***
Его родители приводят его в некогда бывший огромным холл, к полуразрушенному алтарю, стоящему перед каменным троном. «Это ещё с тех пор, когда мы были благословлены», однажды сказала ему мать с отсутствующим взглядом, «когда мы поклонялись, праздновали, процветали.» Кэйя смотрит на мужчину, рассевшегося на троне. «Дядя Дайнслейф», он произносит. Кэйя не верит, что это его дядя, ведь его волосы слишком светлые, но он продолжает его так звать. «Кэйя», отвечает Дайнслейф, «мы отошлём тебя». Лёд сковывает стенки желудка Кэйи, он не хочет, ведь быть отосланным значит оставить всех позади. В Кэнри`ахе выживание — это постоянное страдание, но его семья, все, здесь, и страдание это всё, что он знает. Его мать незаметно обхватывает его ладонь собственной, она выглядит облегчённой: «Кэйя, разве это не чудесно?» Он не чувствует себя чудесно. «Ты можешь сбежать», говорит она, а улыбка на её лице выглядит так, будто она плачет, «Тебе не придётся быть запертым тут. Ты сможешь жить лучшей, более счастливой жизнью». «Что насчёт тебя?», Кэйя чувствует, как отнимаются его пальцы, «Что насчёт Папы? И Дяди Дайнслейфа? И всех остальных?» Дайнслейф встаёт со своего места и движется к ним, чтобы встать, возвысившись над Кэйей. Он кладёт свою тяжёлую руку тому на голову: «Кэйя, когда ты родился, все праздновали. Впервые жизнь была создана в этом проклятом мире. Ты наша надежда, и когда мечтаешь ты, тогда мечтаем и мы». «Пожалуйста, Кэйя», мать хватает его ладонь крепче своими костлявыми пальцами, «Это на благо. Для тебя». Кэйя сглатывает, и его горло ощущается как наждачка и дым, как обычно. Я не хочу уходить, но вместо этого он лишь произносит «Как мне уйти?». Его мать плачет, издавая глубокие, грудные всхлипы, когда приходит его время уходить, она цепляется за него, поглаживает его щёки и рыдает «береги себя, пожалуйста, береги себя». Его отец кладёт ему руку на плечи и говорит: «Ты знаешь, что нужно делать. Ты знаешь, что произойдёт. Я могу провести тебя только до туда. Как грешник, я могу оставаться лишь здесь до тех пор, пока боги не покарают меня». Дайнслейф треплет его за волосы и говорит: «Мечтай хорошенько, Кэйя Алберич». Он хочет остаться.***
Она светит ярко-белым и бледным светом, её труп наблюдает за благословлёнными душами, как уяснил Кэйя, но луна больше никогда не плачет. Она висит, тяжёлая, опухшая и тоскующая, но больше не плачущая. Облака пушистые и мягкие, и находятся высоко в небе, будучи ничуть не похожими на гнетущий смог, расползшийся над Каэнри`ахом, как миазм, и дождь, льющий с неба, мокрый и холодный, совершенно не похожий на хлопья пепла, которые заставляли глаза щипать, когда приземлялись на его лицо. Кэйя хочет замедлиться, хочет прочувствовать зелёную-зелёную траву меж своих пальцев и присесть, чтобы понаблюдать за маленькими червями, которые вылезали из сырой земли, но рука его отца, лежащая на его плече, была тяжела и напряжена. Они остановились на обочине грязной дороги и отец Кэйи присаживается, чтобы быть на одном уровне с ним, и смотрит тому в глаза с усталой улыбкой облегчения. «Кэйя», он зовёт и обвивает собственного сына своими руками. Кэйя знает, что его время пришло. Его отец никогда не был слишком любвеобилен, поэтому его мать была той, кто обнимет его, поцелует в лицо, погладит по волосам. Кэйя стоит на месте, словно примёрзнув, пока отец сжимает его в объятиях крепче. «Кэйя», его отец делает глубокий вдох, а после выдыхает, и лишь затем произносит, «мой мальчик». Он больше никогда его не увидит. Отец отпускает его, бросает последний взгляд на Кэйю, и затем уходит обратно. Кэйя смотрит ему вслед, пока высокая фигура его отца не тает среди тёмного леса, и затем Бум. Молния. Деревья горят и горят до тех пор, пока огонь не сходит на нет из-за льющегося дождя. Грохот грома раздаётся в ушах Кэйи эхом, пока он кричит Отец. Он не хочет этого, никогда не хотел. Дождь холоден и щиплет его кожу, трава колет ступни ног и его промокшие вещи липнут к телу как вторая, тяжёлая кожа. Вот он стоит на обочине грязной дороги, в темноте, в холоде, совершенно один. Он стоит здесь до тех пор, пока его ноги не начинают болеть, всё ещё держится, ожидая того момента, пока боги не поймут, что он тоже грешник, сбежавший из своей тюрьмы, также достойный кары, его ноги болят, голые пальцы начинают медленно отмерзать, но он стоит. В конце концов, страдания — это всё, что он знает. И затем карета с грохотом прокатывается мимо. Она останавливается, и мужчина с огненно-алыми волосами показывается из неё. «Здравствуй, мальчик», говорит мужчина, «Что ты здесь делаешь в такой шторм? Где твои родители?» Кэйя знает, что ему надо делать. Он раскрывает свой рот и позволяет лжи литься из его рта, словно яд, просачивающийся сквозь зубы. Он говорит: «Я жду. Мой папа скоро вернётся. Он так сказал». «Пойдём со мной, мальчик», огненный мужчина говорит, мягко и тепло, «до тех пор, пока шторм не утихнет. После, мы можем поискать твоего отца вместе». Мой отец мёртв, он хочет произнести. Кэйя может ощутить на себе руки того, первое и последнее объятие от своего отца. Мой мальчик.***
С лицом, прижатым к земле, Кэйя хрипло испускает своё последнее дыхание, пока думает про себя: ах, я до сих пор не закончил тот отчёт о спланированном вторжении хиличурлов, и, я сказал, что помогу Кли научить её дикого друга-волка читать и писать, и затем, наконец, Мама, Папа, Дядя Дайнслейф… Моих мечт было достаточно? Явился голос, раскатистый и протяжный, который молвил: ты, не закончивший свои дела земные, Кэйя Алберич, ты, кто вырос в истерзанных войной, безбожных землях, ты, чья жизнь была постоянной битвой, желаешь ли ты заключить контракт? «Кэйя», однажды сказала его мать, целуя того в лоб, «наши люди когда-то танцевали перед священным алтарём, когда-то мы были способны слышать обращения из Селестии, разве это не жалость, что мы больше никогда не услышим глас Святых?» Сама земля, медленная, терпеливая и даже самолично присутствующая, рокочет и меняет форму. Кэйя Алберич проходит через главные ворота Мондштадта и отдаёт усталое, но весёлое приветствие стражам, охранявшим его стены. «Вы вернулись поздно, Капитан Кэйя», произносит Лоуренс. Кэйя ухмыляется: «Что уж поделать, главный герой всегда эффектно опаздывает». И они смеются. Это всё окончится через семь дней.