Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

Мандрэг разбудил Дэйлана, едва солнце взошло над вершинами гор. Эстег-Руа, не открывая глаз, шевельнулся, слушая голос, настойчиво повторявший его имя и, протянув руку, накрыл ладонью губы кузена. Сидевший на краю его лежака Мандрэг отстранился и продолжил бубнить о необходимости начать новый день. — Ты жужжишь над ухом, как назойливый шмель, — простонал старший из Руа, накрывая лицо подушкой. — Ты проспал почти сутки, — Мандрэг провёл пятерней по своей взлохмаченной шевелюре, — и к тому же храпел, как кабан. — Я не храплю, — Эстег-Руа приподнял край подушки. — Уж поверь, я знаю, о чём говорю, — Сабуа-Руа встал с лежака, стягивая рубашку через голову. Эстег-Руа наблюдал за ним, не спеша последовать его примеру. Рубашка на Мандрэге была его. И штаны тоже — из своих вещей Сабуа-Руа вырос. Он удручённо признал, что они оба порядком поизносились. А ведь когда-то наследник княжеского рода и не задумывался над тем, откуда в его сундуках берутся наряды. Эстеги были богаты и множили своё состояние от поколения к поколению, но теперь оба кузена были беднее храмовой мыши. Земли и имения рода Сабуа и Эстегов были переданы короне указом королевы. Руа оспаривать вердикт королевы не стали: для всего мира они должны были оставаться в статусе мертвецов. — Надо будет одежды подкупить, — Дэйлан, сдаваясь, сел и опустил босые ноги на пол, — на кинжале отца остался ещё один изумруд. Его можно будет выгодно продать, если выберемся по весне на ярмарку в Клоссе. Клосс-наар был ближайшим к ним торговым поселением. В базарные дни туда захаживали торговцы из-за земель Гольмега, приобретая у охотников пушнину, а у рудокопов самоцветы, добываемые в горах. — До Клосса почти полдня пути, — Мандрэг налил в таз воды из кувшина, и, зябко ёжась, плеснул на щёки, — и обратно столько же. Да и изумруд у нас последний. Лучше я что-нибудь твоё на себя перешью. — Моё тоже пришло в негодность, — задумчиво отозвался Эстег-Руа, рассматривая кузена. Соски у того были совсем девичьи: розовые, с трогательными горошинками сосков. Такие бы целовать да нежить. Собственное желание заставило щёки порозоветь. Сабуа-Руа, не замечая его внимания, принялся умываться. Острые лопатки ходили под кожей, как маленькие крылышки. — Есть тебе надо побольше, — проворчал Эстег-Руа, — сегодня же попрошу, чтобы тебе целую курицу на обед подали. Манни зафыркал: — Целую я не съем. — Попросишь Гросаура, он тебя научит. Цыплят наш доблестный гномэ глотает даже не пережёвывая. Умывшись, Мандрэг отступил в сторону, вытираясь рубашкой. Дэйлан сменил его у таза и принялся шумно плескаться. Наступила очередь для Манни любоваться кузеном. Сабуа-Руа с интересом проследил, как скатывается капля по его позвоночнику и исчезает за поясом штанов. Разогнувшись, Эстег-Руа откинул на спину длинные пряди волос. Старшему сыну в семье полагалось носить ритуальную косу. — Заплетёшь меня? — попросил он. — А что, есть ещё свободные камеристки под рукой? — Манни откинул рубашку на постель, млея глубоко внутри от предстоящего ему удовольствия. Только так он мог касаться Дэйлана, не боясь быть раскрытым, потому как косы научился плести мастерски. Ещё на сёстрах натренировался и получил не одну похвалу своему умению от дам семьи Руи. — Простую косу или сложную? — спросил деловито, берясь за свёрток с полудюжиной щёток, которые заставил купить бережливого кузена в их прошлую поездку в Клосс-наар. — Да какую хочешь, лишь бы не мешала. Эстерг-Руа сел на стул и Сабуа-Руа принялся чесать его гриву, ловко разделяя её на пряди. Касаясь головы кузена, его обнажённой спины и плеч, Сабуа-Руа упивался своим недолгим счастьем. Когда он закончил, повесив на кончик косы кожаный шнурок, то ещё некоторое время приглаживал невидимые прядки, продлевая их близость. — Готово, — возвестил он, утихомирив бродившее по крови томление. Эстег-Руа огладил затылок и цокнул языком. — Манни, я не на королевский бал собрался! — Я знаю. — Тогда ты в курсе и того, что не обязательно напоминать домочадцам Эмили о том, какие две важные персоны прибились к её дому. У меня что, на затылке знак моего рода? — спросил он, нащупав «заковыристое» переплетение из мелких косиц. Именно с помощью вот таких ритуальных плетений волос высокородные вампиры могли определить, к какой ветви принадлежит тот или иной представитель их рода-племени. Мандрэг обескураженно моргнул. Он действительно, не отдавая себе в том отчёта, выложил на затылке кузена сложный геральдический «рисунок», выдававший статус и принадлежность к роду. — Прости, — выдал он покаянно, — видимо, руки сами вспомнили. Его голос задрожал, и Эстег-Руа развернулся к кузену. — Иди ко мне, — мягко позвал он. Поднявшись, он с нежностью обнял брата. — Когда-нибудь мы их заплетём оба, — пообещал твёрдо,  — и вернём всё, что было у нас отобрано, возродив величие наших семей. — Не нужно мне ничего, — прошептал Манни, вжимаясь щекой в его грудь, — я покоя хочу. Только и всего. О том, что хочет ещё и его самого, говорить не стал. Просто дышал часто и глубоко, вдыхая запах тела — аромат тёрна и мёда. Отстранившись, Сабуа-Руа вернулся к постели, где лежали две приготовленные им чистые рубашки. За их бытом следил Мандрэг. Научился за долгие два года скитаний обслуживать и себя, и брата. — Одевайся, — велел, бросив кузену одну из рубашек,  — и подштанники смени. Пахнешь ты, конечно, обворожительным мужским духом, но вряд ли в приличном обществе такой запашок понравится. Подхватив рубашку, Дэйлан иронично хмыкнул: — Я только вчера подштанники сменил. — А сегодня новые наденешь, — пресёк возражения Мандрэг. Эстег-Руа усмехнулся, взявшись за тесёмки штанов. — Скажи просто, что ты моим голым задом полюбоваться хочешь. Сабуа-Руа напрягся, но, похоже, брат просто пошутил над ним и он перевёл дух. Эстег-Руа и сам не знал, насколько был близок к истине. Мандрэг отвернулся, застёгивая пуговицы жилета. — Нас ждут наверху, — сдержано сказал он, когда оба были готовы покинуть своё убежище. — На рассвете Фрогос заглядывал, пока ты спал. Княгиня велела всем собраться в обеденной зале. — Для чего? Манни пожал плечами: — Сао помнит, как обрела нашу природу и знает о том, что произошло потом в библиотеке. Андрэ всё рассказал княгине, не упустив того, что Джаверель грозился выгнать нас из крепости, чтобы подстегнуть во мне дар. — Эту часть вашего общения с остроухим я пропустил, — Эстег-Руа нахмурил брови. — К счастью для Лаэт-Луга. — Счастье то, что ты оклемался после того, как Эмили тебя едва не досуха испила, — упрекнул он. — Понимаешь ли ты, как рисковал? Новообращённые не знают меры! — Выбора не было. Покончив с пернатыми, Эмили набросилась бы на двуногую дичь. И кто знает, на ком бы закончила. Кровь вампира — лучшее исцеление от «Первой жажды». — Знать бы только, почему. — Сабуа-Руа встрепенулся. — Никогда не задумывался, зачем дроу сделали нас кровопийцами? И почему при инициации голод унимает только кровь вампира? — Другие разумные тоже подходят, правда, в большем количестве, — Эстег-Руа пожал плечами, — но ты прав, жажду меньшими жертвами утоляет лишь кровь дитя ночи. — Если эту страсть нам привили дроу, то почему создали нас именно такими? Дэйлан пожал плечами: — Дроу уже не спросишь. Тёмные властелины мертвы и стали легендой. Гораздо интереснее то, как ты и Эмили смогли обменяться дарами. — Скорее — смешать их, — поправил Мандрэг. — Я не утратил свою природу, и… я очень голоден. Дэйлан поднял его голову за подбородок, вглядываясь в радужку глаз. По ободку пролегла явственная светлая полоска, обозначавшая то, что Мандрэгу требовалась подкормка. В поглощении крови вампиры нуждались не так уж часто, но всё же совсем обойтись без неё не могли. — Я помогу… — предложил Эстег-Руа, задирая рукав, но Сабуа-Руа отступил назад, тряся головой. — Нет. — Я сейчас полон силы. Не знаю как, но вызванный тобой огонь напоил меня так, словно я выпил тушу быка. — Я обойдусь запасом коровьей крови. — Она не слишком вкусна. — Мне не до изысков. Манни не мог признаться в том, что столь интимное действо всегда вызывало у него болезненное возбуждение. Если будучи лишённым своей силы он мог сдерживать себя, то вернув здоровье, боялся, что не остановится и попросит большего. Эстег- Руа закатал рукав рубашки и принялся, морщась, чесать запястье. — Жжётся, будто кровь кипит, — пояснил он на вопросительный взгляд кузена. Мандрэг потянул к себе обе его руки и осмотрел ладони. Ничего подозрительного не нашёл и разжал пальцы. — Надо спросить Джавереля. Он знает больше, чем кто-либо о магии сурра. — Ни о чём я остроухого спрашивать не стану, — Эстег-Руа раскатал рукава, пряча покраснение на коже. — Я светлому готов шею свернуть. Чем он думал, когда позволил тебе высвободить родовую магию Сао? Ты мог сгореть дотла! — А ты мне для чего? — Мандрэг делано оскорбился. — Ты обязан был появиться на белом коне, в рыцарских латах и спасти меня… — …как прекрасную принцессу, — подхватил шутку Дэйлан и взлохматил волосы ему на макушке. — Не тянешь ты на прекрасную принцессу, слишком костлявый. — Эй! — Манни, ворча, убрал его руку от своей головы. — Причёску не трожь. — Это у меня причёска, — похвалился он, — а у тебя — недоразумение. — В следующий раз сам себя заплетёшь. — Да раз плюнуть. Ты, главное, потом результат моих трудов сумей расплести. Кузены, пересмеиваясь, вышли за дверь. Полуденное солнце встретило их жарой подступающего лета. Во дворе было пусто, люд прятался под прохладой крыш, лишь у конюшен грузили нехитрым домашним скарбом две телеги. Угрозу нападения орков сочли отступившей и несколько семей поселян собирались вернуться к своим полям. Заметив двух вампиров, появившихся во дворе, крестьяне опасливо отступили за лошадей. Мандрэг покачал головой. — Думаешь, слухи уже пошли? — тихо спросил он брата, уловив эманации страха людей. — Да кто ж его знает? — так же негромко отозвался Эстег-Руа. Братья поспешили войти в дом. В обеденном зале их уже ждали. Эмили, одетая в строгое длинное платье цвета багрянца, сидела во главе длинного стола. По бокам от княгини разместились Джаверель и Нэн. Тут же присутствовали Эйган, братья Дарели, Ли Соун, Амелия Лансери и Гросаур с Фрогосом. Все молча отдавали дань сытному завтраку. Как только кузены опустились на стулья, раздался мелодичный голос Сао. — Как ты себя чувствуешь, Манни? — поинтересовалась княгиня. — Я вполне здоров, благодарю за заботу, — вежливо отозвался тот. — Могу ли я спросить о том же? Девушка сложила руки на животе. — На удивление хорошо, если забыть о том, что произошло вчера утром. — Может, мы сперва поедим? — сердито выдал Лаэт-Луг, отодвигая свою тарелку. Зрелище измазанной кровью воспитанницы всё ещё стояло у него перед глазами, вызвав у эльфа приступ тошноты. — Я достаточно долго ждала, чтобы задать свои вопросы, — тон Сао не допускал возражений. —  Начнём с тебя, бабушка. Нэн встрепенулась, опустив двузубую вилку: — С меня? — Тебя это удивляет? — Я не сильна в магических науках, — Волчица пожала плечами, — так что вряд ли смогу объяснить, что с вами произошло. — А я думаю, что сможешь. Если расскажешь о том, зачем к моим родителям приезжал мастер-маг и мать Дэйлана. В зале повисла тишина. Эстег-Руа повернул голову к кузену. Мандрэг смотрел на Лансери, та развела руками, показав, что была вынуждена рассказать обо всём подруге. Эстег-Руа отодвинул тарелку. Аппетит пропал и у него, правда, по иной причине, нежели у светлого. Дэйлан впился взглядом в Нэн. Верендейл опустила плечи, отвернув лицо. — Моя мать посещала крепость? — спросил он. — Дважды, — нехотя подтвердила она. — В первый раз со стариком магом. Во второй раз в одиночестве, сразу после гибели родителей Эмили. Она хотела забрать княжну на воспитание. Я этого не позволила. Князья Сао не покидают свои земли. Так я ей сказала, стоя у склепа, куда уложили тела моего зятя, дочери и внука. — Зачем моей матери было высказывать столь странную просьбу? — По той же причине, почему в вашем доме рос Манни. — В наших семьях принято обмениваться наследниками, — пояснил Мандрэг. — Так делают для того, чтобы получить должное воспитание в строгих правилах чужого рода, где с тобой не будут возиться, как с родным дитя. — И Эстеги относились к тебе именно так? Как к воспитаннику, или как к сыну? Он помолчал, прежде чем признал, что «нет». Мать Дэйлана не делала разницы между Мандрэгом и родными детьми. В глазах Сабуа-Руа заблестели слезы. В одну ночь он потерял сразу двух матерей. Эстег-Руа уложил руку на плечо кузена, когда тот озвучил свою мысль вслух. — Ты не ответила на вопрос, Нэн, — заметил князь. — Почему моя мать желала забрать Эмили в наш дом? — Потому что и Сао, и Эстег-Руа, и Сабуа-Руа были предупреждены о том, кто родился в их семьях, — горько ответила Нэн. — Избранные, что в древние времена звались аймасами. При рождении на вашей коже появились руны, которых не смог прочесть никто, даже Айяра. А она знала о предназначении аймасов больше, чем кто-либо из нас. Но ни нам, ни Руа о вашей судьбе сообщать не стала. Велела ждать и надеяться на то, что ваша сила не проснётся. Ибо аймасы приносят в мир либо спасение, либо погибель. — Почему мне ничего не сказали о визите Эстег-Руа? — возмутился Джаверель. Нэн повернула к нему голову. — Нам было велено хранить тайну. Поэтому тебя отослали к границам княжества, проверить ложные слухи о появлении магического зверя в предгорье Валенграйда. Айяра строго настрого запретила моей дочери и зятю посвящать кого-либо в то, что в семье родился аймас. — Я должен был почувствовать, — эльф был уязвлён тем, что его хвалёное мастерство мага оказалось бессильным перед умениями вольной жрицы, — но слышал лишь бурлившую в крови Эмили силу сурра. — Сохранить тайну было необходимо, чтобы уберечь аймасов, — взгляд Белой Волчицы по очереди обвёл лица Эмили, Дэйлана и Мандрэга. — Многие сочли бы весьма заманчивым заполучить в личное владение аймаса с его магической силой. Именно поэтому Эстеги просили меня отдать Эмили, чтобы защитить. Растить как одно целое и не позволить вам погубить мир, если именно таково ваше предназначение. Завершение фразы заставило Мандрэга содрогнуться. Дэйлан стиснул зубы так, что явственно проступили желваки. Склонив голову к плечу, Эмили прислушалась к чему-то беззвучному для остальных и застыла в кресле. — Не так уж много мы знаем о предназначении аймасов, — Джаверель, справившись с обидой, решил высказать своё мнение. — Пророчество, что хранится за семью замками в храме светлых, было найдено великим Альмириусом. Но никто не может сказать, что ему удалось верно расшифровать значение символов, начертанных на скрижалях. Что же до способностей аймасов, то тут мы черпаем знания из старых легенд. И кто знает, сколько в них правды, а сколько выдумки. — И что же за способности даёт нам наш дар? — подала голос Сармарель. Перед её внутренним взором Лаэт-Луг светился переливами жёлтого и зелёных цветов с красно-оранжевой сердцевиной. Эльф фонил волнением. — Силу, способную стать орудием разрушения или созидания, — маг смотрел на Дэйлана: тот сидел, выставив перед собой руки на стол и периодически сжимал и разжимал кулаки, — вы либо мир и процветание, либо война и смерть. — Это мы уже слышали, — сумрачно процедил Дэйлан. — Мы так же способны видеть то, что творится в иных мирах, — Мандрэг беспокойно заёрзал, наблюдая за кузеном. Он всем нутром ощущал, как гнев закипает в том, грозя прорваться наружу всплеском магии. — Не думаю, что вы видели то, что творится сейчас, — возразил эльф. — Скорее всего, вы видели чьё-то прошлое, что важно для настоящего и будущего Эдмории. Эмили, прикрыв веки, прислушивалась к сознанию обоих Руа. Она, как и Мандрэг, чувствовала ярость, что бурлила в Эстег-Руа. — Покиньте нас, — велела княгиня. — Нам надо поговорить наедине. Её «нам» поняли без пояснений и ослушаться не посмели. Последней из зала вышла Нэн. Оставшись наедине, Руа и Сао некоторое время молчали. Первым ожидаемо вспыхнул Дэйлан. Вскочив на ноги, вампир выдал длинное проклятье на древнем языке своих предков. Сабуа-Руа потянулся к нему, но опустил руку, так и не дотронувшись до кузена. — Они должны были нам сказать! — выпалил Дэйлан. — Не скрывать от нас правду! Мандрэг и Эмили не требовалось объяснять, что он сердится на родителей. — Может быть им просто не хватило времени? — предположил Манни. — Или же нас не хотели лишать нормального детства, — подхватила княгиня. — Что может быть в нас нормальным?! — рявкнул он. — Мы родились, чтобы разрушить мир… — …или спасти его, — договорила Сао, — этого никто не знает. Он не желал их слушать. Князь мог думать лишь о том, что его обманывали. Скрывали правду об их предназначении. Из головы не уходила мысль о том, что его мать желала собрать их вместе, под одной крышей. Для чего? Действительно ли для того, чтобы защитить? Или же для того, чтобы уничтожить, если окажется, что они являлись предвестниками и причиной конца света. — Не смей так о них думать! Дэйлан вздрогнул, услышав голос Эмили. Повернувшись, дитя ночи обнаружил её рядом с собой. Похоже, он выдал сводившую его с ума мысль вслух. Прохладные ладони девушки легли на его пылавшие щёки, унимая жар. — Они не считали нас погибелью мира, Дэйлан. Он учащённо дышал, не отрываясь от её лица. Княгиня по-прежнему была слепа, но на дне её глаз больше не царила пустота. Мандрэг встревоженно наблюдал за ними. — И не видели в нас зла, — продолжила она. — Мы были для них светом, а не мраком, надеждой, а не отчаянием. Думая по-иному, мы предадим то, во что они верили! Сабуа-Руа закусил губу, следя за тем, как разглаживаются складки на переносице брата. Её призыв к его разуму возымел действие. За свою вспышку Дэйлану стало стыдно, он со вздохом разжал кулаки. — Я должен принести свои извинения, — монотонно произнёс он. — Я не имел права сомневаться в мудрости тех, кто породил вас. Сабуа-Руа вновь напрягся. Эстег-Руа не включил в своё извинение собственных отца и мать. Сао заметила то же самое и собралась продолжить уговоры, но в зал стремительно вошёл Андрэ. — Вам надо это увидеть! — выпалил Дарэль и вновь исчез. Все трое последовали на выход.