И жили они долго, пока не умерли

      Составляй Нерия список самых раздражающих дел, которыми она была вынуждена заниматься в доме мэра, первым пунктом она написала бы “Смотреть, как Валентина поглощает свой завтрак”. На втором месте было бы, собственно, участие в семейных завтраках в доме мэра. Пока они завтракали только вдвоём, это было тревожно и пугающе, но теперь, когда в поместье приехали его жена и сын, полчаса в столовой оборачивались томительным ожиданием, когда же наконец это мучение закончится, желательно, падением лезвия гильотины на шею.       Валентина ела степенно и размеренно. Она отрезала кусок омлета или ветчины, накалывала его на вилку, клала в рот, открывая его ровно настолько чтобы в него влезла еда, и ни миллиметром шире, и жевала. И жевала, и жевала, и жевала, тщательно перемалывая пищу, прежде чем отправить её в желудок по пищеводу. И смотрела прямо перед собой, изредка моргая, и спина её была такой прямой, что у Нерии в попытке сесть так же, прихватывало поясницу.       Валентина не разговаривала ни с мужем, ни с сыном, разве что иногда просила передать ей соль или салфетку, и каждый общий завтрак Нерии хотелось схватить её за узкий ворот глухого платья и спросить:"Почему ты, мать твою, не спросишь, как дела у твоего ребёнка? Почему ты такая жестокая, Валентина? За что ты наказываешь его холодным презрительным равнодушием, он же ни в чём не виноват". Но Нерия молча ела свой завтрак, напоминая себе, что это не её дело. Она не знает, что у хозяйской жены на душе, и лезть туда, в чужие горести, чужую боль, чужие воспоминания, чужой опыт, ей не стоит. Она только-только окончательно научилась не нырять в них, как в мутную воду, против собственной воли. – Урока географии сегодня не будет, – произнёс Джонни, откладывая вилку и вытирая рот белоснежной льняной салфеткой. Алана, прислуживающая за завтраком, забрала стоящую пред ним грязную тарелку, отставила на поднос на небольшом столике и принялась подливать воду в бокалы, – твой наставник заболел. – Я знаю, – ответил Тео, не сводя взгляд со своей порции омлета. – Уделим больше времени фехтованию, – продолжил его отец, – надеюсь, сегодня ты приложишь старание и не будешь держать шпагу как весло. У меня нет гондолы, чтобы оставить её тебе в наследство.       Нерия бы даже хихикнула над этой довольно остроумной для Джонни шуткой, если бы не Тео, который на словах о фехтовании потрогал украдкой руку, на которой совсем недавно гноилась оставленная отцом рана. Джонни учит сына сражаться так же, как другие недалёкие родители учат плавать – вывозят ребёнка на середину озера и выбрасывают из лодки, глядя, как тот барахтается, стараясь доплыть до берега. Нерия могла бы остаться и проследить, чтобы сегодня Джонни не так сильно покалечил своего сына, но у неё уже назначено свидание на полдень. – Иногда я боюсь, что ты споткнёшься и упадёшь на собственный клинок, – не унялся Джонни, – как так вышло, Валентина, что на все те деньги, что я посылал тебе, ты не наняла нашему сыну ни одного умелого фехтовальщика? На что ты тратила все эти сотни андрисов? Жертвовала в церковь? Отлила из них золотую статую Создателя, чтобы проводить ночи в обнимку с единственным мужчиной, который достоин войти в твоё заросшее паутиной и плесенью…       Тарелка с недоеденным омлетом, которую Тео протянул Алане, вылетела из её рук, ударилась об пол и раскололась пополам с тихим звоном. Нерия сунула руку в карман, готовая пресечь заклинанием следующий магический выброс, но Тео вскочил со стула и кинулся помогать Алане собирать осколки. – Простите, господин, пожалуйста, простите, – пробормотала служанка, отбирая у Тео куски битого фарфора. – Сядь! – приказал его отец.       Тео вернулся за стол, угрюмо опустив голову, Валентина, никак не ответив на мужнино оскорбление, покинула столовую так же степенно и с такой же прямой спиной, с какой она ела завтрак, а Нерия подхватила поднос с грязной посудой и поспешила скрыться в кухне. Может быть, оставлять Тео в таком состоянии с отцом было недальновидно, но ей нужно было перевести дух там, где на неё не давит густая атмосфера надвигающейся катастрофы. Шмыгающая носом Алана забежала в кухню, схватила веник и совок и умчалась обратно в столовую. Повар отсутствовал, уйдя на перерыв после поданного завтрака. Нерия влезла в запертый на ключ ящик и глотнула кислого вина. В следующий раз она точно принесёт нормальную бутылку. Честно-честно. А сейчас ей надо срочно запить свой педагогический провал. И очередной кошмар с рыцарем-капитаном Калленом, который привиделся ей прямо перед тем, как служанка зашла её разбудить. – Я не понимаю, как это вышло, – вошедшая в кухню Алана высыпала осколки в ведро и растерянно посмотрела на Нерию, которая присосалась к горлышку, выдаивая из бутылки последние капли, – я же крепко её держала… – Всякое бывает, – туманно ответила Нерия. Она-то прекрасно знала, как это вышло. Волне магии, вырвавшейся из разозлившегося подростка, всё равно, как крепко ты держишь тарелку. Но Алану в это посвящать не нужно, – не плачь. Сеньор Джованни от одной тарелки не обеднеет. – Я не из-за него… – Алана посмотрела на Нерию, и та не смогла не отметить, что с капельками слёз на мокрых ресницах невзрачная служанка выглядит если не привлекательно, то уж точно очень трогательно. Может поэтому саму Нерию Джонни с Рафаэлем постоянно доводят до слёз? – Почему он так обращается с молодым господином? На той неделе я развешивала бельё и видела, как господин Джованни ранил господина Матео мечом! И ушёл! Разве так можно?! Какой отец так поступает?! – Очень плохой, – ответила Нерия, – но это не твоё дело, Алана. Молодой господин сам разберётся со своим отцом, а тебе лучше держаться от него на расстоянии. – Потому что он обрюхатит меня и бросит?! – неожиданно злым тоном поинтересовалась Алана. – Я… – Не надо так про него говорить! – бросилась Алана на защиту молодого господина. – Вы думаете, что всё про всех знаете, госпожа, но вы только гадости про всех выдумываете! – Про кого про всех-то? – начала отпираться Нерия. – Господин Матео не такой! Он хороший и добрый! И не надо мне про него ничего говорить, я всё равно вам не поверю!       Нерия оторопела от такой жаркой отповеди от разбушевашейся служанки и, наверное, отвесила бы ей поджопник, чтобы за словами следила, если бы не настигшее её озарение. Алана влюбилась. Скромная ферелденская девчушка не устояла перед взглядом карих глаз из-под пушистых ресниц, как знакомо. И учитывая, что Тео и правда всегда добр, вежлив и внимателен к слугам, в отличие от своего отца, чувства Аланы совсем не удивительны. – Я не собиралась говорить ничего плохого про господина Матео, – пошла Нерия на попятный, чтобы снова не навлечь на себя гнев влюблённой девы, – ты права, он хороший. И я зря сказала в день их приезда, что он тебя обрюхатит. Я сказала это, потому что волновалась за тебя, а не потому что хотела оскорбить господина Матео. И всё же я настаиваю на том, чтобы ты держалась от него подальше. Каким бы хорошим человеком он ни был, вы с ним из разных сословий. Его ждёт блестящее будущее антивского аристократа, в котором таким, как мы с тобой, нет места. – А что ждёт меня? – спросила Алана, и Нерия не нашлась, что ответить. – Понятия не имею, – призналась она, – но я примерно представляю, какое будущее тебя ждёт, если господин Матео представит тебя своему отцу в качестве своей возлюбленной и будущей жены. – Ж-жены? – Алана вспыхнула и замотала головой, – я… я не… как вы могли подумать, что я… – Отец сказал, чтобы ты зашла к нему в кабинет, – тусклый голос Тео прервал их диалог, заставив Нерию разочарованно вздохнуть. Только она собралась развлечься, как следует подразнив смущённую Алану, как Джонни испортил ей всё веселье. Алана выбежала из кухни, не глядя на молодого господина, а Нерия повернулась к нему, гадая, успел ли он что-нибудь услышать. Но он выглядел настолько погружённым в себя, что вряд ли его сейчас интересовало девчачье щебетание. – Ты не останешься на тренировку? – спросил он, когда Нерия прошла мимо, морально готовясь получить очередную выволочку от хозяина. – Нет, у меня встреча, – бросила она, остановившись у двери, но не оборачиваясь. – С кем? – С другом.       Тео не стал продолжать разговор, и Нерия двинулась по коридору, чувствуя плотный, удушающий ком в груди от того, что вынуждена быть так холодна с тем единственным человеком в её окружении, который хоть немного способен понять, каково это – быть ею. Быть магом-отступником не в ладах с собственной магией. Они могли бы быть близки. Если бы он не хотел большего. Теперь ей остаётся лишь отталкивать его, ведь в каждом шаге навстречу он будет искать надежду на то, что его чувства могут быть взаимны.       Она вошла в кабинет и остановилась у входа, придавив спиной дверь. Джонни писал что-то на листе, и Нерия подумала, глядя на иссиня-чёрное перо в его руке, такое же чёрное, как её волосы, что, должно быть, он выдрал это перо из своего хвоста. Он же Антиванский Ворон. – Ты плохо справляешься со своими обязанностями, Нерия, – произнёс он, откладывая перо и поднимая на неё взгляд. В покрасневших глазах Нерия видела холодное равнодушие, лживое и наносное. – Ты тоже, – вырвался из неё ответ раньше, чем она придумала, какие слова стоит подобрать для оправданий. – И с какими же обязанностями я плохо справляюсь?       Под пронизывающим взглядом Нерия прошла вглубь кабинета и села на стул. Письменный стол отделял её от Джонни, и это придавало уверенности в себе. – С обязанностями отца, – произнесла она, прикидывая, способен ли он в гневе перевернуть стол. Нет, точно не способен, куда ему с такими тонкими запястьями. – От тебя требуются услуги магической наставницы, а не няньки. С воспитанием сына я сам разберусь. – Не разберёшься, – возразила Нерия, сама удивляясь, откуда в ней взялось столько смелости. Что за вино там повар в еду льёт? – если ты считаешь, что магическое наставничество и воспитание – не пересекающиеся процессы, ты плохой воспитатель. Ты плохо делаешь свою работу и саботируешь мою. – Что это значит? – Это значит, что пока вы с Валентиной относитесь к собственному ребёнку как к досадной помехе на вашем жизненном пути, я ничего не смогу сделать. Пока вы игнорируете его, унижаете, раните, он так и будет выбивать тарелки у служанок из рук. Я могу сколько угодно учить его сдерживаться, но пока перед ним постоянно маячит раздражитель в виде нерадивых родителей – это бесполезно. Может, ему стоит вас убить? – Ты сама как-то сдерживаешься, – заметил Джонни, не обращая внимания на подколы. – Всё просто, – пояснила Нерия, – ты мне не отец, а Валентина мне не мать. Я не хочу вашей любви, не жажду вашего одобрения. Мне не больно от того, что я не оправдываю твои ожидания. Те, чьё мнение могло поколебать моё самообладание достаточно, чтобы я потеряла контроль над своей магией, остались позади, в моём прошлом. А для Тео такие люди – его мать и его отец. Я понимаю, что ты, вероятно, не хотел ни этого брака, ни ребёнка, для людей, вроде тебя, это обуза. Но твой сын уже существует. Он здесь, в этом доме. И ты ему нужен. Ему нужен фундамент, на котором он выстроит нового себя – мужчину, которому ты сможешь доверить всё, что останется после тебя. Я не могу построить этот фундамент, это можешь сделать только ты. Отношения отца и сына – это очень личное, интимное, доверительное, и если ты продолжишь строить их на насилии, твой сын никогда не обуздает свою магию. Ему нужна тихая гавань, в которую он будет мысленно возвращаться, когда эмоции бушуют, как неистовый шторм. Дай ему эту гавань. – Пошла вон.       Она не ожидала такой реакции. Она ожидала, что реакция будет ещё хуже. Что он встанет, подойдёт к ней, ударит по лицу, и не только. Изобьёт её за всё, что она наговорила, а то и изнасилует, чтобы унизить и напомнить, кто здесь главный, а кто должен молчать в тряпочку. Но он лишь потёр уставшие глаза обеими руками и произнёс традиционные слова прощания. Нерия подошла к двери, внутренне сжимаясь в комок, боясь, что он передумает, но он ничего не сказал, и она коротко выдохнула, едва оказавшись за дверью. Пронесло. Похоже, сегодня её день. На площади случайно нет никакой ярмарки? А то бы она поучаствовала в лотерее.       До полудня ещё было время. Время, чтобы принять ванну, переодеться, собрать волосы в конский хвост, брызнуть на себя любимыми духами с запахом корицы, улыбнуться своему отражению в зеркале и покинуть поместье за час до встречи с Зевраном в “Звезде Антивы”. Сегодня она не опоздает и даже успеет прогуляться, слушая пение птиц и греясь в солнечных лучах. Единственное, что омрачило ей настрой, это Тео, на которого она наткнулась при выходе, и который проводил её скорбным взглядом. – Не твоя проблема, – пробормотала Нерия, выйдя за ворота, – пусть папаша с ним мучается.       Путь до города не ознаменовался никакими происшествиями, и Нерия бы уверилась, что ей сегодня благоволит лично Андрасте и Митал в придачу, если бы не стражник на городских воротах, приветствовавший её широкой улыбкой. Рассказанное той целительницей, Айрис, тут же всплыло в голове Нерии, как дерьмо мабари из под снега во время весенних паводков в Ферелдене, и её затрясло от желание ворваться в казармы городской стражи и прикончить там всех, не разбираясь, кто надругался над Мирой. Все они там одинаковые, сволочи. – Хер ли ты лыбишься? – буркнула она, отойдя подальше от стражника и зашагала к “Звезде Антивы” уже не в таком приподнятом настроении.       Она пришла чуть раньше назначенного времени. Посетители стекались в таверну на обеденный перерыв, Зеврана среди них не было. Нерия помахала закатившему при виде неё глаза Алонсо, приблизилась и увидела сидящего у стойки Рафаэля. – Зевран не заходил? – спросила она у трактирщика, решив сделать вид, что не заметила любовника, который впился в неё неморгающим взглядом, прокручивая в ладони наполненный бренди стакан. Стакан шуршал по столешнице и мешал Нерии игнорировать Рафаэля. – Нет. – Ладно, подожду, – Нерия села на табуретку, сложила руки на стойке и опустила на них подбородок, рассматривая бутылки за спиной у Алонсо. – Налей даме выпить, – обратился Рафаэль к другу, – за мой счёт. – Что ты тут делаешь в такое время? – Нерия повернула к нему голову, не поднимая её и глядя на Рафаля снизу вверх. – Жду тебя. – Откуда ты знал, что я здесь буду? – Твой остроухий приятель сказал: “на том же месте, в тот же час”, – напомнил Рафаэль. – Но он не сказал, в какой именно час. – Он с утра тут сидит, – сдал друга Алонсо, отгружающий официантке тяжёлый поднос с супом дня. Суп ароматно пах грибами, Нерия даже пожалела, что пока не голодная. – Вкусно пахнет. Оставишь мне тарелку? – спросила она у Алонсо, тот кивнул, и Нерия снова обратилась к Рафаэлю. – Что, так сильно соскучился, Раф? – Ты же знаешь, я без тебя и дня прожить не могу, Сурана. – У меня на сегодня всё расписано. Обратись к моему секретарю, он назначит дату нашей встречи. – Да хватит тебе, – Рафаэль подтолкнул к ней поставленный Алонсо на стойку второй стакан, – я правда скучаю. Раньше хоть вечерами тебя тут встречал, в детское время, а теперь ты вечно возишься с сопляком Джованни. Я ради встречи с тобой сегодня встал на рассвете, неужели ты совсем не рада меня видеть? – Вообще-то… – Нерия выпрямилась на табуретке, сообразив вдруг, как можно обернуть эту встречу на пользу себе, – я и правда рада. Я хочу тебя кое о чём попросить. – Как всегда лишь корыстные мотивы. Что ты хочешь? – Помнишь, Джонни устроил раздачу гуманитарной помощи на Королевской площади? Мне нужно, чтобы ты узнал, кто из городских стражников дежурил в тот день. – На площади? – Нет, я хочу весь список. – Хорошо, – с обманчивой лёгкостью согласился Рафаэль, и продолжил, даже не дав Нерии спросить, в чём подвох, – ты получишь свой список. А что получу я? – У меня корыстные мотивы, да? – Нерия наклонилась к Рафаэлю, оперлась ладонью на его бедро, высоко, почти касаясь его паха, потянулась к нему, чуть привстав, балансируя, стоя на одной ноге на перекладине между ножек стула, и шепнула, – ты получишь всё, о чём попросишь. – Не играй со мной, Сурана. – Не лги, что тебе не нравится эта игра. – А если я попрошу тебя спровадить твоего воронёнка и пойти со мной наверх прямо сейчас? – спросил Рафаэль, когда Нерия вернулась на своё место. – Ты же не поддашься на такой откровенный шантаж, любовь моя?       Нерия выругалась про себя самой выразительной антиванской бранью и повернулась к Зеврану, который положил свою загорелую руку на стойку рядом с ней с противоположной стороны от Рафаэля. – Но ты же не влезешь для меня в казармы городской стражи? – уточнила она у Зеврана, зная ответ заранее. – Увы, нет. Изображение моего прекрасного лица висит там на самом видном месте, на самой широкой доске поверх всех остальных объявлений о розыске. И вознаграждение, обозначенное на нём – самое большое из всех возможных. – Можно я расплачусь с тобой в следующий раз? – попробовала Нерия отделаться от Рафаэля. – Нет. Сегодня или никогда. Можешь применить всё своё природное обаяние, Сурана, и допросить стражников сама.       Самой в казармы Нерии лезть было не с руки. Там постоянно кто-то толчётся, и спереть оттуда расписание сможет только Раф, который способен влезть куда угодно и остаться незамеченным, потому что знает буквально все лазы и проходы в этом городе. А говорить стражники с ней станут, только если она прикроется именем Джонни. Но он узнает об этом, и тогда его гнева ей не избежать. – Мне очень нужно это расписание, – жалобно сообщила она Зеврану. – Выбирай быстрее, Сурана, – поторопил её Рафаэль, – я ведь могу и передумать. – Тогда я хочу обоих! – выпалила Нерия, и у проходящего мимо с подносом Алонсо вытянулось лицо. – Как я и говорил – горяча и ненасытна, – прокомментировал Зевран, – иногда даже излишне горяча. – Уверена, что тебе будет достаточно? – саркастичным тоном поинтересовался Рафаэль. – не хочешь ещё кого-нибудь позвать? – Нет, двоих вполне хватит, спасибо, – уверенно ответила Нерия, хотя внутри она стремительно сгорала от стыда. Создатель, что она несёт? “Хочу обоих”. Но ведь и правда хочет. Хочет, чтобы Зевран остался, хочет, чтобы Рафаэль оказал ей маленькую услугу. Хочет затащить в постель их обоих и заставить ревновать её друг к другу, какая женщина этого не хотела бы? – Этот Ворон мне даже не нравится. – Джонни тебе тоже не нравится. – Он мне платит. – Я тоже могу заплатить, – вставил слово Зевран, – сколько ты берёшь за час? – Тебе не по карману. – Это правда, – подтвердила Нерия, – Раф – самая дорогая шлюха из всех, что я знаю. – А ты не ценишь, что я сплю с тобой бесплатно, Сурана. – В общем, решайте, – окончательно перетянула инициативу на себя Нерия, – можем весело провести время втроём или разойдёмся по домам, потому что я всё равно не смогу выбрать. – С тобой – хоть в церковь, ты же помнишь, любовь моя. – Иногда я скучаю по ферелденской ханже, которую полюбил, – пробурчал Рафаэль, вставая со стула и одним глотком опустошая свой стакан, – раз мы будем втроём, то я засчитаю только половину оплаты. Остальное потом отдашь. – По рукам, – согласилась Нерия и повернулась к Алонсо, который, разнеся обеды по столам, слушал их беседу с таким видом, будто у него вот-вот задёргается глаз, – приятель, я хочу самую большую комнату с самой огромной кроватью, которая только есть в “Звезде Антивы”. – Для тебя – тысяча андрисов. – Да ладно тебе, Алонсо, – Рафаэль похлопал друга по плечу, – это не для неё, это для нас всех. – Она тебя в могилу загонит, – Алонсо бросил на столешницу знакомый ключ. – Всенепременно, – пообещала Нерия и отправилась на второй этаж в сопровождении двух своих любовников, спрашивая себя, как до этого дошло. Она что, и правда ненасытная? Жадная, алчная, похотливая, падкая на порочные удовольствия нечестивая блудница? Откуда у неё в голове такие эпитеты? Ах да, рыцарь-капитан Каллен сегодня снова являлся к ней во сне, напомнив, как цветисто он умеет выражаться. Жалко, его тут нет. Пригласила бы четвёртым, всё равно ниже ей не упасть.       Как только за ними закрылась дверь, Рафаэль схватил Нерию за талию, притягивая к себе. Она прижалась к нему спиной, прогибаясь в пояснице, чтобы потереться ягодицами о его пах. Нет смысла тянуть, раньше начнут – раньше закончат. Рафаэль, видимо, тоже так подумал, и его длинные пальцы принялись ловко расстёгивать пуговицы на её рубашке. Нерия замерла, не мешая ему раздевать её, и посмотрела на Зеврана, который с интересом наблюдал за представлением. Ладони сжались на её груди, провоцируя тихий стон от прикосновений к чувствительным соскам, и сползли ниже, заставив Нерию вздрогнуть от щекотки, когда пальцы прошлись по рёбрам. – Ты не передумала, Сурана? – спросил Рафаэль, прежде чем взяться за ремень на её штанах.       Услышать от него что-то, кроме банального вопроса, вроде "тебе хорошо?", было неожиданно и удивительно. Кроме их самого первого раза, его никогда не интересовало, не передумала ли она. Он по-умолчанию считал, что она на всё согласна, даже если просит перестать. Не значит ли его вопрос, что сейчас он хочет, чтобы она передумала? – Нет, я не передумала, – ответила Нерия, искренне надеясь, что Рафаэля этот ответ не удовлетворил. Чем неприятней ему, тем лучше для неё, – а ты?       Вместо ответа он грубо сдёрнул с неё штаны вместе с бельём, оставляя её совсем голой. Голой перед двумя мужчинами, которым она предложила заняться сексом втроём. Нерия непроизвольно попятилась, опять натыкаясь спиной на Рафаэля, и задохнулась от накативших воспоминаний о ремне, вспарывающем её кожу. Нет. Нет, это совсем другое. Тогда это было больно и унизительно, она не хотела застать Рафаэля со своим хозяином в его спальне, не хотела там оставаться, не хотела ничего из того, что произошло дальше. Она застряла там, как в ловушке, и старалась не спятить от липкой, давящей, гнетущей безысходности. Выбраться из капкана настолько невредимой, насколько это возможно. Сейчас всё иначе. Они в этой комнате, потому что она так захотела. Она привела их сюда, она решает, как всё будет, она может закончить всё в любую секунду.       Паника отступила, но и уверенность, что она чего-то тут решает, тоже, как только Зевран, приблизившись, положил руки ей на талию. Решения нужно принимать в здравом уме, а она от ощущения двух горячих тел, зажавших её с двух сторон, тает, как лёд на озере Каленхад во время оттепели. И мозг тоже будто растаял, вскипел и испарился. Короткий поцелуй в губы, в шею, и рот Зеврана смыкается на соске, прикусывая, чуть болезненно, но не до крика, как ей нравится. Жаркое дыхание щекочет затылок, ладонь Рафаэля между её бёдер, жёсткая ткань его рубахи трётся о лопатки. Хочется лишь чувствовать, но не думать и принимать какие-то решения. Отдаться своим и чужим желаниям, и будь, что будет.       Но Нерия не была бы Нерией, если бы и правда хоть на секунду прекратила думать. Представлять, фантазировать, строить планы, просчитывать все ходы наперёд. И когда Зевран опустился на колени, обводя языком её пупок, она задумалась – а как всё будет? В какой позе? В какой очерёдности? Кто с кем? В какие отверстия?! – Так, стоп!       Рафаэль не обратил на крик никакого внимания, продолжая трогать её между ног, а Зевран поднял на Нерию взгляд. – Что-то не так, любовь моя?       Нерия выпуталась из объятий Рафаэля, отскочила к кровати и закуталась в одеяло, понимая, что не может вести жизненно важные разговоры, когда она голая, а они одетые. – Суране опять вожжа под хвост попала, – пояснил Рафаэль Зеврану, – а я всё ждал, когда же она взбрыкнёт. – Иди нахер! – обиделась Нерия на эти лошадиные метафоры. – Прежде, чем мы займёмся этим… – Мы уже этим занимаемся, Сурана. – Прежде, чем мы займёмся этим! – повторила Нерия. – Я должна вас предупредить! – Что ты совершенно безумна? – уточнил Рафаэль. – Мы знаем. – Если кто-то из вас, придурков, тронет мою задницу – пеняйте на себя! – выпалила Нерия. – Совсем не трогать? – спросил всё ещё стоящий на коленях Зевран. – Совсем! – Вообще никак? – добавил Рафаэль. – Вообще никак! – А если я всё же трону? – поинтересовался Рафаэль. – Тогда я тебя прикончу. – И кто тогда полезет в казармы? Нерия возмущённо засопела, заворачиваясь в одеяло с головой, не зная, что ответить – Да успокойся, Сурана. Выйдешь отсюда в целости и сохранности. С нетронутой задницей, обещаю. Иди сюда. – Нет, – Нерия залезла с ногами на кровать и отползла к изголовью, – чего мы всё про меня, да про меня. Раф, поцелуй его.       Рафаэль и Зевран перевели взгляды друг на друга. Первого передёрнуло от отвращения, второй скептически приподнял бровь. – Как я уже говорил – он мне даже не нравится. Единственная причина, почему я не ещё не рассказал Воронам, где они могут найти твоего остроухого дружка – не хочу расстраивать тебя, Сурана. – И потому что Вороны положат нас в одну могилу. – Звучит романтично, – заметила Нерия, – да ладно, не ломайтесь. Я ни разу не видела целующихся парней. Вы же спите с мужиками, какая вам разница? – Я всё же предпочитаю женщин, – сообщил Зевран. – А Рафаэль предпочитает деньги, – пожала плечами Нерия, – ну пожалуйста, всего один поцелуй. Для меня. – Ты же понимаешь, что дальше она попросит для неё потрахаться? – спросил Рафаэль у встающего с колен Зеврана. – Ей никогда не бывает достаточно. – Надеюсь, мою задницу она будет защищать столь же рьяно, как свою.       Нерия фыркнула из одеяла и во все глаза уставилась на Рафаэля, который положил ладонь Зеврану на затылок и коснулся его губ своими. Выглядело это неловко и натянуто настолько, что Нерия уже хотела остановить их и извиниться за неудачную шутку, но руки Зеврана взметнулись вверх, зарываясь в волосы Рафаэля, и она замерла с приоткрытым ртом, наблюдая за тем, как поцелуй становится всё более увлечённым и страстным. Как Рафаэль стягивает рубашку с плеч Зеврана, целует его шею, спускается ниже, встаёт на колени, расстёгивает ремень. – Этого я не заказывала, – робко пискнула Нерия, но её никто не услышал. Или сделал вид, что не услышал. По крайней мере, когда Рафаэль обхватил губами член Зеврана и бросил в её сторону короткий взгляд, прежде чем поднять его на любовника, Нерии вдруг подумалось, что всё он прекрасно слышит и делает это ей назло. Она хотела заставить ревновать их, Рафаэль хочет заставить ревновать её, и ему бы возможно даже удалось, не будь она одновременно смущена и возбуждена от увиденного зрелища. Как тогда, в спальне Джонни, она не знала, запомнить или забыть увиденное, так и сейчас она не знала, смотреть ей или не смотреть на член Зеврана во рту у Рафаэля. Смотреть было стыдно, но не смотреть – невозможно. Нерия попыталась переключить внимание на что-то другое, но от вида украшенных кольцами изящных пальцев, запутавшихся в смоляных кудрях, завелась ещё сильнее. Стройное тело Зеврана, с очерчеными татуировками Воронов напряжёнными мышцами, больше не скрытое под рубашкой, тоже не помогало охладить голову. – Ну всё, клоуны, заканчивайте представление, – ругнулась Нерия, стараясь скрыть за грубостью смущение, и, скинув одеяло, приблизилась к ним. – Даже не знаю, нужна ли нам теперь твоя задница, mi amor, – перешёл Зевран с антиванского на ферелденский и кивнул на трудящегося над его членом Рафаэля. – Что он сказал? – спросил Рафаэль, поднимая голову. – Что хочет тебя трахнуть, – язвительно ответила Нерия. – Я не против, – согласился Рафаэль и вернулся к члену. – Да хватит вам уже! – возмутилась Нерия, оттягивая его голову за волосы. – Шутка была дурацкая, я усвоила урок. – Поцелуй меня, и ты прощена.       Нерия склонилась к Рафаэлю, коснувшись поцелуем губ. Его язык скользнул ей в рот, низ живота свело от нетерпения и ожидания большего, колени подогнулись, и Нерия осела на пол, впиваясь в рот своего ненавистного и желанного до дрожи любовника. Ей от него не отделаться. Её влечение к нему слишком велико, а от того, как он раскован и свободен в постели, её каждый раз охватывает восторг, трепет и возбуждение. Распутное, порочное, дикое, безнравственное дитя природы. Вот бы и ей когда-нибудь стать такой.       Зевран потянул её вверх, ставя на ноги, и теперь уже его губы впились в её, увлекая в поцелуй, от которого у Нерии перехватило дыхание. Прижавшийся сзади Рафаэль вдавился между ягодиц вставшим членом, и она толкнула Зеврана к кровати, не желая больше ждать ни секунды. Она тут с двумя парнями, и до сих пор никого не трахнула, нужно это срочно исправить. – Как всегда сверху, – прокомментировал Рафаэль, когда она забралась на опустившегося на подушки Зеврана и сунула ладонь ему под шею, расплетая растрепавшиеся волосы, на которых играли блики от пробившегося через плотную штору солнечного луча. Нерия слышала, что люди считают эльфов красивыми. Даже её люди не раз называли красивой. Но только познакомившись с Зевраном она наконец-то начала понимать – почему. Эльфов из эльфинажей не красила въевшаяся в кожу дорожная пыль, груз тяжёлого физического труда и болезненная худоба от плохого питания, но у Зеврана ничего из этого не было. Он был красив со своими блестящими, золотистыми на солнце волосами, безупречным телом и обаятельной улыбкой, демонстрирующей ровные белые зубы. Он был хорош мужественной, опасной красотой наёмного убийцы и привлекал эльфийской хрупкостью и обманчивой уязвимостью. Такой же, как у Нерии.       Она склонилась к Зеврану за очередным поцелуем и задвигалась, впуская его в себя и выпуская обратно. Наконец-то. Наконец-то она ненадолго расслабится, наконец-то чужие прикосновения сотрут с её кожи остатки плохого сна, в котором запястье, за которое сейчас её схватил Рафаэль, вынуждая выпрямится, сжимал в огромной руке рыцарь-капитан Каллен, таща нерадивую адептку Круга на ритуал Усмирения. Зачем он приходит и терзает её почти каждую ночь, разве она не заслужила несколько часов покоя до рассвета? Как скоро секс и алкоголь перестанут помогать ей забыться, и она застрянет в своём кошмаре? Даже кошмар наяву, в который её жизнь превратил Джонни был не так страшен, как храмовник, олицетворяющий собой мучающее её чувство вины.       Она посмотрела на стоящего перед ней у кровати Рафаэля и тряхнула головой. Самое время подумать о Йоване. У её лица член, в ней ещё один, пора пустить слезу по другу, заняться самокопанием, поразмыслить, что она сделала не так. Нерия подтолкнула коленом Зеврана, чтобы он сдвинулся поближе к краю, и обхватила губами член Рафаэля, цепляясь рукой за его бедро, чтобы удержать равновесие, пока она пытается успеть везде. В отличие от того раза в спальне хозяина, сейчас член во рту ей нравился без всяких оговорок. Не потому что ей нужно было что-то знакомое, чтобы не заблудиться в кошмаре, а потому что, Создатель свидетель, ей невыносимо хотелось трахаться. Хотелось, чтобы Рафаэль толкался членом ей в горло, наматывал на руку собранные в хвост волосы, оттягивал голову, чтобы видеть, как от удушья глаза наполняются слезами, пока он трахает её в рот. Хотелось, чтобы член Зеврана вбивался в неё, вырывая сдавленные стоны, чтобы его губы впивались в болезненно затвердевшие соски, руки сжимали ягодицы, помогая ей насаживаться на член быстрее и глубже. Она так увлеклась ощущениями, настолько потерялась во всех этих прикосновениях, что поняла, что Рафаэль кончил, уже когда склизкая жидкость брызнула ей в горло. Отталкивать его было поздно, да она бы и не стала, ведь и этого ей тоже хотелось. Чтобы он кончил ей в рот, или на лицо, или на грудь, куда ему вздумается, потому что от этого она только сильнее завелась.       Рафаэль сел на кровать и потянулся к Нерии, целуя её губы, в которых секунды назад был его член. Для него или для Зеврана это было нормально, но тут же напомнило Нерии, что Джонни никогда так не делает. Не целует её после минета, будто брезгует самим собой. Настолько паршивый кусок дерьма, что даже сам себе отвратителен, что уж о Валентине говорить, которая наверное перестала подпускать его к себе сразу, как обнаружила, что беременна. Как же не хочется возвращаться домой вечером и снова видеть эту рожу.       Судя по резким, отрывистым движениям Зеврана, его стонам и выражению лица, он уже тоже был близок к оргазму, а вот Нерии мысли о возвращении домой сбили настрой. Она остановилась на мгновения, думая, дать Зеврану охладиться и всё же попытаться кончить или продолжить сейчас, чтобы хоть кто-то из них двоих был счастлив, но Рафаэль схватил её за талию, стаскивая с Зеврана. – Что… ты чего?...       Он развернул её, и на талии обосновалась вторая пара рук, легко, будто тряпичную куклу, потащившая её обратно. Нерия не успела спросить, зачем её перетягивают туда-сюда, как в неё опять толкнулся член, заставляя громко вскрикнуть от резких, быстрых движений внутри. Зевран подхватил её под колено, сгибая ногу, подтягивая к груди так, что Нерия вся оказалась на виду перед Рафаэлем, который задрал её вторую ногу и прильнул губами к клитору, помогая Зеврану придерживать Нерию за бёдра. Она завела руку за голову, обнимая Зеврана за шею, а вторую запустила Рафаэлю в волосы, снова возбуждаясь от члена внутри, от ласкающего её рта, от того, что она в такой открытой, бесстыдной позе, и ей никак не сдвинуть ноги, и вообще она не может ничего, кроме как хвататься то за одного своего любовника, то за другого, и стонать, пока они трахают её, трогают, целуют, кусают, делают с ней, что хотят. Она тряпичная кукла. Без мыслей, без забот, без страхов. Зачарованная игрушка, которой присуще лишь одно желание, сосредоточенное там, где сейчас порхает язык Рафаэля, любимая забава которого – заставить игрушку кончить. – Ты видел Йована?       Они лежали в обнимку, так мило и по-семейному, будто Рафаэль и Зевран не трахали её на этой кровати вдвоём и не заправляли потом одеялом мокрое пятно, которое натекло словно специально, чтобы позлить Алонсо, который будет менять постель. Хотя, наверное, это будет его жена. Нерия лежала на боку, Рафаэль обнимал её за талию, зарывшись лицом в волосы на затылке, а Зевран гладил её пальцами по щеке, опираясь на локоть. И она задала этот вопрос. – Кого? – Мага, – пояснила Нерия, – в Редклифе. Он отравил эрла. Так… мне сказали. Ты ведь был с Серыми Стражами, ты … видел его? – А, того парня в подвале. Бедолага. – В подвале? – переспросила Нерия. – Мы встретили его, когда пробирались в замок. Свет очей моих, Махариэль, предложила его выпустить, но он остался с честью нести наказание в своей темнице. – Это же неправда, – Нерия села на кровати, – он не мог. Он бы не стал никого травить. – Нас он встретил чистосердечным признанием, – порушил её надежды Зевран, – похоже, это преступление так мучало беднягу, что он поспешил облегчит душу первым встречным. Покаяться во грехе. Логейн нанял его отравить Эамона так же, как нанял меня убить мою прелестную Серую Стражницу. – А демон? – севшим голосом спросила Нерия. – Его тоже призвал Йован? – Нет, тут малыш Коннор сам справился, – утешил её Зевран, – хотя и эту вину наш милый маг взял на себя, ведь заклинание парнишка подсмотрел в его книге. Как я помню, этого мага должны были вернуть в Круг, почему ты не расспросила обо всём его самого? – Я не успела.       Нерия опустила взгляд на свои руки, по привычке нервно ковыряя ногти. Получается, капитан Каллен не врал. Максимум – искренне заблуждался. Йован действительно пытался убить человека. И его беспечность действительно чуть не стоила жизни мальчишки и всех обитателей замка эрла. Но это ничего не меняет. Если бы сам капитан Каллен явился в Редклиф и убил там всех до последней курицы, его бы казнили, но никогда бы не сделали то, что по его приказу сделали с Йованом. Усмирение ничто не оправдывает, даже то, как сильно она ошибалась в своём друге и как был прав на его счёт их тюремщик. – Сколько у тебя мёртвых друзей, Сурана?       Нерия ткнула Рафаэля кулаком в бок и поднялась с кровати, собирая с пола одежду. Новая информация требовала, чтобы Нерия обдумала её в одиночестве. Она так долго жила с мыслью, что Йован – невинная жертва церковного произвола, а теперь ей надо уложить в голове все те ужасы, что он в самом деле натворил. И принять его таким, ведь она ничуть не лучше. – Спасибо, мальчики, вы были великолепны, – изобразила она корявый реверанс, которому её безуспешно пыталась научить Катрина, и вышла за дверь.