Когда город засыпает

Зависание ИнСон с Сэхуном и Чонином в лабораториях продолжалось вот уже три дня, пока в ангар не ввалился рассерженный Чанёль, который буквально за уши повытаскивал всех троих на свет божий, чтобы донести новости. При этом он застал всю компанию за мирным лежанием под странной установкой, которая оказалась контрабандным аппаратом МРТ. ИнСон лежала на полу между техногениями, и руководила процессом переборки проводки, подсвечивая фонариком. Кай влез в душу устройства по локти, а Сэхун вслух зачитывал инструкцию, которая была на вьетнамском. Чанёлю во всей этой картине не понравилась, в первую очередь, комплектовка лежания и сам его факт, а во вторую — его просто бесило все и сразу. Поэтому, лежащий ближе всех к выходу Чонин получил смачный пинок по бедру и тут же вмазался головой в металлический корпус аппарата. Сэхун заржал над ним и тоже получил пинок, от чего добавил многострадальной конструкции разгон и сканер опрокинулся, представляя взгляду разъяренного Чанёля троих ошарашенных горе-учёных. ИнСон аккуратно выключила фонарик и сглотнула, пытаясь вспомнить, где накосячила ещё. Но времени подумать ей не оставили: пациент наклонился, подхватывая девушку за руки, а потом слаженным движением закинул на плечо и отправился к выходу. При этом на ходу рявкнув, что у парней есть пять минут для того, чтобы добежать до столовой, где всех давно ждет Сухо. Путь до дома по длинным подземным коридорам проделали в полном молчании, причем Сон старалась даже не дышать лишний раз и просто тихо подрагивала от напряжения, которое так и витало вокруг парня. Даже побоялась заикнуться про недавнее ножевое ранение, вопреки своему долгу медицинского работника, которое ну никак не позволяло ему таскать на плече людей. На ноги девушку поставили только в столовой. Внутренне сжимаясь от смущения, она хотела тихо сесть на привычное место, но не успела: туда приземлился Чанёль, и бесцеремонно притянул её к себе, усаживая на колени. За этой сценой в офигевшем молчании наблюдали все присутствующие и только Бэкхён хитро ухмыльнулся. ИнСон покраснела до корней волос и попыталась встать, но Чан не позволил ей, тихо прошипев в ухо: — Не дёргайся. — Сон замерла и тихо выдохнула, пытаясь совладать со стыдом. Сзади послышались быстрые шаги — в столовую ввалились Сэхун и Чонин, которые сразу заняли свои места. Сухо тяжело вздохнул: — Ну что ж, все в сборе. Я позвал вас сюда, чтобы сообщить, что мы встряли в интересную историю. — Чен хмыкнул на такое заявление. ИнСон наконец подняла взгляд на ребят, отмечая что все выглядят устало. Даже непробиваемый Минсок, которого она не видела до этого момента три дня. Лидер молча смотрел на неё. Стало не по себе, но другого ожидать не приходилось — она и так прекрасно догадывалась, что из-за неё будут проблемы. — Ву Ифань в компании с ДжиЁном работают против нас. — Бэкхён, Сэхун, Чонин и Кенсу как по команде вскинулись, смотря на Сухо нечитаемыми взглядами. Только в руках у Кая хрустнула шариковая ручка, которую он до того вертел между пальцами. Сон почувствовала, как напряглись бедра Чанёля, на которых она сидела. Стало вдвойне не по себе. Парень был в ярости, не просто зол, как остальные — а в ярости. Это можно было ощутить, даже не смотря на него. Взгляды оказались направлены в сторону девушки, но она поняла, что смотрят не на неё. Мужчины, все как один, смотрели на Чанёля. Потому что ему оказалось больнее всего — ДжиЁн был ему другом чуть ли не с младшей школы, и его предательство ударило слишком сильно. Чан сердито мотнул головой и все тут же отвернулись к Сухо, который продолжил рассказ. — После того, как мы докопались до данной информации, пришло сообщение от Джи, и он предложил встретиться и поговорить. — Бэкхён подскочил с места сердито сверкая глазами. — Хочешь сказать, собираешься идти туда один? — Сухо только кивнул, на что Бэк закатил глаза, а остальные возмущенно заворчали. — Ну уж нет. — Это Кенсу, который сложил руки на груди, сверля лидера гневным взглядом. — Я пойду с тобой, и это не обсуждается. — ИнСон вздрогнула от грубого голоса, который раздался рядом с её ухом, и вдруг ей стало страшно. Она развернулась, чтобы посмотреть на парня и оказалась с ним практически нос к носу. Чанёль чуть скосил взгляд, и девушка поразилась холоду, который плескался в его глазах. Он ведь не собирается? Нет же? Да зачем кого-то обманывать… На его лице просто написано заглавными буквами: «Я пойду туда, и живым выйдет только один из нас». ИнСон вдруг захотелось вцепиться в него ногами и руками, но все что она могла — смотреть с ужасом в глазах. Он выглядит как человек, которому нечего терять и не к кому возвращаться. А на самом деле, кто из этих ребят имеет право на спокойное существование? Здесь совсем другие правила, другая жизнь. Сон только вздохнула, отводя взгляд, хотя в желудке что-то судорожно сжималось. Перестало волновать даже то, что сидеть приходится на чужих коленях в обществе мужчин. Сухо молча кивнул, соглашаясь с намерениями друзей пойти вместе с ним на эту встречу — почти у каждого в помещении созрела личная претензия к ДжиЁну, который, судя по всему, всё-таки, эту кашу и заварил. Уговорились встретиться через два дня на нейтральной территории — в закрытом для посторонних посещений ресторане еще одного лидера местной мафии — Чжан Исина. Про этого парня разговор особый. Исин сам по себе был настолько отбитым, что все остальные лидеры абсолютно не ждали от него никаких подвохов. И это само по себе странно, ведь в таком деле расслабляться нельзя. Но Исин, который вечно улыбался, словно под кайфом, не интересовался разборками кланов вообще, так как его дело было схвачено ещё пятьдесят лет назад покойным дедулей Чжаном — весь черный рынок антиквариата в Корее ходил под их семьёй. Многие хотели сдвинуть его или заполучить в сообщники, потому как такой «скромный бизнес» мог поспорить с влиянием Дэшань, которые делали свои деньги на контрабанде… Но Чжана это мало волновало, как впрочем и всё окружающее. На первый взгляд. На самом деле, когда мужчине поступила просьба от Сухо разрешить провести переговоры на его территории, Исин был давно в курсе всех последних новостей и пожелал проконтролировать спектакль лично. Хотя со стороны всё выглядело как обычное лояльное согласие на использование помещения. Хитрый жук Сухо в любом случае просчитал, что Чжан не останется равнодушным, а это могло дать некоторые гарантии: например, что любитель произведений искусства не даст им позаваливать друг друга на своей территории, дабы не выгребать потом трупы. Все это прекрасно понимали, но всё равно решили напичкаться оружием по самое не могу.

***

Через пару часов после собрания все как в воду канули. Я обошла весь дом и ангар несколько раз, но пришла к выводу — осталась совершенно одна. Все, конечно, могли сидеть по комнатам, но это маловероятно. Было бы слышно. Сейчас в доме стоит полная тишина. И, в какой-то степени, это меня обрадовало. В компании восьми взрослых мужчин не удавалось, как ни крути, полностью расслабиться. Один Чанёль со своими ночными визитами чего стоил… Помотав головой, чтобы отогнать от себя непрошенные картинки, я направилась в библиотеку за новой порцией статей по неорганической химии. Там набрала себе журналов вдоволь и улеглась прямо на пушистый ковер под торшером, разложив богатство вокруг себя. Что за кайф… Этот огромный монстр манил к себе не один день и, наконец, я нашла время и достаточно наглости, чтобы полежать тут. Статейки попались интересные, и очень скоро у меня появилось желание законспектировать кое-что, но блокнота при себе не было, поэтому я поднялась на четвереньки и потянулась за стикерами-закладками, которые всегда валялись на столике у кресла. — Отличный вид. — От неожиданности чуть не протаранила носом этот самый столик и поспешно обернулась, садясь на колени. Явился, собственной персоной. Слабый свет торшера почти не освещает темную фигуру у входа, но что-то мне подсказывает, что он не в духе. Не знаю, что сказать ему. Да и нечего, особо. Подбадривать и успокаивать его было бы как-то по-детски — не тот уровень происходящего. За своими мыслями пропускаю важный момент. Тот, когда Чанёль зачем-то запирает дверь на ключ, вытаскивая последний из замочной скважины. Вдруг становится не по себе, но уж лучше я спрошу сразу: — Зачем ты запер дверь? — Мужчина делает пару шагов в мою сторону, от чего его лицо открывается свету. И эта странная мрачная решимость в его глазах мне не очень нравится. Я сижу на полу, поэтому он кажется мне ещё более огромным, чем есть и от этого пробирает дрожь. Он зол и, кажется, на меня. Ответа на свой вопрос я так и не получаю, и молча наблюдаю, как он скидывает свою неизменную чёрную кожанку на пол. Может быть, это можно считать ответом? Сглатываю, горло словно сжимает от липкого страха, который разливается по всей спине. Он подходит совсем близко и останавливается прямо передо мной, и я отворачиваюсь в сторону, потому что чувствую неловкость. Моё лицо находится напротив его паха и это заставляет бояться того, что он может сделать. Того, что он хочет сделать. Не решаюсь больше ничего говорить, чтобы не нарушать мгновение тихого равновесия ситуации. Чувствую, как чужие пальцы касаются подбородка, а потом сильно и грубо захватывают его, заставляя поднять голову и взглянуть вверх. Мое напряжение, кажется, готово вылиться в слезы. Что он делает? Зачем? Смотрю в совершенно непроницаемое жесткое лицо, на котором горят только глаза. Боже, да что я натворила? Видимо это я спрашиваю вслух, потому что на его губах появляется ухмылка. Он присаживается напротив, на колени, и мне становится легче дышать без сумасшедшего давления его роста, но только на секунды. Его губы касаются моих, и мир словно уплывает. Мне кажется, он хочет выесть из меня душу — так яростно впивается, что становится больно. Пальцами сдавливает челюсть, и я, не имея сил сопротивляться, открываю рот, содрогаясь под этим напором. Я готова закричать в ужасе, но его прикосновения становятся вдруг почти ласковыми и всё такими же настойчивыми. Язык хозяйничает у меня во рту, вылизывая, легкие укусы заставляют вздрагивать и вздыхать, перед глазами темнеет, и я хватаюсь, чтобы не упасть, за единственное, что есть в зоне досягаемости — его плечи. Шея ноет от неестественного наклона, кажется, что челюсть вот-вот откроется до щелчка, но этого не происходит. Происходит другое — я понимаю, что по спине бродят мурашки вовсе не от страха или неприязни. Нет. Этот безумный водоворот затягивает меня полностью, и я концентрируюсь на каждом ощущении: широченные горячие плечи под моими руками, настойчивые губы с привкусом крепкого алкоголя, широкая ладонь на спине, крепкая хватка у основания челюсти. И жар. Чужой обволакивающий жар. В который нестерпимо хочется окунуться. С удивлением понимаю, что низ живота начинает сводить, и в этот момент он отстраняется. Смотрит на меня совершенно безумными глазами, которые, кажется, поглощают даже свет от торшера. Губы покраснели и распухли. Я всё также крепко цепляюсь за его плечи, а его рука медленно отпускает мое лицо из плена. Теперь он выглядит немного растерянным и мне вдруг хочется посмеяться. — Алкоголь вызывает у тебя особые желания на мой счёт? — Чанёль вдруг смотрит на меня совсем другим взглядом, трезвым, который снова начинает быть сердитым. — Я не собираюсь сваливать всё на алкоголь. Ты нравишься мне и без этого. И я не хочу, чтобы ты лежала на одной плоскости с посторонними парнями, пусть даже это было занятие ремонтом. — В моей голове крошечная обезьянка громко хлопнула в медные тарелки и вокруг образовалась звенящая тишина. А потом вдруг стало жарко. Я внимательно всмотрелась в его лицо: сердито сдвинутые брови, напряженная челюсть, глаза которые вот-вот начнут метать молнии. Он ревнует. И сказал, что я нравлюсь ему. Вот так просто. И меня бы это даже оттолкнуло и испугало в обычной ситуации. Но именно сейчас я остро ощутила, что у меня совершенно нет времени сомневаться. Ведь с такой жизнью нельзя быть уверенным в стабильном вечере у камина — даже в следующий час может случиться всё что угодно. Не стоит откладывать то, что хочется сделать уже сейчас. И вдруг так легко и просто от того, что не нужно прикрываться нормами морали. — Я больше не буду так делать. — Вижу, как расслабляется складка на его лбу, а плечи перестают быть каменными. Машинально поглаживаю ладонями всё, до чего могу дотянуться, не меняя положение тела: заднюю поверхность шеи, верх спины. Очень хочется иррационально зарыться пальцами в его волосы и прижать к себе, чтобы забрать это напряжение. Да, мои мысли противоречат, ведь я на самом деле убеждена, что таким людям как он не нужна мягкость и сочувствие. Но, может быть, это бывает нужно каждому? От моих поглаживаний ему будто и правда становится легче, и в конце концов он вздыхает. — Эх, Сон… Как же всё это не вовремя. — Мягко улыбаюсь и все-таки решаюсь прижаться к нему поближе. Меня просто подкашивает от тепла его тела, от того какой он крепкий и сильный — вот оно, наверное, это ощущение, которое называют «как за каменной стеной». И мне так захотелось стать для этой силы мягким одеялом, уютной гаванью, да чем угодно… хотя бы на эти пару минут. Он тоже обнимает меня в ответ. Так крепко и тепло, что я протяжно вздыхаю от удовольствия. Чанёль не спеша отстраняется и с улыбкой смотрит на меня. — Что это ещё за звуки? — Я улыбаюсь в ответ, с облегчением глядя в его посветлевшее лицо. И даже не стыдно признаться: — Это от того, что мне чертовски приятно обниматься с тобой. — Вижу знакомые хитрые огоньки в его глазах. Он ведёт руками вдоль моего тела, приближаясь к бёдрам. — Только обниматься? — При этом у него такой шкодный и довольный вид, что не могу сдержать смеха и несильно ударяю его кулаком в плечо. — Ты — бесстыдник! — Чанёль тоже смеётся своим хрипловатым смехом, запуская по моим рукам неожиданные мурашки. — Но тебе это нравится. — Самодовольный негодяй. Вот и всё, что я думаю на его счет, но сопротивляться нет никакого желания. Сама тянусь к чужим губам и вплетаю пальцы, наконец, в его волосы, чуть оттягивая их на затылке. От этого медленного, тягучего как патока, поцелуя в груди сворачивается какая-то пружина, и жар начинает нарастать ещё быстрее. При этом кожей чувствую странный озноб, словно меня бьет высокая температура. Я слышу, как тяжело дышит Чанёль, и его грудь буквально ходит ходуном, приникая к моему телу. Бедро дергает судорогой, и я чуть ли не заваливаюсь на бок, слабо вскрикивая, но железные объятия не дают этого сделать. Он стискивает меня в последний раз и отстраняется. Я вижу, как его взгляд становится нетипично нерешительным для него — такого выражения ещё ни разу не видела. Но это выражение почти мгновенно исчезает, и я едва замечаю, как оказываюсь лежащей на ковре, а мужчина уже нависает сверху, опираясь руками возле моей головы. Не могу оторвать взгляд от его лица: от частого дыхания на его щеках легкий румянец, растрепанные волосы свисают вниз, припухшие губы, бьющаяся на шее жилка и темные глаза. Такие красивые без привычной смешливости или злости — в самой их глубине словно тлеют угольки. Моё дыхание учащается так же и начинает биться в унисон с его. Мне не страшно, я не сомневаюсь. Мне необходимо, чтобы он снова коснулся моих губ, чтобы вновь стал моим воздухом. Чанёль словно читает эти мысли и, наконец, склоняется ко мне. — Чанёль! Нам пора. — Вздрагиваю всем телом, а интимность момента лопается как мыльный пузырь. Где-то за дверью Сухо зовет своего главного помощника, чтобы отправиться решать проблемы. Чанёль вздыхает и кидает раздраженный взгляд на дверь, а потом резко наклоняется и целует-кусает мои губы, чтобы затем отстраниться и встать. Я остаюсь лежать на ковре в окружении периодики по химии и смотрю на него снизу вверх. Он как-то особенно улыбается, многообещающе, страстно и от этой улыбки по моей спине бегают мурашки. — Я вернусь и продолжу начатое. — Самоуверенный засранец подбирает свою куртку и нахально улыбается напоследок. Когда дверь за ним закрывается, я продолжаю лежать, трогая распухшие губы кончиками пальцев. Ну ты и влипла, ИнСон.