Маленькие тайны больших джентльменов

Тайлеру кажется, что он спит и видит самый страшный сон в своей жизни. Он моргает, трет глаза, щиплет себя за руку, больно, до красноты оттягивая кожу, но все тщетно: это реальность. Он закрывает крышку лептопа, одним глотком допивает протеиновую смесь и закидывает руки за голову. Мышцы, натруженные за день работы, ноют и просят о пощаде, но Тайлер едва ли замечает этого. Потому что внутри… Внутри болит сильнее. Он встает со стула и делает несколько кругов по комнате. Его пальцы подрагивают, он пытается занять себя книгой, вчерашней газетой, даже пробует вздремнуть, но куда там – все валится из рук, а тело напряжено, словно перед стартом. Наконец, четверть часа спустя, он не выдерживает, возвращается за стол и открывает лептоп. Секунда-другая, система выходит из режима сна, на экране по-прежнему сине-белым горит окно браузера со вкладкой электронной почты. «От кого: elliotzu314159 Кому: Cameron Winklevoss 23 сентября, 00:36 Что будем делать, Кэм?» Тайлер трет переносицу прежде, чем решается открыть приложенные файлы, но все же кликает кнопкой мыши. Фотографии, много фотографий… И за каждую из них редакторы таблоидов перегрызли бы друг другу глотки: перед глазами мелькают сенсации на миллионы долларов. Только Тайлеру не до сенсаций, потому что там, на фото, его брат. Он прокручивает колесико мышки и внутренне содрогается от каждого нового изображения. Кадр: Кэмерон ужинает в ресторане, над чем-то смеется, запрокидывая голову, на нем костюм, но узел галстука ослаблен, в бокале перед ним вино. Кадр: Кэмерон идет к машине, прикрывая голову от дождя кожаной папкой для бумаг. Кадр: Кэмерон все еще в машине, судя по плохому освещению, на подземной парковке, он сидит на водительском кресле, перегибается через коробку передач и целует кого-то, чье лицо скрыто в тени. Кадр: съемка ведется через стекло, но ясно видно, что брат уже без рубашки. Кадр: Кэмерон на коленях, спиной к окну, его голова находится между чужих ног, в его волосах белые пауки длинных пальцев. Тайлер мог бы вообразить, что последний кадр – монтаж, плод чьей-то больной фантазии. Но он знает, что это не так. Спину брата он узнал бы и с закрытыми глазами, так въелся этот рельеф в подкорку за годы гребли в двойке: каждый бугорок, каждая впадинка, топография мышц заучена наизусть. Это его брат. Его брат ужинает в ресторане. Его брат идет к машине. Его брат поднимается в их совместную квартиру на Манхэттене, которую они купили на случай мелких интрижек за спинами постоянных подружек… Его брат отсасывает Марку Цукербергу. В том же, что это именно Цукерберг, Тайлер не сомневается тоже: за месяцы судебных тяжб это хмурое, некрасивое лицо прочно прописалось в памяти. Да и кто сейчас не знает этого лица? Лица с обложки «Таймс». Тайлеру хочется плакать, навзрыд, горько, словно в детстве, когда было очень-очень больно. Хочется кричать, крушить все вокруг. Хочется залезть под одеяло и сделать вид, что ничего этого нет, что все это – чьи-то выдумки. Но… Тайлер бьет кулаком об стол, лептоп подпрыгивает, кружка с мутными потеками протеиновой смеси падает на пол и разлетается осколками. - Эй, ты чего тут творишь? Что-то случи?.. – звучит голос брата за спиной, но тут же замолкает, словно кто-то резко убавил громкость динамиков в ноль. Звенит металл, Тайлеру не нужно оборачиваться, чтобы понять – это упала на пол связка с ключами. Но он оборачивается, смотрит брату в лицо. Кэмерон застыл с открытым ртом, его губы побелели, лицо лишилось красок, стало серым, словно бумажным, на виске синевой проступила сетка вен. Тайлер думает, что будет выглядеть так посмертно, в дорогом гробу красного дерева, в черном костюме, обложенный белыми лилиями. - Ты взял мой?.. Что ты?.. – Кэмерон начинает вопросы, но не может их закончить, словно ему не хватает сил. Он бросает на пол рюкзак, в нем что-то шуршит, перекатывается. Кэмерон проходит вглубь комнаты, не снимая ботинок. Из кармана у него торчат белые проводки от наушников, на шее, у самого кадыка, расплывается бледное красноватое пятно. Словно он натер себе кожу жестким воротником. Или словно это сходящий засос. - Ты все видел, - наконец, выдыхает Кэмерон почти беззвучно. Тайлер кивает, вновь закрывает крышку лептопа, на этот раз резко, громко, кажется, ломая хрупкую технику. Брат вздрагивает от этого звука, в его взгляде мелькает что-то затравленное, почти умоляющее. Мелькает – и сменяется странной тоской. И это злит Тайлера больше всего, даже больше, чем фотографии. - Скажи что-нибудь, - требует он, поднимаясь из-за стола и вставая у окна. – Скажи, Кэм, иначе… В комнате повисает молчание. - Я не знаю, что… - Кэмерон с силой трет лицо, он выглядит больным и жалким сейчас. А Тайлер вдруг вспоминает тот их разговор, что состоялся сразу после запуска «Фэйсбук». Вспоминает, как негодовал Дивья Нарендра, как сам ушел в ванную, чтобы не заорать от бешенства. Вспоминает наивное «потому что мы – джентльмены из Гарварда» Кэмерона. Тайлер чувствует себя одураченным, преданным. Он чувствует себя девчонкой, которую поимели в ночь вечеринки, а наутро выставили за дверь, даже не дав одеться. - Джентльмены… - повторяет он, словно пробуя это слово на вкус. – Ты поэтому не хотел с ним судиться, верно? Ты… - Нет, не поэтому! - почти кричит брат. - Да? А почему же? Расскажи, я ведь имею право знать, почему ты спишь с ублюдком, который нагрел нас на миллиарды! - Тогда все было иначе, тогда я даже подумать не мог, что… - Кэмерон прячет лицо в ладонях, сгибается пополам. Тайлер – он прижимает ладонь ко лбу, чтобы не видеть брата, кожа на ощупь горячая, влажная. Кажется, у него начинается жар. - Это началось уже после суда, - вдруг негромко и очень спокойно говорит Кэмерон. - Помнишь, ты уезжал тогда с отцом, и мне пришлось все улаживать самому? Как-то раз, на выходе из адвокатской конторы, мы столкнулись с Марком, и я спросил у него, почему он это сделал. Марк ответил, что просто хотел, чтобы в нашей жизни хоть раз все пошло не так, как мы задумывали. Знаешь, я тогда подумал, что мог бы размазать его по стенке, а он… Он посмотрел на меня и сказал, что его достали эти адвокаты и что он не ел со вчерашнего вечера. А я как раз был с утренней техники гребли, у меня заурчало в животе, я расхохотался, это было нервное… И мы пошли есть. Не в ресторан, даже не в кафе, а взяли по хот-догу в парке. Знаешь, ему и вправду плевать на эти деньги. Он был в толстовке, в той же самой дурацкой синей толстовке, в которой мы привели его в клуб в день нашей первой встречи. Она была растянутая, вылинявшая, а на рукаве дырка. Он капал соусом, был колючий, но какой-то очень настоящий. Не такой, как все эти… Кэмерон смотрит на него, как делает обычно, когда не может подобрать слов. И Тайлер как всегда понимает, о чем он: о приторном, вязнущем на зубах обществе жополизов в дорогих костюмах, в которое им с головой пришлось окунуться после выпуска. - Мы пересекались еще раз или два у адвокатов, потом встретились совершенно случайно на каком-то мероприятии в Пало-Альто, я тогда был не в духе, потянул на тренировке руку, вышел на балкон подышать, а там Марк. Я хотел уйти, а он вдруг посмотрел на меня как-то странно и сказал, что Эрика Олбрайт выходит замуж. Кэмерон замолкает и улыбается как-то рассеянно и очень светло, словно вспоминает что-то очень хорошее. - Так все и началось. Тайлер смотрит на брата и все никак не может понять: как? Кэмерон, его Кэмерон, помешанный на академической гребле, латинском языке и фортепиано, старомодный, болезненно вежливый, всегда одетый с иголочки Кэмерон… И это субтильное, сколиозное недоразумение в тапочках и старой толстовке? - Я бы набил тебе морду, как тогда, в семнадцать, - говорит Тайлер и чувствует, как кулак вспыхивает фантомной болью. В тот раз он выбил брату зуб, а сам три месяца промучился с гипсом. – Но ты и без меня в полном дерьме. - Дерьмовей некуда, - соглашается Кэмерон. - А что твой… Марк? Это ведь он, elliotzu314159, верно? Его второе имя Эллиот, я помню это из судебных бумаг. А числа – первые шесть цифр числа пи. Тоже мне мастер шифровки. Брат кивает, а потом, глядя куда-то в сторону, говорит: - Нас… Марка шантажируют. Он решил отделаться малой кровью, даст ему столько денег, что этот сукин сын за жизнь не потратит. - А что, если?.. - Если он опубликует? – Кэмерон улыбается нервно, его губы будто прошивает судорога. – Мы знаем его имя, у нас лучшие адвокаты в мире. Мы лишим его всего. Но Тайлер почти не слушает того, что говорит брат, в его ушах эхом множится это спокойное, привычное, такое уверенное в своей силе «мы». И в этот момент он вдруг понимает: брат влюблен. Влюблен как никогда, как последний мальчишка. - А что будет потом? Ты же… Вы же понимаете, что не сможете скрывать вечно? Что рано или поздно вам придется!.. - Я знаю, знаю! Но я не могу отпустить это. Я пробовал! Честно, пробовал много раз, но это сильнее меня. Тайлер подходит к брату и опускается рядом. Кожа дивана скрипит, он чувствует запах улицы и дождя, исходящий от Кэмерона: в чужих волосах застыли крошечные капли влаги, ткань одежды потемнела, сцепленные в замок пальца проступили четким рельефом вен и жил. Он вспоминает, какие мозолистые эти пальцы, какие жесткие. Как у него самого. Он вспоминает, где были эти пальцы… и рот. Изображения с фотографий застыли перед глазами, Тайлер хотел бы отмотать время вспять и вновь погрузиться в блаженное незнание. Хотя… У Кэмерона, оказывается, искусана нижняя губа – тонкие струпья подживающих ранок почти незаметны. И круги под глазами. И что-то нездоровое во всем облике. Тайлер не умеет врать брату. То же самое он думал о Кэмероне… Но все оказалось совсем не так. Сколько раз за прошедшие годы он лгал ему? Сколько раз говорил, что уезжает к подружке или по делам, а сам несся через полстраны к мужику, что поимел их на херову кучу денег на глазах у всего мира? - А как же Вики? А Эбигейл? А Кристина? – Тайлер загибает пальцы, перечисляя всех девушек брата, каких только может вспомнить. Получается не так уж много, ведь Кэмерон всегда был таким… умеренным. Приличным. Консервативным. В те моменты, когда не стоял на коленях перед Марком Цукербергом и, судя по лицу последнего, делал ему лучший отсос в жизни. - Они мне нравились. - Но не так как он, да? – не может сдержаться Тайлер. А брат, вопреки всем ожиданиям, просто размыкает губы и роняет: - Да. - Но ты ведь даже не гей. - Я никогда не засматривался на парней в душевых, если ты об этом. На этот раз лицо прячет Тайлер. Они с братом сидят так близко, что соприкасаются коленями. Тайлер думает… Думает… - Черт! Да ты хотя бы засадил этому говнюку?! Вопреки ожиданиям, Кэмерон не смущается, не отводит взгляд. Он только криво усмехается. - Да. - Это… обнадеживает. Брат фыркает, в его лице прорезается то самое, опасное, темное, полное азарта. - Он поимел нас, я иногда имею его, у судьбы точно есть чувство юмора. Тайлер откидывается на спинку дивана, бьет брата в плечо. Тот заметно расслабляется, тревожная складка меж бровями исчезает. - Знаешь, жизнь такая странная штука. - Знаю, Кэм, знаю. Но мы же Винклвоссы, джентльмены из, мать его, Гарварда. Прорвемся. - Джентльмены… - Кэмерон повторяет это слова медленно, задумчиво, словно пробуя на вкус. – Джентльмены.