Холодно.
Что-то острое и холодное врезалось в спину. Немного поелозив, Мисаки поняла, что этот предмет не уходил из-под неё. Она хотела убрать его рукой, но она не двигалась дальше как ей хотелось, а застряла на старте.
«Что такое?»
Мисаки дергала поочередно всеми конечностями, но ей было не выбраться. Она открыла глаза, но ничего не поменялось.
«Твою мать, я что ослепла?!»
Мисаки вновь попыталась вырваться из оков. Дергала изо всех сил и не щадила кожу на своих тоненьких руках и ногах. Кровать под девушкой громко скрипела от ее усилий.
— Кёске! — вскрикнула она и голос эхом отдался в комнате. — Мия! Это не смешно-о-о!
В комнате никого не было. Только тишина, холод и темнота. Тревога пришла не сразу, а только тогда, когда инстинкты завопили: «это не шутка!» Сердце бешено колотилось. Девушка быстро отмаргивалась, стараясь уловить хоть какой-то проблеск света. Она смогла разглядеть ровно ничего. Паника охватила ее разум.
«Дыши, дура, дыши! Фу-у-у-ух… Хорошо… Теперь думай. М-м-м… что вчера было? Вспоминай! Вспоминай! Так, я сопровождала Казекаге, проводила до резиденции, развернулась и-и-и…»
Как бы не пыталась, Мисаки не могла вспомнить как оказалась здесь.
«Хрен я вам сдамся, ублюдки!»
Девушка вновь делала резкие рывки руками и ногами. В комнате разносился скрип ножек кровати, лязг цепей и уставшие вздохи. Мисаки отчаянно кричала и вырывалась, ей уже было плевать какой ценой освободиться. Пятками била по кровати. Пыталась согнуться, повернуться, но в итоге только расцарапала спину жесткими пружинами. Вскоре ее крики превратились в громкие всхлипы, а затем и в тишину.
«Я в ловушке».
Мисаки была один на один со своими страхами. Чувства обострялись в ожидании неизвестного. Сколько она уже здесь? Она пыталась отсчитать секунды, минуты, часы, но ей не хватало выдержки и приходилось начинать сначала. Бесполезное дело и она это понимала, но ей нужно было отвлечься от своих страхов. Сердце замерло, когда она услышала шорох и скрежет где-то в стороне.
«Крысы… их узнаю из тысячи».
Но они не такие уж безобидные, особенно когда голодные. Связанная, без возможности двигаться девушка — легкая добыча для них. Скрежет лапок по бетону приближался к Мисаки.
«Нет-нет-нет», — Девушка старалась как можно громче скрипеть кроватью, чтобы отогнать их, но стоило ей только ненадолго притихнуть и они вновь приближались к кровати и со скрежетом пытались забраться на неё. И снова скрип кровати отгонял их.
«Боже, я умру и меня сожрут крысы».
— Ми-са-ки. — Имя девушки диким звоном обдал ее голову. Она, затаив дыхание, смотрела в сторону откуда доносился голос. Мисаки увидела свет по квадратному контуру и внимательно смотрела как площадь света увеличивалась.
«Дверь. Там дверь!»
Она медленно и со скрипом открылась, давая увидеть силуэт и ничего больше.
«Кёске, наконец-то!»
— Ты проснулась? Холодно здесь спать, наверное. Я принёс тебе одеяло, — наигранно сказал он.
Она не понимала. Чувство тревоги охватило ее.
— Этого не может быть. Это гендзюцу! — кричала Мисаки, гремя оковами.
— Тише… Тише… — он подошёл к кровати и со скрипом сел на краешек. Его ладонь оказалась на ее щеке, а большой палец гладил волосы на бровях девушки. Он смотрел ей прямо в глаза. Боль от удара одарила слезами эти глаза. — Грязная шлюха.
Мисаки замычала. Мужчина с силой схватил Мисаки за лицо, заставляя заткнуться.
— Знаешь, я долго добивался твоего расположения. И я не люблю, когда мне отказывают. — Начал мужчина, попутно создавая клона. — Ты строила из себя такую неприступную, что аж тошнило.
«Нет».
— Но я-то знаю, что ты на самом деле отдашься любому. — Он мощно приложился к ее лицу, как будто хотел муху размазать по столу. — Не волнуйся, он будет только смотреть.
«Нет. Господи, Нет!»
— Понравилось? — не получив ответа, мужчина заряжает хорошую пощечину. — Спрашиваю ещё раз. Понравилось?
Она отрицательно покачала головой.
«Ублюдок».
Мужчина встал и начал снимать с себя одеяния. Он решил, что в первый раз будет только он один, навис над девушкой и содрал с неё белье. Она дергает ногами и прилагает все усилия, чтобы он не добрался до ее лона своими грязными руками. Вырывалась и до последнего сжимала мышцы промежности. Он создал ещё цепи из железа вокруг ее колен и натянул их так, чтобы девушка не могла свести ноги.
— Как ты давала парням, если плевра на месте? — сухими своими пальцами он ковырял целку, тем самым раздирая ещё ее сжимающееся влагалище. Наигравшись, мужчина насухо вставил член. Со скрипом раздирал им все внутри, пока кровь не смазала стенки, но от этого не становилось легче.
«Я хранила ее для тебя, мразь».
***
Запах секса стоял в комнате. Запах неправильного секса, отвратительного. Скрип кровати разносился по комнате вместе со вздохами мужчин. Пустая комната, где была одна лишь кровать и двое мужчин над девушкой и одним под ней. Мисаки не знала сколько времени ее уже тут держат и трахают. В комнате нет окон. Она не понимает даже день сейчас или ночь.
«Тошнит от их запаха».
Грубые движения уже не доставляли такой душевной боли, как в первый раз. Осталась только телесная. Привыкла, что мужчины, далеко не впервые, трахали ее во все дыры. До крови кусали ее шею и грудь. Даже здесь некоторые вещи становились обыденными, но к чему она не могла привыкнуть, так это к тасканию за волосы по полу и избиению до потери сознания. Этому моральному уроду нравилось использовать вместо смазки ее кровь и смотреть как она не могла сопротивляться. Создавал клонов и насаживал вдвоём-втроём в одну дырку, эякулировал и уже в другую опять долбил в два-три стручка. Разрывал ей всю промежность и не давал ходить в туалет, заставляя ссаться под себя, не отрываясь от процесса. Потом клоны исчезали и он спокойно одевался и уходил, не говоря ни слова.
Девушка рыдала взахлёб от ощущения своей ничтожности каждый раз после его ухода. Проводила свободное время в мучениях от боли во влагалище и страхе быть сожранной подвальными крысами. Иногда они добирались до неё, когда она спала. Сгрызли пару пальцев на ее ноге. Фаланги ног пульсировали, но это ничто по сравнению с разрывами рта и влагалища.
Дрожала от холода на острой железной сетке кровати.
«Кха… пальцы рук сломаны. А ног так и вовсе не чувствую. Не пошевелить даже. Ублюдок… ненавижу… ненавижу… ненавижу! я выберусь и убью».
***
«Тошнит от этой ублюдской еды».
— Не бойся. Я не обижу… Я пришёл обработать раны.
Мисаки молчала. Ей было плевать, что он с ней будет делать, главное было поесть. Мужчина положил на пол железный лоток. Надел перчатки и начал обильно обливать водой тело девушки. Она смотрела за его действиями своими пустыми глазами.
— Спасите. — Сухо вымолвила девушка.
Но он не слушал ее. Закончив с мытьем, он обтёр ее тело полотенцем, а затем взял мазь и грубо намазал ею промежность девушки. Она мычала от боли, пока он ковырялся там. Зелёная чакра осветила тусклое помещение. Мисаки оглядела лицо мужчины. Оно было искривлено от мерзости. Ее взгляд опустился на место, что так исказило его лицо.
— У птиц нет влагалища или ануса, — прервал тишину доктор, — у них это объединено в одну дырку и называют ее «клоакой».
— Зачем ты это мне говоришь?..
— К тому, что у тебя там тоже теперь клоака. Пальцы ног надо ампутировать. Ты умрешь от инфекции и твой малыш тоже.
— Кто?
— Ты беременна, примерно 13 недель.
— Нет... Нет. Нет! — она кричала в истерике. — Нет… нет...
«Я здесь, по меньшей мере, чуть больше трёх месяцев. Да ещё и беременна от этого урода. Я не хочу так рожать. Не хочу… Пожалуйста, умри во мне и не рождайся в этом жестоком мире. Я не хочу чтобы ты страдал. Ты не виноват. Пожалуйста… умри, пока я не увидела твоего личика и не почувствовала тепло твоего крохотного тела. Умри… пока я не захотела защищать тебя.»
— Господин Казекаге, ей нужна срочная медицинская помощь.
Мисаки содрогнулась, услышав это обращение. Глава деревни стоял у входа в комнату и устрашал одним своим видом. Он уверенно подошёл к девушке и погладил по голове.
— Милая моя Мисаки, — он теребил ее потускневшие волосы у себя меж пальцев, — я буду счастлив отрезать тебе пальчики без анестезии, ведь в твоём положении ее нельзя делать. Я буду ухаживать за тобой пока ты вынашиваешь моего ублюдка в своём чреве. У моего близкого друга уже давно есть сын. Так похож на него самого, просто копия отца. Я не упущу такую возможность обзавестись своим собственным отпрыском. Он будет жить как царь и унаследует деревню как Шестой Казекаге.
— Черта с два! Я не допущу, чтобы он рос с таким уродом, как ты! Убью его вместе с собой! — безумно кричала Мисаки.
Боль и хруст рёбер привёл ее в чувство. Инструменты, колбочки и ампулы полетели медленно на пол, разбиваясь в дребезги.
— Пятый! — воскликнул врач.
— Извини, не сдержался. Готовь к операции.
