Метро 2035: Восстание

      Сколько проспал. я точно не знал. Голова была под легким дурманом, не то от колёс, не то болезнь снова давала о себе знать. В черепушке нехорошо шумело, было сложно сконцентрировать мысли в хоть каком-то направлении, перед глазами плавали круги. Как после хорошей контузии, только в этот раз обошлось без орд противников, желающих моей смерти. Как было там, в Д-6.       Воспаленное воображение принялось охотно вырисовывать картины произошедшего тогда боя: разнесенные красными в клочки узлы нашей спешно возведенной линии обороны, дым и копоть на стенах тоннеля от многочисленных зажигательных снарядов коммунистов, грохот автоматных очередей моих товарищей, предсмертные крики и стоны падающих от ран, от меткого попадания пули, горящих заживо от огнеметов людей. Спартанцев, моих товарищей и друзей, и коммунистов-красноармейцев, пришедших по приказу Корбута «забирать нечестно захваченное» нами имущество заброшенного правительственного бункера и «справедливо разделить» его между всеми государствами Метро, но главным образом, конечно, между своими станциями. Промелькнула фигура Мельника, упавшего после тарана красного бронепоезда и мужественно молчавшего, несмотря на сильную боль от потери ног. Я увидел на миг самого себя: обагренного кровью, своей и товарищеской, лежащего рядом с детонатором. Вновь вернулся запах смерти, покоривший весь верхний уровень «Д-6», и лишь ненадолго отсрочивший своего появления для всех нас, оставшихся едва заметной преградой к бункеру.       При всех этих воспоминаниях мне начинает откровенно рвать душу. Хочется забиться куда-нибудь туда, где меня никто не достанет и начать выть раненным волком. Или наоборот, кого-нибудь замочить. Желательно, красного, высокопоставленного. Пусть умом я и понимаю, что это не спасет тех, кто навсегда остался там, пусть даже и похороненные потом со всеми воинскими почестями в секретном тоннеле между Арбатской и Депо, из которого мы отправлялись туда, на верхний уровень, но сердце говорит мне, что я не смог отдать своего долга до конца. Как-то стыдно, что-ли, что они умерли все, а я остался, да ещё и живой и здоровый.       Не передать словами как я пытался остановить ту бурю, разыгравшуюся внутри меня. Попытка успокоиться с помощью воды (выхлебал литр, после чего обрызгал себя водой, благо оказалась с прохладцей, после чего я пролежал в состоянии дерева минут пять, не в силах толком подняться), помогла лишь наполовину. В дальнейшем мои метания сначала слегка, а затем и серьезно нарушили порядок в палатке, перенеся меня в противоположный угол, забросав каким-то шмотьем и домашним скарбом. Придя в себя, я с удивлением заметил, что лежу под Аниной футболкой на которую рухнуло содержимое полки в небольшого самодельного «шкафчика» (небольшой конструкции из четырёх полок, предназначенной для разного рода мелочей, которые они бы могли выдержать. Сверху оказался мой же бронежилет, повешенный на гвозде, вбитом в стену станции (минуя ткань палатки). Под рукой оказалась неведомо откуда вывалившаяся бутылка вина (кажется, наш импровизированный мини-бар), которое хрен знает кто сделал и когда именно. Понятно, что настоящим вином тут и не пахло, но проще было убедить себя, что это вино, а не самогон дяди Ашота. — Ну и бардачок…., — тихо усмехнулся я самому себе, с неожиданной силой начав вылезать из-под собственноручно устроенного разгрома. Минут через пять постоянных чертыханий и тихого мата, чтобы не напугать соседей, я переполз на прежнее место. Немного отдышавшись, я уставился в потолок, жадно глотая спертый воздух подземелья, который сейчас казался чем-то вроде воздуха поверхности.       Жаль, сил на уборку пока нет. Лежать придется пока вот так. По крайней мере, пока Аня не придет. Конечно, ей и после работы на фабрике хватает, а этот невольный беспорядок может снова спровоцировать её на ссору. Конечно, я не виноват, что Аня не любила ВДНХ. Не знаю, прозрение это или очередные завихрения в моей голове, но почему-то я сейчас могу понять её. А может и всегда понимал. Но отказывался увидеть, понять. Ну, не хотел вот я видеть что-то кроме себя. Грезил только выжившими. И совершенно забыл об окружающих. И в первую очередь — о ней, об Ане.       Судя по тому, что я начал нормально думать, мне определенно стало лучше. Молодец Берёзкин, все-таки хорошие таблетки выдал. Или это отголоски «подарка Хантера»?       Я не был большим фанатом мистики или разного рода чудес, но но все произошедшее просто не давало какое-то адекватное восприятие произошедшего, во всяком случае, описать все это (встреча с Хантером, демонстрация будущего, предложение переместиться в прошлое, затем чудесное исцеление…) с точки зрения обыденности не получалось. Меня раздирало противоречивое желание: поддаться искушению и обдумать всё случившееся, раз за разом приближаясь к возможности окончательно сойти с ума от того, что я ничего в этой сфере не понимал, или начать копать в направлении планирования моих будущих действий с учетом сложившейся обстановки. И выбрал я последнее.       Метрополитен. Огромная древняя система, которая когда-то использовалась людьми для того чтобы добираться из одного места до другого, но однажды ставшее всеобщим Ноевым Ковчегом (о такой занятной штуке говорилось в Ветхом Завете, который неизвестно каким путём попал в библиотеку ВДНХ), в результате которого осталось около двухсот тысяч человек.       И было сначала все общее, то есть жили все вместе и в относительном мире, но случилось что-то и возникли в Метро куча различных государств, со своими идеологиями, лидерами, армиями. Так родились коммунисты, фашисты, Ганза, Конфедерация 1905 года и ещё множество объединений. В качестве своего рода вершителя судеб был создан Полис, которому подчинялся Орден — самая лучшая в плане опытности и сплоченности отряд военных. Как кто-то сказал, правда, не помню кто, что спартанцы — это последние настоящие солдаты, верные и преданные долгу.       Но всё оказалось куда хуже. Ибо все оказалось только мишурой, ширмой, а все «страшные» державы Метро (Красная Линия, Рейх, Ганза и т.д.) лишь марионетки в руках так называемых «Невидимых наблюдателей», уцелевшей части Правительства, держащих всех и вся в узде. Ну или как минимум влияющие на сильнейшие державы через манипуляции их руководством. Проверено на фюрере фашистов, как там говорил эта сволочь, Бессолов: «Тут к каждому человеку свой подход. Москвин деньги ценит и братца отравил. А у Евгения Петровича, к примеру, дочурка растет беспалая. Родилась такой. Сентиментальный человек. Напринимал законов о борьбе с уродством, и сам же не может их соблюдать. А мы ему — снимочек. Вот, Евгений Петрович, вы, а вот у вас дочурка на руках, и жена рядом, чтобы сомнений не было. Так что играйте по правилам, Евгений Петрович, и играйте вдохновенно, потому что ваши граждане должны вам верить. Ни один самый вшивый гражданин не должен усомниться в том, что ваш Рейх — самый что ни на есть взаправдашний Рейх. Он жизнь должен быть готов за Рейх отдать…». Мразь. Других слов нет. Наблюдатель хренов, думаешь, раз в своем бункерке засел, то теперь можешь любой беспредел творить?!       Кстати, о бункерке… Кажется, он что-то про Таганку говорил. ГО там какое-то, очень мудреное. И шибко засекреченное. Как Д-6 в свое время. Но… Тогда мне удалось найти о нем информацию. В старом военном архиве в Библиотеке, которую господа брамины сделали своей «святая святых» и с регулярной периодичностью посылающие сталкеров за знаниями. На этом Полис в определенной степени и стоял. Становясь оплотом цивилизации в нашей подземке, которая понемногу теряла остатки человечности, опускаясь как говорил один знакомый брамин, « в пучину мракобесия и неоправданной жестокости».       Но так или иначе, информация о Д-6 была на поверхности, нужно было лишь знать где искать. Наверняка там же есть и данные относительно этого местечка. Конечно, они могли бы запрятать все следы, уничтожить документы, но кто сунулся бы туда, на светящуюся от радиации поверхность? Ну, как светящуюся, в черте города фон был неслабый, но вот в стороне от Москвы, судя по всему, с этим получше, один Муром чего стоит. И потом, если уж это настолько секретная информация, то что мешало убрать карты и сопроводиловку по Метро-2? Пусть даже и ценой нескольких жизней, Наблюдателям то пофигу, для них это равноценно паре патронов.       А ведь не убрали, значит, мало кому эта бумажка была нужна. Хотя, вряд ли предположить могли, что кто-то ими, бумагами, серьезно заинтересуется. Снова подползаю к воде, причем на этот раз движения даются на порядок лучше. Жадно пью, не сильно беспокоясь о запасе. Уж где-где, а дефицита у нас тут нет. Напившись, я не замечаю вкуса очищенной фильтрами двадцатилетней давности воды, в глазах, наверное, светиться легкая искорка, к которой склонны, может быть, все те, кто одержим мыслью. Она мелькнула раньше, но осознал я только сейчас. Точно!       Мне вспомнились коридоры, петляющие будто гигантские змеи (были такие рептилии до Катаклизма), заваленные наполовину полусгнившими, свежими, никому не нужными и зачитанными до дыр книгами. Свет, пробивающийся в разбитые окна и создающий иллюзию спокойствия и мира.       Военный архив в Библиотеке. Тот самый, где я когда-то, ну, точнее два года тому назад, искал мифическую «Книгу Будущего» по наводке от браминов. Уж очень они любят мистицизм, что и говорить. Не хочется себя обычными людьми чувствовать, вот и воображают себя хранителями древних знаний. Конечно, это было непросто, да и едва не стоило нам жизни. И она всё-таки была отнята. Бедняга Данила, брамин из Полиса, провожатый. Мда…. Если там есть данные по Метро-2, то наверняка были и по другим объектам. Возможно, что и по этому непонятному ГО. Во всяком случае, мне точно известно, что он в районе Таганской, а это, как говорили ранее и сейчас иногда говорят, не иголку в стоге сена искать. Хотя, я даже не знаю, что это такое, не приходилось видеть, ну, кроме старых или «новых самодельных» иголок.       От радости я едва не подскочил, словно и не было никаких болезней, переливаний, облучений и т.д. Прыгать по палатке как по комнате ввиду её размеров не выходило, но вот мой победный клич, который я немного попытался заглушить, дабы не пугать народ, все-таки наполнил мою жилплощадь.       И почти одновременно с этим створки палатки раздвинулись и показалась Аня. Она совсем не изменилась с нашей последней встречи. Если конечно, считать последней встречей наш привал в районе Королева там, в теперь уже не совсем важном будущем. А там, в медпункте мне просто было не очень хорошо, если не сказать очень нехорошо. Потому рассматривать Аню у меня возможности не было. Но она была все такой же: миловидное лицо, сводившее с ума наверное не одного спартанца или кшатрия Полиса, крепкая фигура с подкаченными руками, выдающие крепкого бойца, короткие темные волосы, серо-голубые глаза, правильные губы. Господи, какой же я был дурак… — Артём! — Аня приблизилась ко мне, зажигая керосинку (я и не заметил, что она валяется давно потухшая и потому у меня совершеннейший мрак), присела ко мне, начала аккуратно осматривать мое лицо и продолжив наш разговор в лазарете — Ты что здесь делаешь? Зачем из больницы ушёл? Тебе после всех твоих приключений неделю бы там полежать, а ты опять сбежал! Чего доброго, завтра снова в поход двинешь! Артём, неужели тебе совсем своя жизнь не дорога?! И даже пусть не дорога, но я-то как, а?! Бездетной вдовой меня оставишь?! Под откос всё пустишь, себя погубишь и меня следом?! Вот так, да, Артём?!       И ведь не поспоришь. Прежде я действительно плюнул бы (и с успехом это делал) на все увещевания и слёзы Ани, твёрдо веря в свою миссию по поиску выживших, в которую верил как некоторые в Бога. Вроде бы и есть Он, а вроде бы и нет, фактов ведь нет, не задокументировано. Вот и у меня также: решил что выжившие есть, что всем это надо, вот и действовал. Пока на суде меня все не предали, а кто не предал, тот либо погиб, либо изгнан. Отличный конец, нечего сказать… Внутри я понимал, что допустить подобного впредь не имею права. Просто не могу. Иначе, грош мне цена и никого мне изначально было не спасти, что с Хантером, что без него. — Ань, — мой голос звучит как-то виновато, наверное вследствие моих не очень веселых мыслей, — я всё понимаю. — Понимает он… Я таких понимающих знаешь где видела?! — Аня, я больше не сунусь туда! Слово спартанца, что не сунусь. Живых там нет, что и смотреть. Хватит похождений, ты права. Надо отстоять то, что у нас осталось. Ну и нашу жизнь наладить. Прости, что не понимал этого раньше, что не слушал тебя и Святослава Константиновича. В себя приду, станем детей делать, обещаю. Только сейчас я понял с каким шоком Аня смотрит на меня. В свете лучины её глаза казались двумя блюдцами. Красивыми, надо сказать, даже слишком. Всё-таки повезло мне тогда, что полковник меня в один строй с ней поставил тогда, во время охоты на Чёрного. — Артём…. Неужели ты… А, подожди, — она вскочила, отойдя недалеко от меня, насколько позволял полог палатки, все также глядя на меня с выражением крайнего удивления. Если даже не ужаса, хотя кто их, женщин, разберет?.., — Ты точно более-менее себя чувствуешь? Голова не болит? — Ну, бывало и лучше, конечно, что и говорить, Ань. Но. Почему ты на меня с таким удивлением смотришь? — Во-первых, ты назвал отца по имени и отчеству. — шок видимо начал проходить, потому что Аня говорила уже почти обычным голосом, временами напоминавшем мне сталь. Но к счастью, это только внешнее впечатление, — чего раньше за тобой никогда не замечалось. Ты. Как в Орден пришел, только по субординации. И как мы поженились, не стал ничего менять. Да и обещания твои…. — Возможно, надо по новому на свою жизнь посмотреть, вдруг что новое увижу. Да и… может это бог помог? У меня же там вроде как какие-то чудеса с организмом произошли, народ на станции меня едва не разобрал на сувениры. — попытался отшутиться я. — Если и помог, то это хорошо. Хоть мозги тебе вправил. А, посмотрим, как ты исполнять все будешь. А то ведь снова… — Аня вздохнула, — сбежишь, своих недобитых выживших искать…. А за чудеса наслышалась уже, меня же чуть ли не на руках понесли с фермы, мол жена Избранного… Тьфу! Какому-то парню кровь нужна была, ранен он тяжело. Просили тебя помочь, через меня. Только, думаю, сам Док этого не разрешит. Хах, ты тут живым будешь больше нужен, чем загнувшимся….       Я попытался улыбнуться, увидев, как при последних словах этой тирады у Ани на устах появилось грустное подобие улыбки. Это хорошо. Стоит ли сказать ей главное? Точнее, часть того, главного, что будет самым важным в последние несколько месяцев. Конечно, ничего я не продумывал специально, да и как такое придумать, если план только вырисовывается? Да и как тут спланировать, просто сказать: «Ань, я тут подумал, а не рвануть ли нам в Полис на постоянное место жительства». Нет, тут всё что хочешь можно получить: и радость, и возглас, что я окончательно свихнулся. Ну а что, почему нет? Хотя, думаю, такому слабоумию она будет рада только, сама же звала, причем не один раз… Я решился. — Ань, я тут подумал немного… — Да? — в её глазах заметна искорка интереса, но в то же время мелькает некоторое опасение относительно моего предложения. Вдруг предложу загородную прогулку на буханке или что подобное. Кажись, как-то по пьяни предложил, после одной с ней нашей ночи, за что был неслабо обработан любящей женской рукой и узнал о себе много нового. Нда, запущено, ой как всё запущено. — Как вылечусь и в себя более менее приду, давай в Полис махнем? Развеемся, так сказать. Может тамошние товарищи доктора мне что хорошее скажут. Что не год мне остался а пять? И с помощью разработок каких подлечат мое несчастное тело? Да и надо бы с полковником помириться наверное, тем более, теперь уже и неважно оно всё, ну, насчёт выживших.       Понижать голос я начал ещё на слове «Полис», отслеживая реакцию Ани. С секунду та просто сидела, глядя на меня во все глаза, а затем, с вскриком непонятной окраски, бросилась ко мне и устроилась на груди, прижав свое личико и, кажется, тихо всхлипывая. Я с неслабым таким удивлением посмотрел на доступную мне часть тела Ани и аккуратно, насколько это было возможно, обнял её, ощущая, как по моему лицу, вместе с влагой от замкнутого пространства и не менее горячей жены, расплывается вполне себе реальная улыбка. Давненько я так не улыбался. Надо же, счастье всё-таки есть!