Дача

      Забор был сплошной, аккуратный, досочка к досочке, участка не видно, только островерхую резную крышу дачки и жёлтые кроны яблонь. С внешней стороны забора деревьев не было: не залезешь и не заглянешь.       — Плохо, ёба, — оценил Соций, и Бахта кивнул, соглашаясь.       Самым верным решением было бы сейчас развернуться и уехать.       Вот только с верными решениями этой осенью у них как-то не складывалась, а в последнее время не складывалось вообще ни с чем, и пора бы что-то уже менять. Университетские (бляди) без сюрпризов не могут — проходили, знаем, ко всему готовы. Привычная тяжесть кобуры под курткой успокаивала — ни на какие церемонии пусть не рассчитывают в случае ловушки.       Соций повел плечами и решительно толкнул калитку.       Сад встретил их мощеной крупными камнями дорожкой и буйным цветником: георгины, астры, ещё какая-то оранжевая хрень с обеих сторон дорожки, пустые перекопанные грядки, ухоженные кусты смородины ровным рядочком.       — Художественно, — Бахта негромко присвистнул, но щеколдочку опустить не забыл.       Негромкий стук отсёк их от остального мира, от возможной, но маловероятной слежки фаланг.       Соций промолчал, оценивая обстановку. Люди на даче определенно были, в саду возились недавно, но спрятаться здесь можно было только в постройках, которых наблюдалось ровно две — двухэтажный домик совершенно сказочного вида с двускатной крышей до самой земли и баня за ним. Из труб поднимался дымок.       Пахло прогорающим в уголь деревом.       Тропинка была одна, она огибала дачу и утыкалась в узорную веранду перед которой стоял мангал.       А у мангала, совершенно не скрываясь, стоял Юр Карлович Поппер в толстом зелёном свитере и, хмурясь от дыма, ворошил угли.       — Понятия не имею, готовы или нет, — раздраженно ответил он кому-то невидимому, — Я на других реакциях специализируюсь, в конце концов. А, это вы, наконец-то.       — Добрый день, — очень культурно сказал Бахта и покосился на мангал.       — Да, это мы, — Соция гораздо больше интересовал невидимый человек в доме. — А это вы, блядь, и так дела не делаются.       Приличные люди используют агентов, потому что инструкции для гэбен, как любой устав, не хуем писаны. А теперь получается что? Если фаланги узнают, то обе гэбни по самые уши в говне,. Именно этого бедроградской гэбне сейчас и не хватало для полного счастья.       Невидимый человек вышел на веранду, вытирая руки полотенцем, и оказался — ну, блядь, разумеется — Ларием Базальдом.       — Не делаются, — согласился он покладисто, — Но мы ведь и не дела делать собираемся.       Красный фартук его был весь испачкан мукой, сквозь слой которой кое-где проглядывали хищные козлиные морды.       — Да? — с широкой улыбкой переспросил Бахта. — Это исключительно случайная встреча?       Поппер фыркнул у мангала, поворошил угли — в небо взлетел рой искорок.       — А официальную мы провести не можем, — сокрушённо сказал Базальд. — С вашим-то неполным составом.       Соций чуть не дёрнулся вперед, но Бахта коснулся локтем: придержи коней. Сперва надо выяснить, что им известно, откуда и что они собираются с этой информацией делать.       — Это очень любезно и предусмотрительно с вашей стороны, конечно, — таврская улыбка стала еще шире и дружелюбнее.       — Разве мы не приняли решение о сотрудничестве? — удивился Ларий очень, сука, искренне. — Да вы проходите, проходите, у нас, так сказать, приготовления к ужину в разгаре. Правда, Юр Карлович?       — В буквальном смысле слова, — подтвердил Поппер все ещё хмуро. — И я бы не отказался от консультации специалиста относительно того, долго ли этот самый разгар должен длиться.       Бахта снова коснулся локтя Соция и показал глазами на мангал. Разделяться было глупо, но в абсурдной ситуации нормальные методы не годятся.       Они шагнули одновременно — один на крыльцо, а другой под яблоню к мангалу.       — Все должны прогореть одновременно, в этом хитрость, чтобы огня не было, только жар, — услышал Соций за спиной. — А мясо, мясо-то какое?       Дверь с веранды вела на кухню: стол с клетчатой клеёнкой, белая росская печь в полстены, старый продавленный диван под лоскутным пледом. Даже козлиный череп на стене смотрелся неожиданно уютно.       Половицы скрипели под ногами, это хорошо, если весь дом такой, то вряд ли в нем кто-то ещё прячется.       — Информация о нашем неполном составе, — начал Соций, тщательно выбирая слова, но Ларий отмахнулся и пододвинул ему облезлый стул:       — Не беспокойтесь насчет этого. Мы никак не планируем эту информацию использовать против вас.       На столе лежали яблоки, маленькие и твёрдые, местная кислятина, рядом горкой кожура и вырезанные сердцевины. Очищенные яблоки Ларий резал тонкими ломтиками и аккуратно выкладывал в глубокую форму на тесто.       — Тогда нахуя вы нам мозги парите? — Соций машинально взял ближайшее яблоко, вытащил свой нож и принялся срезать кожуру.       — Вам важен Бедроград. Нам важен Бедроград. Портовой гэбне важен Бедроград. И мы все не хотим повторения, как вы выражаетесь, херни.       — А официальные каналы замедляют принятие решений? — Соций вложил в протянутую руку очищенное яблоко.       — И легко прослеживаются при наличии определённых полномочий. Благодарю.       — А неофициальные встречи не прослеживаются? Да вы ёбнулись.       — Не мне вас учить конспирации, — Ларий мягко улыбнулся. — Но вы же, разумеется, обратили внимание на расположение дач в поселке?       — Так.       Конечно, обратили, это же базовые навыки, у Соция они записаны на подкорку. И такси они ставили не просто так, а учитывая обстановку на местности. Участок Базальда находился в лесочке, на отшибе, и граничил только с одной дачей. Подъезд к ней был с другой стороны через поля, поэтому со стороны посёлка это соседство заметить было сложно.       — Так получилось, что соседний участок в данный момент не используется, — Ларий уложил последнюю дольку.       — А тот, кто на этом участке зарегистрирован…?       — Он некоторым образом в курсе наших планов. Вы же ничего против корицы не имеете?       На улице расхохотался Бахта, и Социю тоже захотелось заржать в голос, потому что никакой другой адекватной реакции на предложение университетских он придумать не мог. А Ларий Базальд с невозмутимым видом раскатал кусок теста, накрыл им яблочные дольки и унес пирог в печь. И так же спокойно принялся убирать со стола — давал, ёба, время на размышления.       А он ведь не может не понимать, что Соций не будет принимать никаких решений прямо здесь и сейчас единолично. Это предложение от гэбни гэбне, и если Соций понял намек правильно, Порт тоже участвует.       В кухне было натоплено и жарко, несмотря на распахнутую дверь, лицо горело от тёплого воздуха, и мысли ворочались всё медленнее.       Всё это — очередная психическая атака, решил он, надо выбираться отсюда, и ни на что не соглашаться. Неизвестно, что ещё там в этом пироге кроме яблок и корицы, и баню же они зачем-то топят. От промелькнувшей вдруг мысли о бане стало еще жарче, и Соций встал и шагнул к двери, жадно вдыхая холодный октябрьский воздух.       Закатное солнце ударило по глазам расплавленным золотом сквозь полупрозрачные кроны яблонь.       — У нас есть основания ожидать, — сказал в спину Ларий, — что скоро всё начнёт меняться. И Бедрограду перед лицом любых перемен лучше быть единым, понимаете?       В этом невозможном янтарном свете сад был одновременно нездешним и очень, до боли, реальным. Бахта показывал Попперу, как накалывать кусочки мяса на шампуры, сверкал белыми зубами, отхлёбывал что-то из стакана, и Социю вдруг захотелось подойти, обнять и уткнуться в смуглую шею.       И ничего, блядь, не решать.       Ларий проскользнул мимо него туда, под волшебную яблоню, и что-то сказал, и ему немедленно сунули в руки стакан, а Соций медлил, и всё, что он видел, откладывалось где-то в голове навечно, и чтобы ни случилось потом, всегда будет золотой свет, и запах жареного мяса, и руки на плечах, и можжевеловый джин в гранёных стаканах.