Пролог
10 февраля 2021 г. в 21:49
«Я помню, как открылась эта дверь. Я помню, что она открылась в тот самый момент, когда я отчаялся и смирился с тем, что не увижу… что мы не увидим свет. Я помню, что массивная и железная дверь бункера открылась не с первого раза. Она открылась с жалостливым скрипом несмазанных петель. Она открылась под напором четырех пар сильных рук. Одна створка глухо ударилась о землю, взметнув ворох зеленой пыли, которая немного залетела внутрь бункера. Прохладный, до боли забытый воздух порывисто ударил в лицо. По всему моему телу прошлась дрожь от зыбкого холода. Я помню, как дрожащая Вера взяла меня за руку и что-то стала лепетать мне куда-то в плечо. Я не понимал ее, я не слышал ее голоса из-за какофонии звуков, которые появились на фоне той картины, которая предстала перед моими глазами. Я оцепенел. Я не ожидал, что эта дверь все-таки откроется. Я настолько был погружен в свои мысли, что не заметил, как странные хриплые звуки, которые разносились по всему бункеру оказались моим собственным кашлем. Воздух проник в легкие слишком резко. Я чувствовал, как мое сердце бьется все быстрее и быстрее, больно ударяясь о грудную клетку. Наверное, так себя чувствуют заключенные, когда выходят из тюрьмы. Так вот он какой, вкус свободы, которую ты так ждешь, так жаждешь. Я хотел выйти, подняться по ступенькам и выйти, освободиться от плена железных стен. Я не знал, что там увижу, но желание выбраться было сильнее страха перед неожиданностью.
Джозеф вышел первый.
Он уверенно поднялся по ступенькам, но на самой последней он замер, не решаясь идти дальше. Я смотрел на его фигуру, которая возвышалась над нами и понимал, что вот он, еще один шанс на новую жизнь. Джозеф поднялся на самую верхнюю ступень и перешагнул ее, скрываясь в зеленом тумане. Я не слышал его шагов по земле и не видел его фигуру. Я не знаю сколько я так простоял, сколько мы так простояли, прежде чем Джон громко выдохнул, сжал мою кисть на мгновение, а потом резко отпустив, поднялся по лестнице и так же скрылся в зеленом тучном облаке. Меня неожиданно сковал страх. Страх, что мне снова это снится, что мне все это чудится, что сейчас я снова проснусь на скрипучей кровати, в поту и с лихорадочными мыслями. Страх, что в реальности ничего не изменилось, и мы все так же находимся в небольшой, серой комнате в дальнем углу бункера.
– Пойдем, – тяжелая и горячая рука Джейкоба опустилась мне на плечо, вытаскивая из моих мутных и мрачных рассуждений. Все что я мог сделать – это кивнуть и растерянно посмотреть на старшего Сида. В тот момент я почувствовал себя абсолютно потерянным и беспомощным. Я знал, что нужно последовать за ними, что нужно выйти, но ноги не слушались, тело стало свинцовым. Джейкоб с минуту держал меня за плечо, выдохнул и со всей своей армейской выправкой поднялся по лестнице. Остались в том коридоре только Вера и я. Я сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как она наждачкой прошлась по моему горлу. Действительно нужно выйти. Страх нужно перебороть. Как-то до этого момента я мог с этим бороться, бегать по аванпостам, громить машины и самолеты. Столько лет прошло с этих моментов… Я кашлем прочистил горло, выдохнул и тоже стал подниматься по лестнице. Каждый шаг давался с трудом. Я помню эти ощущения, будто бы они произошли вчера. Я поднимался медленно, все глубже и глубже уходя в густое зеленое облако. На предпоследней ступеньке я снова замер. Я видел, что там нет того яркого солнца, нет неба. Вместо этого я увидел реактивную мглу. Мое сердце забилось чаще и быстрее, а паника начала подступать к горлу. Все же я пересилил себя и вышел из бункера.
С того момента моя жизнь в очередной раз перевернулась.
Лес был выжжен. Деревья были оголенными, сломанными, мертвыми. Травы не было. Вместо нее на сухой, потрескавшейся земле местами был мох. Я не мог поверить своим глазам. Я не хотел верить тому, что видел. Воздух был тяжелый из-за радиации. Дышать становилось тяжелее и тяжелее с каждым частым и глубоким вздохом. Во рту появился давно забытый металлический привкус, на мгновение я испугался, что это кровь. Я облизал свои потрескавшиеся губы, и подушечкой указательного пальца провел по ним. Крови не было. Привкус был из-за витавшей в воздухе оставшейся радиации. Мир рухнул. В нем действительно произошел коллапс, а сейчас перед нами простирался новый, обновленный мир. За своими эмоциями я не сразу заметил, что вокруг стоит мертвая тишина. Нет никаких звуков, кроме как наших дыханий. Нет птиц, нет ветра, нет зверей, нет ни-че-го. Это была самая настоящая мертвая тишина. Сам того не понимая, я подошел к Джейкобу и встал рядом с ним. Если бы на тот момент я мог удивляться еще чему-то, то удивился бы. Старший Сид, ветеран войны, охотник, солдат точно так же, как и я, стоял и растерянно смотрел на то, что расстилалось перед ним. Джон стоял недалеко от нас, осматриваясь по сторонам. А Джозеф… Джозеф стоял впереди. Его фигура была устремлена куда-то вглубь леса. В тот момент я не мог видеть его лица, но догадывался, что его глаза закрыты, а губы плотно сжаты. В груди я почувствовал тяжесть, и не мог понять почему? От спертого воздуха или от осознания своей беспомощности и глупости. Именно тогда я понял – какое чудо, что я никого не убил. Я живо помню эти ощущения. Наверное, они будут преследовать меня до конца моих дней. Я смотрел на трех Сидов и понимал, какой ужас я мог сотворить.
Джозеф Сид запрокинул голову наверх и поднял руки. Он сделал то, что не делал уже много лет. Меня прошибло холодным потом от воспоминаний.
– Бог дал нам новую жизнь, – он говорил тихо, почти не слышно, но из-за звенящей тишины вокруг, для меня его слова были громче грома.
На голову неожиданно упала тяжелая капля, а затем еще одна и еще. Я удивленно, будто ребенок вскинул голову вверх, щуря глаза. Дождь. Первый дождь за столько лет. Раздался глухой стук, я резко перевел взгляд и увидел Джозефа, который пал на колени. Картина сгорбленного, склонившегося над полуживой землей Джозефа Сида до сих пор стоит перед моими глазами…
Я помню… я помню звенящую тишину, я помню тяжелый воздух, я помню плач Веры, я помню, как долгое время я стоял рядом с Джейкобом, я помню, как сильный дождь не прекращался, я помню, как Джозеф долго-долго целовал землю…»