И жили они долго, пока не умерли

      Нерия старательно оттягивала момент, когда ей придётся повернуться и снова увидеть то, что для её глаз не предназначалось. Джонни же сказал ей остановиться, а не повернуться, вот она и не поворачивалась. Только потому что она очень послушная, вовсе не из-за смущения, от которого у неё всё лицо горит. Не надо было желать встретиться сегодня с Рафаэлем. Или стоило хотя бы желание точнее формулировать, чтобы вселенная знала, что при встрече он не должен трахать работодателя Нерии. – Опять ходишь по дому в обуви?       Нерия цокнула языком и посмотрела на свои ноги, обутые в сапоги, заляпанные подсыхающей грязью с перепаханного телегами тракта. Она так спешила выяснить ещё что-нибудь о тайной гильдии убийц, держащей всю Антиву в своих цепких клювах и когтистых лапах, что забыла разуться, как это уже случалось пару раз. Там, где она жила раньше, было совершенно нормально влететь в кухню в обуви, чтобы поделиться срочными новостями, а Кабан обожал шуршать по дому, поэтому Нерия никогда не задавалась вопросом, кто помоет за ней полы. – Разуйся и подойди.       Нерия присела, медленно распутывая крепкую, замысловатую шнуровку. Промедление грозило ей наказанием, но от предчувствия, что ей в любом случае не избежать проблем, руки плохо слушались. Выставив сапоги в коридор, она встала, закрыла дверь, расправила плечи, подняла голову и повернулась. К её огромному облегчению Рафаэль уже застегнул штаны, присел на угол кровати и смотрел на Нерию, сощурившись, будто пытаясь что-то разглядеть на её безразличном лице. Она отметила, что его сапоги спокойненько себе стоят возле окна, значит, его Джонни за обувь не шпынял. Она прошла мимо кровати, не глядя на Рафаэля, и остановилась перед своим хозяином в ожидании трёпки. – Я просил тебя разуваться у порога? – Да. – Моя просьба показалась тебе не достойной внимания? – Нет, я просто забыла. – Забыла? У тебя проблемы с памятью, Нерия? – Да. Думаю, если бы ты не так часто бил меня по башке, проблем с памятью у меня было бы гораздо меньше.       Нерии казалось, что она уже привыкла равнодушно сносить ежедневные унижения. Но легко оставаться безучастной, когда тебя пропесочивают наедине или при слугах, чьё мнение о её незавидном положении Нерию не волновало. Её волновало мнение Рафаэля, который сидел в этой комнате на кровати у неё за спиной, и именно поэтому с её губ сорвались последние опрометчивые слова, о которых Нерия тут же пожалела. – Извини, я не должна была… – поспешила она отыграть всё назад, но Джонни перебил её, то ли обратившись к Рафаэлю, то ли разговаривая сам с собой. – Я столько времени и сил трачу, чтобы научить это уличное отребье хорошим манерам, и что я получаю в ответ? Искреннюю благодарность? Признательность за мои труды? Нет. Лишь грубость, хамство и жалобы. Но может быть ты права, Нерия? Может быть, мои воспитательные методы слишком варварские? Слишком жестокие для твоего слабого эльфийского мозга, который сотрясается и бьётся о черепную коробку от пары лёгких шлепков по щеке? Может быть, я и правда отшиб тебе память, ведь я ясно сказал тебе с утра, что ты свободна до завтра, но я вижу тебя здесь, в своей спальне в этот вечерний час. Ответь мне, Нерия, ты идиотка? Ты знаешь, что такое “завтра”? – Знаю. – Уверена? Если у тебя есть сомнения, я подарю тебе календарь, чтобы ты зачёркивала в нём даты таким же крестиком, которым ты подписываешь документы. – Я не… – Я разрешал тебе открывать рот? – Пожалуйста, можно хотя бы не при нём? – попросила Нерия, понимая, что если он продолжит оскорблять её в присутствии Рафаэля, она не выдержит и разрыдается от обиды. – Ах да, – блеск в глазах её хозяина намекнул Нерии, что она сейчас сделала огромную глупость. Он рывком развернул её к Рафаэлю, – у вас же были… романтические отношения? – В наших отношениях не было ничего романтического, – ответила Нерия, глядя на деревянное изголовье кровати поверх головы бывшего любовника. – Да, – подтвердил Рафаэль, – у тебя с Кабаном было больше романтики. Но трахалась ты почему-то со мной. – Потому что ты больше ни на что не годен. – Не удивительно, что эта неблагодарная сучка тебя бросила, Рафаэль, – на её шею привычным жестом легла ладонь, сдавливая горло, – если ты позволяешь ей так с тобой себя вести. Ей нужна твёрдая рука. Чтобы не забывала, кто её кормит и поит. И не кусалась.       С каждой новой короткой репликой, ладонь на горле сжималась сильней, перекрывая воздух. Нерия не сопротивлялась. Она нужна ему завтра на приёме, он не захочет оставлять следов и не будет сильно давить, как в прошлый раз, когда ей казалось, что в глазах полопаются капилляры, а из носа хлынет кровь. В прошлый раз она, впрочем, тоже не сопротивлялась, чтобы не злить его. Он отпустил её довольно быстро, не став вынуждать Нерию заходиться кашлем. – Ты, должно быть, очень обижен на неё, – Джонни снова обратился к Рафаэлю, а его руки легли Нерии на талию и устремились к груди, – наверное, не раз представлял, как она приползает к тебе и умоляет принять обратно. Этого не случится. Потому что ты не умеешь с ней обращаться. Я покажу тебе, что нужно делать, чтобы эта дрянь слушалась и ела у тебя из рук.       Руки схватились за ворот её рубахи, с треском разрывая ткань до ремня на штанах. На лице Рафаэля появился искренний интерес, а Нерия ощутила презрение к себе за то, что ещё утром скучала по этому уроду, которого в жизни не интересует ничего, кроме голых баб. И мужиков, как она выяснила ещё в первую встречу с Джонни. Разорванная рубашка упала на пол, и Нерия проводила её безразличным взглядом. Смысла жалеть о ней не было, хозяин купит ей новую. А потом так же порвёт, если захочет. К вещам в этом доме лучше не привязываться, он одной рукой даёт, другой отбирает. И к людям лучше не привязываться тоже, ведь с ними он поступает так же. Она терпеливо подождала, пока он расстегнёт её ремень, и занервничала, когда Джонни вытянул ремень из петель и сдёрнул с неё штаны вместе с бельём. Она понятия не имела, что он собрался показывать Рафаэлю, но точно не просто её голышом. Что Рафаэль там не видел.       От неожиданного и резкого толчка в спину, она запнулась о собственные валяющиеся под ногами штаны и пошатнулась, чуть не упав на кровать. Именно этого Джонни и хотел, судя по тому, что он больно схватил её за локоть и бросил на шёлковое покрывало возле Рафаэля. Нерия схватилась за скользкую ткань, не понимая, чего ожидать, и покрывало поехало по кровати вслед за ней, когда Джонни подтянул её за бёдра, ставя на колени. Вцепившаяся в её волосы рука впечатала Нерию лицом в кровать, а вторая надавила на спину, вынуждая прогнуться в пояснице. Как только Джонни оставил в покое её волосы, Нерия повернула голову и упёрлась взглядом в бедро сидящего рядом Рафаэля, пытаясь не думать о том, как ему сейчас весело от того, что её загнули раком, а она без возражений приняла эту унизительную позу. – Женщины – существа примитивные, – поведал Джонни, стоя у неё за спиной, – лишь две вещи доступны их пониманию. Кнут и пряник. Но если перестараться со вторым, женщина по природной глупости своей решит, что ей всё позволено. Поэтому важно периодически охаживать её кнутом, чтобы она помнила, где её место. У тебя, Нерия, как мы только что узнали, проблемы с памятью. Но если что-то не держится в твоей бесполезной голове, можно попытаться вбить знания в другое место. Я сегодня добр, так что на первый раз удара будет всего три. Только не вздумай кричать. За каждый крик я добавлю ещё по удару.       Нерия задержала дыхание, прокручивая в голове едкий комментарий о том, что у Джонни самого проблемы с памятью. О каком первом разе идёт речь, если он постоянно бьёт её, и по заднице в том числе. Они ни разу не занимались сексом так, чтобы ей не прилетел увесистый шлепок, и далеко не один, и не три. Если надо потерпеть, пока он устраивает Рафаэлю демонстрацию, как нужно правильно бить её по заднице, ладно, она потерпит.       Тихий свист ремня в воздухе оборвал её мысли, а жгучий удар по ягодице отозвался звоном в ушах. Болезненный вопль вылетел из Нерии помимо её воли, и она вгрызлась в покрывало, чувствуя, как кожа в месте соприкосновения с ремнём горит и распухает. Вот, что Джонни имел в виду под первым разом. Ремнём он её до этого не бил, только рукой. Её никто никогда не бил ремнём, и она не могла представить, что это настолько больно. – Я же сказал тебе не кричать. – Прости, – сдавленно из-за удушающих слёз проговорила она в покрывало. – Она всегда всё делает назло, – обратился Джонни к Рафаэлю, – чтобы меня разозлить. А потом рыдает, пытаясь надавить на жалость. Маленькая манипуляторша. – Так я примитивное существо или манипуляторша? – от боли Нерия растеряла всё показное безразличие и терпение и не удержалась от вопроса, уличающего хозяина в некомпетентности по части женского интеллекта – Ты примитивная манипуляторша, – не растерялся он, – которая наговорила на основательную порку. Но мне не нужно, чтобы ты завтра не могла сесть, поэтому добавлю тебе один удар за крик и один за остроумие. Итого осталось четыре.       Даже несмотря на то, что к следующему хлёсткому удару по ягодице Нерия была готова, удержаться от крика оказалось не так-то просто. Её рот распахнулся в беззвучном вопле, и она впилась пальцами в бедро Рафаэля, почти бессознательно ища от него хоть какой-то защиты и поддержки. Третий удар пришёлся по уже повреждённому месту. От ощущения, что ремень как будто вспорол тонкую кожу, Нерия жалобно заскулила в покрывало. К счастью, Джонни не посчитал это за полноценный крик, и ей осталось перетерпеть лишь два последних удара, прежде чем он отбросил ремень, и сквозь шум в ушах она услышала, как он раздевается. – Видишь, Рафаэль, не так сложно заставить её быть послушной.       Пальцы Нерии всё ещё впивались в ногу бывшего любовника, как будто в нём она видела если не спасение от Джонни, помешанного на насилии, то хотя бы маленький островок нормальности. Очень относительной, конечно, но в её положении даже это приносило немного облегчения. Когда хозяин, схватив её за бёдра, толкнулся внутрь, причиняя невыносимую боль прикосновениями рук к саднящей коже и трением члена по раздражённой слизистой, Нерия уткнулась в бедро Рафаэля лицом, пытаясь вспомнить, как это бывало с ним. Временами тоже херово, но он хотя бы не драл её на сухую, как это любит Джонни. И как ему самому не больно? А может и больно, просто он от этого тащится.       Нога выскользнула из-под неё, и Нерия опять упала лицом в покрывало, по привычке считая про себя до десяти и обратно. Джонни от неё каких-то фокусов в кровати не требовал, поэтому ей нужно было просто перетерпеть. Нерии казалось, что он вообще трахает её, потому что так положено. Он мужчина, мужчины трахают женщин, а кто не трахает, тот импотент или мужеложец. С точки зрения Нерии, Джонни был и тем и другим, но себе он наверное пытался внушить, что это не так, поэтому избивал её, кое-как возбуждался и занимался сексом, который никому из них двоих по большому счёту не приносит удовольствия, ведь Джонни явно наслаждается предшествующим насилием, а не самим половым актом. Как можно наслаждаться чем-то настолько механическим и отстранённым?       На беду Нерии, в спальне присутствовал ещё один мужчина, который получал искреннее, незамутнённое удовольствие от любого секса, и очень не любил видеть её пассивной в постели. В её волосах снова запуталась чужая рука, и Рафаэль дёрнул Нерию вверх, заставляя поднять голову и посмотреть на него. Его штаны были приспущены, а перед глазами Нерии был член, и она бы горько рассмеялась, не будь ей так больно. Неважно, с кем, как и по какой причине она трахается, рано или поздно у её лица окажется хер Рафаэля, как ироничный символ хоть какой-то стабильности в её жизни. Она не стала дожидаться, пока он присунет ей в рот, и сама потянулась к члену ладонью, обхватывая его и касаясь губами, не сводя взгляд с Рафаэля. Джонни в любом случае считает её остроухой шалавой, так что её репутации ничего не грозит, а так она хоть немного удовлетворения получит. Оральный секс ей всегда нравился, а коктейль из боли, удовольствия и жгучего стыда от того, что её трахают сразу двое мужчин, вдруг оказался очень возбуждающим. – Я скучала, – хрипло произнесла она перед тем как заскользить по члену ртом, крепко сжав его губами.       Рафаэль застонал, и его рука, отпустив её волосы, легла Нерии на щёку. Он мягко провёл большим пальцем по скуле, будя в Нерии воспоминания о том, что им бывало очень хорошо вдвоём. Он бывал с ней ласковым, он разговаривал с ней на равных, он не оставил её подыхать на улице от голода, в конце концов. И хоть сексом он с ней занимался не от большой любви, а потому что он поехавший сексоголик, из его спальни она ни разу не уходила неудовлетворённой. Физически, хотя бы. Даже сейчас воспоминания об их сексе будоражили воображение настолько, что ни воспалённая кожа, отзывающаяся болью на каждое касание, ни её хозяин, продолжающий равнодушно совершать не приносящие удовольствия фрикции, не помешали Нерии ощутить давно не посещавшее её желание. Она выпустила из ладони член, позволив Рафаэлю трахать её рот самостоятельно, как ему хочется, провела рукой между бёдер, надавливая кончиками пальцев на клитор, и издала стон, приглушённый входящим ей в горло членом. Но Джонни всё равно его услышал и замедлился. – Тебе что, нравится, Нерия?       Она решила, что член во рту – достаточная причина не отвечать на вопрос, и промолчала, надеясь, что он был риторическим, и Джонни сейчас вернётся к своим попыткам кончить, а она к своим. – Я тебя спрашиваю, маленькая шлюшка, – поспешил он её расстроить, оттаскивая от Рафаэля, – отвечай на вопрос. – Да, – честно ответила Нерия. – Что “да”? – Да, мне нравится. – Что тебе нравится?       Нерия горестно вздохнула. Опять начинается. Что он хочет услышать? Что ей нравится хер во рту? Что ей нравится, когда они с Рафаэлем имеют её вдвоём? Наверное, любое подтверждение, что она маленькая шлюшка, его устроит. – Что ей ещё нравится? – не дождавшись ответа, Джонни обратился к Рафаэлю, – я от этой холодной суки за три месяца ничего, кроме нытья и жалоб в постели не услышал, а она, оказывается, только прикидывалась, что трахаться не любит. – Ей нравится быть сверху, – тут же сдал её Рафаэль. – Вот как, – наигранно удивился Джонни, – и почему я узнаю об этом последним, Нерия? Что ты ещё от меня скрываешь? – Ничего, – буркнула Нерия и опустила взгляд, рассматривая простыню, показавшуюся из-под смятого покрывала. От возбуждения не осталось и следа, а благодаря Рафаэлю от неё теперь ещё и будут требовать демонстрировать искреннюю заинтересованность в сексе, который ей не интересен. Джонни отпустил её и разлёгся перед Нерией на кровати, подтверждая её опасения. – Развлекайся, Нерия. Я весь твой.       Она не стала спорить, чтобы не получить очередную порку, ведь предыдущая беспрестанно напоминала о себе болью, которая из жгучей уже перешла в стадию ноющей, и покорно придвинулась к нему, перекидывая ногу через его бёдра и опускаясь на член, придерживая и направляя его рукой. Не имело никакого значения, сверху она, снизу, сбоку, ведь нравились ей не конкретные позы, а ощущения, которые она в них испытывает. Но откуда Джонни знать, он ведь долбаный психопат, как и Рафаэль. Она в постели с парой долбаных психопатов, которые отличаются лишь тем, что один знает, что ему всё позволено, потому что они заключили сделку, а второй может лишь мечтать оказаться на его месте и вынужден довольствоваться тем, что перепадёт ему по воле первого. Она задвигала бёдрами, глядя на своего хозяина, который, похоже, тоже не понял, зачем он это затеял, если ничего не изменилось, и почувствовала, как Рафаэль толкает её в спину, вынуждая лечь. В следующее мгновение его руки легли на её измученные ягодицы, раздвигая их, и между ними протолкнулся палец, надавливая ей туда, где он был совершенно не нужен. – Не лезь туда! – выкрикнула она, но Рафаэль её не послушался, продолжая настойчиво проталкивать палец ей в анальное отверстие. Нерия умоляюще посмотрела на Джонни, чьё лицо теперь было очень близко, и с ужасом увидела знакомый блеск в глазах, который означал, что ему уже не так скучно, как минуту назад. – Джонни, скажи ему, чтобы он не трогал мою задницу. – Рафаэль, слышал, что сказала дама? – Нерия настороженно смотрела на хозяина, ожидая, что он скажет дальше, и выдохнула, когда он продолжил. – Ты ей там всё порвёшь, а она мне нужна в работоспособном виде. Ладно, Нерия, знаешь, вали уже, от тебя всё равно никакого толку. Иди спать.       Нерия вскочила с кровати, не веря своему счастью и молясь, чтобы Джонни не передумал, пока она напяливает штаны. Кое-как прикрывшись рваной рубахой она вылетела из комнаты, подхватив свои сапоги, стоящие у порога, и помчалась к своей спальне, благо, Джонни поселил её неподалёку от себя.       Оказавшись в своей комнате, Нерия содрала с себя одежду, больно трущую повреждённую, воспалённую кожу, и завалилась на кровать. Пока её не было, слуги подготовили ванну, но Нерия представила, как будут гореть её ягодицы, когда она опустится в горячую воду, и решила не рисковать. Приведёт себя в порядок завтра утром, когда ссадины хоть немного заживут, а пока нужно попробовать ни о чём не думать и поспать. Она растянулась на животе, подставляя обнажённую кожу прохладному вечернему воздуху, и обняла подушку, спрятав в ней лицо. Усталость и накопившийся стресс мгновенно дали о себе знать, и Нерия провалилась в сон, едва успев подумать о том, что очень надеется, что мудилу Рафаэля прямо сейчас трахают в задницу.       Проснулась она от стука в дверь. Голова раскалывалась, во рту пересохло, а всё тело, несмотря на то, что Нерия спала голой, было охвачено болезненным жаром и покрыто липким потом. Стук повторился. Это точно был не Джонни, он не стучался. Он даже задвижку ей запретил вкрутить, чтобы ничто не мешало ему вламываться к ней, когда он захочет. – Войдите, – разрешила она, натянув одеяло.       Дверь открылась, и в комнату зашла девчонка-служанка, неся в руке какую-то банку. – Простите, если разбудила, госпожа. Хозяин сказал, что вам нужна помощь.       Эту девицу к ней приставил лично Джонни. Как он сказал, в качестве камеристки, но Нерия была уверена, что эта якобы камеристка докладывает ему, чем она занимается дома. Доказать она этого не могла, но это её “госпожа” всегда звучало настолько издевательски, что Нерия не сомневалась, что никакая она не камеристка, а вовсе даже не лояльная к ней стукачка. Или ей только казалось, что девчонка издевается, ведь Нерия себя госпожой не ощущала, и это слово по отношению к ней казалось ей абсолютно нелепым.       Девчонку звали Алана, и это необычное имя совсем не шло невзрачной беженке из Ферелдена, с мышиного цвета волосами,всегда заплетёнными в тонкую косу, и мелкими чертами лица, с которыми она могла бы успешно вступить в любую шайку антиванских воров, ведь никто не смог бы назвать стражникам её особые приметы. Нерия спросила как-то, почему её назвали Аланой, и получила в ответ слезливую историю о влиянии орлейской оккупации на историю её семьи, такую долгую, что у Нерии через пятнадцать минут от скуки скулы свело. В итоге, из всего сказанного она вычленила суть, которая свелась к тому, что у девчонки в роду были орлейцы, любящие вычурные имена. – Что у тебя там? – Нерия кивнула на банку. – Заживляющая мазь. – Оставь и уходи. – Но хозяин сказал, чтобы я вам помогла. – Думаешь, я не способна сама себе жопу мазью намазать? – До чего ты докатилась, Сурана, – донёсся из коридора голос Рафаэля, и его голова показалась в дверном проёме над Аланой, – ругаешься на слуг. Забыла, как у самой все штаны в дырку были?       Он вошёл в комнату, и девчонка уставилась на него, приоткрыв рот. Нерия давно привыкла к тому, какое впечатление невинная мордаха с огромными глазами производит на неокрепшие юные девичьи умы, поэтому даже не стала отпускать ехидных шуток. – Как тебя зовут, прелесть? – произнёс Рафаэль своим глубоким баритоном, и Нерия покачала головой. – А… Алана, – тихо произнесла девчонка, не сводя с него глаз. – Ты наверное не хочешь возиться с этой капризной стервой, Алана, – произнёс он её имя таким интимным тоном, что Нерия заподозрила, что Алане вскоре понадобится сменить трусы, – оставь мазь и иди отдыхай. – Но хозяин… – Хозяину мы об этом не скажем, – произнёс он, склоняясь к её уху и вынимая банку у Аланы из рук.       Она замерла перед ним, как крольчонок, загипнотизированный собравшимся отужинать ею удавом, а затем выскочила из комнаты так быстро, что Нерия даже пропустила этот момент, потому что моргнула. – Когда будешь её трахать, узнай, пожалуйста, что она обо мне Джонни докладывает. – Он не бьёт тебя, когда ты его так зовёшь? – спросил Рафаэль, присаживаясь на кровать. – Нет, ему даже нравится. Мило, по-домашнему. – Подставляй задницу, недотрога.       Рафаэль скрутил крышку с банки, и Нерия откинула одеяло, снова переворачиваясь на живот. По комнате разнёсся запах календулы и ещё каких-то резко пахнущих трав. Ладонь Рафаэля, испачканная мазью, легла на её ягодицы, осторожно распределяя прохладную смесь по её измученной за вечер коже, не давя и не втирая, даря долгожданное облегчение и успокоение. – Как самочувствие, Сурана? – Херово, – не стала скрывать Нерия, повернулась на спину и села, прислоняясь лбом к его плечу. Рафаэль, чуть помедлив, коснулся её лба губами. – Ты горячая. – Я же говорю, мне херово. – Я сейчас вернусь.       Нерия недоумённо проводила его взглядом и легла обратно, когда Рафаэль скрылся за дверью. Её удивил не его уход, а то, что он сказал, что вернётся. Через минут пятнадцать, правда, удивление сменилось пониманием, что он соврал, которое не вызвало у Нерии разочарования, ведь его ложь была очевидна. Она закрыла глаза, снова проваливаясь в свой неспокойный бредовый сон, но дверь распахнулась, впуская Рафаэля с тазом в руках и полотенцем на плече. За ним шла Алана, неся поднос с чайником, чашкой, графином с водой, стаканом и какой-то миской. Она поставила поднос на прикроватный столик. – Спасибо, – сказал ей Рафаэль, и она испарилась так же быстро, как и в прошлый раз, – садись, Сурана, будем приводить тебя в порядок.       Нерия села, глядя, как он отжимает намоченное в тазу полотенце. Она послушно дала Рафаэлю себя обтереть, чувствуя себя счастливой от прикосновения холодной ткани к горячему телу и от того, что накопившаясь на ней за сегодня грязь больше не липнет к ней. Он тщательно прополоскал полотенце, снова отжал, свернул и приложил к её лицу. – Будешь засыпать, положи на лоб. – Это что, какая-то народная медицина? – поинтересовалась Нерия, прижимая полотенце к горящим от усталости и температуры глазам. Стало гораздо легче. – Ну да, – подтвердил Рафаэль, – не лекаря же по такой ерунде звать. Тебе завтра станет лучше, а пока надо просто облегчить состояние. – А там что? – Нерия кивнула на чайник. – Старинные бабушкины рецепты? – Ага. Чай, – он щёлкнул пальцем по чайнику, а потом по миске, – с малиной. – И как это поможет? – Ты что, никогда не болела? – Нет, – призналась Нерия, – как-то… везло. – Всё время забываю, какая ты на самом деле принцесска. От чая с малиной температура снижается. А ещё от него потеешь зверски, и это тоже охлаждает. Но жидкость надо восполнять, поэтому я принёс ещё и воду. – Откуда такие познания? – Моя мать ведь не всегда была пьяницей, которая за бутылку продаст родного сына, – ответил Рафаэль, наливая в чашку чай и размешивая в нём малиновое варенье, – а я в детстве часто болел.       Нерия приняла чашку из его рук, подула и сделала глоток. В лечебных свойствах малинового варенья она сомневалась, но было вкусно. А ещё очень приятно и уютно сидеть рядом с Рафаэлем, завернувшись в одеяло. Будто нет за стенкой никакого Джонни, а между ними нет обид, недомолвок и недопонимания. Будто им правда хорошо вместе. Она допила чай и поставила чашку на поднос. Рафаэль отставил с подноса графин и стакан и засобирался уходить, но Нерия схватила его за руку. – Пожалуйста, побудь со мной ещё немного.       Он прилёг на кровать рядом с Нерией, и она прижалась к нему, не вылезая из одеяла. Ей на голову опустилась ладонь, поглаживая её по волосам, а Нерия задумалась, согласится ли он остаться до утра, если она попросит. Просто лежать с ней рядом, чтобы она не чувствовала себя брошенной и одинокой. Она не успела спросить, потому что он начал разговор первым. – Мне было больно, когда ты ушла.       У Нерии аж дыхание перехватило от неожиданного понимания – они лежат с Рафаэлем в постели, не трахаются, и он говорит о своих чувствах. Если бы не холодное полотенце на лбу, она бы решила, что бредит. Выдаёт желаемое за действительное. – Я так хотел тебя увидеть, – продолжил он поражать её в самое сердечко откровениями, – хотел поговорить о том, что ты мне сказала тогда, на кухне. Что я эгоистичный и никого не люблю. Хотел доказать тебе, что это не так, потому что не мог смириться с тем, что потерял тебя по собственной вине. Я думал, что ты ушла, потому что устала терпеть мои выходки, и хотел всё исправить. Но оказывается ты согласна терпеть и гораздо большее от того, кто покупает тебе дорогие шмотки и блестящие цацки.       Нерии показалось, что он ударил её под дых, иначе как объяснить, что она в одно мгновение задохнулась и ощутила в груди нестерпимую, всепоглощающую боль. Слёзы брызнули из глаз, и она оттолкнула Рафаэля, резко сев на кровати и чувствуя, как на место нежности и привязанности приходит разрушающая её ненависть. – Убирайся, – прошипела она, – и чай свой забери. – Неприятно слушать правду, Сурана? – Рафаэль встал, и отступил к двери. – Не представляю, как надо любить деньги, чтобы согласиться быть шлюхой для богатого психопата. – Пошёл вон, – руки Нерии сжались в кулаки, – вали нахер из моей спальни и моего дома. – Твоего дома? – усмехнулся Рафаэль. – А если я не уйду, что ты сделаешь? – Я позову охрану, – произнесла Нерия и удивлённо посмотрела на Рафаэля, впервые ясно осознав своё положение в этом доме, – и она вышвырнет тебя. Потому что это ты шлюха для богатого психопата, а не я, Раф. В тебе нет ничего ценного, тебя легко можно заменить другим смазливым придурком. Именно поэтому тебе можно шляться здесь в обуви, трепать языком и кадрить служанок. Потому что те пять андрисов, за которые ты радостно скидываешь портки, Джонни не считает ценной инвестицией. Он покупает шлюху, получает от неё секс и забывает о её существовании до следующего визита. А я незаменима. Я нужна ему. Не знаю зачем, но если бы я была просто шлюхой, его бы не волновало моё образование, мои манеры и моё послушание. Так что я ни на секунду не сомневаюсь, что охранники выпнут тебя отсюда, стоит мне только попросить. Потому что я здесь дома, а ты даже не гость.       Дверь за Рафаэлем захлопнулась, едва Нерия произнесла последнюю фразу. Она налила в стакан воду из графина, и осушила его залпом. Ярость всё ещё кипела в ней, но отошла на второй план, вытесненная мыслями, которые она высказала Рафаэлю. Конечно, она блефовала, говоря ему, что она тут хозяйка, но в её выводах прослеживалась определённая логика. Она отставила стакан, поплотней замоталась в одеяло, перевернула полотенце на лбу холодной стороной, и закрыла глаза, чтобы наконец-то уснуть, а завтра узнать, какие ещё любопытные предположения подарит ей новый день.