Живые цветы наполнены кровью

Наблюдая за странами со стороны, невольно начинаешь задумываться: можете ли вы олицетворять только свой народ? Только его желания и деятельность? Могут ли страны влюбиться по своей воле, а не воле людей? Любовь… Она столько значит для тебя. И не важно, что чаще она не в твоих мыслях, не твоя воля. Или все-таки может ты и есть любовь своего народа, а не наоборот, когда ничего не зависит от тебя и приходится мириться не только с положением, но и с чужими чувствами? А смерть? Кажется или ты уже не впервые думаешь о смерти никак о чем то физическом, а духовном возвышении? Ведь страны не могут просто взять и умереть, как люди. Зато могут огородить, загнать себя в рамки «правил», где ты обязан чувствовать только своих людей, больше ничего.

Страна не может полюбить. Она не может умереть

Метью, ты уже не впервые следишь за каждым из них, они чувствуют любовь, только не говорят об этом, не думают, что это и есть она. Нарциссы неприятно прорезают кожу. Можешь услышать, как та рвется, пропуская очередные желтые бутоны. Приходится пытаться вести себя тихо, — несмотря на то, что все равно никто не обратит внимания и даже не заметит, — а когда кровь стекает по ключицам, впитываясь в белую рубашку, держаться становится тяжелее. Ты всем своим телом чувствуешь, как бутоны распускаются в желтые цветы, переплетая свои лепестки с акацией, что давно уже обвила шею, напоминая ожерелье. Любая девушка бы хотела иметь в своей коллекции украшения из вечно живых цветов. Только эти цветы наполнены твоей кровью, они теперь часть твоего тела. Отмывая цветы от крови, о чем ты думаешь? А ведь нарциссы уже не впервые прорезаются. Они были первыми цветами, которые распустились на твоем теле, прямо на изгибах рук. Казалось, что руки парализовало, но это только шок, непонимания происходящего, ведь раньше был лишь кашель с красными лепестками. Чувствовал ли ты смерть за своей спиной? Люди редко доживали до того момента, когда цветы прорезались через вены, покрывая собой все. Сколько бы не прошло времени, маки так не распустились. Больно, но тебе приятно наблюдать за их цветением, только дома, там где никого нет. Они ведь тебе нравятся. Может это длилось десятилетиями, может началось сравнительно недавно, но сейчас цветы красивыми узорами рассыпаются по рукам. Это выглядит очаровательно, если бы не было так ужасно, ты ведь также думаешь? Сколько бы не любовался живыми цветами, они растут в тебе, на твоем теле, поглощая не только кровь, но и силы. Не замечал, что в последнее время все свободные часы уходят либо на сон, либо на простую деятельность? Больше никакого экстрима. Ты банально даже не можешь успеть приготовить себе завтрак, всё съедает отдых и ежемесячные саммиты. В промежутках успеваешь ухаживать за цветами. Они часть тебя, теперь они твое тело. — Тебе стоит сходить к врачу. Оттава стала постоянно навещать тебя, выполняя обычные дела по дому, пока цветы медленно стали твоей главной головной болью. Но ты так не считаешь. Цветы больше пугают остальных, чем тебя. Америка как только увидел тебя с маргаритками на запястьях впал в некий транс. Ты снова увидел его слезы, только в этот раз он бился в истерике, он хотел помочь, не хотел чтобы ты умирал. — Ал, успокойся. Это не смертельно. Не поверил. Задыхаясь в очередном приступе кашля, испугал его больше. Крови было не много, но даже это никак не успокаивало. А вечером того же дня Альфреду посчастливилось увидеть, как распускается сирень вместе с акацией. Он правда думал, что они тебя задушат. — Не стоит. Выпишут очередные подавители или наркотики. И им не важно, что это не помогает. Эйвери только смотрит на тебя с неким удивлением. Ты не видишь ее ярко зеленых глаз, только чувствуешь ее взгляд на своей спине. — Они мне не помогут ни вылечится, ни умереть. Тогда в чем смысл? Затихла. Где-то в соседней комнате было слышно тиканье часов. Они никогда не говорили, кто тот счастливчик из-за кого появилась буквально новая жизнь. Не хотел вспоминать, думать о нем. От этого цветы больно кололи в сердце, заставляя не только задыхаться лепестками, но и вспоминать, что цветы на теле — это кошмар. Маки распускались в легких, обвивали ребра и прорастали наружу. Подсолнух распускает прямо через правый глаз. Не стоит думать, что раньше было больно. Потеря глаза намного невыносимей, чем те же маки в легких. Но разве ты будешь винить цветы в своих бедах? Тебе нравится, представляешь, что видишь его глазами, сердцем. — Это Россия? Глупо скрывать от столицы то, что написано на лице. Да и сказать нечего, все уже сказали цветы. — Давай забудем об этом. И она делает вид, что забыла. Продолжает приходить все чаще, пока полностью не переезжает к тебе. Теперь в доме в два раза шумнее, ведь кроме Оттавы под боком теперь спит Америка. Им не важно кого и как ты полюбил, они хотят лишь уменьшить твои муки. На саммитах тебя чаще стали называть оранжереей. Ты не страдаешь, томно не вздыхаешь, наблюдая за Россией, не плачешь ночами в подушку. Ты просто полюбил не в то время. Не умрешь, да и если бы эта любовь стоила тебе жизни, все равно был бы счастлив дарить жизнь цветам. Они теперь часть тебя. — Они эстетично дополняют тебя. Печально, что они питаются твоей кровью. Только от одной фразы сильно кольнуло в груди. Россия заметил тебя. Может никогда даже не забывал. Теперь, когда-то распустившиеся на руках подсолнухи, опадали.