сестре с вниманием и дружелюбием — они просто не могли быть такими уж страшными и чужими, раз так тепло привечали Джо за своим столом, хотя она даже не училась на их факультете. Бет, наблюдая за сестрой и прислушиваясь к разговорам, отвлеклась от своего всегдашнего ощущения скованности и неловкости, и почувствовала себя свободнее. Все взгляды были прикованы к Джо, которая, ничуть не смущаясь, умудрялась яро орудовать ложкой и при этом без умолку болтать (не слишком изысканная манера, но она искупалась живостью и юмором её рассказа). За столом кто-нибудь из смешливых пуффендуйцев то и дело закашливался от смеха, а у одного первокурсника тыквенный сок потёк из носа, к вящему негодованию Кэти Воан — чопорной старосты Слизерина, которая, нахмурившись, внимательно следила за хаосом, в который погрузился обычно тихий стол Пуффендуя. Тем более, что некоторые из младшекурсников её собственного факультета, усиленно делая вид, что совсем не интересуются происходящим, явно прислушивались к рассказу Джо — их выдавало то, что они, зачарованные историей, забывали донести вилку до рта. В отличие от слизеринцев старших курсов, достаточно искушённых в искусстве поведения на званых обедах, малыши пока не умели одновременно есть и прислушиваться к разговорам, которые их не касались. Бет же, видя, что всё внимание обращено к её старшей сестре, наконец, почувствовала себя свободнее и даже решилась потянуться за стоящим в отдалении блюдом с жареной картошкой. Наконец, она почувствовала вкус пищи — и здоровый детский аппетит взял своё. Она уписывала за обе щеки тыквенный пирог и жаркое, пока Джо продолжала травить свои бесконечные байки, наслаждаясь вниманием благодарной аудитории, которая ахала, охала, хохотала и вздрагивала именно в те моменты, когда это было наиболее уместно. В душе девочка была очень довольна переменой места, поскольку в Гриффиндоре ей никогда не удавалось завладеть всеобщим вниманием — там все вечно галдели, перекрикивая друг друга, и не всегда было возможно расслышать даже собственный голос.       Поэтому, прибыв в этом году в Хогвартс, Джо была встречена дружескими возгласами студентов сразу двух факультетов, и некоторое время до прибытия первокурсников сновала туда-сюда по Большому залу, отвечая на громогласные приветствия, вопросы и восклицания множества дорогих друзей. Сколько Мэг, шокированная таким нарушением приличий, ни приподнимала брови, в надежде усмирить свою неугомонную сестру, та никак не могла, наконец, усесться — выслушать рассказ Пэм Лейси (пятый курс Гриффиндора) о летнем путешествии в драконий заповедник было совершенно необходимо, — но не менее важной задачей было убедить маленькую Кристен Пемброк — однокурсницу Бет — продолжить чтение «Джен Эйр», которую Джо сама же и рекомендовала ей перед началом летних каникул, поскольку малышка, дойдя до описания сорвавшейся свадьбы и сумасшедшей жены на чердаке, отказывалась продолжать, пока кто-нибудь не заверит её, что в дальнейшем эта ужасная трагедия счастливо разрешится.       Только появление нестройной шеренги первокурсников заставило Джо, наконец, занять своё привычное место за столом Пуффендуя, и сейчас ей было не до болтовни. Она пыталась, направляемая Бет, высмотреть Эми — и, наконец, заметила её. Маленькую хрупкую фигурку почти полностью закрывал от неё высокий молодой человек, на две головы возвышавшийся над остальными учениками.       — Это что, тоже первокурсник? — проворчала Джо недовольно. Ей казалось, что великан вот-вот задавит её младшую сестрёнку, которая выглядела такой уязвимой, утопая в своей чёрной школьной мантии — точнее, в мантии Мэг, которую Марми для неё перешила. Джо привыкла видеть младшую сестру в ярких детских платьицах — тётя Кэрол, щедро снабжавшая их одеждой их кузины Фло, питала пристрастие к весёленьким расцветкам — и, одетая в чёрное, Эми казалась особенно бледной и испуганной.       — Ты что, не знаешь? — тут же горячо зашептала ей на ухо Салли Гардинер, перемежая шёпот глупым хихиканьем. — Это же молодой Лоренс!       — Кто? — переспросила Джо, потирая ухо.       — Теодор Лоренс! Внук мистера Эдварда Лоренса. Ох, Господи! Ну, ты как будто с Луны свалилась. Да его имя на всех твоих котлах, склянках и пакетиках с ингредиентами для зелий. Он владеет лавкой «Зависть Зельевара» в Косом переулке.       — Ну, и что? — пожала плечами Джо. — Он что же, изготовил себе внука в котле сразу взрослым?       — Нет! — фыркнула Салли. — До этого он учился в Шармбатоне. Я слышала, что он свободно говорит на пяти языках и танцует, как Бог!       — А почему он перевёлся в Хогвартс? — против воли заинтересовываясь, спросила Джо.       — Никто точно не знает. Ходят слухи, что там была история с девушкой. Старше него, и из какого-то ужасно древнего рода с континента. Говорят, какая-то дальняя родственница Малфоев. Ах! Разве это не романтично?       В душе Джо не могла не признать, что история действительно романтичная. Но Салли так хихикала и закатывала глаза, что девочка, презрительно фыркнув, отрезала:       — Спорю на что хочешь, он просто провалил какой-нибудь экзамен.       — Да ты что! — возмущённо зашептала Салли. — Ты только посмотри на него! У него невероятные глаза. Кажется, его мать была итальянкой…       Логика Салли, по-видимому, приводящая её к бесспорному выводу, что такой красавец не может провалить экзамен, была недоступна Джо. Но внешность мальчика действительно была незаурядной: роскошные тёмные кудри (в Хогвартсе ему из-за них житья не дадут) и влажные тёмные глаза, чьё выражение было немного меланхоличным, сочетались с красиво очерченным ярким ртом, который, наоборот, казалось, всё время готов был расплыться в улыбке. Вдруг Джо увидела, как молодой Лоренс, сложившись чуть ли не вдвое, как складной ножик, наклонился к Эми и прошептал ей что-то с лукавой улыбкой. Лицо Эми, которая, казалось, была на грани обморока, тут же окрасилось ярким самодовольным румянцем, она заулыбалась и закивала, с восторгом глядя на красивого взрослого мальчика, который сам по собственной воле заговорил с ней. Джо невольно испытала симпатию к этому новичку.       Но тут Шляпа начала свою ежегодную песню, и Джо торопливо зажала уши.       Взгляд её был прикован к Эми, и сердце её билось так сильно, словно это она сама снова стояла там, в толпе первокурсников, в ожидании своей участи. То же самое переживала она и год назад, когда на месте Эми была Бет, и находила всё это ужасно утомительным.       «Быть старшей сестрой крайне неудобно, — размышляла она. — Мало того, что ты переживаешь все жизненные вехи сама, так потом ещё вынуждена проходить тем же путём снова и снова, по мере того, как подрастают сёстры. И это даже хуже, чем когда это происходит с тобой, поскольку ты ничегошеньки не можешь сделать, а вынуждена просто смотреть и сходить с ума. Единственное утешение — я всё-таки не самая старшая из нас. Мэг, вероятно, хуже, чем мне».       Джо почувствовала, что Бет сжала её локоть. Повернувшись к сестре, Джо по её глазам поняла, что та переживает то же самое. Она нежно пожала маленькую ладошку Бет и шепнула:       — Всё будет хорошо. Наша Эми не пропадёт, куда бы её ни распределили.       — Мне так хотелось бы, чтобы она попала в Пуффендуй! — прошептала Бет. — Но, наверное, на это не стоит и надеяться?       Тут Шляпа издала особенно патетический вопль:       «…И красен был, как помидор,       Храбрейший Годрик Гриффиндор!»       Джо вздрогнула всем телом, как от физической боли.       — Мне кажется, её песни с каждым годом становятся всё длиннее, — произнесла она, страдальчески нахмурясь. Бет сочувственно погладила её по волосам.       Наконец, пение прекратилось, и началось распределение.       Маленькие фигурки с фамилиями, начинавшимися на «А», «Б», «В», по очереди садились на стул, и огромная Шляпа скрывала их бледные личики до самого подбородка. В некоторых случаях Шляпа выносила вердикт, съехав едва ли до середины носа, а в других, наоборот, долго колебалась. Джо пыталась отвлечься, представляя себе молчаливые споры, которые велись в пыльном сумраке её высокой тульи. Маленькая испуганная девочка по фамилии Воан — по-видимому, младшая сестрёнка Кэти — опустилась на стул, до боли выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях, — и просидела не меньше пяти минут, пока Шляпа, наконец, не выкрикнула с явной неохотой:       — Слизерин!       Джо бросила быстрый взгляд в сторону Кэти Воан. Та сидела с каменным лицом, даже не глядя на сестру, и лишь два красных пятна на скулах выдавали её волнение. Джо, поёжившись, представила себе, какой поток презрения обрушился бы на несчастную первокурсницу, не попади она в Слизерин, где веками учились поколения Воанов.       Малышка, аккуратно сняв Шляпу, медленно побрела к слизеринскому столу, явно стараясь подавить дрожь в коленях, — и там её встретило холодное приветствие Кэти и более тёплый приём со стороны двух её старших братьев — близнецов Фреда и Фрэнка, которые учились на четвёртом курсе. Младшая сестрёнка опустилась за стол между ними, и они тут же стали попеременно пихать её с двух сторон и что-то шептать ей сразу в оба уха. Джо увидела, как на её лицо постепенно возвращаются краски.       — Как хорошо, когда вся семья учится вместе, — шепнула ей Бет со вздохом. Она, по-видимому, тоже наблюдала за распределением младшей Воан. — Но, боюсь, это сопряжено с серьёзными жертвами.       Джо согласно кивнула. По её мнению, из всего клана Воанов только Кэти попала туда, где ей было самое место. Фред и Фрэнк были шумными пакостниками и задирами, и, если бы не их древний чистокровный род, им была бы прямая дорога в Гриффиндорскую башню.       — Лоренс, Теодор! — раздался возглас профессора Кайзера — заместителя директора, который также отвечал за распределение первокурсников.       Высокий черноволосый мальчик непринуждённо опустился на стул. Казалось, его нисколько не заботило, куда его распределят. В отличие от остальных, Шляпа была ему впору и, хотя смотрелась довольно забавно на его роскошных чёрных кудрях, но не скрывала его лица, которое сохраняло весёлое выражение. Казалось, он прекрасно сознавал, как смешно выглядит в древней пыльной Шляпе, и сам с трудом удерживался от смеха. Джо показалось, что сейчас он скорчит какую-нибудь рожицу, и в тот же миг она поняла, какой вердикт вынесет Шляпа.       — Гриффиндор! — возвестила та громогласно.       Джо проводила мальчика взглядом и видела, какой переполох подняло его появление за столом Гриффиндора. Не меньше дюжины гриффиндорцев вскочили со своих мест и начали настаивать, чтобы он сел именно на освобождённое ими место, они хватали нового однокурсника за руки и перетягивали его, как тряпичную куклу. На мгновение Джо пожалела, что сидит за чужим столом и не может принять участия в общем веселье.       — Марч, Эми Кертис! — наконец, произнёс профессор Кайзер, и всё внимание Джо обратилось к Эми, которая, сохраняя вид полного спокойствия, прошла к стулу и грациозно на него опустилась.       Не прошло и нескольких секунд, как Шляпа крикнула:       — Слизерин!       И только нежное и успокаивающее поглаживание Бет удержало Джо от того, чтобы вскочить с места и броситься на середину Большого зала, схватить Шляпу и трясти, пока та не передумает.       — О! — воскликнула Джо, хватаясь руками за голову и раскачиваясь в невыносимом возбуждении, чтобы хотя бы так дать выход своим чувствам. — Я знала! Знала! Я так и знала! Боже, Бет! Это просто немыслимо, но я знала, знала, что так будет! Ох, Эми, Эми!       — Тише, Джо, — зашептала Бет, продолжая гладить её плечо. — Тише, дорогая. Ты же сама говорила, что наша Эми не пропадёт, куда бы её ни распределили. Посмотри на Мэг.       Джо, всё ещё сражённая новостью, бросила взгляд в сторону стола Когтеврана, где Мэг, казалось, не знала, куда смотреть: не то на Джо, которая была не в силах скрыть свои чувства, не то на Эми, которая спокойно сняла Шляпу, положила её на стул и, ни на кого не глядя, прошествовала в сторону слизеринского стола. Она подняла глаза лишь раз — и Джо с удивлением поняла, что Эми смотрит в сторону Гриффиндорского стола. Но на кого? И тут она увидела, как Теодор Лоренс взмахнул рукой в приветственном жесте, кивая головой, как китайский болванчик, и всячески выражая своё одобрение. Эми несмело улыбнулась ему самым краешком рта, но её шаг, казалось, стал твёрже. За столом Слизерина её приветствовали редкими хлопками, и это пренебрежение стало ещё более очевидным, когда следующий первокурсник по фамилии Нотт — он также был распределён на Слизерин — заставил весь стол разразиться оглушительными выкриками и аплодисментами. Сердце Джо сжалось.       Весь остаток распределения она пыталась поймать взгляд Эми, но та сидела, опустив взгляд в пустую тарелку, стоящую перед ней.       Затем с места грузно поднялся директор Фронсак.       — Приветствую всех вас в Хогвартсе, — сказал он сухо. — Теперь, после того, как первокурсники заняли положенные им места за столами своих факультетов, позвольте представить вам наших новых преподавателей. Как многие из вас, вероятно, уже знают, с этого года факультатив по маггловедению входит в число обязательных дисциплин. — Из-за слизеринского стола послышались негодующие возгласы. Директор поднял руку, прося тишины, но жест этот был вялым. — Благодарить за это вы должны нашего нового верховного чародея и членов его партии: после Русалочьего Дела Визенгамот принял решение о необходимости введения курса базовой магглограмотности для волшебников.       — Сэр! — раздался громкий голос со стороны слизеринского стола, и с места поднялся высокий юноша с красиво уложенной волной каштановых кудрей над бледным лбом, надменным взглядом и значком старосты школы на груди. — Позвольте узнать, сэр, какое английским магам может быть дело до чесапикских русалок? И ради святого Мерлина, при чём тут изучение магглов? Мой отец, как глава Попечительского совета школы…       — Сядьте, мистер Моффат, — со вздохом отозвался директор Фронсак. — Мы все прекрасно знаем мнение вашего отца по этому вопросу.       — Но директор, — продолжал мистер Моффат, игнорируя его слова, — не следует ли нам проявлять больше озабоченности тем фактом, что грязнокро… магглорождённые ученики получат несправедливое преимущество, если будет утверждён новый стандарт СОВ и ЖАБА с возможностью сдавать маггловедение? Все те, кто в течение семи лет корпел над такими традиционными дисциплинами, как трансфигурация и зельеварение, которые не только составляют основу классического магического образования, но и позволяют проявить себя действительно одарённым ученикам, будут оттеснены студентами, которые получат высокие баллы просто по факту своей принадлежности к маггловскому миру?       — В таком случае, возможно, нам с той же озабоченностью следует обсудить преимущества, которые имеют выходцы из магических семей по сравнению с магглорождёнными учениками? — выкрикнула Джо, вскакивая на ноги. Всё внутри неё клокотало от негодования, и она не чувствовала, как испуганная Бет тянет её за мантию, чтобы побудить сесть на место. — Дети магов получают множество знаний о магическом мире ещё до школы, тогда как магглорождённые ученики вынуждены осваивать всё с нуля, с трудом приспосабливаясь к совершенно новому для них миру!       — Именно поэтому, — процедил сквозь зубы мистер Моффат, смерив Джо презрительным взглядом, — нам следует, вместо того, чтобы носиться с американскими русалками, лучше взять на вооружение американский опыт по внедрению закона Раппапорт. — Кто-то за гриффиндорским столом при этих словах сдавленно охнул. Несколько слизеринцев захлопали. Но Моффат, не обращая ни на кого внимания, продолжал. — Если маги перестанут заключать браки с магглорождёнными, детям от смешанных браков больше не придётся, как вы выразились, «с трудом приспосабливаться к новому миру».       — А что вы намерены делать с волшебниками, которые рождаются в полностью маггловских семьях? — с вызовом спросила Джо.       — Вы пока только четверокурсница, мисс Марч, — снисходительно ответил мистер Моффат, — но уже на шестом курсе из программы Высших зелий вы узнаете о существовании трёх законов применения магической крови де Гобино, первый из которых также известен как «Правило одной капли крови», и он гласит: «Даже капля магической крови способна запустить реакцию инертных компонентов зелья, в частности содержащего кровь немагических существ, в любом соотношении, таким образом в практическом отношении при нормальных условиях количество магической крови равно такому же количеству немагической, если к нему добавлена хотя бы одна капля магической крови». Как вы понимаете, из этого закона неоспоримо следует, что магглы не способны произвести на свет волшебника. Во всех подобных случаях следует искать вмешательство волшебной крови в этом или предыдущих поколениях.       — Мистер Моффат, — вдруг сказал, поднимаясь со своего места за преподавательским столом, молодой человек с приятным и открытым лицом, — насколько я могу понять, вы сейчас учитесь на седьмом курсе. Так как на протяжении всей вашей учёбы маггловедение не входило в базовый учебный план, я полагаю, многие пробелы в ваших знаниях не подлежат исправлению. Но, несомненно, если бы вы приступили к изучению маггловедения ранее, то к выпускному курсу уже знали бы, что обратное применение закона де Гобино к области магической наследственности — всего лишь теория, которая до сих пор не признана широкой научной общественностью.       — Профессор Брук вторгается в мою область, — процедил, также поднимаясь с места, профессор Смауг — преподаватель зельеварения. — Не далее, как в майском номере «Вестника Зельевара» вышла статья доктора Мракса, где он убедительно доказывает на примере скрещивания магических и немагических разновидностей Aquilegia vulgaris, что магические свойства могут проявляться через множество поколений. Это и есть долгожданное подтверждение теории о применимости законов де Гобино.       — Я прекрасно осведомлён о содержании майского номера «Вестника Зельевара», профессор Смауг, — вежливо отозвался профессор Брук. — Однако напомню вам, что доктор Мракс является его главным редактором, в связи с чем процесс рецензирования, который прошла данная статья, должен быть рассмотрен с особым вниманием.       — Вы сомневаетесь в научной репутации доктора Мракса? — возмутился профессор Смауг.       — Напротив, я полагаю, что как раз его научная репутация заставила его коллег закрыть глаза на сомнительность некоторых его источников.       — Сомнительность источников? Как вы вообще можете об этом судить? Неужели вы считаете, что вы достаточно компетентны? Вы даже не член Гильдии!       — Моей квалификации вполне достаточно, чтобы оценить настойчивость, с которой доктор Мракс цитирует Трактат о превосходстве…       — Это не имеет отношения к делу! — быстро возразил профессор Смауг.       — Это чистейшая конспирология!       — Как его политические взгляды могут влиять на результаты экспериментов?       — Они искажают его видение проблемы!       — Господа, — попробовал вмешаться директор Фронсак. — Я прошу вас, Большой зал не место…       — Вы обвиняете уважаемого учёного в подтасовке фактов!       — А вам прекрасно известно, что критерий Келпина — это спорное основание для дифференциации магических и немагических растений! Это ставит под сомнение репрезентативность его выборки. Я уже не говорю о том, насколько некорректно бездумное перенесение выводов с селекции растений на человеческий род!       Джо, раскрыв от изумления рот, следила за обоими преподавателями, которые, казалось, готовы были вцепиться друг другу в глотки. Но тут усиленный Сонорусом голос директора Фронсака, который, наконец, решил вернуть себе контроль над ситуацией, разнёсся по всему Большому залу, перекрывая не только голоса спорщиков, но и шум, поднявшийся было за столами факультетов.       — Как вы можете видеть, маггловедение — это не только кабинетная наука, но область, которая вызывает горячие споры и касается каждого из нас, — возвестил директор. Несмотря на оглушительную мощь, голос его звучал всё так же бесцветно. Джо увидела, как мистер Моффат за слизеринским столом презрительно скривил губы. — Думаю, вы оцените то увлечение, которое профессор Брук привнесёт в хогвартские аудитории. Полагаю, он уже достаточно показал себя и в дальнейшем представлении не нуждается. Я предлагаю всем нам поприветствовать его аплодисментами.       Гриффиндорский стол, а также большая часть когтевранского взорвались аплодисментами. Джо также неистово захлопала, и многие пуффендуйцы после некоторого колебания последовали её примеру. Слизеринский стол хранил гробовое молчание.       — Также позвольте представить вам нашу новую преподавательницу травологии, — объявил директор, когда аплодисменты стихли. — Прошу любить и жаловать, профессор Брианна Киллоран.       Из-за преподавательского стола медленно и величаво поднялась высокая женщина в длинных белых одеждах. Её длинные светлые волосы, свободно спадавшие на плечи, были прижаты к голове затейливо перекрученным золотым обручем, а от спокойного красивого лица как будто исходило бледное сияние. Профессор Киллоран грациозно наклонила голову, и на этот раз аплодисменты были более дружными.       — Профессор Киллоран также любезно согласилась вести факультатив по Уходу за магическими существами.       Как ни старалась Джо представить профессора Киллоран в выпачканных в земле и навозе перчатках из драконьей кожи, или разводящей флоббер-червей, воображение её было бессильно.       — Профессор Киллоран, вы желаете обратиться к своим студентам с приветственным словом? Нет? Что ж, — с некоторым облегчением произнёс директор, — тогда мы, наконец, можем приступить к праздничному пиру.       Он торжественно хлопнул в ладоши — и тут же тарелки и кубки на столах наполнились едой и питьём.