Волки целы - телята сыты

Студëный лес тянется хвойными лапами-иголками к исчерченному звериной злобой молодому лицу. Оставляет полосы инея на щеках, царапает полузакрытые веки, вынуждая склонять голову глубоко вниз и глядеть в трогательно открытые, по-телячьи испуганные глаза, обрамленные длинными ресницами с гроздьями солёных капель. В этих осколках малохитовых рек причудливо-икаженно отражаются пики уходящего в звёздную серь елового леса, по которому ныне петляет исхудавший, и от того злой, Том (как он представится позже), прижимающий к себе отнюдь не нежной хваткой обладателя тех самых наивных глаз. Родители звали его Солнышком за добрые, светящиеся жизнью глаза и старались обнять своей любовью весь мир вокруг маленького Гарри. Но несколько сотен секунд назад солнышко погасло в душе Гарри: родители пали мёртвыми телами на пол собственного дома, сраженные Томом. Истерику Гарри тогда прервала жесткая хватка, сжимающая изрывающееся криком горло. А затем были только сугробы, через которые его сначала тянули за руку, а затем, когда от морального и физического истощения Гарри упал в манящую чернь обморока, несли на руках. Том принёс его в старый деревянный дом, который в пору назвать сараем. Он положил Гарри около никогда не топленой печи: Гарри почему-то подумал, что вряд ли таким монстрам, как Тому, вообще нужно тепло. У Гарри болел затылок и ныло что-то глубоко в душе, перед глазами плясали пятна. Кажется, Гарри стукнулся головой: мысли давались ему с трудом, подбирать слова и вовсе было пыткой. — Зачем? — звук преодолел сорванное горло и вышел наружу с облаком пара, — Что ты собираешься со мной делать? Вторая фраза далась легче — в голове немного прояснилось, хотя перед глазами продолжали мелькать тёмными пятнами фантомные ели. Том брезгливо поморщился, склоняюсь ближе к мальчику. Он провёл пальцами снизу вверх по его шраму, а затем от лба к затылку по волосам Гарри, сжимая их крепкой хваткой и, тем самым, поворачивая лицо Гарри к свету. — Съем тебя, конечно, — хмыкнул Том. Гарри дёрнул головой, поворачиваясь обратно, проигнорировав насмешливый ответ: — Я нужен тебе для каких-то ритуалов, да? Я не подойду… тёмным магам в ритуалах часто нужны дети светлых. Но я не ребенок, да и не совсем светлый, — Гарри испугался собственной догадки и зачастил оправдания, пытаясь убедить в своей бесполезности. — Допустим, что в ритуале. И ты отлично подойдешь: все равно тёмный ты или светлый маг. — Я-я же почти совершеннолетний, ты зря потратил время. Лучше отпусти меня… — закончил он совсем тихо: перед глазами до сих пор стояла мертвено-бледная рука матери и сломанные очки отца. Том насмешливо посмотрел на Гарри. Он вёл себя так легко, как будто тяжёлый грех недавнего убийства был отнюдь не самым страшным пятном его поломанной души. — Ты же понимаешь, что болтовней только ухудшаешь свое положение. Допустим, ты мне не подходишь: тогда я просто прикончу тебя сейчас — никто об этом не узнает. Том перешёл на зловещий шепот, наблюдая за испуганным подростком с гнилым удовольствием, опутывающим его сердце липкими дегтяными щупальцами. Прервав сам себя, Том протянул фразу, показавшуюся Гарри бессмысленной: — Раскалывая вновь и вновь, Нужно что-то большее, Чем просто Кровь. Том бросил безразличный взгляд на не понимающего ничего мальчика и взял с полки пузырёк из мутного стекла. После всего случившегося, мальчишка никак не уснет сам, а Тому необходим был хотя бы час в тишине. Рука с пузырьком осталась протянутой, когда мальчишка отпрянул назад, сливаясь бледной кожей с инеем на досках стены. Не желая больше терпеть общество испуганного подростка, Том схватил Гарри за подбородок и, стискивая пальцами основание челюсти, влил болотисто-тягучую жидкость ему в глотку. Рукой оттолкнув Монстра от себя, Гарри размял ноющую челюсть: сорванное горло простреливала резкая боль, переходящая в боль от жёсткой хватки. Постепенно она притуплялась, уходила вглубь сознания, и Гарри посмотрел вокруг. Проем выбитого окна бело сиял среди глухого мора ночи, расплываясь причудливыми лучами-лапами во все стороны. Этот лунный свет несся дымным облаком пылинок по гнилым стенам ни то дома, ни то сарая, сметая тьму на своём пути и рассеивая мысли Гарри, облегчая боль в голове, стирая грань нави и яви, погружая в магический сон. Видя, что лицо мальчика расслабилось, Том махнул рукой, подзывая осколок зеркала. Все хорошо, он выполнил первую часть плана. Почему же тогда пальцы, сжимающие острые края стекла, подрагивают, а слова для будущего отчета не складываются в осмысленные фразы, вырываются наружу лишь исступленным мычанием ненависти и жалости к себе и миру?