Я такой же как ты хулиган

Скоро мы оказались на улице. Солнце опустилось на две четверти, но воздух по-прежнему держал в себе его жар. — По словам профессора, учебный день у неё как раз тоже должен был закончиться. Я подошёл к свеженапечатанному расписанию, висевшему на стене, слева от входа. — Так...«10 б»...значит, искать её нужно где-то во дворе, у третьего корпуса. Я повернулся к Маяковскому, тот стягивал с себя пиджак. В рубашке его плечи казались ещё более широкими. — Ага, понял. Он накинул пиджак на левую руку, а правой ослабил галстук. — Ну, пошли, что встал-то? Я на секунду ушёл в свои мысли. — Э, да, да, пошли. Мы обогнули кампус и пошли через центральную аллею. Парк пустовал, похоже, их класс ещё не отпустили. Мы решили подождать у главной лестницы. — Готов поспорить, что тёмненькая. — Что? — Спорим, что она будет тёмненькая? — Какая разница? Ну, допустим, не тёмная, а светло-русая. — Посмотрим. «К чему это было?» Тут распахнулись двери и оттуда повалила толпа учеников. Самой последней вышла девушка с длинными каштановыми волосами, убранными в косу, небольшого роста, в синей юбке и блузке с коротким рукавом. Она спустилась на пару ступенек и заметила нас. Владимир обернулся ко мне и вскинул брови, указывая на девушку и демонстрируя свою догадливость. Потом поднялся чуть выше и протянул ей руку. — Наверное, вас сегодня уже утомил этот вопрос, но позвольте узнать ваше имя? — Марина. Марина Мейн. — Владимир Маяковский. Очень приятно. — А этот скромный молодой человек? Она выглянула из-за плеча Маяковского. Я подошёл и пожал руку. — Сергей, э, Есенин. — Ну что, так и будем стоять тут, Владимир и Сергей, или покажете, как у вас тут развлекаются? Я видела из окон, как кто-то собирался внизу за корпусом, что там? Мы переглянулись. —Должно быть, очередной матч по шахматам. — Звучит заманчиво. Она побежала вниз по ступенькам. — Идёте? Она говорила так, словно мы давно знакомы, что было странно, однако мне нравилось, и я видел, что Маяковскому тоже. Мы спустились и повернули к чёрному ходу. По пути Марина распустила волосы и сняла туфли, ступая босыми ногами по подсохшей траве. За домом, на ящиках уже расположились игроки, расставлявшие на клетчатой доске фигуры, зрители обступали их со всех сторон. Сегодня был финальный матч. Мы поднялись на железную лестницу, ведущую на крышу, откуда удобнее всего было следить за игрой. Марина села на верхнюю ступеньку первого пролёта, я расположился чуть ниже, а Маяковский остался стоять, прислонившись к стене и держа руки в карманах. Внизу началась игра. — Ни у кого не найдётся сигарет? Маяковский сунул руку во внутренний карман пиджака и протянул ей одну, затем провёл спичкой о коробок и поднёс к её губам. Марина закрылась рукой от ветра и втянула горячий дым. Она выглядела богемно. Владимир закурил сам и предложил мне. У меня всегда была пачка с собой, но я не стал её даставать и взял сигарету у него. Он потряс коробком, не издавшим привычного шороха, сунул его в карман брюк, а затем опустился на корточки и придвинулся ко мне так, чтоб концы наших сигарет соединились. Его лицо было так близко, что я мог рассмотреть каждую складку на его серьёзном, сосредоточенном лице. Я сделал небольшой зятяг, и пламя перешло ко мне. Владимир встал и пустил густой дым. К слову, спички у меня тоже были. — Так что привело такую милую леди в инженерное училище? — Я поступала на архитектора. Отец мечтал иметь сына, который продолжил бы его дело, но появилась я, а братьев у меня нет, потому пришлось обучать всему меня. Не подумайте, что я всё детство провела в сарае за чертежами. Мы с отцом много путешествовали, изучали творчество Монферрана, Кваренги... А потом я сама поняла, что действительно хочу посвятить себя искусству. — Но как вам даются точные науки? — А вы полагаете, девушкам они даются инчае, чем вам? — Честно говоря, мне они вовсе не даются. — Тогда, пожалуй, и вправду иначе. Он усмехнулся. Я почувствовал, как уголки моего рта тоже приподнялись, мне нравилась её уверенность. Внизу послышались аплодисменты. Очередной выигрыш Боргова, непобедимого чемпиона колледжа. Игроки пожимали руки. — Рокировка лишняя. Стоящие внизу подняли головы на Марину. «Когда она успела следить за матчем?» — Прости? — Боргов окинул её вопросительным взглядом. — Рокировка лишняя. — Я защищал ладью. — И чуть не потерял преимущество. — Я так не считаю. — Если бы он сыграл взятие на проходе, ты бы не отыгрался. Он вполне мог тебя разбить, повезло один раз, не повезёт в другой. Она стряхнула пепел и посмотрела на Александра. — Вы посмотрите-ка, девчонка думает, что играет лучше меня. — Сыграем? Он фыркнул. — Не хочу тратить время впустую. — Или боишься проиграть девчонке? — Садись. Она бросила сигарету и спустилась к Боргову. Мы уставились вниз. Марина села напротив противника и сложила руки под подбородком. В воздухе повисло напряжение. Он начал с пешки на Е4, она ответила пешкой на С5. Все были так увлечены, что, казалось, забывали дышать. Боргов нервно покусывал нижнюю губу. Через 31 ход вокруг его короля матовая сеть. И снова аплодисменты — сначала неуверенные, а затем нарастающе громкие. Парни толкали Александра в плечо и сопровожали насмешливым «Уууу...». «Чертовка» — читалось по его губам. Марина улыбалась, и её улыбка говорила: «вот увидите, я и не такое могу». Мы встали и хлопали, сливаясь с шумом толпы. В глазах Маяковского выражалось бесконечное восхищение. — Айхенвальд был прав: очаровательна и невероятно умна. — Да, — сказал я, — абсолютно прав.