И жили они долго, пока не умерли

– Как вам, коммандер?       Каллен бросил опасливый взгляд на изящную, стройную ножку, обтянутую прозрачным чулком, которая упёрлась в кушетку, на которой он сидел. Юбка обладательницы этой ножки была бесстыдно задрана до бедра так, что он видел резинку, сдавившую карамельного цвета кожу.       Если бы Каллена попросили рассказать, по какой причине он вдруг оказался сидящим в магазине женского нижнего белья, он бы ответил, что эта история началась с мэра Антивы. Нет, даже раньше. С короля Ферелдена, который пожаловал бывшему храмовнику, генералу Инквизиции и просто верному патриоту своей страны какой-то рыцарский титул. Каллен даже не запомнил, какой именно, ведь во время церемонии он витал в облаках, представляя, как всего через каких-то три недели он сядет на корабль и отправится в Антиву, где наконец-то, спустя два года, снова увидит свою женщину, которая безжалостно бросила его страдать от одиночества в Скайхолде.       В Антиву он собирался уехать налегке, отбросив не только обязательства, но и материальные ценности. Земля, которая прилагалась к титулу, отошла его брату, а сам он взошёл на палубу с парой запасных штанов, несколькими рубахами и трусами Нерии в кармане, которые он должен был ей вернуть. И кроме этого нехитрого багажа ему ничего больше не было нужно, ведь он собирался начать свою жизнь сначала вместе с Нерией.       Даже устраиваясь на работу в стражу, он не стал говорить о своём полководческом прошлом, хотя с такой строчкой в резюме мог бы сразу занять должность повыше. Но он не хотел быть в глазах сослуживцев коммандером Резерфордом, он хотел быть Калленом – простым парнем из Ферелдена, который приехал в Антиву, чтобы жениться на любимой женщине. Конечно, существовал риск, что кто-то его узнает – в Скайхолд приезжало немало антиванских послов, Жозефина могла рассказать кому-то, что новый стражник не тот, кем прикидывается. Как минимум, о нём навёл справки мэр. Но он узнанной информацией ни с кем не делился, храня для подходящего случая. И тот наступил, когда Каллен воспользовался своими генеральскими связями, чтобы защитить сестру жены.       На следующий день мэр растрепал о нём всем. Это была месть, по-антивански тонкая и безжалостная. Антивская аристократия, прослышав о том, что в маленьком двухэтажном домике у порта обретается аж целый генерал, окружила их жилище, как акулы кровоточащее тело. Каллен приготовился к долгой осаде, но Нерия, получив очередное резко воняющее духами письмо с приглашением на званый ужин, ответила на него согласием, заставила мужа обрядиться в жмущий в плечах костюм и целый вечер изображать, что его правда интересуют последние сплетни из жизни антивских господ.       С каждым новым ужином Каллен всё чаще представлял, как бьёт мэру морду. Он засыпал с этим желанием и просыпался. Он фантазировал об этом, когда готовил еду, когда чинил забор, когда возделывал землю под виноградник возле их с Нерией недостроенного загородного дома. Там он представлял даже, как бьёт мэра лопатой по затылку, закапывает его и высаживает виноград, под которым никто никогда не догадается искать тело. Когда он делился своими печалями с Нерией, она смеялась и говорила, что он так привык воевать, что не может жить без заклятого врага.       Ещё одной жертвой козней мэра неожиданно оказалась Гвен. У Каллена не было прямых наследников, поэтому все желающие породниться с генералом Инквизиции устремили пристальные взоры на его племянницу. Мало того, что потенциальные кавалеры пёрли в их дом косяком, пугая и саму Гвен, и её парня, так ещё и девицы из приличных семей, подначенные родителями, принялись набиваться к ней в друзья.       Каллен считал, что даже эльфийские беспризорники были бы для Гвен лучшей компанией, чем избалованные аристократические отпрыски. И ему казалось, что Гвен тоже так думает, и общается с ними только чтобы не расстроить Нерию, которая во всей этой ситуации чувствовала себя в родной стихии. В конце концов, Каллен согласился с женой, что полезные знакомства пригодятся Гвен в будущем, но взял с племянницы обещание, что она ни в коем случае не останется наедине с сыном мэра или ещё каким-нибудь сопливым дворянином, потому что ей будут нужны свидетели, что заклинанием им прилетело не просто так, а за недворянское поведение.       “Но при чём здесь магазин нижнего белья?” – спросил бы тот, кому Каллен поведал эту грустную историю. И тут бы Каллен не нашёлся, что ответить, ведь посещение этой цитадели женских секретов в его планы на сегодня не входило. Гвен попросила сходить с ней в магазин за новым платьем, потому что рассчитывала, что при виде него ей как всегда сделают скидку, и они столкнулись там с её новыми подружками, которые тут же защебетали что-то о лавке, которую Гвен непременно должна посетить. Каллен их не слушал, и очень зря. И когда он обнаружил, что они стоят возле магазина, где торгуют всякими девчачьими штучками, и попытался ретироваться, продавщицы увидели его сквозь витрину, тут же узнали и почти затолкали в магазин, усадив на кушетку и налив чашку чая. – Коммандер, вы меня слышите? – Пожалуйста, прикройся.       Девушка опустила ногу и одёрнула юбку. Легче Каллену не стало. Гвен застряла в примерочной кажется на целый час, и за это время он уже насмотрелся такого, за что отцы этих девчонок должны были его четвертовать. Когда прямо у него под носом в первый раз оказалась сдавленная корсетом девичья грудь, он решил, что назойливое внимание ему померещилось. Не может же в самом деле старый, больной, женатый, безработный мужик всерьёз заинтересовать юную девицу из высшего общества. На второй груди, которой её хозяйка прижалась к его плечу, присев рядом на кушетку, он заподозрил неладное. Когда же одна из девчонок споткнулась и с театральным вскриком упала ему на колени, у него начались орлейские флэшбеки.       Ещё в Халамширале он никак не мог понять, откуда к нему вдруг взялось столько пристального внимания со стороны замужних и незамужних дам, вдов и даже некоторых господ. Вернувшись в Скайхолд после бала и получив десятки писем с брачными предложениями, он задавался вопросом, что они все в нём нашли. Зеркало отражало всё ту же хмурую, небритую рожу с тёмными кругами под глазами, а попытка улыбнуться своему отражению привела лишь к тому, что Каллен посоветовал самому себе никогда не улыбаться при Нерии, которая и так считает, что он желает ей мучительной смерти.       Он не считал себя уродливым, нет. Он считал себя самым обычным. Просто мужик без претензий на неземную красоту. Да и зачем мужчине быть красивым? Мужчина должен быть работящим и желательно не сильно пьющим, так говорили женщины в Хоннлите. Обаятельным Каллен тоже не был и быть таким не стремился. Жена нередко одёргивала его за неприветливость, а он и не пытался быть приветливым со всеми подряд просто для того, чтобы всем нравиться. Но женщины всё равно вились вокруг него, как бабочки вокруг розового куста. Каллен бы решил, что всё дело в том, что генерал Инквизиции – выгодная партия. Но, судя по щипкам за задницу, орлейки и орлейцы не испытывали к его должности никакого уважения. То есть, дело всё-таки было во внешности. Но точно не в том, что он не сильно пьющий. Каллен сделал вывод, что у орлейцев странные эстетические предпочтения, и успокоился.       В Антиве выяснилось, что странные эстетические предпочтения не только у орлейцев. Среди антиванцев Каллен выделялся своей внешностью необычайно, у них даже дверные проёмы не везде были рассчитаны на ширину его плеч, поэтому где бы он не появился, на него смотрели все, пока не привыкли. За бытность свою стражником Каллен накопил историй на целую книгу о том, как ему строили глазки трактирщицы, не хотели отпускать работницы борделя, когда он пришёл туда, отреагировав на жалобу о неприемлемом поведении клиента, и предлагали всякие непотребства разбитные девицы, уверенные, что ему очень скучно стоять в одиночестве на дежурстве в не самом благополучном квартале.       Но происходящее сейчас, по мнению Каллена, было уже за гранью. Барышни на выданье из хороших семей должны быть нормально воспитаны, не так ли? Они должны быть скромными, сдержанными и целомудренными, чтобы не опозорить отца и мать своих. А не смыкаться вокруг него, загоняя, как добычу на охоте, будто он последний мужчина в Тедасе. К тому же, несмотря на относительную, по меркам Антивы, зрелость, Каллену они казались совсем юными. Ни томные взгляды, ни мечтательные вздохи, ни чулки с кружевными резинками, ни выпирающие из корсета груди, ни ярко-алая краска на губах не могли его запутать. Он точно знал, что это такие же подружки Гвен, как те, с которыми она общалась, пока Нерия не загорелась идеей впихнуть её в высшее общество. Только чуть испорченней. Так что вместо хихиканья и стрельбой глазами теперь он вынужден терпеть откровенные домогательства. – Гвен, скоро ты там? – крикнул он, вложив в тон всё своё раздражение, чтобы увлёкшаяся выбором нарядов племянница поняла, как сильно он устал. – Минутку! – отозвалась она из примерочной, и Каллен стиснул зубы, чтобы не сорваться и не напомнить ей, что он ждёт её уже минуток сто, не меньше. Нерия по магазинам и портным ходила без него, сказав, что не может в вопросе выбора платья доверять мнению человека, который называет бирюзовый цвет голубым, но Каллен догадывался, что на самом деле она бережёт его нервы.       Сбоку от него пахнуло жасмином, и на кушетку приземлилась очередная девица в шелках и кружевах. Каллен попытался отодвинуться, но с другой стороны его зажала похожая смуглая черноволосая девчонка, только от неё пахло вербеной. – Почему вы такой грустный, коммандер? – поинтересовалась жасминовая девица, кладя ладонь с ухоженными острыми ноготками ему на колено. – Я могу как-то вас развеселить? – Я в порядке, спасибо. – А мне показалось, вы заскучали. – Я не люблю ходить по магазинам, – Каллен убрал руку, которая уже поползла вверх по его бедру. – Это же не просто магазин, – влезла в диалог вторая девчонка и сунула свою руку на освободившееся место, – обычно мужчинам нравятся такие места. – Наверное, мужчины обычно ходят в такие места с женой, – заметил Каллен, выделив последнее слово. – Раз ваша жена не пришла, я могла бы скрасить ваше одиночество, – не сдалась первая девица, – мы с вами подружимся, коммандер. Меня зовут Кармен. Наши имена будут красиво смотреться вместе. – Где? – озадаченно спросил Каллен. – Где пожелаете.       Последние слова были произнесены шёпотом ему на ухо. Убранная рука вернулась обратно ему на бедро, оттеснив руку подружки, и надавила ему на пах. Организм мгновенно отреагировал на это бесцеремонное вторжение, Каллен подскочил с кушетки, как ошпаренный, и рванул в сторону примерочной. – Если ты сейчас же не выйдешь, никаких обновок не получишь! – крикнул он Гвен и повернулся к улыбчивым продавщицам, надеясь, что прилавок скроет самый несвоевременный стояк из всех, что у него когда-либо случались. – Я возьму вот это.       Гвен вышла из примерочной и плюхнула на стойку кучу какого-то кружевного барахла, к которому Каллен не стал приглядываться, чтобы не иметь представления, что там у нынешних юных дев скрывается под одеждой. Он вытащил кошелёк. – Три золотых и пятьдесят серебряных, – прощебетала лавочница, упаковывая покупки в хрустящую бумагу.       От трусов по цене не самого паршивого меча в Ферелдене у Каллена потемнело в глазах. Но зато и возбуждаться от мыслей о девочках-подростках он перестал. – Простите, я не расслышал. – Три золотых и пятьдесят серебряных, – услужливо повторила продавщица. – А они за эти деньги сами себя стирать будут, или как?       Улыбка сползла с её лица, а Каллен приготовился выдать тираду о том, что тряпка, которая умещается у него в кулаке, не может стоить таких денег. Что его трусы стоят двадцать медяков, и это только те, что он купил сам, а ведь у него ещё целы казённые, государственные трусы, которые ему выдали аж в Кинлохе. При жене он конечно в них не щеголяет, но под штаны пододеть – в самый раз. Но он поймал жалобный взгляд Гвен и вытряхнул на ладонь монеты. Она и так еле вписывается в новую компанию этих антиванских сеньорит, ещё не хватало опозориться перед ними из-за прижимистого дядюшки. Тем более, деньги в семье были. Нерия набрала в ученики несколько отпрысков из знатных домов, заломив за обучение сумасшедшую плату, которую родители радостно внесли, едва узнав, что преподавать их детям будет жена аж самого генерала Инквизиции. – Спасибо, – еле слышно произнесла Гвен, когда они вышли из лавки, распрощавшись с девицами, которые всё порывались повиснуть у Каллена на руках, – ты меня спас. Клянусь, я не знала, что это настолько дорого. – Я тоже. Никогда не интересовался ценами на женское бельё. Но теперь если мне срочно понадобятся деньги, я просто выужу из шкафа трусы Нерии и сдам в ломбард. Она даже не заметит, у неё их гора. – Ничего не выйдет, – расстроила Гвен, – она знает все свои трусы в лицо. Как дракон свои сокровища. Ей бы сегодняшний поход в магазин понравился гораздо больше. – Ты не обязана с ними общаться, – попытался наставить племянницу на путь истинный Каллен. – Нерия попросила попробовать. Вот я и пробую, – Гвен вздохнула, – она говорит, в Антиве пригодятся любые связи. Даже если они свяжут меня по рукам и ногам, видимо.       Как только они вернулись домой, Гвен умчалась куда-то с нагрянувшим Рафаэлем, а Каллен занялся повседневными делами, размышляя о произошедшем в лавке. Если бы не Нерия, он бы взял самую наглую девицу за ухо, притащил бы её к отцу и попросил того тщательней присматривать за дочерью. Но если его жена об этом узнает, она будет в гневе. “Будь добрее к девочкам-подросткам, они очень ранимые” – вечно говорит она. А он не ранимый, что ли? Но Нерия скажет ему: “Не злись, милый, они просто юные глупышки, которые проверяют на тебе свои девичьи чары”, и будет права. К вечеру Каллен решил, что всем будет лучше, если он не станет придавать этой истории большого значения и выкинет её из головы. И Нерию в неё посвящать не нужно. Она вернулась из “Гиацинта”, как всегда, чуть заполночь. Каллен к этому моменту приготовил ужин и растянулся на ступеньках крыльца, ведущего в сад, глядя на чистое небо, густо усеянное звёздами. – Опять не ел без меня? – Я поздно пообедал.       Он даже не соврал, он правда пообедал поздно. Но и она угадала, он не хотел ужинать без неё. Нерия тихонько прикрыла заднюю калитку, но ожидаемого скрипа не услышала. – Ты её смазал. Ты знаешь, что я люблю тебя? – Знаю, но ты можешь сказать ещё раз.       Нерия опустилась рядом с ним и вытянула ноги. Каллен, лежащий вдоль ступеньки, тут же положил голову ей на колени. Она погладила его по волосам и схватила бутерброд с ветчиной и сыром со стоящего рядом подноса. – Я люблю тебя так, как ни один храмовник никогда не смог бы возлюбить Создателя, сообщила она с набитым ртом. – Очень надеюсь, что ни один храмовник не рискнёт делать с Создателем то, что вытворяешь со мной ты, – Каллен сел и тоже приступил к еде.       Нерия запила бутерброд чаем, который Каллен налил заранее, чтобы он остыл к её приходу, и привалилась к его плечу, тяжко вздыхая. – У меня всё болит. Я уже старая для беготни с тарелками. И вообще, эльфы не созданы для того, чтобы наматывать за день сотню километров между столами. – Разве эльфы не кочевники? – Долийцы. Я не долийка. – Почему ты не уволишься?       Ответом ему было молчание. Каллен тоже притих, слушая чириканье соловья на яблоне. Они уже об этом говорили. Каллен считал, что Нерия много на себя взвалила – работа в “Гиацинте”, наставничество за деньги, благотворительное наставничество. Но когда он высказал ей своё мнение, она напомнила, что уж не Каллену рассказывать, кто там чего на себя взвалил. И хоть это было веским аргументом, он подозревал, что она взяла такую нагрузку вовсе не потому, что обожает работать. – Это из-за меня? – прямо спросил он.       Нерия отлепилась от его плеча и посмотрела в лицо. Её лицо было таким сочувственным, что Каллен тут же уверился, что да – всё именно из-за него. – Милый, с чего ты взял, что это из-за тебя? – Я помню, как ты говорила когда-то, что тебе не нравится быть просто женой Каллена Резерфорда. Если ты не можешь бросить работу в “Гиацинте” и сосредоточиться на наставничестве из-за того, что воспользовалась моим именем, чтобы заинтересовать платёжеспособную публику, то поверь, ты справилась бы с этим и сама. Я знаю, для тебя это вопрос гордости и самолюбия, но честное слово, оно не стоит того, чтобы надорваться на нескольких работах. – Да, вопросы моей эльфийской и женской гордости меня очень тревожат, – согласилась Нерия, – но я давно научилась задвигать её подальше, если это сулит хорошие дивиденды. Если антивскую аристократию больше волнует, с кем я сплю в законном браке, чем уникальные, полезные знания, которые я могу дать их детям – что ж, пусть платят мне за то, чья я жена. Деньги, полученные от богатых детишек, пойдут на помощь в обучении бедных детишек, а значит, я всё сделала правильно. И к тому же… Она отодвинула поднос и, развернувшись, уселась к Каллену на колени, лицом к нему. Он обнял её за талию, чувствуя, как её колени сжимают его бёдра. – …я счастлива быть женой Каллена Резерфорда, – продолжила Нерия, – я даже горжусь тем, что я твоя жена, хотя это скорее твоя заслуга, чем моя. – Может, тогда всё-таки возьмёшь мою фамилию? – Ни за что. – Ладно, если дело не во мне, тогда в чём? – Я сегодня видела, как Гленн плакал в подсобке, – призналась Нерия. – Плакал? – Да. Не рыдал, конечно, но по лицу было видно, что он слёзы вытирал. – Разве для магов это не нормально? Вы ведь все плаксы. – Ха-ха, – Нерия щёлкнула его по носу, – я не знаю, как с ним об этом поговорить. Он ведь мужчина, а вы не большие любители обсуждать свои слёзы. Но мне кажется, что он в шаге от срыва, и если я сейчас уйду, то он лишится моей поддержки, и если он уйдёт, то Пасиенсия потеряет двух работников сразу. – Я могу с ним поговорить. У вас ведь завтра выходной? – Да. – Возьму его с собой на стройку. Пусть развеется, расслабится. – Расслабится на стройке? – хмыкнула Нерия. – Ручной труд расслабляет. – Да конечно, – хохотнула Нерия, и Каллен укоризненно посмотрел на неё, – спасибо, милый. Только не говори, что я сказала, что он плакал. – Конечно. – А как у тебя день прошёл? – поинтересовалась Нерия, и Каллен замешкался, выбирая, сказать правду или солгать, что весь день ничего не делал. – Я сегодня побывал в магазине женского белья, – выбрал он полуправду, – ты знаешь, сколько стоят твои трусы? – Нет. Мне их обычно преподносят благодарные поклонники. – А ты поинтересуйся. Я за покупки Гвен отдал годовой бюджет Хоннлита. – А себе трусы купил? – Нет, я был полностью разорён. – Значит, сейчас на тебе нет трусов? – полюбопытствовала Нерия и расстегнула нижнюю пуговицу на его рубашке. – Вполне возможно.       Она расстегнула следующую пуговицу, а затем ещё одну, и так до самого верха, стянула с его плеч рубашку и прильнула губами к шее, спускаясь поцелуями к ключицам. – Как насчёт расслабляющего ручного труда? – она провела рукой по его животу, чуть отодвигаясь и запуская ладонь под расстёгнутый ремень, и до Каллена донёсся запах жасмина из соседнего сада.       То, что он выбросил из своей головы ещё в обед, вернулось туда вихрем ярких образов, идеально подходящих для расслабляющего ручного труда. Каллен открыл глаза и уставился на макушку Нерии, сползшей вниз по ступенькам, чтобы удобно устроиться у его ног. Но это не помогло отделаться от навязчивых картинок в голове. Вместо жены, поглаживающей ладонью его пах, он видел упругие, стоячие девичьи груди в корсетах, смуглокожие бёдра, оттенённые белым кружевом и стройные ноги в чулках. Красота антивских девиц оказалась гораздо коварней орлейского гостеприимства. Тяжёлый запах пудры и лица, скрытые под масками, Каллена не возбуждали, а вот аромат жасмина и молодые женские тела – очень даже.       Казалось бы, ему ничего не стоило промолчать и позволить Нерии продолжить, тем более, её пальцы уже обхватили его член, сжимая и неторопливо лаская, но Каллен не был бы собой, если бы смог насладиться прикосновениями жены, фантазируя о частях тела посторонних девиц. Он попытался переключиться и подумать о Нерии. О её глазах, о её голосе, о её груди… Нет, не думать о груди. И о ногах не думать. И о бёдрах, и о талии. Поздно, он уже подумал, и в голове опять закрутились иллюстрации для вульгарных открыток. Нерия, между тем, трудилась не покладая рук и была близка к тому, чтобы начать трудиться не покладая рта. – Нерия… – Что, милый? – Давай не сегодня.       Она остановилась и подняла на него взгляд. Каллен сжал в кулак руку, которой он упирался в ступеньку, не позволяя себе почесать затылок тем самым жестом, который мгновенно выдавал, что он в смятении. – Я что-то сделала не так? – Нет. Нет, что ты. Уже поздно, я устал за день, ты тоже устала…       Он всё-таки не выдержал и смущённо отвёл взгляд. Каллен вообще не умел врать, а уж врать, глядя Нерии в глаза, для него было смертельным номером. Но так он хотя бы умрёт быстро, а если сказать правду, она будет убивать его медленно и мучительно. – Ты точно не хочешь? Он кивнул, и Нерия поднялась на ноги, задумчиво глядя на его стоящий член. Каллен быстро застегнул штаны и поднялся вслед за ней. – Ты ведь не расстроилась? – Да нет. Удивилась просто. Мне показалось… а, ладно, – Нерия махнула рукой, – я пойду в кровать тогда. – Я тоже скоро приду.       Нерия скрылась в доме, а Каллен надел рубаху и принялся убирать посуду с крыльца, безуспешно отгоняя от себя любые мысли о сексе. Член всё стоял, а Каллен думал, как это будет называться, если он подрочит тайком от жены. Он конечно уже это делал, но ведь не после того, как отказал ей под надуманным предлогом. И о сексе с другими женщинами он думал, естественно, он же живой человек. Но ещё никогда эти мысли не лезли навязчиво в его голову, затмевая удовольствие от близости с женой. Прибравшись на крыльце, он прошёлся по саду, подставляя лицо холодному ветру с моря. Воздух совсем остыл, и влага в нём скапливалась, чтобы выпасть росой на рассвете, до которого оставалась всего пара часов. Когда Каллен, продрогший до костей, но уже абсолютно не возбуждённый, забрался под одеяло в супружеской постели, Нерия уже крепко спала.

***

      Утро добрым не бывает – эту фразу Гленн впервые услышал от Нерии. “Кто рано встаёт, тому Создатель подаёт” – парировала ей тогда Фиона. Нерия ответила, что хорошо зарабатывает и в подачках Создателя не нуждается. А потом попросила у Фионы десять серебряных взаймы, чтобы пообедать в таверне Скайхолда, да так их и не вернула.       Гленн был скорее согласен с Нерией. Утро – самая паршивая часть дня. Маги – ночные животные, все самые крутые магические ритуалы творятся под покровом тьмы, демоны страшнее выглядят ночью, а ещё мантию можно расшить сверкающими звёздами и быть самым модным на полуночном жертвоприношении у малефикаров.       И тем удивительней было то, что Нерия вышла замуж за человека, у которого день начинался с первыми петухами. Коммандеру Каллену Создатель ничего, кроме страданий, не подкидывал, но тот неизменно вставал пораньше, даже будучи безработным, и устремлялся на поиски божественных даров.       Гленн сидел возле стойки трактирщика, вяло жевал омлет с сыром приготовленный Пасиенсией, которая тоже была ранней пташкой, и с ненавистью смотрел на Каллена, который выдернул его из кровати ни свет, ни заря. – Я хочу спать, – пробурчал Гленн, – у меня выходной. – Уже семь утра. – Именно. Я не привык вставать на рассвете в выходной. – Рассвет был четыре часа назад. Скоро станет жарко. Ты же не хочешь копать по жаре. – Я вообще не хочу копать. Я хотел отдохнуть. – Знаешь, как говорят? Лучший отдых – смена рода деятельности. – Где так говорят? – В армии. – Коммандер, мы не в армии, – Гленн уронил голову на столешницу, – я не в армии, вы не в армии. Я не хочу копать от забора и до обеда, катить квадратное, тащить круглое и красить траву в зелёный цвет. Я представитель интеллектуальной элиты. – Ты официант, – напомнил Каллен, – ладно тебе, пацан. Посмотри на себя – тебе надо на воздух. Бледный весь, хилый. А там природа, птицы поют, ветерок деревья колышет. Давай. Физические нагрузки полезны. – Вы не отвяжетесь? – Нет.       Через пять часов у Гленна тряслись руки, как у запойного алкаша, коих он часто видел в тавернах попроще, чем “Гиацинт”. Ноги тоже тряслись, а поясницу ломило. Каллен выглядел так, что хоть сейчас на сватовство к орлейцам веди, будто и не копал. А ведь всё было ровно наоборот. Каллен вскапывал землю быстро и размеренно, вбивая в неё лопату одним ударом, и к обеду мог гордиться проделанной работой, а Гленн по большей части грустно тыкал в невозделанную целину, неспособный раздробить спресованную землю. Неподалёку от них рабочие шлифовали доски для каркаса строящегося дома. – Когда вы переедете, – он оперся на ручку лопаты и кивнул на готовый фундамент, – что будете делать со старым домом? – Это Нерии решать. Я думаю, если ты хорошо попросишь, она тебе его продаст. – Ага, – саркастически произнёс Гленн, – у меня ж деньги по всему “Гиацинту” распиханы. Мне бы на свадьбу насобирать, какой там дом. – На свадьбу ты можешь одолжить у Нерии. – А возвращать я ей буду натурой, да? Как у вас всё увянет, так она сразу за долгом и придёт.       Каллен молча отложил лопату, снял рабочие перчатки, ополоснул руки из меха с водой и присел в тенёк под деревом ближе к дому, где они оставили свёрток с собранной им Пасиенсией едой. – Я что-то не то сказал? – спросил Гленн, удивившись такой внезапной смене настроения, и тоже принялся мыть руки. Каллен мотнул головой и протянул ему ломоть хлеба с вяленым мясом. – У меня вчера… – начал он, когда Гленн присел рядом, – случилось что-то… плохо поддающееся объяснению. – Ну вы уж попытайтесь. – В общем, я был в магазине женского белья… – Не, ну это в объяснении не нуждается. – С Гвен! – гаркнул Каллен и снова понизил голос. – И её подруги… они… как бы это сказать…вешались на меня с очевидными целями. – Может, вам показалось? – предположил Гленн. – В смысле? – Нуууу… – протянул Гленн, – вы всё-таки уже не молоды, всякое могло померещиться на почве… эээ… знаете, ну… шла себе девушка купить бюстье, улыбнулась своим мыслям, а вы навыдумывали, что вы ещё того… могёте. – Мне и сорока нет, – процедил Каллен, – и если девушка шла купить бюстье, то какого хера она пыталась нащупать его у меня в штанах? Что такое бюстье? – Не знаю. Ладно, может быть, вы и не выдумываете, – согласился Гленн, – но ничего особенного-то и не произошло. К вам женщины вечно липнут, как тапки к пролитому компоту. – Произошло, – возразил Каллен, – ночью мы с Нерией… сам понимаешь. И вот рядом она, а у меня в голове все эти б… бюстье. Ну не могу же я спать с женой, думая о чужой груди? Сказал ей, что устал, а сам потом по саду ходил, чтобы остыть. – Вы думаете, Нерия никогда не представляет других мужиков, когда спит с вами? – Очень надеюсь, что нет. Зачем ей представлять других мужиков? – Это дело такое. От собственного желания не зависящее. А у неё в голове этих мужиков целая галлерея. – Пацан, ты за словами-то следи. – Я вас вообще-то успокоить пытаюсь, – обиделся Гленн, – вы опять высосали проблему из пальца. Мозг – сложная штука, даже у храмовника. Ну возбуждают вас посторонние девушки, чё такого-то? Фантазируйте, чё хотите, главное, Нерии не говорите. Мне б ваши проблемы, честное слово. – Ну так расскажи о своих проблемах. Попробуем вместе их решить. Гленн запихал в рот ещё один кусок хлеба и принялся его яростно жевать. Что толку разговаривать, его проблемы нерешаемы. А кому-то вроде Каллена их вообще не понять. – Гленн. – Фто? – спросил он с набитым ртом. – Нифево, – передразнил Каллен, – не будь мелким говнюком, которого я терпеть не могу. – Ладно, – Гленн прожевал хлеб и проглотил, – моя проблема в том, что мне не стоит жениться на Пасиенсии. – Предсвадебный мандраж – это нормально. – Да какой мандраж? Мне не надо было вообще к ней лезть. Кто она и кто я. – Кто ты? – Никто! – выпалил Гленн. – У меня ничего нет, я ничего не могу ей дать! Я схожу с ума на своей работе, а найти другую у меня навыков не хватает! Да ещё вы… – А я-то что? – Ходите тут! – Гленн вскочил на ноги и принялся перечислять. – Сначала в Скайхолде. “О, коммандер Каллен, je t’aime! Я есть очень вас любить, вы ехать со мной в Орлей!”. И Нерия такая: “Подштанники Андрасте, вот это задница! А эрекция, эрекция какая! Нет, я совсем с ним не сплю, с чего вы взяли, мне про эрекцию леди Лелиана по секрету рассказала, она же всё про всех знает!”. А потом в Антиве. “Ммм, этот стражник из Ферелдена, он такой красавчик, какие плечи, вау!”. А теперь снова: “Коммандер Каллен, te amo! Вы такой… такой… ах, как повезло вашей жене, и как повезло мне, что место вашей любовницы ещё вакантно!”. – Пацан, ты на солнце перегрелся? – Я слышал, как Пасиенсия сказала подруге, что Нерии очень повезло с мужем! – выкрикнул Гленн. – Так?.. – полувопросительно произнёс Каллен. – Мне никогда не стать таким, как вы. Я не построю для неё дом, я не разобью для неё виноградник, я не сделаю ничего такого, чтобы она сказала:” Мне так повезло с тобой”. Как я могу конкурировать с тем, кто в лепёшку ради своей жены расшибётся? Я не создан для подвигов, а для широких жестов у меня денег нет. – Зачем тебе со мной конкурировать? – Чтобы Пасиенсия не думала, что вы лучше меня! – Так, – повторил Каллен, только теперь уже угрожающе, – пацан, сядь. Гленн опустился на траву, глядя на него исподлобья. – Тебе правда надо чаще бывать на свежем воздухе, – продолжил Каллен, – вы, маги, сидите со своими книжками, пылью дышите, слишком много думаете и выдумываете. Тебе не надо быть мной, потому что Пасиенсия – не Нерия. Ты не должен расшибаться в лепёшку, чтобы доказать, что ты достоин своей невесты, потому что ты не сделал ничего, чтобы заставить её в этом сомневаться. Я делаю так много, потому что я очень сильно обидел Нерию когда-то давно. И кто-то другой после меня тоже её обидел. И я готов отдать всё, что у меня есть, и даже больше, чтобы залечить её раны и не позволить никому нанести новые. Я делаю это для себя. Чиню то, что сам же и сломал. – Она же вас простила. – Может быть, я сам себя не до конца простил. Но тебя это волновать не должно. Пасиенсии не нужен кающийся храмовник, ей нужен хороший парень, такой как ты. Она уже тебя выбрала. У тебя одна задача сейчас – не вести себя, как неврастеник. Хотя бы до того, как вы кольца друг на друга наденете. – Даже если она фантазирует о лучшем муже, чем я? – Ты это сам придумал. И разве не ты мне сказал, что фантазии – это просто фантазии? – А вы больше не будете бегать от Нерии? – Бери-ка лопату, – приказал Каллен и Гленн жалобно застонал, – давай-давай, вскопай хотя бы пару рядов.

***

      Возвращаясь домой, Каллен размышлял о том, как на восприятие ситуации влияет то, какое отношение ты к ней имеешь. Он считал, что его популярность у женщин – тяжкий крест, нести который он вынужден, хотя вовсе не обязан. Это вообще не его вина, что дамы при виде него теряют всякий стыд. Сам он никому никаких намёков не делал, ни с кем не заигрывал и поводов считать себя бабником не давал. Каллен был однолюбом, а к тем женщинам, которые у него были до жены, испытывал искреннюю симпатию, не в последнюю очередь потому, что они не вели себя с ним так, будто он единственный мужчина в Тедасе.       Но у стороннего наблюдателя, как он понял из откровений Гленна, этот женский ажиотаж вокруг него вызывал зависть, сомнения в себе и опасения, что невеста предпочла тебя за недоступностью альтернативы. Гленна это довело до нервного срыва, а Каллену виделось форменным идиотизмом, ведь он бы с удовольствием отдал пацана на растерзание всем этим девицам, чтобы он убедился, что это не так здорово, как кажется, и совсем не придаёт уверенности в себе.       Проскользнув мимо увлечённой чем-то на кухне Нерии, он поднялся наверх, смыл с себя грязь, переоделся и спустился обратно. На столе в тарелках плескалось что-то ярко-красное и густое. Каллен разглядел семечки помидора и зелень. – Что это? – спросил он, сев за стол и проведя ложкой по пюреобразной массе. – Это гаспачо, – ответила Нерия, садясь напротив, – традиционный антиванский холодный суп. Только совсем чуть-чуть нетрадиционный, я ещё планирую с тобой целоваться, поэтому не стала добавлять лук. – Впервые о нём слышу, – удивился Каллен, – почему ты раньше его не готовила? – Не знаю. Просто… захотелось сегодня чего-то особенного. Ты попробуешь, или как?       Каллен зачерпнул ложкой суп и попробовал под пристальным взглядом Нерии. По первому впечатлению всё с супом было нормально, пах он приятно, на вкус был освежающим, кисло-сладко-солёным. Нерия тоже приступила к еде, Каллен зачерпнул вторую ложку… и у него во рту вспыхнул жар который моментально охватил язык, нёбо и горло. Он раскрыл рот и замахал рукой, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно запить это жидкое пламя, которое Нерия продолжала невозмутимо поглощать, игнорируя его страдания. – Нерия, что это? – спросил Каллен, давясь жгучей слюной, от которой на глаза навернулись слёзы. – Я же сказала, суп. – Его же есть невозможно! – Не понимаю, о чём ты, – она демонстративно отправила в рот очередную ложку этого убийственного блюда, и Каллен заподозрил, что она ест что-то другое.       Он подскочил к жене, вырвал ложку у неё из рук и зачерпнул из её тарелки. От её порции у него вообще глаза на лоб полезли, и он заметался по кухне, пытаясь сквозь затмившие взор слёзы разглядеть ковш с водой. – Ты не могла сказать, что он острый?! – набросился он на жену, когда его рот и гортань перестали напоминать жерло вулкана. – Могла. – А почему не сказала?! – Не захотела.       Каллену всё сразу стало ясно. Нерия прекрасно знала, что он не переносит острую еду, и специально подсунула её ему. И причина тому могла быть только одна. – Ты обиделась. – Нет. – Да. – Нет. – Да. – Нет. Я приготовила ужин. То, что он тебе не нравится – не моя вина. И не такой уж он острый. – Хорошо, – согласился Каллен, подходя к ней. – Что хорошо? – Хорошо, он не острый. – Я так и сказала, – пробормотала Нерия, занервничав при его приближении.       Он легко оторвал её от стула и под протестующий возглас усадил на стол, сдвинув тарелку. Нерия попыталась отодвинуться в сторону, но он резко дёрнул её на себя, задирая подол платья. – Храмовник, ты чего? – Ничего. Соскучился по любимой жене.       Любимая жена, закусив губу, проследила за тем, как он стягивает с неё бельё и опускается на колени между её ног. Он провёл пальцами по увлажнившимся складкам, почти готовый всё простить и забыть, но желание доказать свою правоту было слишком сильным, и он припал ртом к её промежности. Почти. – Подожди! – завопила Нерия, и Каллен остановился за мгновение до того, как коснуться губами её самых чувствительных мест. – Не надо! – Почему? – Я не хочу. – Ладно, – он начал вставать, – пойду цветы полью тогда. – Стой! – она вцепилась ему в плечи. – Не уходи! – Так ты всё-таки хочешь? – ухмыльнулся Каллен, начиная получать удовольствие от этого издевательства, и опять полез ртом ей под юбку. – Я хочу не так! – Нерия схватила его за волосы, пытаясь оттащить от себя. – Давай как-нибудь по-другому! – Ты же любишь так, – заспорил Каллен, – я хочу сделать тебе приятно. – Сделай мне приятно иначе. – Но я хочу так. – А я не хочу. – Потому что суп был острый? – спросил Каллен, подняв на неё взгляд и глядя, как у неё раздуваются ноздри от гнева. – Признай это, или будешь искать, чем остудиться. – Ладно! – Нерия оттолкнула его и сдвинула ноги. – Суп был острый. И я обиделась, когда ты вместо того, чтобы прийти ко мне в постель, два часа между грядок шатался. Вот так ты устал? – Я что, не могу у себя дома между грядок пошататься? – начал защищаться Каллен, на ходу выдумывая неубедительную ложь. – Я отдыхал. Дышал воздухом. – А мне показалось, что ты дожидался, пока я усну. Каллен, я бы не стала к тебе лезть, просто хотела, чтобы ты был рядом, я тебя весь день не видела. Устал – значит, устал. Я всё понимаю. – Тогда пойми, что твоя обида необоснованна, пожалуйста. – Может быть, – Нерия скрестила руки на груди, – но за суп я извиняться не буду. Мой был острее, я тебя пожалела. – Спасибо тебе за доброту, – съязвил Каллен, – хочешь, поблагодарю тебя за то, что ты мне в тарелку крысиный яд не положила? – Ты такая истеричка, – огрызнулась Нерия, – жгучий перец и крысиный яд – это вообще одно и то же, никакой разницы. – Это я тут истеричка, да? А не женщина, которая мелко пакостит, потому что я по её свистку член из штанов не достал. – Ты это так видишь?! – от этого вопля Каллен вздрогнул и заметался взглядом по кухне, ища пятый угол, куда можно спрятаться, если из разозлившейся жены вылетит какое-нибудь заклинание. – Кто-нибудь, позовите стражу, у нас тут жертва домашнего насилия! Храмовник, оставь свой член себе, можешь хоть вообще больше никогда не трахаться, будем жить, как брат с сестрой, только за дуру меня не держи! “Я устал, пойду поброжу по саду, пока не спадёт стояк, а то боюсь перетрудиться, если жена мне подрочит”. – Да нет же, – вяло возразил Каллен, понимая, что в общих чертах так оно всё и было, – Нерия, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. – Зубы мне не заговаривай.       Каллен встал с пола, на котором сидел на протяжении спора, и приблизился к жене. Насколько он её знал, а знал он её очень хорошо, самая опасная и самая короткая фаза конфликта закончилась, и теперь можно переходить к дипломатическим переговорам и заключению мирного соглашения. – Я не хотел тебя расстраивать, – он убрал ей за ухо смоляную прядку, упавшую на глаза, и погладил Нерию по щеке, – в следующий раз крикни в окно, что ты меня уже заждалась. Я думал, ты уснёшь, как только головой подушки коснёшься. – Я бы ни за что не положила тебе в суп крысиный яд, – пробормотала она, трогая верхнюю пуговицу на его рубашке, – от него умирают мучительно. Я люблю тебя, я бы убила тебя быстро.       Каллен усмехнулся и склонился к её лицу, проведя подушечкой большого пальца по выступающей скуле. Нерия больше не выглядела сердитой, и её грудь вздымалась под тонкой тканью платья от дыхания, которое теперь было учащённым не от гнева. Палец спустился ниже, скользя по приоткрытым губам. – Поцелуешь меня?       Он только этого вопроса и ждал, чтобы прижаться наконец-то к Нерии, вдавливаясь между её бёдер, и коснуться губами сначала лишь уголка рта, а потом и впиться в него поцелуем, заключив лицо Нерии в ладони, чтобы у неё не было ни единой возможности уклониться, если она попросила о поцелуе, чтобы обнадёжить его и оттолкнуть. Хотя по обхватившим его ногам было ясно, что в этом нет необходимости, он уже полностью прощён своей вспыльчивой, но отходчивой женой.       Он переключился на шею, осыпая её поцелуями, вдыхая запах пряностей от волос, которые он собрал в руку, чтобы обнажить тонкую смуглую кожу и видеть, как под ней бьётся пульс. Нерия к нему руками не прикасалась, будто не хотела спугнуть напором и допустить повторение его вчерашнего дезертирства. Сам Каллен после того, как променял жену на вынужденное ночное любование садом, сегодня хотел её ещё сильнее, чем вчера, за два дня сразу.       Нерия не стала возражать, когда он приспустил верх её платья и сжал в ладонях грудь, осторожно ущипнув твёрдый сосок. Когда он обхватил второй губами, прикусывая и лаская языком, она запрокинула голову и подалась к нему бёдрами, вжимаясь в его эрекцию, намекая, что ему давно пора снять штаны, но сама активных действий не предприняла, отдав всю инициативу Каллену.       Он протолкнул ладонь между ней и собой, лаская Нерию пальцами, проникая в неё, в жаркую, влажную, готовую принять его. Прихватил зубами другой сосок, вырывая из Нерии просящий стон, и подумал о том, что им, наверное, стоит уйти в спальню, вдруг Гвен вернётся домой в самый неловкий момент. Да ещё не одна, а с парнем, или даже с подругами… стоп, не думать о подругах Гвен!       Чулки, бюстье (если он правильно представлял себе бюстье) и жасмин замелькали в его воображении разноцветной каруселью, сбивая с толку, но не сбивая возбуждение, а подзадоривая его ещё сильней. Каллен настрого запретил себе думать о девочках-подростках, но они встали у него перед глазами символом его супружеской неверности, пусть и воображаемой. – Каллен?..       Голос Нерии вывел его из ступора, а её участливый тон заставил отступить на шаг и упереться взглядом в столешницу, пряча его от жены. – Что-то мне… – медленно произнёс он, – я… плохо себя чувствую. Наверное, голову напекло. – Голову напекло? – Да, – подтвердил он и смело посмотрел ей в глаза, – на стройке. Мы с Гленном на самом солнцепёке работали. Смотри, я даже трудовую мозоль натёр.       Нерия посмотрела на его ладонь, где между большим и указательным пальцем действительно образовалась мозоль, а потом перевела взгляд на оттопыренную ткань у него в паху и резко дёрнула Каллена на себя за ремень. – Там у тебя тоже трудовая мозоль? – прошипела она, второй рукой схватив его за подбородок. – Нет, я руками копал. – Ты посмотри, какой шутник, – угрожающе произнесла Нерия и оттолкнула его, – храмовник, если это какой-то идиотский розыгрыш, то в следующий раз жгучий перец окажется у тебя в заднице. – Ну какой розыгрыш? – запротестовал Каллен. – Говорю же, голову на стройке напекло. Лучше бы посочувствовала. Я же для тебя всё это делаю. – Для меня? – понизила голос Нерия. – Мне казалось, ты делаешь это для нас. Наш дом, наш виноградник. Наше будущее. – Ну разумеется. – Что-то я уже в этом сомневаюсь, – резко ответила Нерия, – тебя послушать, так я с тебя только требую и требую. Дом мне подай, сексом со мной занимайся, виноград мне посади, суп мой ешь. Мегера, а не жена, да?       Такого наглого передёргивания Каллен снести уже не смог. Он ничего подобного не говорил, не думал и не имел в виду, и то, что он тоже повёл себя не самым лучшим образом, обвинения Нерии не оправдывало. – Мне кажется, ты ищешь повод поругаться, – он отступил к выходу с кухни, – давай ты успокоишься, прекратишь себя накручивать, и мы поговорим попозже. – Храмовник, если ты сейчас выйдешь за дверь, клянусь, я… – Что? – Узнаешь.       Каллен решил, что лучше узнает, какую месть она приготовила ему потом, чем узнает о себе много нового сейчас, и вышел за дверь, услышав, как Нерия у него за спиной грохнула кулаком по столешнице.

***

– …а потом он говорит: “Мне голову напекло. Я строил для тебя дом, неблагодарная, и мне напекло голову”, прикиньте? – Нерия посмотрела на подруг, ища поддержки.       В “Гиацинте” царило обычное послеобеденное затишье, Пасиенсия вытирала пыль с многочисленных, заполненных на разном уровне бутылок в баре, Айрис скучающе рассматривала редких посетителей, а Нерия пила томатный сок и жаловалась на Каллена. – А ты что? – спросила Пасиенсия. – А я говорю, “если ты сейчас уйдёшь – пеняй на себя, храмовник”. – А он что? – Ушёл. – А ты что? – А я сплю теперь в гостинной. Неделю уже. Видеть его не могу. Как подумаю… – Нерия замолчала, набираясь смелости, чтобы произнести то, из-за чего ей всю неделю снились кошмары на узком диване в общей комнате, – мне кажется, у него кто-то есть. – Ты выдумываешь, – уверенно произнесла Айрис. – Да нет же, всё сходится, – выкатила доказательную базу Нерия, – у него ко мне какие-то претензии на пустом месте, дом он, оказывается, для меня строит, а не для нас, во время секса сбегает со стоящим членом. Боится, что после меня его на любовницу не хватит. – Это Каллена-то не хватит? – хихикнула Пасиенсия и тут же ойкнула, потому что вышедший из кухни Гленн свирепо грохнул подносом о стойку. – Сурана, может, поработаешь минут десять, хотя бы? Почему я всё один должен делать? – Чем вы с Калленом занимались неделю назад на стройке? – вцепилась Нерия ему в руку. – Огород копали, – ответил он. Подозрительно испуганно. – Ты уверен? – Конечно я уверен. – И вы весь день его копали? – Ну да. До вечера, потом по домам пошли. – И Каллен никуда не отлучался? – Нет. – А о чём вы разговаривали? – не унималась Нерия. – Не твоё дело! – выдернул он свой рукав у неё из пальцев. – Хватит меня допрашивать! Я не люблю, когда меня допрашивают! Я возле киркволльских Казематов вырос, у меня неприятие допросов на генетическом уровне! У нас были свои, мужские разговоры! – О бабах, значит, – сделала вывод Нерия, – как её зовут? – Кого? – Бабу. – Какую бабу? – О которой вы разговаривали. – Пасиенсия, – не выдержал Гленн, и Нерия бросила взгляд на трактирщицу, которая недоумённо пожала плечами, – её зовут Пасиенсия. Мы разговаривали о моей невесте, которая только и делает, что нахваливает посторонних мужиков прямо перед нашей свадьбой! Довольны?!       Он скрылся на кухне, оставив их втроём. – Насколько я знаю, – произнесла Нерия спустя секунды молчания, – он сейчас должен быть в подсобке. – Пойду узнаю, как он там, – вздохнула Пасиенсия и тоже исчезла за дверью. – Ладно, предположим, это не любовница, – обратилась Нерия к единственной оставшейся собеседнице, – тогда что? – Ты предлагаешь мне это выяснить? – А ты можешь? – Нет, – отрезала Айрис, – я не способна хоть что-то выведать у человека, который, бросив лириум, месяцами притворялся, что у него всё хорошо. Он даже в лихорадке мне говорил, что никогда себя лучше не чувствовал. – Создатель… – Давно это началось? – задала логичный вопрос Айрис. – Да нет, вот, буквально неделю назад. Всё было чудесно, мы с ним сидели на крыльце в саду, ужинали, болтали… – О чём? – О разном. Мы с ним обо всём болтаем. Мы… – Нерия задумалась, – говорили всякие милые глупости, потом он пообещал поговорить с Гленном, потому что я ему рассказала… ну… ты видела. Потом я спросила, как прошёл его день, он ответил, что ходил с Гвен в магазин женского белья, мы посмеялись… Я поняла. – Что ты поняла? – Я всё поняла! Это всё магазин! Он зашёл туда, а там это всё, и он такой: “Ого, женщины в этом всём наверное такие красивые”, а я же всё эти корсеты-корсажи не ношу, потому что, зачем мне? И вот он смотрит на меня и думает: “Вот у других жёны какие молодцы, наряжаются для мужа, а я своей дом строю, а ей жалко даже чулки надеть”, и расстраивается! И не хочет меня! – Ты думаешь, дело в чулках? – скептически уточнила Айрис. – Очевидно же! – Нерия развязала фартук. – Мне надо свалить. Пасиенсия, можно я уйду пораньше?! Ответа не последовало, и Нерия перемахнула через стойку. – Молчание – знак согласия. – Она же с Гле… – Тсссс, – Нерия приложила палец к губам Айрис, – не говори ничего разумного, не порть настрой.

***

      Всю неделю Каллен хотел сдаться и извиниться. Даже несмотря на то, что тоже чувствовал обиду. Нерия ушла спать на диван, а Каллен каждую ночь лежал в кровати и думал, как она там. Ей же неудобно. Она не выспится. У неё будет болеть спина. И ещё сотня причин, почему ей просто необходимо вернуться к нему в постель. Он даже начал подумывать, не закатить ли ещё скандал и самому демонстративно уйти спать на диване, чтобы на нём не пришлось спать жене. Он был готов к любой жертве, кроме одной – первым сделать шаг к примирению. Обвинения, которые она ему бросила, были настолько несправедливыми, что Каллен то и дело задумывался, как же он выглядит в глазах своей жены, если ей в голову пришла мысль, что он считает её жадной мегерой.       Он всё ждал и ждал, когда она перестанет изображать оскорблённую невинность и нырнёт к нему под одеяло, а Нерия видимо ждала того же от него. И учитывая, насколько они оба были упрямы, Каллен боялся представить, насколько может затянуться эта холодная война. И хоть он уговаривал себя, что если кто-то всё равно должен быть первым, то почему бы и не он, какой-то гадкий голос в его голове твердил, что если Нерия не хочет первой нарушить молчание, то наверное её всё устраивает. Если бы она хотела мира – она бы пришла.       Он вернулся домой чуть затемно. Вернулся бы и раньше, когда закрылся рынок, на котором он покупал продукты, но ему не хотелось идти домой, чтобы в очередной раз увидеть на диване в гостиной брошенный плед, которым Нерия укрывалась ночью. Он разобрал свёртки с покупками, покормил кошку, которая теперь никак не могла определиться, с кем ей спать, и каждую ночь кочевала из комнаты в комнату. До конца смены в “Гиацинте” было ещё далеко, но Каллен решил скрыться в спальне пораньше, чтобы не ходить с Нерией мимо друг друга в гробовой тишине, и поднялся на второй этаж.       Нерия была не в “Гиацинте”. Она сидела на кровати, закинув ногу на ногу, и поигрывала туфлей, болтающейся на кончиках пальцев. Каблук у туфель был настолько высоким и тонким, что Каллен подобрался на случай, если Нерия решит встать и навернётся. Кроме туфель на Нерии были чулки из чёрного шёлка. Каллен шокированно проследовал взглядом от пяток до бёдер, где кружевные резинки узкими ремешками крепились к поддерживающему чулки кружевному же поясу у Нерии на талии. На этом сюрпризы не закончились. Миновав взором микроскопические трусы, Каллен увидел корсет. Или что-то вроде. На орлейские корсеты, от жёсткости которых у орлейских дам выправка была не хуже, чем у шевалье это походило мало. Больше общего было с корсажами, которые девушки в Хоннлите носили поверх платьев. Только на Нерии платья не было, и её предмет туалета был не из неотбеленного льна, а снова шёлковый и кружевной. Её грудь, приподнятая и сдавленная тугой шнуровкой спереди, просвечивала сквозь кружево. – Это бюстье? – спросил Каллен и почесал шею. – Да, это бюстье, – подтвердила Нерия и накрутила на палец прядку у уха, небрежно выпущенную из собранных в высокий пучок волос, – как вам, коммандер Каллен? – Создатель, только не снова, – сипло прошептал Каллен, у которого от этого вопроса перед глазами пролетела вся жизнь и все антивские девицы на выданье.       Туфля с громким стуком упала с ноги на пол. Каллен вжался спиной в закрывшуюся за ним дверь спальни и открыл рот, подбирая объяснение для жены, которая скинула вторую туфлю и медленно приближалась к нему. Вся в чёрном. Будто знала, что сегодня вечером убьёт его, и хотела быть самой красивой вдовой. – Повтори-ка, что ты сейчас сказал? – Ничего, – солгал Каллен, глядя, как над ним заносится рука, в которой мерцают синеватые искры. – Ничего? – Ничего, – повторил он, – я молчал.       Маленький кулак врезался в дверь возле его плеча. Каллен вытаращил глаза, потому что никогда до этого не видел, чтобы Нерия махала кулаками, и с ужасом понял, что она замахивается для нового удара, что значило, что первый был не предупредительным – она просто промахнулась. Он увернулся и стремглав помчался к окну, чтобы между ним и женой оказалась спасительная кровать. – Иди сюда, храмовник, – синее пламя вспыхнуло в руке, обещая Каллену парализованные конечности, возможно даже навсегда. – Нерия, что мы говорили о магии в доме? – Я всё равно тебя достану, – пламя погасло, и Нерия начала обходить кровать, – и когда это произойдёт, ты будешь молить о смерти. Ты будешь просить Создателя, чтобы он подарил тебе сладостное забвение, но он будет глух к твоим просьбам, пока я буду разделывать тебя, как фазана!       Подобравшись на расстояние прыжка, она рванулась к нему, почти схватив за рукав, но Каллен вскочил на кровать, перепрыгнув на противоположную сторону. Можно было выбежать за дверь, но эта ситуация требовала немедленного разрешения, пока его вещи не полетели с балкона под отборную антиванскую брань в исполнении его жены. – Нерия, прошу, давай поговорим. – Давай! Говори, кто она! – Кто? – Та, кто так утомила тебя своими бюстье! – Клянусь, у меня никого нет. – Храмовник, у тебя есть только один шанс выжить. Скажи мне, кто она, и пока я буду её убивать, возможно ты успеешь добежать до тевинтерской границы. Сменишь имя, отрастишь усы, глядишь, я тебя и не найду. – Нерия, я тебе не изменяю. – Судя по тому, как ты убегаешь от меня с членом наперевес, ты не изменяешь ей! Со мной! – Ну всё, хватит! – крикнул Каллен, отчаявшись договориться по-взрослому. – Сурана, если ты не оставишь свои антиванские замашки, я начну вести себя так же! – Да ты и так уже настоящий антиванец, храмовник! Лжец и кобель! – Возьми свои слова назад! – Размечтался! – Ну ладно.       Он двинулся к Нерии, огибая кровать, и отметил, что расстановка сил изменилась. Нерия попятилась к тумбочке, косясь на входную дверь с другой стороны кровати. – Не подходи ко мне. – Ты же хотела меня достать. – Перехотела.       Она запрыгнула на кровать и побежала к выходу, но Каллен в два счёта догнал её у двери, схватил за талию, оторвал от пола и потащил отчаянно брыкающуюся Нерию к постели. Она застучала кулаками ему по рукам, он бросил её на кровать, перехватил ладонью узкие запястья и задрал руки Нерии над головой. – Пусти меня, я тебе рожу расцарапаю! – Именно поэтому я тебя не отпущу! – Каллен охнул от увесистого удара коленом в пах и рывком раздвинул её ноги, вдавливая Нерию в кровать своим телом и жалея о том, что поблизости нет кандалов, которые ему сейчас бы очень пригодились. Нерия врезала ему пяткой по пояснице, но это было уже не так больно, потому что замаха ей не хватало. – Нерия, остановись! Выслушай меня! – Я не хочу тебя слушать, ты мне врёшь! – Да! – признался Каллен. – Да, я тебе соврал! Потому что не хотел тебя ранить! Эта была ложь во спасение! – Во спасение твоей лживой кобелиной задницы?!       Каллен посмотрел в её сверкающие гневом глаза, которые из-за тёмной подводки выглядели как-то особенно гневно. Она ещё и накрасилась, с ума сойти. Он бы сейчас мог заниматься сексом с женой, которая вырядилась для него, как элитная куртизанка, а вместо этого они друг на друга орут, хотя он лгал в надежде избежать именно этого. Он отпустил её руки, отодвинулся и сел на кровати. Нерия придвинулась поближе к изголовью и обняла руками колени. – Когда мы с Гвен ходили в магазин неделю назад, произошло кое-что… странное, – начал он свой рассказ, решив, что скрывать проблемы уже не имеет смысла, – её подруги со мной заигрывали. Прям, конкретно так. Я там такого насмотрелся… – Не вижу ничего странного, – буркнула Нерия. – Ну да, – согласился Каллен, – странности начались позже. Теперь каждый раз, как мы пытаемся заняться любовью, я их вижу. – Кого? – Их. – Их? – Подруг. Я начинаю думать о них, об их… – Каллен сглотнул, – ногах и всяком таком… и не могу перестать.       Нерия смотрела на него, наверное, целую минуту. Просто смотрела, сверля взглядом, по которому нельзя было понять – обдумывает она план убийства или мысленно составляет список покупок. Каллен протянул к ней руку, как вдруг она схватила лежащую в изголовье подушку, и на Каллена обрушилось множество ударов. Она лупила его исступлённо, но подушка была мягкой, поэтому ничего, кроме его гордости не страдало. Каллен прикрыл голову руками, позволяя Нерии выпустить пар, а когда она отбросила подушку в сторону, спросил: – Если бы я сказал сразу, как бы ты отреагировала? – Я была бы в бешенстве. Но к этому моменту я бы уже перебесилась и успокоилась. – А можно учесть предыдущие ссоры и посчитать, что ты уже успокоилась? – А давай я тебе лучше хер оторву в качестве компенсации за мои потраченные нервы! – снова вызверилась Нерия. – Он всё равно стоит на кого попало! – Вот поэтому я и не говорил, – буркнул Каллен. – Милый! – крикнула она, к радости Каллена перестав называть его храмовником, что она делала, когда очень злилась. – О таком не надо говорить! Даже на смертном одре не надо в таком признаваться, это надо уносить в могилу! Чем тщательней ты будешь скрывать от жены, на кого ты там дрочишь в своих мечтах, тем позже ты в могиле окажешься! – Ты сама меня весь вечер допрашивала, с кем я тебе изменяю! – Но это же не измена! Тогда и я тебе, выходит… ой. – И на кого же ты дрочишь в своих мечтах? – мрачно уточнил Каллен у Нерии, уткнувшейся лицом в подушку. – На тебя, – пискнула она, – а ты? – На тебя. – Вот и договорились, – Нерия слезла с кровати и распахнула двери гардероба, вытаскивая оттуда платье, такое же чёрное, как её нижнее бельё, – мне надо вернуться в “Гиацинт”. Я сбежала с работы, а там под закрытие самая жара. Пасиенсия меня может и простит, а вот Гленн сейчас точно рвёт и мечет. – Ты что, прям так пойдёшь?       Нерия пожала плечами и влезла в свои совершенно не подходящие для прогулок по булыжной мостовой туфли. Каллен представил, как она идёт по городу в этом платье, разрез на котором при малейшем дуновении ветра откроет обзор на резинку чулок, а лиф облегает грудь, которая в этом её бюстье так и манит потрогать. Как она в таком виде разносит тарелки в “Гиацинте”, где публика конечно приличная и за задницу его жену хватать не станет, но слюней напускает до самого пола, и помчался догонять Нерию, которая уже спустилась по лестнице. – Я тут подумал, я ещё не ужинал, пойду с тобой, – сообщил он, подставляя ей локоть. – Ага, – насмешливо ответила Нерия, хватаясь за его руку. – Ты вернёшься в спальню? – Я уже вернулась.