***
Над зеркальной поверхностью горевших звёзд миновал своё относительное время мини-портал, отблёскивающий матовый свет, излучаемый нависшими над ним украшениями-звёздами. Терзающий перфекционизм, в каком-то смысле он дополнял полотно средь размещённых мириадов самосветящихся тел, блистательных космических лучей и пустых, совершенно голых участков, но художественную точку зрения затмевала иная — никак не вписывалось это «нечто» в атмосферу этого чёртового вакуума. В этом, по крайней мере, измерении уж точно. (Астрал…) Пространство-время, пронизывающее всю эту Вселенную насквозь, казалось, вовсе остановилось перед потерявшим себя гостем или нарочно замедлило свой шаблонный ход, дабы тот, кто очутился здесь не по своей воле, смог оглядеться по уходящим в даль бесконечным сторонам. Незалатанная дыра (лишняя и ненужная, лишённая смысла и нецелесообразная, само её нахождение здесь было просто вздорно!) бесчувственно, как и окружающая местность, отливала белизной, опасно ослепляя даже на таком немалом расстоянии. Он смело вытянул руку по направлению к ней и почувствовал… простое ничего. Плотное беззвучие стояло смятённой тишью, относительные тепловые потоки от рядом дрейфовавших звёзд, их раскалённых ядер, огибали плохо ощущаемое, невесомое тело, напрочь не взаимодействовали с ним, вновь подтверждая догадку о мире сновидений. Это пространство стыло. Он раскрыл рот, пытаясь что-то судорожно сказать, донести до отрешённых элементов этого мироздания, старался выдавить из себя хоть минимальный звук, но тщетные попытки начинались ожидаемым провалом и наскоро заканчивались.***
Над утренней, моросящей жизнью-негой лениво качавшихся из стороны в сторону массивных стволов плавно выныривало восходящее солнце, щедро одаривая всех земных жителей своими согревающими, нехарактерно ослепительными для весны лучами. Разноцветная листва зашелестела, трава мешкотно качнулась под натиском слабых потоков ветра, а облака, равнодушные к привычному параду пробуждения, безостановочно продолжили свой обыкновенный курс по небесным гладям. Первым шагом к неохотному пробуждению и отрыву от идилличной дрёмы послужили кроткие звякания цепи, вторым шагом стал негромкий, одурманивающе тихий голос Пайнса, его рука, к изумлению аккуратно лёгшая на чужое плечо и несильно потормошившая, третьим — освобождённое от оков запястье. Шифр нехотя открыл глаза, медлительно приподнялся на локтях и встретился расфокусированным взглядом с Шестопалом, что в долю нескольких секунд очутился на пороге спальни и без церемоний оповестил: — Жду на кухне, дорогу знаешь. Трудности с концентрацией внимания, сонливость, дезориентация, снижение умственной и физической работоспособностей в первые минуты шли в бартерный обмен на обволакивающе нежное, сладостное удовлетворение естественных потребностей. (Сон — неописуемо восхитительная, доставляющая такое стыдное, земное, но в то же время простительно приятное удовольствие вещь, а вечный сон — кладезь подлинного блаженства). Демон сел на кровать, растерянно потирая глаза. Безусловно, это физиологическое состояние являлось настоящим человеческим наслаждением, но послевкусие, пусть и при условии прилива необходимой бодрости для прожития ещё одного дня, оставляло желать лучше. (После хорошего невзрачной чередой следует плохое). После нереальных образов и рисованных, дивно играющих перед глазами цветастыми мультфильмами очертаний невозможных в серой реальности, очаровательных созданий, красочного и притягательного, будто детского воображения, пёстрый мир потихоньку тускнеет и странные, презабавные существа безвозвратно выцветают, вместо восторга и любопытства вызывая лишь убивающее отчаяние. Они залезают в самые глубины безысходности, затягивая и жертву свою в яму непоправимой печали, показывая истинную личину лицемерной радуги. Доза, как и в первом случае, подстрекает. Экстаз наступает по мере количества употребляемого, приятно смачивая горло горячей жидкостью и расслабляя озабоченного, пока восприятие реальности необратимо тает за следующей кружкой, раскрепощая уже подрасслабившегося. Эйфория сменяется пленительным возбуждением. Самоконтроль бессрочно теряется под давлением спиртного, наступает вторая стадия: повальные злость, агрессия, нечленораздельная речь, потеря координации. Позже — роковая грань между жизнью и смертью. И сколько существует ещё аналогичных, тягостных искушений… Картинка крейсировала под небольшим углом, размывая границы и давай чёткому предположению ещё одно убедительное подтверждение — нужно заново привыкать к такому сну. Билл потёр виски, приводя снова улетучившиеся в подсознание мысли в нужное русло и укоряя себя в ещё одной немаловажной веще: чрезмерно долгие самокопания, анализ ситуации, разумеется, довольно полезные и добротные навыки, но полное погружение в себя и пренебрежение реальностью не всегда может окончиться положительным результатом. (С каких пор мне снится что-то?) Смутно припоминая последние пребывания в захваченных человеческих телах, он, как демон разума, никак чисто физически не мог видеть ничего подобного и ощущать такие восприятия на личном опыте, но, похоже, слова Форда и Дитя Времени опять приобретают под собой доказательную основу, в общем омрачняя его жизнь своим фактическим наличием. Шифр вяло поднялся с постели, расправляя затёкшие руки. (Всё же снижение физической работоспособности не столь критично). Преодолев порог, демон неуверенно замер у уходящей вверх, кривой лестницы, недоверительно посматривая на досчатые ступеньки. Больно уж смущало Стэновское «дорогу знаешь» при том, что Билл сам плохо помнит, как он вместе с Пайнсом добрался до кухни, витая в своём мини-мирке из рассуждений и домыслов, чего Стэнфорд не мог никак не заметить. И факт такой забывчивости, отстранённости обезнадёживал при условии того, что они по этим самым потрёпанным десятилетиями ступеням возвращались обратно в спальню. (Что, под ручку меня вёл?) Привычная усмешка вновь заиграла на полусонном лице и Билл продолжил свой путь к кухне, рассчитывая то примерное время, которое он потратил на философские отсиживание на диване и стояние перед лестницей. Хижина встретила демона холодной отрешённостью, а потрёпанный вид её, состоящий из отходящих от стен в некоторых местах обоев, скрипучих половиц, пошагово преследующих любое, даже самое осторожное движение, давнишней пыли и ощущения нерадушия, густо повисшего здесь, делало коридоры этого строения схожими своей атмосферой с заброшенными зданиями и вызывало логичные ассоциации. Билл осмотрительно проследовал чуть вперёд, вылавливая из омута памяти старые отрывки, когда он, ещё будучи в Царстве Кошмаров, не без любопытства наблюдал за бывалой здесь суетой, мысленно расставляя нужные воспоминания как её примерное строение изнутри. Но до крайности расточительная судьба подкинула простое решение не более сложной проблемы: Билл сам наткнулся на необходимую комнату. Демон остановился возле стены в стороне от кухонного проёма и тихонько прислушался, улавливая только бессвязные обрывки еле слышной беседы, в коей голоса и их интонации систематично сменяли друг друга. — Не думаю… — Уедешь… — Имел опыт… — Уверен… Затаив дыхание, дабы не выдать своё присутствие, он опасливо скользнул чуть-чуть вперёд, но пол под ногами предательски звучно заскрипел. Билл на секунду раздражённо остановился и, без желания вселять больше подозрений на очевидно детское подслушивание, ежесекундно вынырнул из полутёмных проходов в кухню. С братьями он встретился лишь немым взглядом без понятия, как начать диалог, но взор Форда, необычайно серьёзный даже для него самого, и Стэнли, чересчур хмурый, заставил заведомо напрячься, уже всяко теряя шанс на нормальный разговор. — Они слишком… напряжены. Похоже, не видать мне сегодня их милосердия. — буквальные мысли вслух шёпотом с щепоткой самоиронии, благо, не долетели до близнецов, но Шифр всё равно дотронулся до ошейника на шее, словно вновь подтверждая свою несвободу перед собой же. — Доброе утро, Билл. — сосредоточенный Форд попытался расслабиться, но натужное притворство обошлось тому ещё более пронзительной мнительностью уже со стороны Шифра. — Как ты себя чувствуешь? Какие ощущения после сна? Головные боли тебя не тревожили? Освоился в теле? Голод дал о себе знать? Стэнфорд, несвойственно себе, наспех протараторил интересующие его вопросы, глядя на слегка опешившего, нерешительно застрявшего на пороге демона. Учёный поправил своё пальто: спеша завёл руку за бежевый лацкан, задержал внутри ладонь, перебирая что-то в, скорее всего, внутреннем кармане, и вывел её, отпуская безвольную ткань. Это действие длилось от силы несколько секунд, но почему-то этот обыкновенный жест привлёк наблюдательность Билла и смутил в том, чего он сам понять не мог. Попросту прицепились его рассеянные голубые глаза к скоротечному движению и всё. — Билл, ты чего застыл? — в резко выведшим из странноватого ступора голосе не слышно было ни заботы, ни волнения, как показалось изначально, лишь — лёгкое непонимание. — Дефектный демон у тебя. Вот и всё. — ответствовал за Шифра безучастный Стэнли, полностью погрузившийся в утреннюю газету, когда дело дошло до расспросов насчёт самочувствия и здоровья. — «Дефектных» обычно из дома не выгоняют и не называют глупцами — смирись с этим фактом. — Билл невинно улыбнулся, но в голубых глазах промелькнул тот самый огонёк. Живое, издевательски насмехавшееся, спесивое пламя таилось в его зрачках, возгорая аккурат в такие моменты. Стэнли угрюмо промолчал, проглатывая обиду и едва заметно сжимая пальцы на малозольной бумаге, но Билл своей аурой ощутил презрительное осуждение и злобу, что не менее позабавили, чем весь резко обозлённый вид, сложившийся из недавно спокойного. — Кхм-кхм, Билл, не съезжай с темы. — Форд прокашлялся, отвлекая парня (фактически, сейчас моя душа переселена в тело молодого юноши, потому, могу ли я таким являться для несведущих или это звучит чересчур надумано?) брата от ненавистных переглядок. — Самочувствие относительное, сон — то же самое, но могу добавить только то, что довольно приятное физиологическое состояние. Головные боли не тревожили, потому что я такой покорный и бла-бла-бла. Освоился ли? Не полностью — лишь отчасти. Что насчёт голода… — единственный вопрос, который вызвал маленькое затруднение. — Нет, я его не ощущаю. — Значит, организм пока не нуждается в пище и пищевая потребность… Не активирована, грубо говоря. Безусловно, это странно, но в дальнейшем будем смотреть по обстоятельствам.***
Демон глуповато похлопал глазами, опять интересуясь в мыслях у самого себя, как он до такого докатился и в какой момент своей жизни позволил себе пасть столь низко, но не найдя непосредственного ответа (точнее — вообще не пытаясь), опять мрачно оглядел предложенное ему кладовкой. Достаточно односложная беседа со Стэнфордом, судя по меркам предыдущих, и просто перебрасывание тройкой недобрых взглядов со Стэнли в отношении друг друга завершилась оповещением о том, что ему, Форду, нужно отлучиться ненадолго по делам. В подробности, понятное дело, Билла посвящать никто и не собирался, но Шестопал тем не менее повторил Шифру недавно сказанное им же «не полностью — лишь отчасти» на вопрос об освоении, строго-настрого наказал оставаться в доме, а после, более мягко, снисходительным тоном дал задание убраться в доме, напомнив, что Стэнли будет с ним в Хижине. — Не во всём доме — лишь на кухне, в нашей спальне и в коридоре между ними, конечно. Первое время будут сложно даваться даже такие обыденные дел… — Что в этом сложного? Поползает на четвереньках, подержит в руках тряпку и привыкнет. — неожиданно прервал Стэнли, закатив глаза, на что получил безмолвное раздражение и скептицизм во всей своей красе. И вот сейчас… Демон вопросительно оглядывал предоставленный, полный арсенал для такого рода занятия: вон тебе и ярко-синее пластиковое ведро, хозяйственные жёлтые перчатки, разнообразные губки, тряпки, пульверизатор с прозрачно-голубой жидкостью для мытья стёкол. При лицезрении такого сбора Билл впал в минутное замешательство, поддаваясь давлению своих самых разнообразных дум. Комичность ситуации ещё заключалась в том, что он, существуя более триллиона лет, знал про каждый имеющийся мини-мирок, обладал неисчислимыми количествами информации о многих вселенных — свободных и порабощённых, небольших по своим размерам и огромных, всю свою долгую жизнь выдержано собирая из каждого попадавшегося ему на глаз мироздания по крупице, с каждой планеты по крошечке, исследуя всяких ранее невиданных творений и то, где они живут, был обязан сейчас мыть полы. Чёрт раздери всё живое и мёртвое, он — Билл Шифр — некогда всемогущий демон разума, могущественная фигура во многих вселенных, когда-то почитаемая и одним своим именем вызывающая непомерный животный страх, должен сейчас мыть полы, как какая-то прислуга! (Дитя Времени в своих льдах так бы потешался, увидев меня в таком виде и за такой работой). Но Шифр отчаянно понимал, что за непослушание эти колющие, малоприятные разряды на шее и по всему телу ему будут обеспечены подобно головным болям, тяжесть которых он уже для себя в достаточной мере прочувствовал, как и недовольство Стэнфорда, презрение Стэнли, который, как ни странно, на данный момент бесил его намного больше Шестопала, но… (Как у него в целом хватило совести оставить меня фактически одного в Хижине? Стэнли же просто плевать! Он что, считает меня настолько мизерной угрозой, что на второй день моего нахождения в этом мире, может преспокойно кинуть меня с ним и всем домом? Откуда столько храбрости и решительности в том, что я ничего не предприму и даже не попробую обойти его брата?) «Почему этот ёбаный мудрила тешится этой снисходительностью?», «Почему так неаккуратно расставляет приоритеты, так наплевательски думая о своей защите?», «Почему идёт таким сложным путём, если всё, чего он желает добиться хорошим отношением, можно сделать в разы быстрее, так сказать, плохим отношением?» — а может, сам Билл просто-напросто не нарвался на это самое «плохое отношение»? Как-никак, он находится в этом доме даже меньше недели и, вспоминая тот одновременно и флегматичный, и суровый взор Стэнфорда, вероятнее всего, он попросту не успел ощутить всё бремя его гнева. Но всё же, как ни крути, Шестопал — человек и это чувство для него является натуральным отрицательным эмоциональным состоянием, потому, в этой ситуации будет логичнее всего не гадать, когда тот выйдет из себя, а просто либо стоически выждать подходящего момента, либо самостоятельно взяться за решение данного вопроса. (Делать мне нечего как глумиться над его терпением). Но пришлось вернуться в реальность и усиленно вспоминать, не сводя задумчивого взора с раскрытой кладовой, как обычно люди выполняют подобные бытовые обязанности. — Помой полы и протри пыль к моему приходу. Бо́льшего пока не нужно. — умник чутка притормозил и, помявшись, всё же деликатно уточнил. — Ты же знаешь о том, как мыть полы и протирать пыль, да? — Шестопал, с твоей стороны это было весьма оскорбительно. Не до такой же степени я деградировал в той камере, гений! — чересчур яро отрезал Билл, пряча за якобы задетым эго видимое смятение. (Была не была…) Демон ориентировочно представлял этот процесс, советуясь с воспоминаниями, которые он почерпнул из дюжинной, скучно серой жизни людишек, всё ещё недоверчиво относясь к своему успеху в этом деле, но, как бы то ни было, ощущение лёгкого недоумения его ни в какую не желало оставляться, как и чувство стыда от самого себя. Для начала — нужно выудить из этой каморки всё необходимое, а для мытья полов и протирания пыли многого не нужно: две тряпки и одно ведро. Поверхностное представление рационально подсказывало примерный ход последующих действий: во-первых, не полностью наполнить ведро тёплой водой, во-вторых, надо избавиться от всего лишнего — поставить стулья сидушками на столы и убрать в другое место все расположенные на полу объекты, в-третьих, сухую тряпку намочить в воде и хорошенько отжать, в-четвертых, приступить к самому процессу и в местах с более сильными загрязнениями тереть пол интенсивнее, собирая с деревянной поверхности всю грязь и пыль, а после — прополаскивать тряпку в воде и отжимать над ведром. (Вроде ничего сложного). Билл поднял ведро со дна ванны и легонько прикоснулся к плещущейся в нём воде — не сильно горячая, не сильно холодная. Идеально. Шифр на выходе из душевой прикрыл дверь, вдумчиво окидывая помещение взглядом. Демон отставляет ведро с водой к небольшому шкафчику, подходит к парочке стульев у одиноко расположившегося в правом нижнем углу комнаты стола и без усилий ставит их наверх. Дальнейшая подготовка места не заняла больше минуты и вот: Билл подхватывает половую тряпку с тумбочки и медленно опускается на колени, встаёт на четвереньки, стараясь не выпячивать плечи и не слишком сильно расставлять колени. — В принципе удобно и практично, если этого не делать. — без едкого комментария данная ситуация остаться не могла. Билл опустил тряпку в ведро, неуверенно смочил и выжал чётко по выдуманной инструкции, вынул мокрую ткань из воды и стал равномерно проходиться по полу, затыкая свою брезгливость и несколько обнажившуюся гордость (а бывало и хуже, к чему сейчас-то тогда жалобы?), собирая всю имеющуюся грязь на неё. Потом — на четвереньках вернулся обратно к ведру, опять опустил тряпку в воду, отжал со всеми бытующими на это силы и опять посмотрел на оставшееся пространство. (Выполнено только 6,3% работы). Тяжёлые вздохи сопроводили последующий обряд повторения первых действий и с периметром спальни, при особом внимании к труднодоступным местам под всей стоявшей в спальне мебелью и тщательной заботе о чистке плинтусов, площадей около стен. После выхода в коридорчик, Билл приподнялся с коленей, дабы дать передохнуть онемелым мыщцам, как почувствовал медленно покалывающую, тянущую боль в пояснице, что пульсировала в зависимости от определённых движений, а при повторной попытке принять раннее положение резко «выстрелила». — Ещё этого не хватало! — пробормотал он. Но сверху послышались неспешные шаги вниз и Билл, быстро одёрнув себя, постарался принять самый невозмутимый вид, который только мог быть в этой ситуации. — Не забудь про кухню и коридоры, демон. — без интереса напомнил Биллу о его текущих задачах Стэнли, остановился на единственном проёме лестницы, оценивающе изучая масштабы ещё толком непроделанной работы. — Я уже не демон. — упорно игнорируя предшествующее утверждение, ответил Билл. — Похер. — как-то устало вздохнул мужчина и без энтузиазма сообщил. — Я в магазин. Ты, когда закончишь, не лезь в другие комнаты. Сиди у себя и будь ниже травы, тише воды. («У себя» — это где? У Форда в спальне?) В заключение он вяло махнул ему рукой на прощанье и торопливо покинул лестничный проём, давая возможность продолжить дело в тишине, покое и, самое главное, без давящего контроля и надзора. — Вот же… Превозмогая несильную, но ощутимую боль в пояснице, борясь с развившейся усталостью за эти, примерно, минут двадцать, Шифр заново встал на четвереньки, сокрушенно подтягивая к себе ведро с тряпкой. В конце концов, оценивая со всей разумностью и осознанным подходом к разрешенному делу, со всей своей возможной честностью обдумывая плюсы и минусы таких занятий, рассудительно вынося окончательный вердикт, Биллу эта деятельность дико не понравилась. (Что может быть хорошего в таких ползаниях?! И люди вынуждены это делать регулярно!) Отжав грязную воду в не менее загрязнённое ведро, демон бессильно поднялся с пола и обречённо последовал к выходу с кухни. Боль в пояснице лишь усилилась, к чему ещё добавилась боль в позвоночнике, которую игнорировать подобно первой так удачно не удавалось. Бытовщина после оказалась самой непринужденной: просто слить потемневшую воду в унитаз, почистить тряпку и оставить их с ведром сушится в ванной, вернуть стулья и коврики на свои законные места — делов-то. Протирание пыли ослабевшими руками, стоя на ногах ровно, далось куда легче и преуспело в разы больше, нежели выполнение первого задания. Шифр старался сделать всё по-быстрее и покачественнее (не позориться ведь в край, правильно?), но изнемогшее, утомлённое эдакими нагрузками тело явственно воспротивилось и к позвоночнику с поясницей вдобавок можно теперь было приписать ноющие пальцы. Демон небрежно бросил тряпку на около закреплённую трубу, вышел из ванной комнаты и замертво упал на свою часть дивана. Уставился в потолок, заставил себя поднять дрожащие руки и… улыбнулся. Ненормальный огонёк снова вспыхнул в темени зрачков, отчаянно и очевидно подавлено выглядела эта улыбка со стороны, но для Шифра она значила нечто иное — упадок. — Не создан я для такой блядской жизни. — прошептал Билл, опуская руки и закрывая лицо ладонями. — Да, гений? Долго будешь стоять как маньяк и пялиться на меня? — Впервые слышу, чтобы ты нецензурно выражался. — Форд проигнорировал последние вопросы и вошёл в комнату, вскользь бросая у стола плоский прямоугольный кейс чёрного цвета. — Значит, можешь считать, что теперь в жизни ты видел и слышал всё. — Шифр прикрыл веки, подложил руки под голову, вздёрнул нос, всем своим видом показывая нежелание вести беседу. — Можешь отдохнуть, если так вымотал… — Нормально со мной всё. Минутная усталость — довольно частое явление, согласен? Из уст Шифра и его интонации это звучало как риторический вопрос, но Пайнс несомненно знал, что его упёртый собеседник прямо противиться, а причина этому… была в одно время проста, как закон Ньютона, и сложна, как устройство характера бывшего треугольника. — Возможно, но в твоём случае — нет. Обычно это называют минутной «слабостью», но ты заменил это слово на «усталость». Особый пунктик на эту тему или я всего-то не разбираюсь в твоей лексике, Билл? — А этот вопрос останется без ответа. Не надейся. — Я всё равно не рассчитывал на честный ответ. Теперь уже — на просто ответ. — мужчина задумчиво оглядел равнодушно распластавшегося на диване демона. — Но, однако, я не планировал выпытывать из тебя их, поэтому будь пока спокоен. Твои секреты меня не коснутся. — И не должны. Билл перевернулся на бок, в своей манере учтиво отказываясь от последующего контакта по двум причинам: Причина А: он не желает заниматься самокопанием со Стэнфордом. Ни в какое время, ни в каком положении — даже самом бедственном, ни с какой целью он не собирается раскрывать свои вечные секреты, свои проблемы и делиться своими самыми потаёнными мыслями. Пусть слышит общее мнение, но углубление в него — недопустимо. Причина В: он попросту не хотел показывать свою слабость. Счастлив — разочарован, рад — печален, решителен — боязлив, открыт — закрыт, напуган — невозмутим, разгневан — спокоен и всё в таком духе. Никто и никогда — никакое живое, никакое мёртвое существо из совершенно любого мира не лицезреет этого! — Восстанавливай силы. — напоследок сказал Форд и покинул спальню. (Меняет тактики как... перчатки). И Билл, как бы не хотел, но невольно послушался: он и впрямь заметно подустал. Веки с начала диалога произвольно опускались и, чтобы напрямую не показывать правоту Шестопала, тот прикрыл их, упёрто сдерживая зевоту и чуть ли не засыпая во время самого разговора. Один только голос Стэнфорда выводил его из неудавшегося сна, но сейчас Шифру ничто и никто не мешали.