О чём молчит твоё сердце?

Гнев сворачивает мои внутренности, разъедает желудок, воспламеняет разум. Кровь бурлит от одной мысли, что это одиночество в твоих глазах снова и снова связано с ним. День за днём, ты всё дальше от зимнего вечера, но час за часом ближе к тому моменту, чтобы вновь отдалиться от меня. Ощущать жжение от одного касания. Познавать страх томясь и ожидая рассвета. Испытывать ненависть к мыслям, что лишают разум. Ревность — вторая нота, страха моего сердца. Вторая нота моей к тебе любви.

        В старшей школе много случается впервые. Первый серьёзный конфликт, итог которого всегда непредсказуем. Первое выяснение отношений. Первое признание в любви. Первые нежные, но в тоже время такие ответные чувства. Но особенность всего этого первого в том, что как бы ты ни ждал периода старшей школы. Как бы ни готовился ко всем испытаниям. Как бы ни желал наслаждаться днями юности. Всегда впервые случается то, к чему ты даже и не думал готовиться.       Так в своей жизни Рицка Уэнояма не готовился к тому, что утратит к музыке страсть. К тому, что полюбит парня. К тому, что его чувства окажутся взаимными и уж точно не был готов к тому, что о них узнает сестра. — Яёй, я не стану вас знакомить. Ты его видела и этого достаточно. — Парень жалел, что вернулся домой. Он вообще подумывал как бы вызвать службу спасения. Его сестра либо пьяна и ей нужна помощь, либо она свихнулась и её нужно изолировать от мира нормальных людей. — Ты ещё недавно назвала наши отношения неправильными. Неестественными. Что изменилось? Почему ты передумала? — Я погорячилась. Не разобралась и сделал поспешные выводы. — При этом сестра касалась запястья брата и разговаривала с ним как с ощетинившимся бакэнэко. — Я хочу всё исправить и познакомиться. — Нет. Сестра, спасибо за поддержку, но нет. — От её настойчивого внимания едва удалось сбежать. Девушка не сдавалась и ещё несколько минут разговаривала с братом через закрытую дверь, но не получив желаемого, осталась стоять на своём. Брат их обязан познакомить и это не обсуждается.       Гитарист обхватил ладонью гриф. Его голова была переполнена. В груди всё сворачивалось, почти как тогда, как в тот момент, когда его одолевали чувства. Когда Касаи рассказала о бывшем парне Мафую, парень не мог определиться со своими чувствами. Он не понимал, что раз за разом выбивало душу из его тела. Сейчас недосказанность и нежелание любимого поделиться с ним своими чувствами и воспоминаниями проделывали дыру в его груди. Что-то плотно обволакивало его сердце и сжимало с такой силой, что оно вот-вот лопнет. — Завтра его встречу и поговорю. Если не будет готов разговаривать, то… то выскажу, что чувствую я.       Назавтра удалось договориться о встрече. Рицке не нравилось, что тот юлит и пытается перенести встречу, но жалобное, я так хочу вновь тебя увидеть сделало своё дело. Парень сдался и таки согласился на свидание. Просто погулять, может зайти куда-то поесть, особого плана не было. Им просто очень хотелось побыть вместе. Расстояние между ними по-прежнему существует, но преодолевать его они решили вместе.       Уэнояма метался в ожидании прибытия поезда. Он помнил, что его парень, откровенно говоря, постоянно либо опаздывает, либо теряется. Сегодня ему удалось избежать интереса сестры, она собиралась на свидание, а потому металась по всему дому в поисках своих вещей. Вот бы ещё кто-то уважал его внутренние метания. — Уэнояма. Привет. — Это была Касаи, и девушка, которую, гитарист не знал. Они обе явно гуляли, но найти время, чтобы прервать метания парня были найдены. — А ты, что сейчас делаешь? — Привет, а я… я встречаюсь с Сато.       Лицо Касай на момент посмурнело, но она чуть заметно тряхнула волосами и марево спало. Ему вновь мило улыбалась, чуть сощуривая веки. Её голос приторно милый, но невзирая на это, чувствовалось напряжение. — Может, прогуляемся вместе? Вы же ничем не… — Рицка не знал, как тактично ей отказать. Они-то как раз заняты. — Привет, давно ждёшь?       Мафую заметил вновь кокетничающую одноклассницу Уэноямы. Какой же тот порой недалёкий. Все в классе знают, что он ей нравится. Все — кроме самого гитариста. Тот, кажется, даже не замечает, как она кокетничает с ним. Как скромно улыбается то и дело нервно, заламывая пальчики. — А нет, подошёл недавно. — Что-то было, во всегда спокойном взгляде такого, что у брюнета вспотели ладони и загрохотало сердце. Мафую редко смотрит выше уровня плеч, но именно сейчас мягкий, тёплый взгляд леденяще колючий. — Мы как раз приглашали вас погулять с нами. — Вторая девушка лучезарно улыбнулась, она почти спросила, как его имя, когда Сато почему-то холодно ответил. — Мы заняты. В другой раз. — Он перехватил парня за рукав и словно буксир поволок за собой.       Девушки так и остались ничего не понимая. Рицка даже волосами тряхнул. Что за ерунда? Он что?.. Нет… я… Должно быть иное объяснение. — Мафую. Мафую.        Но парень не слышал, ему было так неприятно и гадко. Горечь разливалась по пищеводу и щипала за корень языка. С ним такое часто случалось, когда он пил газированную воду, но сейчас. Сейчас ему казалось, что его стошнит. — Мафую, что происходит? Куда мы идём? Мы даже не попрощались нормально — это невежливо. — Сато остановился. Его плечи дрогнули, а пальцы наконец отпустили рукав. Он говорил, чуть гнусаво, даже не повернув головы. — «Невежливо»? Так вернись и попроси прощения. Заодно и погулять можешь с ними пойти, а у меня дела.       Он так и оставил опешившего брюнета. «Что происходит? Он что… ревнует?» — Гадкое, мерзкое чувство, что не так давно разъедала ему желудок. Источала зловонный запах. Отравляла рассудок. Заставляло сердце радостно трепетать. Догнать своего любимого труда не составило, всё, что нужно было — это совладать с собой и не обнять его при всех. Всё, до чего он додумался в этот момент — это затянуть его в первый попавшийся на их пути караоке бар. — Что мы здесь?       Дверь была закрыта и Рицка наконец сделал то, что так давно хотел. Он сгрёб своего парня и крепко сжал. Его нос зарылся в волосы, которые пахли цитрусом. — Уэ… что… ты меня сейчас задушишь. — Но расстояние между ними резко сократилось. — Минутку. Всего одну минутку просто постой так. — Руки Сато дрожали, да что с ним. Он ещё раз окликнул парня, но тот только теснее прижался. — Я так счастлив. Ты даже не представляешь, как я счастлив сейчас. — Уэнояма, я… — Горечь никуда не исчезла, а потому Сато упёрся ладошками в грудь, стараясь высвободиться. — Ты и вправду не замечаешь, что эта девушка, и другие… из нашей школы. Что ты им нравишься? Ты же можешь быть с кем-то из… — Люблю тебя. Не Касаи, не кого-либо другого. Тебя и то… То, что ты меня ревнуешь — это… — Он застонал, но по-другому он не мог выразить, то, что сейчас чувствовал. — Это приятно. — А вот мне нет. — Мне не нравится, что… что она хихикает, прикасается, заигрывает. — О том, что он может передумать и обратить внимание на одноклассницу даже говорить не нужно было. Расстояние, созданное между ними не преодолеть за один разговор. Парень сел на диванчик. Отстраниться от этих мыслей сейчас было так непросто. — Перед нашим первым выступлением Касаи… она рассказала, что… о слухах, что ходили в средней школе. О твоих отношениях с бывшим. — Рицка сглотнул вязкий комок, он всё равно хотел поговорить об этом, так можно постепенно начать с себя и с того, почему это его тревожит. — Я тогда был так ошарашен, что просто не знал, как реагировать. Как к этому отнестись. Я никому не сказал, потому как не мог понять, почему это меня так волнует. Я понимал, что это — твоя личная жизнь. Твои личные отношения. Кусочек жизни, к которым не должны были меня заботить, но… С самого первого дня всё, что было связано с тобой вносило сумятицу в мой внутренний мир. Я даже не заметил, как стал раздражаться, злиться. Твой отстранённый характер, молчаливость, задумчивый вид и глаза… Эта невыносимая грусть в твоих глазах просто выворачивали внутренности наизнанку. Тьма постепенно накапливалась парализуя. Это было больно. Страшно и противно. — Ты меня ненавидел? — Уэнояма отрицательно качнул головой. — Нет. Любил. Уже тогда, я понял, что мои чувства к тебе гораздо более… глубокие, чем просто дружеские. — Уголки губ дрогнули, но не для того, чтобы улыбнуться. Сейчас Мафую хотелось плакать. Рицка пытался… пытался отрицать и быть сильным, а вместо этого мучился.       Сато вспоминал, что признать себе, что он чувствовал к Юки было просто. Они всегда были вместе. Они поддерживали друг друга. Понимали и дополняли. Любить друг друга было так же, естественно, как дышать. Даже спустя столько времени, он и не понял, что именно произошло. Почему он сорвался? Почему усомнился? Почему не почуствовал, его намерений?       Чувства к Рицуке в его сердце появились словно солнечный зайчик. Эфемерное, ускользающее, но такое родное. Именно это чувство не позволяло открыть рот и выговориться. Он был виноват и пусть не он накинул петлю или привязал другой конец, но его слова подтолкнули Юки. Не скажи, он тогда, тех слов, попроси прощения сразу, каков был бы итог? Были бы они вместе? Залатали бы брешь? Справились бы? Он не знал и увы, никогда не получит прощения, как и ответов. Но прикоснувшись кончиками пальцев к этому солнечному зайчику, отпрянуть или одёрнуть руку, Мафую уже не мог. В тот момент, когда Акихико посоветовал примириться с прошлым, парень понял, что сделал шаг к окну, через которое на стене играет солнечный лучик. — Ты бы мне сказал? Сказал, что чувствуешь? — А вот тут точного ответа не было, гитарист очень хотел бы честно сказать, что да, но… отчётливо понимал, что не сможет… — Не знаю, но, наверное, мы бы скорее распались. Тогда на лестнице, когда ты упомянул человека, которого любил и сказал, что хочешь рассказать о своих чувствах, я думал, что моя голова взорвётся. Кровь в жилах превратилась в расплавленный металл. Она медленно протекала по телу, сковывая его. Ревность с каждым днём проявлялась всё сильнее. Понимать, что мои чувства нормальные, но бояться их высказать. Понимать, что лирика — это твой способ поговорить, но бояться слушать тебя. Понимать, что так ты можешь облегчить тяжесть, что давит на грудь, но также быть уверенным, что не справлюсь и свихнусь. — Ты потому не поддержал меня перед концертом и накричал? — Это был глупый вопрос и ответ на него такой очевидный, что глаза вновь стали стеклянными. — Мне было страшно и больно. Я никогда ранее ничего подобного не чувствовал и не мог рассчитывать, что ты… что ты относишься ко мне так же. До момента пока ты мне не признался, я даже не знал, как должен вести себя с тобой. Это было так неловко и стыдно.       Сато опустил голову, так волосы хоть немного прятали пылающее от счастья лицо. А ведь он его поцеловал и при этом выглядел таким уверенным, таким хладнокровным. А ещё он заметил, что при всей своей вспыльчивости он довольно стеснителен. От него буквально сочится нежность. То, как аккуратно он его касается, как нежно целует. Как крепко обнимает. В кольце его рук, так тепло, так спокойно. Лучи его света не опаляют, а согревают. — Спасибо Рицка. — Лицо Уэноямы горело, его парень так редко зовёт его по имени. Как же оно приятно резонирует на его губах.       Губы они вновь так зудят.       Может, можно? Совсем немного, аккуратно, совсем нежно, но наконец их коснуться.       Как оказалось, нет. Его парень не прекратил издеваться над любимым. — Так я могу больше не… не злиться. Касаи и остальные… те девушки тебе на самом деле неинтересны.       Брюнет не мог ответить однозначно, он хочет, чтобы парень его ревновал, так… так он проявляет свои чувства и это очень приятно. Но ревность, она как фантик, у неё две стороны. Цветная и яркая, такая красивая и заманчивая. Её хочется касаться, пересматривать, демонстрировать остальным, прятать в кармане то и дело изучая. Но с другой — её изнаночная сторона неприглядная и холодная. Она бездушная и безэмоциональная. Ревнуя его не отстраниться ли Мафую, не начнёт ли в нём сомневаться. Не станет ли его желание быть для него особенным и важным причиной недопонимания и расставания. Ведь ревность не только показывать, как тебе важен твой любимый, но и демонстрирует насколько в твоих чувствах неуверенны. — Для меня важен только ты и твои чувства ко мне. А что касается девушек и их уловок, не думаю, что я настолько им важен. Мне, кроме тебя, никто не признавался, так что и опасаться тебе нечего. — Получилось коряво, об этом говорила красноречиво вскинутая бровь. — То есть ты даже не замечаешь, как они заигрывают к тебе? А ведь тебя считаю холодным и высокомерным, только потому, что они боятся услышать отказ очередь к тебе не выстраиваются, чтобы, признаться. — Голос чуть сильнее звенел. Рицка не спешил отвечать.       Парни тоже над ним подшучивали, что девушки незаслуженно много уделяют ему внимание и даже просили поделиться опытом, как ему удаётся удерживать их интерес. Ответа не было, потому как специально он ничего не делал, как и не замечал знаков их внимания. — Тебе же это не помешало. Признаваясь в своих чувствах, ты не мог быть уверенным, что я отвечу тебе взаимностью. — Мафую опустил голову. Да не мог, после концерта их поцелуй был единственным близким проявлением чувств. Смешно и страшно, Уэ-чи, даже в дом войти не хотел.       Хотя. Быть может, не так «не хотел», как боялся?       Огрубевшие подушечки пальцев всё так же нежно скользнули по щеке. В этих голубых глазах были ответы на все вопросы. Он его любит. Ему страшно. И он ревнует. И пусть его ревность пока не получит гарантий, что опасаться нечего, она всего лишь одно из проявлений песни любви, что срывается с сухожильных струн сердца Уэноямы Рицки.       Сегодня случайная встреча едва не расстроила всё, как словно кто-то специально ослабил колки. Но даже это не исказило звука, и вторая нота прозвучала чисто и искренне затрагивая струны не только в сердце Уэноямы Рицки.