Первая зима

      Крупные колкие снежинки, подгоняемые холодным ветром, пребольно бьют по замёрзшему лицу, попадают в и так воспалённые, больные и потемневшие глаза темноволосого ангела. Почти ослепший и оглохший, Холт в полном ужасе мечется по пустым улицам в усиливающейся метели, налетает на стены, хватается за них, чтобы не потерять равновесие и не свалиться на грязный примятый снег улиц. Щурится, стонет, дрожит от страха и боли, но упорно продолжает идти вперёд, оглядываясь по сторонам. За последний час — или не час, сколько вообще времени прошло, интересно? — Холт уже успел лютой ненавистью возненавидеть этот снег, мешающий ему, замедляющий и заставляющий мёрзнуть. Хотя вообще-то он с самого начала не разделял точку зрения Сета касательно снежинок — восторженному Сету они кажутся похожими на диковинные белые цветы, а Холт видит в них только холодные и колючие хлопья, без конца путающиеся в волосах и летящие прямо в глаза.       В такую мерзкую погоду следовало бы укрыться где-нибудь, хотя бы всё в том же пустом храме, и не высовываться, пока снегопад не закончится. Но Холт не может. Потому что он потерял Сета.       Он сам никак не может сообразить, как это могло случиться. Боясь за возлюбленного, такого нежного и хрупкого, впитывающего в себя буквально всё, что видит, Холт обычно не выпускает его руку на улице, ровно до тех пор, пока они не окажутся в очередном своём убежище и нельзя будет спокойно выдохнуть. Холт слишком хорошо знает — вокруг полно тех, кто может легко и с немалой радостью причинить им вред и даже убить, если они не будут достаточно осторожны. Они ангелы, но не становятся от этого менее уязвимыми для человеческой жестокости. И сейчас Холт тоже держал Сета, крепко держал, до боли сжимал его покрытую шрамами ладонь. Но всё равно не удержал, не спас. Тёмная толпа, множество спешащих укрыться в квартирах людей буквально вырвали Сета из его рук, оттащили их друг от друга. И красноволосый ангел пропал.       Оказывается, потерять друг друга в этой толпе так легко…       Пошатнувшись, Холт в очередной раз налетает на грязную серую стену какого-то дома, больно ударяется об неё, царапает длинными чёрными ногтями и едва не сползает на заснеженный тротуар. Ему хочется просто завыть в голос от ужаса и безысходности. Что же ему теперь делать? Как найти Сета в огромном городе, в бушующей снежной буре? Он, наверное, сейчас так напуган, ещё больше, чем сам Холт… Бессильно всхлипнув и сжав зубы, Холт поворачивается и судорожно вытягивает шею, выглядывая, не мелькнут ли где в снежной пелене длинные красно-розовые волосы и полы чёрного балахона. Бесполезно, Холт вообще ничего не видит, он на улице один. Глаза болят от летящего в них снега, особенно — левый, повреждённый в своё время Сетом по случайности и едва начавший кое-как подживать. А поднеся ладонь к лицу и проведя ей по векам, чтобы смахнуть с ресниц белые крупинки, Холт замечает на пальцах кровавую полосу. Из больного глаза опять потекла кровь, колючие снежинки поранили его. И он чувствует её капли на щеке — тёплые, резко контрастирующие с холодной кожей. Прямо как тогда, когда Сет ещё в чреве Атума нечаянно повредил его глаз, когда они занимались любовью…       Стиснув зубы, стараясь не обращать на боль внимания, Холт бредёт дальше, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. В ушах только громкий гул и завывание ветра, скрип снега под собственными ногами и шуршание потяжелевшего балахона. Наверное, следовало остаться на том же месте, где их оттащили друг от друга, Сет всегда делал именно так, когда Холт на время оставлял его, чтобы разыскать очередное убежище на ночь… Может, так Сет сам вернулся бы к возлюбленному, а теперь они окончательно разминулись, и совершенно непонятно, где именно следует его искать. Что поделать, в те моменты, когда осторожный Сет боится сдвинуться с места, Холт всегда срывается и действует сгоряча. Если говорить о том, кто какую роль исполняет в их паре, то Сет — это разум, а Холт — сила. Ещё одно подтверждение того, что нельзя им поодиночке: разум слишком беззащитен и уязвим без силы, а сила без разума станет неуправляемой и яростной, сносящей всё на своём пути. Но дело ведь не только в этом. У них никого нет в этом жестоком мире, кроме друг друга.       Ох… О, Атум, помоги мне, умоляю! Не дай мне потерять ещё и Сета…       Вытерев с глаза льющуюся кровь и прикрыв лицо шарфом, Холт почти бегом кидается дальше по улице. В собственной голове он без конца зовёт Сета срывающимся голосом, но это уже жест отчаяния, он каждый раз убеждается, что они с Сетом друг друга больше не слышат. Это так же бесполезно, как взывать о помощи к Атуму — их создатель давно канул в небытие, да и не стал бы он больше помогать своим мятежным ангелам, ведь они отказались от него, выбрали человеческий мир. Он проходит ещё несколько улиц, вглядывается в снежную пыль, щурится. И у него полное ощущение, что он остался совсем один в этой метели.       Но ангел не один. Он чувствует чьё-то присутствие, чувствует, что за ним наблюдают. И, нервничая, Холт останавливается, обнимая себя за плечи и глазами обозлённого дикого зверя поглядывая по сторонам.       Где-то вдалеке звонят колокола. И в этом гуле и завывании ветра отчётливо слышны чьи-то шаги, а в пелене снега Холт видит движущиеся чёрные тени. Много их, человек двадцать или тридцать… Он уже видел такую процессию, не один раз видел. И даже был у неё на руках, когда их с Сетом в гробах несли к тому месту, где собирались сжечь.       Сердце подскакивает к горлу, и Холт в ужасе ныряет за угол, вжимаясь в стену и стараясь с ней слиться. Только бы не заметили. Их всё ещё ищут, откуда только знают, что ангелы по-прежнему здесь. А вдруг Сет уже попал к ним в руки? Холт чувствует, как холодеет застывшая на щеке кровь, и кончики пальцев становятся ледяными от охватившего его страха. И он осторожно высовывается, тщательно приглядываясь. Нет, не похоже, что они что-то несут. Если бы они поймали Сета, наверняка бы запихнули его в гроб, как и тогда. Но в любом случае, лучше держаться от них подальше.       Кто эти люди в чёрных одеждах, да и люди ли они вообще, учитывая, что когда они несли оглушённых ангелов в гробах через центр города, у Холта было ощущение, что никто их не видит? Откуда они знают о Сете и Холте, зачем охотятся на них и почему горят таким желанием непременно поймать и убить их, что ангелы сделали им плохого? Множество вопросов, а ответов Холт не знает. Он часто задаёт себе эти самые вопросы, когда разговаривает сам с собой, пытался задать их и Атуму, когда Создатель на короткое время вернул их домой. Но, как и в случае с его вопросами о жизни и смерти, Атум тоже не дал ему никакой полезной информации, только молчал угрюмо и глядел укоризненно на Холта. И Холт безумно разозлился на него, крикнул своим низким голосом нечто вроде «Толку от тебя!» Испуганный Сет попытался его успокоить и удержать, но вспыльчивого и разгневанного Холта было не остановить. Так или иначе, эти непонятные существа всё ещё опасны для них. Поэтому надо отыскать Сета, пока с ним что-нибудь не случилось. Если уже не случилось…       Громкий оклик грубым голосом — его заметили. И Холт стремглав бросается прочь по улице. Слыша сзади громкий топот, он бежит без остановки, даже не зная, куда направляется, понимая только, что сейчас он снова заблудится, и Сета найти потом будет вдвойне сложнее. Но если его сейчас поймают, всё станет ещё хуже, намного, спасения больше не будет. Темноволосый ангел путается в полах своего проклятого чёрного балахона, поскальзывается, падает на примятый снег, ползёт кое-как дальше, встаёт, снова кидается вперёд. Он боится даже оглядываться, не знает, преследуют ли его ещё. Ушибленная нога отзывается тупой болью, во рту привкус крови, кровь разлилась и по лицу из повреждённого глаза. И Холт не придумывает ничего лучше, чем резко взять влево, влететь в какую-то узкую улочку между двумя зданиями и почти кувырком закатиться за огромный железный ящик для мусора, затаиться, судорожно зажимая себе рот ладонями. Вдох-выдох. За бешеными ударами сердца он даже не слышит внешних звуков и боится, что и противники тоже могут услышать эти самые удары.       Минута. Две. Три. И тишина. Потеряли, отстали? Холт осторожно подаётся вперёд, выглядывая из своего «убежища». Улочка пуста, из узкого прохода в неё струится белый свет. Ангел тихонько, ползком выбирается из-за ящика, встаёт и по стеночке выходит обратно на улицу, прислушиваясь. Пусто. И следов никаких на снегу нет. Может, ему всё это просто показалось, сознание играет с ним, подсовывая ужасные картинки? Непонятно. Однако осторожность не помешает.       Боком, по стенке, стараясь не шуметь, Холт проскальзывает на соседнюю улицу, минует перекрёсток и внезапно оказывается на набережной. Длинная и широкая, в этом снежном тумане она кажется просто огромным и пустым белым пространством, тихим и потусторонним. С негромким плеском бьются чёрные воды в гранитные плиты, которыми она облицована. И ветер шумит в ушах ещё громче. Место знакомое — как-то они с Сетом ночевали здесь, под одним из мостов, прятались от дождя. Тогда было так холодно, и замёрзшие, дрожащие ангелы жались друг к другу, пытаясь перехватить хотя бы капельку тепла, стучали зубами и вздрагивали от ледяного сквозняка, а Холт дышал на ладони Сета, который тихо плакал от боли и холода — его израненные, окровавленные руки жгло огнём. Это одно из самых грустных воспоминаний, то, с чего началось их второе пришествие в этот мир. Постоянно оглядываясь, вздрагивая, Холт шагает дальше, прихрамывает на повреждённую ногу. Кровь заливает его щёку и сам глаз, он уже практически закрылся, ресницы склеились. Но он слишком нервничает, чтобы сейчас обращать внимание на такие мелочи. В голове лишь одно — надо найти Сета, надо найти Сета…       По высокой железной дороге сбоку со свистом пролетает серый призрачный поезд. Помнится, Сет безумно испугался, когда они впервые увидели этот транспорт, он напомнил ему Апопа — ещё одно творение Атума, отвергшее его как своего создателя и, по его рассказам, живущее ныне в глубине земли, змея, олицетворяющего мрак и зло. В полной тишине Холт доходит до моста, останавливается. Оглядывается в очередной раз по сторонам и, подумав, всё-таки спускается под железную конструкцию. И тут до ушей доносятся слабые сдавленные звуки; дёрнувшись, он прислушивается и идёт на них. И наконец видит искомое — возле самых опор, съёжившись в комочек на холодных камнях, сидит Сет.       Но в каком виде! Красно-розовые волосы взъерошены и спутаны, кое-где пряди оборваны, словно кто-то пытался неаккуратно обрезать их ножом, шарф, в котором он прячется, болтается по плечам, открывая взгляду белую шею, покрытую красными болезненными пятнами, руки залиты кровью, на лице несколько царапин, на щеках наливаются синяки…       Холт кидается к нему, ловит в объятия, прижимает к себе крепко-крепко. Носом зарывается в его волосы, гладит их трясущейся рукой. А Сет плачет, весь дрожит от немых рыданий, бессильно тычется мокрым лицом ему в плечо.       Сет, мой милый Сет… Атум, что они с тобой сделали?       Сет поднимает на него заплаканные глаза. Кривится в полнейшем отвращении, пальцами ведёт по своей шее, и Холт замечает, что на этих пятнах совершенно явно проступают красные следы человеческих зубов. Да и синяки на его щеках подозрительно напоминают следы от ладоней. Кто-то отлупил его по щекам, надавал оплеух, покусал за шею… Жуткая догадка о том, что случилось, проскальзывает в голове, и Холт, ужаснувшись, опять судорожно прижимает его к себе. Он оставил Сета одного. Пусть даже и случайно, но всё равно — почти что бросил. Не защитил его, не помог. При одной только попытке представить, как он плачет и зовёт на помощь, сердце сжимается от ужаса и боли, Холт словно сам чувствует на своём теле чужие горячие руки и хлёсткие удары. И откуда-то из глубин души поднимается привычная Холту ярость.       Прости… Прости, что не смог защитить. Кто бы они ни были, они заплатят за это, я обещаю…       Сет медленно трогает его лицо ладонью. Опять кривит губы, мотает головой, прикасается к уголку рта. И Холт без всяких слов понимает его: не надо, не делай этого, не подвергай нас больше опасности. Скрипнув зубами, он целует возлюбленного в ответ. И, закрыв глаза, чувствует, как Сет бережно касается губами века повреждённого глаза, ловит кончиком языка текущую из него кровь. Холт слабо улыбается краем рта. Сет такой Сет. Даже в подобном состоянии он не особенно думает о себе, беспокоится за Холта.       Как и в ту ночь, с воды дует ледяной ветер, колышет волосы ангелов и холодит бледные лица. Сет уже не всхлипывает судорожно, успокоился, прижавшись к возлюбленному и пригревшись, спрятав лицо в его шарфе, и Холт мягко и ласково гладит его спутанные волосы. И прислушивается к тому, как бьются в унисон их сердца. Они нашли друг друга и сейчас рядом, это главное. Плевать на всё остальное. И плевать на этих непонятных существ в чёрных одеждах — Холт со злостью думает про себя, что они ещё обязательно заплатят ему за всё. За то, что пытались сжечь их, за то, что гонялись за ним, а самое главное — за то, что окончательно забрали и уничтожили невинность Сета. Она предназначалась Холту. А они посмели её украсть, да ещё таким отвратительным образом, сломали и испачкали прекрасный цветок.       И дремлющий Сет не видит, как красивое лицо темноволосого ангела искривляет несвойственная ему злая гримаса.