И жили они долго, пока не умерли

      У Рафаэля была проблема. И у этой проблемы было имя. Нерия Сурана. Ещё у проблемы были стройные ноги, цепкие руки, вечно торчащие соски, заметные сквозь любую одежду, и полтора с лишним метра бесконечно генерируемой в его адрес ярости. Когда Рафаэль стащил из кармана растяпы-эльфийки серебряную монетку, чтобы широким жестом расплатиться ей же за её еду, он рассчитывал найти нового форточника, а не нажить головную боль. Впрочем, он понял, что переспит с ней, едва разглядел её лицо в таверне повнимательней. Когда она страстно прижала его к стене в переулке, а потом невозмутимо взирала на то, как он стаскивает с неё штаны, Рафаэль окончательно убедился, что он с ней переспит. Ему всегда нравилось трахаться с сумасшедшими девчонками. Но по Суране, похоже, психиатрическая лечебница плакала.       Рафаэль привык, что женщины, которые хотят заняться с ним сексом, занимаются с ним сексом. Сурана же выглядела так, будто вот-вот на него запрыгнет, да и вела себя так же, но до дела у них всё никак не доходило. То её бесили его вопросы, то она строила из себя верховную жрицу андрастианской церкви. Вчера Рафаэль вёл себя идеально. Принёс извинения, подарил книгу, не трогал её, не отпускал пошлых шуточек. И был вознаграждён. Пока не уронил цветок. Нечаянно уронил. Его отшили из-за цветка, которых у Кабана в саду как говна за баней. Зачем Кабан ей вообще этот цветок принёс? – Хосе, – позвал он друга, ковыряющегося в какой-то жуткого вида ловушке. Капкан то ли на медведя, то ли на кунари. – М? – Зачем Кабан принёс Суране цветок? – У Кабана и спроси. А лучше избавься от этой ходячей катастрофы. – Ну зачем ты так про Кабана… – Смешно, обоссаться просто. Не забудь посмеяться, когда твоя магичка одержится и грохнет нас всех. – Она не одержится, – уверенно возразил Рафаэль, – у этой магички всё под контролем. Настолько под контролем, что это аж бесит. – У них у всех всё под контролем. До поры. Сдай её храмовникам, и спи спокойно. – Да, сдай меня храмовникам, Раф.       Сурана появилась на пороге кухни и продефилировала в сад, таща грабли. Грабли проскрежетали по полу мрачно и угрожающе. – Ну вот и нахера? – спросил Рафаэль. Хосе промолчал, вернувшись к своим конструкторским делам. Рафаэль посмотрел сквозь дверной проём на Сурану, склонившуюся над цветами и подумал, что не будь она магичкой, которая может не только поднять член, но и уронить раз и навсегда, он нагнул бы её прямо тут, в саду, среди орхидей. Он бы её трахал, она бы любовалась орхидеями, все были бы довольны. А что ещё делать с женщиной, которая сама не знает, чего хочет?       Рафаэль вышел в сад и прикрыл за собой дверь, чтобы Хосе не грел уши. И комментарии ненужные не вставлял, а то у Сураны и так паранойя. Даже странно, что они с Хосе не ладят. – Он не серьёзно. Про храмовников.       Сурана схватилась за грабли, и Рафаэль забеспокоился, что удара по лицу граблями он не переживёт. – Ты будешь меня бить? – Нет. Зачем мне тебя бить? – Вчера ты меня ударила. – Вчера ты не слушал, что я тебе говорю. – Сурана, положи грабли, прошу тебя.       Она отставила грабли, прислонив их к изгороди, и Рафаэль осторожно подошёл ближе. – Я не хотел ронять твой цветок. Ты его пересадила? – Кабан пересадил.       Конечно, садовод-любитель и тут отметился. Цветы Суране дарит, закармливает её. Черничный пирог ей испёк. Всем, конечно, но Рафаэль ясно видел, что всё-таки именно ей. Если Кабан думает, что она даст ему за пирог, он ошибается. Суране явно нравится всё красивое, а Кабаном любоваться станет только очень редкий эстет. – Как мне искупить вину? – Какую? – За цветок. – Ты же не хотел его ронять. В чём твоя вина? – Да я и сам не знаю! – вспылил Рафаэль. – Я постоянно в чём-то виноват, только ты не говоришь мне, в чём именно! Сурана, что мне сделать, чтобы ты перестала дуться? – Попробуй перестать постоянно пытаться меня трахнуть.       У Рафаэля от такой наглой клеветы аж дыхание перехватило. Он постоянно пытается её трахнуть, разумеется. Он на неё кидается на каждом углу, сосками светит и над членами колдует. Она его даже из комнаты не выгнала, когда ванну принимала. Дала себя рассмотреть со всех сторон. Явно специально. – Сурана, ты ничё не путаешь?       Рафаэль двинулся в её сторону. Сурана отшатнулась к изгороди и потянулась к граблям. Рафаэль перехватил её запястье, придавливая руку к кованой ограде. Другой рукой он вытащил заправленную в штаны рубашку и провёл ладонью по плоскому животу, ощутив, как он вздымается от участившегося дыхания. – Ты меня с ума сводишь, – поведал он, склонившись к её уху, – и уже далеко не в самом хорошем смысле. Я не понимаю, что тебе нужно, Сурана. Я сделаю всё, что угодно, только скажи, что именно. Только не надо врать, что тебе не нравится то, что я сейчас делаю, потому что я вижу, что ты меня хочешь. Скажи, что мне ещё сделать для тебя? – Я хочу, чтобы ты меня любил, – чуть слышно пробормотала Сурана. – Что? – Я хочу, чтобы ты любил меня, – повторила она громче. – Я люблю тебя, Сурана. Я так тебя люблю, что ты мне снишься уже третью ночь подряд. – А потом ты просыпаешься и идёшь дрочить? – Заметь, это ты сказала. – Ты слишком предсказуем. – Хочешь, чтобы я сделал что-то непредсказуемое? – Я хочу, чтобы ты отстал от меня. Чтобы вы все от меня отстали. – Как же я буду тебя любить, если я от тебя отстану? – Да никого ты не любишь.       Сурана оттолкнула его и заметалась по саду, будто воришка, которого загнали в тупик стражники. Она сновала туда-сюда между грядками, лихорадочно заправляя обратно рубашку, а у Рафаэля руки чесались с неё эту рубашку сорвать. – Вы с Паломой думаете, что я дура, – Сурана остановилась в паре метров, отстукивая ногой нервный ритм по дощатому настилу между грядок. – что я нихера не понимаю. Что я маленькая и наивная, а уж вы-то научите меня жизни. Но пока всё ваше наставничество сводится к тому, что каждый из вас норовит поставить меня раком и поиметь. – Если не хочешь раком, выбери другую позу. – Вот! – Сурана обличающе ткнула в него пальцем. – Вот о чём я говорю! Я не хочу выбирать позу, я хочу перестать быть трофеем в этом странном соревновании, на которое я не подписывалась! – Я не знаю, причём тут Палома, но я не участвую ни в каком соревновании. И я сейчас вообще не про секс говорил. – А про что? – Можно я подойду?       Сурана кивнула. Рафаэль приблизился к ней, взял за руки и поймал хмурый взгляд исподлобья. – Тебя постоянно будут иметь, Сурана. И меня тоже. И Палому, и Хосе, и Кабана, хотя он сам кого хочешь поимеет. Это неизбежно. Всё, что тебе остаётся – выбрать позу, в которой тебя будут иметь. Не хочешь раком – будь сверху. – Ты мне сейчас буквально пересказал поговорку “не можешь изменить ситуацию – измени отношение к ней”, сдобрив её сексуальными метафорами. Раф, ты нормальный? – Нет,– признался он, – с тех пор, как я встретил тебя, я абсолютно, совершенно ненормальный. Я люблю тебя, Сурана. Я люблю всё в тебе. Знаешь, что я люблю в тебе больше всего?       Она помотала головой, и Рафаэль с удивлением заметил, что она больше не смотрит на него как на врага эльфийского народа. – Я люблю моменты, когда с тебя слетает вся эта андрастианская шелуха, и ты показываешь себя настоящую. Когда ты на мгновения теряешь контроль над собой, и я вижу Нерию Сурану, а не послушную девочку, которую ты выдумала, чтобы тебя пореже наказывали. Тебя ведь часто наказывали в Круге, да? – Да. – Здесь тебя никто не накажет за то, что ты будешь собой. Выпусти себя, Сурана. Можешь злиться на меня, можешь бить, если это то, чего ты хочешь. Я же вижу, как ты каждый раз сдерживаешься, чтобы всех нас тут не перехерачить. – Ты хочешь, чтобы я вас тут всех перехерачила? – Я не хочу, чтобы ты терпела, потому что кто-то внушил тебе, что так поступают хорошие девочки. – Когда я последний раз не стала терпеть, меня посадили в карцер на две недели. – У нас нет карцера. Но я знаю один бордель, у них там кандалы в подвале висят. – Ты опять начинаешь… – Что плохого в том, что я хочу тебя?       Сурана замолчала и отвернулась, пялясь на проклятые орхидеи. Её пальцы всё ещё лежали у Рафаэля в ладонях, и он сжал их, борясь с раздражением. Что бы он ей ни сказал, всё мимо. – Я не понимаю, зачем это всё, – загадочно сообщила Сурана. – Что?       Она вырвалась из его рук и снова забегала по саду. Рафаэль подумал, что нужно будет вырыть ей какую-нибудь нору, куда она будет прятаться. Как припадочная остроухая мышь. – Я всегда думала, что секс – это весело, – доверительно поведала ему Сурана, не прекращая свой забег между орхидей, – что вот я влюблюсь, и мы займёмся любовью, и он будет такой красивый, и я такая невинная, и он поцелует меня, и я забьюсь в экстазе. А вот нихера подобного!       Рафаэль закашлялся, скрывая смех. – Что, не забилась в экстазе, Сурана? – Нет! – А не надо было спать с ферелденцем. – С антиванцами я тоже спала, – удивительно мстительным тоном ответила Сурана, – пока ещё были деньги, чтобы мыться в тавернах. – И что? – И ничего, – она наконец-то остановилась, опустилась на ступеньки ведущего из кухни крыльца и посмотрела на Рафаэля, – я приехала сюда на Сатиналью. Переспала с парнем, чтобы забыть этого долбаного ферелденца. Ты прав, трахаться с ферелденцами отвратительно. Сначала было весело, но только потому что я была в хлам, но когда я протрезвела, то поняла, что было никак. И со следующим, и со следующим. Но Сатиналья мне понравилась. Чудесный праздник, в Ферелдене таких нет. – Ты ни разу не кончила и разочаровалась в сексе? – усмехнулся Рафаэль. – Я так думала. Но вчера я кончила в примерочной, а разочарование осталось. Палома явно думает, что если кто-то кончил, значит секс был хороший. Но после хорошего секса ты не хочешь содрать с себя кожу. – Ты кончила в примерочной? – Это всё, что ты понял?! – Я понял, что ты хочешь содрать с себя кожу с тех пор, как тебя трахнул ферелденец. И каждый следующий любовник только усугубляет это желание. Ещё я понял, что Палома перегнула палку. Ты же не хотела кончать в примерочной? – Нет. Я просто хочу заняться нормальным сексом с нормальным человеком, который меня любит. С эльфом. С дворфом. Не знаю. – Что тебя так заклинило на любви, Сурана? Бульварных романов начиталась? – Да, начиталась. И что? – И что там было написано? Что явится прекрасный принц, сунет в тебя член, Создатель явится из Златого города и осенит тебя оргазмом? – Чего ты ржёшь надо мной?! – Не над тобой. Просто вдруг понял, какое страшное место библиотека Круга. Учебники магии соседствуют с низкопробной порнухой. Но это объясняет, как ты додумалась до заклинания, которое использовала на мне. – Я иногда его к храмовникам применяла, – призналась Сурана, – они постоянно на стрёме, ждут, что кто-то одержится или применит магию крови. Но никто не ждёт эрекции, когда мимо проходит Первый чародей Ирвинг. – Ты классная, – совершенно искренне произнёс Рафаэль и подошёл к Суране, опускаясь перед ней на корточки, – слушай, я не знаю, что происходит между тобой и Паломой, это и не моё дело в общем. Просто знай, что я бы никогда не заставил тебя делать то, что тебе не нравится. Я понимаю, что утомил тебя своими шутками и подкатами, но я точно не стану тебя ни к чему принуждать. Если вдруг захочешь меня так же сильно, как я тебя – дай мне знать.       Рафаэль встал и прошёл мимо Сураны на кухню, мысленно отправив Паломе горячий привет и огромную благодарность. Она наломала дров, а он подоспел как раз вовремя, чтобы утешить бедную девочку, над которой надругались в примерочной. Непонятно правда, почему бедная девочка не отбивалась, но ей сейчас нужны не упрёки, а объятия, поглаживания и заверения, что она не одна, и что вокруг неё не сплошные насильники.       Рафаэль не лгал, говоря, что любит Сурану, утратившую контроль. Он просто не стал уточнять, что особенно он любит её растерянную и напуганную, потому что в таком состоянии она примчится к нему искать помощи и утешения. Рафаэль был уверен, что наконец зацепил её, поэтому совсем не удивился, когда спустя несколько часов, едва стемнело, в дверь его комнаты робко постучали. – Открыто.       Он сел на кровати, глядя как Сурана осторожно, боком и кажется даже озираясь, вползает в его комнату. Перетекает из коридора в спальню, бесшумно и застенчиво. Она аккуратно задвинула щеколду и прислонилась спиной к двери. – Я должна предупредить, я ничего не знаю о сексе. – Так даже веселее.