Как назвать это чувство, что я испытываю, видя бесконечную тоску, которая теплится на дне твоих глаз? Я испытываю страх? Мной руководит сомнение? Я подавляю нетерпение, что раздирает моё сознание. Мне приходится скрывать своё желание, что выкручивает суставы от желания коснуться, удержать, сдавить, растворить в себе. С каждым днём я понимаю, что мне тебя мало. Мало касаться. Мало обнимать. Мало целовать.
Когда?
Когда моя жадность стала такой всеобъемлющей? Когда мои желания стали всепоглощающими? Готов ли ты к моим чувствам? Готов ли я к тому, чтобы открыться перед тобой?
Страсть — четвёртая нота моего желания. Четвёртая нота моей одержимости. Четвёртая нота мелодии моей любви.
Они так и никуда не пошли. Им хотелось просто быть вместе. Не разговаривать. Не думать. Не дышать. Именно сегодня они могут быть только вдвоём. Ловить губами дыхание друг друга. Наконец-то соединить сердца, которые жадно бьются в унисон. На пару страдать тугоухостью, игнорируя телефонные звонки. Рицка сидел на полу, опираясь плечами о кровать. Комната Мафую ничем не отличалась от обычной спальни подростка. Но каждая вещь, что находилась в ней казалась гитаристу особенной. Взгляд медленно скользит по мебели, останавливаясь на каждой детали. А ведь этих вещей касался его любимый: они хранят тепло его кожи, запах его тела, что пропитал каждую поверхность. Запах, который душит и дразнит одновременно. — Держи. Чай. Ты уверен, что больше ничего не хочешь? — Гитарист сделал большой глоток. Губы распухли и пощипывали, вызывая некий дискомфорт. — Нет спасибо, больше ничего не нужно. — Отставляя стакан, брюнет сдерживает в себе непреодолимое желание прикоснуться, скользнуть по длинным пальцам, ощутить лёгкую пульсацию самыми кончиками. Запутаться в складках его одежды. Притянуть любимого ближе, чувствовать вес его тела, терпковато-цитрусовый запах кожи. «С каждым днём я становлюсь всё более и более жадным». — Мысли одолевали разум Уэноямы, заставляя его пылать. Мафую сел на кровать. Вновь это чувство, что расстояние между ними не преодолеть: «И почему он такой нерешительный? Как что-то требовать от меня так отказа он даже не слышит, а как дать что-то взамен — краснеет и смущается». — Рицка. — Щека брюнета прижалась к колену, чёрные волосы прятали наполненный смущения взгляд. — Я люблю тебя. — Признание едва слышное, но в первый раз такое уверенное. — Мафую, я люблю тебя и хочу… хочу поцеловать. «Хочет. Но опять явно ждёт от меня действия. Или чего доброго, разрешения». — Сато хмыкнул и первый раз позволил своему парню увидеть этот «другой» взгляд. Настойчивый, уверенный, пронзительный и такой же — жадный. Расстояние, оно медленно сокращалось. Нежные прикосновения к щеке, чтобы смахнуть непослушные волосы, ощутить тепло пылающей кожи, почувствовать вкус чужого дыхание. — Горькие. Твои губы всегда горькие. — Мафую слизывает вкус, что отпечатался на губах. Гитарист гулко сглатывает жадно, следя за этим движением. Пальцы переплетаются на затылке, притягивая голову Сато вниз. Оттого что движение было резким и неуклюжим парни больно стукнулись зубами, но и это не стало помехой их желаниям. Глубоко. Долго. Жадно. Испивая воздух из лёгких друг друга. Двое в который раз не могли насытиться. Мафую резко отстранился, вырываясь из плена этих оков. Дыхание частое и рваное. Его губа вновь подрагивала, а глаза стали влажными от навернувшихся на них слёз. — Ты опять? Мафую, что? Что я опять сделал? — Голос дрожит, от обиды и негодования, они сколько времени вместе, но каждый раз, когда Рицке кажется, что всё хорошо он раз за разом видит это выражение лица и этот влажный от слёз взгляд. — Мне так неудобно. Прости. — Он неустанно, мысленно твердит это слово каждый раз, когда к горлу подкатывает комок. Нельзя начать жить по щелчку, как и невозможно остановить этот процесс. Остаётся терпеливо ждать, когда озноб перестанет контролировать тело, которое неустанно, капля за каплей наполняется теплом. — Тогда нужно переместиться и сделать так, чтобы было удобно. — Голос Рицки хриплый, тихий. От шума собственной крови он его практически не слышит. Словно он нарушил главный завет и подключил гитару к работающей установке. «Я сойду с ума, если буду ждать ещё дольше». — Брюнет притянул своего парня к себе. — Люблю тебя. Хочу сделать тебя счастливым. Хочу видеть, как ты улыбаешься, а не эти влажные от слёз глаза. — Руки трепетно касаются лица. Как ему вновь хочется растянуть щёки, едва ли не силой заставить улыбаться. «Нельзя. Нельзя заставить человека быть счастливым. Наверное, всё это было ошибкой. Но мне. Мне всегда, казалось, что он сбросил с себя это ярмо вины. Видимо, нет. Видимо, я плохой парень, раз моих чувств недостаточно для того, чтобы исцелить его сердце, заделывая дыру, что продолжает зиять у него в груди». — Рицка сглатывал горький комок, который парень ежедневно старается перебить вкусом чёрного кофе. — Глупый. — Сато до крови прикусывает губу. Пальцы едва не скрючивает от напряжения, показывая, с какой силой он цепляется сейчас за футболку своего парня. — Когда… — Вязкий комок едва прокатывался, по горлу. Рваный вдох и Сато наконец решился. Ведь его парень так давно хотел поговорить об отношениях который были ранее, до того как они начали встречаться. — Когда Юки покончил с собой, я не мог выразить, что у меня на сердце. Я был опустошён и не мог высказать свои чувства вслух, не мог поделиться ими, донести их. Я всегда был замкнутым и, казалось, что со смертью Юки больше не будет того, кто бы мог меня понять. А потом, я встретил тебя. И моя жизнь изменилась. Ты заставил меня открыться выговориться, твоя поддержка и постоянное давление подарили мне силы. Без тебя я бы не смог этого достичь. Уэнояма я… Рицка более не сдержался. Слёзы на лице его парня ну никак не подтверждали этих жарких слова. Губы вновь встретились, Мафую только теснее вжимается в грудь своего любимого. Он больше не может доказывать, что счастлив с ним, он больше не желает пробиваться через его нерешительность. Вот только сейчас Сато явно недооценивает намерения и настрой своего парня. Огрубевшие пальцы скользнули под футболку, медленно скользя выше едва касаясь возбуждённых горошин. Мафую упёрся Уэнояме в грудь только бы для того, чтобы хоть немного вдохнуть прохладного воздуха и охладить пылающее тело. — Ты против? Я тебя тороплю. — Рицка болезненно сглатывает, но слова его любимого они такие желанные и правильное, а ещё он так близко сидит и только теснее прижимается. В его взгляде столько страха, и это ненадолго, но отрезвляет. — Нет. Но если ты сейчас испугаешься и отступишь, то я тебя не прощу. — Губа болезненно закушена. Дыхание такое жаркое, оно заставляет мозг плавиться от желания. Прохладные потоки едва касаются разгорячённой кожи, но это не помогает унять нарастающий в теле жар. Каждый поцелуй, каждое едва заметное касание, заставляет трепетать и содрогаться от вожделения. Мягкая ткань неприятно трётся от малейшего касания. Рицка подцепил футболку, нерешительно стягивая его через голову. Взгляд Мафую затуманен, а потому он нечётко видит силуэт фигуры, напротив. Он рвано дышит наконец, приводя мысли в порядок. «Его тело, оно такое сексуальное». — Приподнимаясь на локте, он касается влажной кожи и с трепетом наблюдает, как мышцы содрогаются. — «Сладко. Наконец — сладко». Язык скользит по полукругу, обрисовывая самым кончиком линию вокруг пупка, опускаясь ниже. Медленно прокладывая дорожку из поцелуев. Пуговка на брюках была расстёгнута, и замок медленно расходится. Рицка цепляется за плечи Мафую, вместо слов из горла вырывается протяжный хрип. — Мафую, если ты не готов, то… — И вновь слова сменяются и заменяется на сдавленный стон. Рицка закусывает губы, путая пальцы в непослушных прядях, сдерживая собственное желание надавить сильнее. Его чувства путаются, но от разлитого жара, что потоками разливаются по мышцам становится не по себе. Возникшие чувства пугают, но отказаться от них или попытаться остановиться своего парня, он точно не в стосянии. Всё, что Уэнояма, может, сейчас — это опустить взгляд и наслаждаться доселе неизведанным. Этот развратный вид, что предстаёт перед глазами пробуждает доселе дремлющую страсть, словно ему мало ощущать, как что-то мягкое и тёплое обволакивает головку. Первые движения такие поверхностные и немного болезненные, что гитарист подаёт бёдра чуть назад, но от этого только хуже, вот теперь язык касается бархатистой кожицы и немного упирается в едва ощутимый бугорок. И чувства сменяются от немного болезненного на такое пьянящее, приятное, а потому, чтобы насладиться ещё он подался чуть вперёд и по неопытности не рассчитал, проникая глубже, чем Сато был готов принять его. От неожиданности тот немного закашлялся, но прежде чем его парень придёт в себя и вновь начнёт крутиться, всё-таки берёт инициативу в свои руки. Мягкое поглаживая касаясь пальцами чувствительных мест вновь удаётся вырвать эти стоны из груди. Лёгкая пульсация и липкая жидкость попадает на грудь и лицо. — Прости, я не сдержался. — Рицка вновь испытывает смущение, но в тот момент он не мог контролировать чувства, а не то что голос. — Всё хорошо, я не против, если это ты. — губы вновь сплелись и вновь Сато чувствует, что ему трудно дышать, его тело вновь придавило, и оно вновь горит. Наверное — это магия, потому как по-другому объяснить, куда девалось время и как можно было так быстро снять друг с друга одежду невозможно. Два тела нетерпеливо трутся друг о друга, не решаясь переступить некую грань того, что навсегда изменит их жизнь и внесёт коррективы в отношения. Мафую уже ждал, что его вновь спросят уверен и он? Готов ли? Но нет. Подушечки пальцев так аккуратно и неуверенно поглаживают, прежде чем, проникнуть глубже. Сато невольно сжимает бёдра. Как бы он себя ни чувствовал и как бы этого не хотел, его тоже, всего на мгновение, одолело сомнение. Очередной глубокий поцелуй помог понять, что все эти страхи беспочвенны и глупы. Продолжая целоваться. Кусая губы друг друга. Цепляясь ногтями о кожу. Подаваясь вперед от нетерпения момент их близости, более нельзя было отложить на потом. Жар, что комком возникал на уровне бёдер распространялся на живот и это пылающее чувство никак не унять. — Рицка, я не могу больше. — Гитарист словно ждал этих слов. Он давно себя не контролирует, но ему всё-таки нужно было подтверждение того, что не он один сходит с ума. Колени разведены в сторону чуть сильнее, пальцы скользят, намекая на то, что пора бы перестать дразниться и уже нужно перейти к более решительным действиям. — Вставь его или я сойду с ума. Головка мягко касается, чувства обострены и доведены до предела. Всё что нужно это немного надавить и пути назад не будет. Где-то на краю сознания промелькнула мысли, что ещё слишком рано и они оба ещё не готовы переступить эту грань, но сомкнувшиеся на спине ноги помогли наконец откинуть сомнения и поддаться обуявшей их страсти. Это получилось немного грубее, чем положено в первый раз, а потому резкая боль едва не сбила весь настрой, но жадность с которой всё это происходило, пробудило доселе спящее чувство. Пылать, оттого что ты касаешься его влажной кожи. Наслаждаться чувствуя, как нежные складки трутся о бархатную кожицу головку. Сходить с ума, с каждым толчком проникая так глубоко, что достаёшь до чувствительного бугорка, от соприкосновения, с которым, твой любимый содрогается от наслаждения. Напрочь не ощущая того дискомфорта, который возникает у любимого из-за твоей несдержанности. Голос Мафую оглушает. Но Рицка даже не пытается его заглушить, только бы как можно дольше наслаждаться музыкой, что льётся от соприкосновения со струнами его сердца. Все что сейчас нужно — это проникнуть ещё чуть глубже. Двигаться ещё более ритмично. Сдерживаться немного дольше. Всё это дабы услышать его сдавленной — Не могу больше — Рицка. Я не могу. — Мафую прячет горящее лицо, прикрывая его руками. Кусает непослушные губы, глотая очередной стон. — Не прячься. Будь всегда со мной. Будь всегда моим. Дай мне увидеть твои глаза. — Рука Мафую мягко отведена. Пальцы двоих нежно скользя сплетая их в плотный замок. — Нет. Не хочу, ты опять будешь злиться. — Гитарист тряхнул волосами. «Он опять плачет». — Болезненный стон вырывается из горла Уэноямы. Нежно, едва касаясь губами влажной кожи, он ловит эти хрустальные бусины. — Не буду. Или постараюсь. Или я не знаю ещё что нужно, но я приложу все усилия, чтобы ты плакал только от счастья. — Мафую сглотнул теснее, сжимая ладонь. Он сейчас счастлив. Счастлив потому, что встретил его и не побоялся принять свои чувства. Очередной поцелуй, словно печать немой клятвы. Движения вышли из-под контроля, вот так вот слиться воедино и быть сейчас и всегда единым целым — это ли не счастье? Момент, который не разрушить, не потерять. Единения, что они наконец познали.И пусть их первый раз неуклюжий, неуверенный, несдержанный, но такой особенный и правильный. — Я люблю тебя. — Мафую едва шепчет, потому что сил у него не осталось, но любимые его слышит. В ответ Рицка только прикладывать руку своего парня к груди. К груди, в которой бьют литавры, как реакция на все его слёзы и слова. — Прости меня. — Рицка едва шевелит эти слова, но Мафую чувствует, как всё в груди замирает. «Что? Что случилось? Неужели он понял? Понял, что всё это ошибка?» — Краска схлынула с его лица, сменяясь бледностью. От страха тело прошиб озноб. — Прости меня. Тебе, наверное, тяжело? Но… но мне кажется, что одного раза недостаточно. Я хочу тебя ещё и не могу обещать, что сдержусь. — И вновь слёзы наворачиваются на глаза, но в этот раз у Уэноямы и потому, что его больно ткнули в грудь. Мафую выпутался из плена этих оков, ворча, что ему всё равно, что там его любимый хочет. И вообще, ему нужно в душ и какие-то ещё бесплодные и неуместные отговорки. Всё это нужно сейчас чтобы сбежать и успокоить свои чувства, а ещё скрыть радость, которая вновь наворачиваются на глаза в виде слёз. Рицка отхватил его, крепко прижимая к груди. Он уткнулся носом, вдыхая запах его волос. — Потом пойдёшь. Обещаю быть нежным. Только разреши. — Мафую кусал губу оттягивая момент, когда ответ нужно дать сгорающему от нетерпения парню. Ночью Рицка не могу уснуть. Выйдя из душа, он заметил на коже несколько синяков, что наливались лиловым цветом. Поглаживая неровный край наливающегося синяка, перед глазами промелькнули картинки, напоминая, как они были получены. Для Рицки всё вот это было в первый раз, и сколько бы он ни думал про это, ни планировал и ни изучал, что нужно делать, чтобы его парню понравилось, в тот момент брюнет ни о чём не мог думать и уж подавно вспомнить. Всё, что Уэнояма помнил — это одержимость, которую он испытывал в тот момент. — Я так много хочу о тебе знать, но боюсь, что не вынесу твоих слов. Может перестать ревновать и злиться, на то, что мне никогда не стать частью твоего прошлого, а приложить усилия, чтобы вместе с тобой пройти эту дороге в общее будущее. — Пальцы сильнее надавливают на кожу, вызывая несильную боль. Страсть что будят ноты голоса Рицки больше не унять и не притупить их звучания. В тот день сделали это ещё два раза и каждый раз оба не в состоянии были контролировать происходящее. — Неужели так будет всегда? — Страх изморозью пробирается в тело, расползаясь по мышцам парализуя нервы. Страх сковывает сердце, сжимая его в своих тисках. Тихая вибрация потревоженной струны, сбрасывает оковы, возвращая блеск глазам. — Всё, что я должен делать — это продолжать его слышать и тогда слёзы на его глазах будут только от счастья.