В плену янтаря

Вернуться к своей прошлой жизни было... необычно. Проснуться в своей кровати, заварить кофе в жужжащей машине и выпить с друзьями в первую из вновь закружившейся череды пятниц несколько бокалов вина вместо уже привычного меда, растекающегося терпкой сладостью по языку. Оказаться здесь было так же неожиданно, как и проснуться в Асгарде несколько месяцев назад. Осмотреть когда-то родные светлые стены осоловелым взором, кинуть взгляд в панорамное окно и на секунду застыть, пытаясь понять, что к чему, когда кожа все ещё зудит от прикосновения мягкого меха, пальцы покалывает ещё неизведанная сила, отчего-то горят губы, а в носу свербит от запаха трав. Когда сердце бешено рвется к некогда незнакомым землям, к новым открытиям и к друзьям, в напоминание о которых у Лив остались лишь тонкие линии тату на руке, ноющие мышцы и ворох пропахшей лесом и дымом костра одежды. Сердце больно щемило в груди от легкой грусти, а работа совершенно не ладилась. Приключения словно больше тянули ее на дно, затягивая в зыбучие пески странного непонимания, острой горечи и стирающихся из памяти моментов, ускользающих сквозь пальцы подобно песчинкам. Ей нужно было отдохнуть. Определенно нужно было. Каникулы она провела, исследуя парки и лавки Нью-Йорка, разжигая огонь в крови и пробуждая тягу к приключениям. Заглядывая в старые книжные и винтажные магазинчики, библиотеки, ища ответы на рой вопросов, холодным северным ветром кружащих в голове. Заваливая каждое свободное пространство комнат тонкими пыльными томами с пожелтевшими листами. Пазл за пазлом Лив собирала картинку своего мира, преобразованного во что-то прекрасное, диковинное и скрывающее на задворках сознания, грея пальцы о тёплый стаканчик кофе и едва лавируя между снующей толпой офисных клерков. Чувствуя прожигающий спину взгляд. Янтарный взгляд, что сверкал на неё из-за деревянных полок в узких проходах. Будил ее по утрам, когда в распахнутое окно проникал свежий морозный ветер, а персиковые лучи встающего солнца разбегались по углам. Лив тонула в невиданных снах, размытых образах, оплетающих ее подобно паутине монстра из первого сна, пока в один прекрасный день почти убедила себя, что ничего не было. И в этот момент была готова поклясться, что услышала чей-то разочарованный выдох в звенящей тишине квартиры.

***

Тихие шаги раздаются за дверью, разлетаются с гулким эхом, а в замочной скважине с легким стуком прокручивается ключ, и девушка ступает в квартиру, прижимая бумажный пакет крепче к груди. Стягивает шапку и откидывает связку на стойку, поддевая ботинки мысками. Одной рукой едва расстегивает куртку, сдавленно выдыхая, замечая горящий в гостиной торшер. Торшер, который она точно выключала. Лив сводит брови к переносице и мягко ступает вперёд, чутко прислушиваясь и проходя на кухню, чтобы оставить там продукты и двинуться дальше. Потирает замерзшие красные ладони и едва не вскрикивает, не успевая даже обернуться, слыша сзади хриплое: — Привет, золотко, — в полутьме вновь сверкает янтарь ярких глаз, и тонкие губы растягиваются в ухмылку. Мурашки бегут вниз по позвоночнику, а она напрягается, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Липкий страх оплетает тело, когда девушка осторожно оглядывается, замечая вальяжно расположившегося у дивана мужчину. Окидывает его настороженным взглядом, путаясь в ярких образах приключений верхнего мира, едва слышно протягивая задумчивое: «Локи...». Встряхивает головой, рассыпая едва держащуюся прическу, когда туманный взор просветляется: в лицо будто ударяет свежий поток тяжелых запахов трав, кислинкой щекочущих небо. — Локи? — уже громче шипит она, гневно разглядывая наглого ётуна, завалившегося в ее обитель. Рыжие волосы все также струятся по его плечам, обхватываемым меховым жилетом, а улыбка не сходит с острого лица, испещряя его мелкими ямками, одну из которых почти скрывает козлиная бородка, потираемая им между огрубевшими пальцами. — Великий и ужасный собственной персоной,— подмигивает ей бог, раскидывая руки в стороны и следя за тем, как валькирия осторожной поступью движется в его сторону. Он лишь качает головой и зарывается длинными пальцами в меховой ворс ковра, чуть приподнимая. — А что это за зверь такой, кстати? Бык? Буйвол? Она притягивает его за грудки, смотря прямо в глаза. Пробегается по грубой ткани одежды, оправляет оторочку жилета, крепко сжимая мужское плечо, стряхивая с него несуществующие пылинки. Другой рукой выхватывает из чужих пальцев коврик и ехидно шепчет: «Нейлоновые нити», — заставляя его опешить и одними губами озадаченно кинуть: «Дивное место». Девушка ступает ближе, угрожающе разглядывая его. — Нет-нет, валькирия, обниматься в честь приветствия мы не будем, — в шутку журит ее он, чуть привставая, готовый в любую секунду сорваться с места. — Лиод передавала привет, ты забыла меч, — тянет он, точно с удовольствием играя на нервах, натянутых подобно тетиве лука. — Им я тебя и прирежу, чертов плут! — Лив прихватывает его за шнуровку хлопковой рубашки, нагибаясь ниже и вглядываясь в искры завораживающих глаз. — Я думала, что с ума схожу! — Тш-ш-ш, воительница, — мягко вливается в ее уши, когда прозвище больно колет сердце, а чужие крепкие руки расцепляют ее пальцы, чуть поглаживая. — Вы молчали! — она стукает его по плечу, едва не взрываясь от сквозящих в его голосе веселых ноток. — Эй-эй, но ты вернулась в свой мир, как и хотела, — он перескакивает через диван, поднимая руки вверх и следя за разъяренной девушкой. — Во всем нужно искать свои плюсы. Так ведь вы в Мидгарде говорите? — О, поверь, я нашла, — Лив плавно ведёт рукой по кофейной обивке, легко цепляя ногтями, пробегается по ней пальцами и двигается за ним. Откидывает светлые пряди назад, вздергивая вверх бровь и приближается к отступающему мужчине, что кружит с ней по комнате. Дергается вперёд, пытаясь ухватить его за полы одежды, чувствуя, как он змеей ускользает от неё, подпрыгивая. Проносится мимо, едва задевая тёплым боком. Обхватывает сзади, успокаивающе очерчивая узор на тонком предплечье, не скрытом задравшейся кофтой. Ощущая, как под светлой кожей бьется пульс. — К чему эти брачные игры, золотко? — шепчет он, посмеиваясь. — Я не против, но давай оставим их на потом... — Локи, Один тебя задери! — раздраженно вскрикивает Лив, обрывая его, пытается вырваться, тяжело дыша, желая высвободить охваченные в кольцо сильных рук ладони, и ударяет его локтем в бок. — Ауч! Вот от него-то я тебя до сих пор и пытался прикрывать, валькирия. Помнишь, он не может найти меня, а когда я рядом, соответсвенно, и тебя? — наклоняется ниже, задевая жесткими рыжими волосками ухо, почти касаясь губами кожи. — Рядом… — мечтательно тянет он. — Ты так сладко спишь. Особенно на восходе. Девушка замирает, чувствуя его дыхание на затылке. Вытягивается по струнке, прекращая бесплодные попытки и едва не давясь воздухом от такого заявления. — Ты что, снова смотрел, как я сплю? — хрипло шепчет она, почти срываясь на писк и пытаясь обернуться. — И не только, — нежность в голосе вновь сменяет игривость, когда он отпускает запястья и обхватывает талию, ведя выше. Разрушает магию момента, вынуждая ее недовольно рыкнуть, снова нахмурившись и ударив его по цепким пальцам, замирающим под грудью. — Боги... — Только один... Тихо-тихо! — он сжимает ее плечи, пробегаясь по ним длинными пальцами, не давая вновь дернуться. — Ну вот опять избиваешь меня, разве я настолько плохой? — выпячивая губу, пытается сыграть обиду Локи. Прокручивает ее в своих руках, вынуждая упереться ладонями в ходящую ходуном грудь и глядя из-под опущенных ресниц вездесущим взглядом, что выдаёт его с потрохами. — Издевался надо мной? Воздух между ними вязнет, густой смолой разливаясь по всему пространству. Ночь опускается на город, что сверкает огнями десятков высоток, целым — чужим — миром отражаясь в светлых девичьих глазах, обманчиво холодными источниками родного мира маня его, заплутавшего путника. — Только если чуть-чуть, — медленно проговаривает он, загадочно играя бровями и убирая упавшую на лоб золотистую прядь, касаясь нежной кожи за ухом и следя за тем, как она покрывается мурашками. Следит за ее теплеющими глазами, вслушиваясь в тихий нервный смех, клокочущий в ее горле. Резко хлопает в ладоши, отрываясь от стройного сильного тела и делая тяжелый шаг назад, вынуждая Лив закатить глаза, прокашливаясь и важно скандируя: — Узнай же, о великолепная валькирия, что пришёл я с вестями. Да не с простыми, а от друзей наших верных, соратников по делам до... так, это мы опустим, — девушка вздергивает бровь и складывает руки под грудью, прожигая его красноречивым взглядом, едва кивая. — Улль передавал, что ждёт тебя снова, а Сагр пробурчал что-то, ударив меня по затылку и махнув рукой — его-то ты знаешь. — А зачем появился ты? — Скоротать твоё свободное время. Мы же друзья, — бог улыбается ей, плюхаясь на диван и вскидывая вверх маленькую фляжку с медом, пока его фраза обжигающей горечью растекается в душе. Он приглашающее похлопывает рядом, внимательно разглядывая застывшую девушку. — Покажешь мне прелести вашего шумного мира, воительница? — Чтобы в какой-то момент в моем доме оказалась толпа асгардцев, оценивших рассказы бога об этой чудной квартирке в Мидгарде? — Лив ступает по чуть скрипящему полу, поправляя разваленные томики скандинавской мифологии на полках и осторожно цепляя выключатель торшера, погружая гостиную в спасительную тьму. — В рассказы бога хитрости и обмана вряд ли кто поверит... Ну же, золотко, я думал, мы уже все решили. Она игнорирует его раскрытую ладонь, проходя мимо и стараясь не смотреть в пожарище хитрых глаз. Усаживается рядом, выхватывая тёплую от его касаний тару, мягкими губами обхватывая горлышко и чуть откидываясь назад. Шумно выдыхает, медленно ведя языком от уголка губ, слизывая остатки, и с тихим смешком касается удивленного ётуна ступней, неожиданно сталкивая его с дивана. Грохот почти тонет в ворсе ковра, когда в высоту с его губ срываются одному богу известные ругательства. Макушка Лив показывается из-за края, глаза едва заметно сверкают, скрытые пологом волос. Громкий звонкий смех мешается с его хрипом и ее короткой брошенной фразой: «Теперь решили», — прерванной визгом падающей на Локи девушки. Крепкие руки подхватывают ее за талию, когда носы их встречаются в легком ударе. Они удивлённо замирают, вглядываясь друг в друга, будто ища ответы в глазах напротив, пока в комнате вновь воцаряется тишина. — Ты невыносим, Локи, знаешь? — Лив тычет ему в грудь указательным пальцем, присматриваясь к трепету ресниц, прячущих блестевшие подобно змеиным глаза, что преследовали ее несколько месяцев кряду. В очередной раз обводит шнуровку на грубой ткани, скользит по золотым узорам, изучающе продвигаясь выше. Вопрос остаётся без ответа. Жилка на мужской шее бьется, легкими ударами отдаваясь в кончиках касавшихся ее пальцев. Кожу царапают короткие ногти, на мгновение зарывающиеся в мех на жилетке, пробегающиеся по плечам и шее. На обнаженных предплечьях от напряжения проступают вены, ткань рубахи липнет к взмокшей от жара коже, а теплый взгляд рвано скользит по ее телу. Очарование их звездных ночей, мелких проделок и тихих разговоров накатывает на Лив, чуть прикрывающую глаза, первой сдающуюся. Жар тела под ней распаляет зарождающиеся в Асгарде чувства, заставляя ее приподняться, разделяя их расстоянием, и попытаться встать. — Сделай то, что желаешь, золотко, — сбивчивое шипение, останавливая, срывается с губ мужчины, всматривающегося в темный силуэт валькирии. Придерживающего и не дающего сдвинуться с места. Она напряженно замирает, ища в его глазах хоть намёк на подвох. Задерживая дыхание, задумчиво обводит подбородок, касается острых кончиков ушей, ведёт по огненным прядям, ореолом раскинувшимся вокруг испещренного тенями лика. И, к удивлению Локи, резко целует, цепляясь пальцами за сильные плечи, чуть царапая жесткую ткань одеяний. Ведёт по коже, хранящей опьяняющий привкус меда, прикусывая и в следующую секунду отрываясь. Щеки и губы ее горят красным, опаляются обжигающим дыханием Локи, что следит за ней, лишь улыбаясь и проводя по скуле пальцами. Долго разглядывает скрытые во тьме черты, мягко касаясь раскрытых губ. — Ве¹ хорошо постарался, — задумчиво тянет он, сам себе усмехаясь, кружа по коже дрожащей валькирии. Подаётся вперёд, обхватывая затылок и врываясь языком в горячий рот, чувствуя прыть отвечающей ему Лив. Локи перекатывается с ней, вжимая девушку в мягкость длинного ворса ковра, слыша ее хриплый оклик от резкого удара. Едва слышно извиняется, щекоча лицо ниспадающими волосами, что цепляют тонкие пальцы, перебирающие мелкие косы. Вслушивается в ее стон, переходя на манящую шею, когда она откидывает голову, и оставляет легкий укус на плече. Он обводит солоноватую кожу языком, двигаясь вслед за спадающим колючим рукавом свитера, резко цепляет крупные пряжки на широком поясе его одеяния и еле расстегивает, с громким стуком клинка и рожка откидывая тот в сторону. Мужчина чуть приподнимает светлую ткань свитера, сжимает талию, ведя широкими ладонями выше и холодя обнаженные участки обхватывающими запястья браслетами. Натыкается на непонятный предмет гардероба и раздраженно рычит под тихие смешки слишком довольной Лив. Лив, что чуть толкает его от себя, подцепляя край кофты, открывая дикому взору бога тело. Едва расстегивая белье, скользящее по ее рукам вниз, подцепляемое нетерпеливым ётуном, бросающим его в даль. Жаркие губы вновь касаются шеи, скользя ниже, и смыкаются на соске, зажатом между зубами, пока девушка мягко массирует шею Локи, проникает под одежду, обжигающе касаясь его, поглаживая между лопаток и разглядывая. Утягивает жилетку ниже, едва расслабляя шнурки на яркой рубахе, укрывающей твёрдое тело. Она чуть касается рыжих волосков, ведя по очерченным напряженным мышцам, бугрящимся под кожей, ниже, касаясь впадинки пупка и чуть толкая мужчину в сторону, оказываясь сверху. Целует колючую челюсть, возвращаясь к его губам и страстно вжимаясь в них, чувствуя руки, сжимающие грудь, грубые подушечки пальцев, обводящие ареолы сосков, срывающие приглушённые стоны с ее припухших губ, саднящих от соприкосновения с щетиной. Каждый из множества миров Иггдрасиля остаётся позади, за пределами их разрастающейся страсти, словно коконом оплетающей их обнажающиеся тела. Гулкие выдохи тонут в сгустившемся воздухе помещения и тьме, охватывающей их. Губы встречаются в распаляющих поцелуях, пальцы еле цепляют застежки на последних элементах одежды, что так хочется скинуть, прижавшись кожа к коже. Локи вплетается в ее волосы пальцами, целуя в сладкий уголок губ и чуть приставая, лишая ее и себя раздражающих штанов, когда так хочется коснуться друг друга. Когда прикосновение тел важнее сплетения душ, важнее всего за границами их существования здесь и сейчас. Он жадно исследует обнаженное тело, опять прижимая к щекочущему меху, влажно обводит узор на руке, оставляя поцелуй в раскрытой ладони, оглаживающей его щеку. Касается напряженных мышц пресса, цепляет зубами бедро, мягко кружа по краснеющему укусу и ведя по животу языком, раздвигая влажные складки пальцами. Губами движется выше, вжимаясь в клетку ребер и чувствуя, как бешено бьется сердце Лив. Как грудь прерывисто вздымается и опадает в такт сорванному дыханию. Мужчина прикусывает ключицу, касается головкой входа и толкается внутрь, когда крепкая хватка в волосах, оплетающих тонкие женские пальцы, усиливается. Движется рвано, когда в ушах стучит кровь, а глаза ловят туманный взгляд валькирии, теснее прижимающейся к нему, прогибающейся в спине, нежно ведущей по сильным рукам. Выдохи и вдохи мешаются со шлепками кожи о кожу, с едва слышным шумом вечно живого города, пока их личное пространство прорезает запах горящей полыни и сухих веток. Когда кожу будто жгут искры, взмывающие вверх от костра, теряющиеся в ночном звездном небе. Лив громко стонет, сжимаясь на нем, чуть царапая влажные плечи и чувствуя его крепкую хватку на призывно приподнятых бёдрах. Он изливается в неё, осторожно вжимаясь в плечо потным лбом, обжигая горящую от его прикосновений кожу, и откатывается в сторону, прижимая девушку к себе и хрипло шепча привычную колкость: — На шкуре все равно было лучше. — Определенно, — тон в тон отвечает она, чувствуя цепкие руки, обвивающие ее талию, и утыкается носом в твердую грудь, выводя на ней линии известных рун. Почти засыпает под шум успокаивающегося дыхания, прикрывая глаза, чтобы впервые за некоторое время не проснуться от острого янтарного взгляда, изучающе скользящего по ее укрытому меховым жилетом телу на восходе, в первых лучах которого миражом растворяется сам Локи.