Red Moon

—Эйси? Не сердись, Эйси, мистер Йети — хороший, — попытался объяснить Луффи, когда его бросили в объятия Изо. Темноволосая женщина изогнула бровь, когда Эйс, казалось, проигнорировал слова сына, но благоразумно решил не комментировать их. Если Эйс был достаточно раздражен, чтобы почувствовать необходимость отделиться от Луффи, тогда было бы лучше дать вампиру остыть, прежде чем противостоять ему. — Почему бы нам не навестить Тэтчи, хм? Я слышала он делал те маленькие шарики корицы, которые ты так любишь, — прошептала она ребенку, унося Луффи прочь по безмолвной просьбе Эйса. Луффи, казалось, не успокоился даже при упоминании еды, глядя через ее плечо на Эйса широко раскрытыми глазами. — Но Эйси злится… — Все будет хорошо, Лу, не о чем беспокоиться. — Она улыбнулась ребенку и Эйс подождал, пока пара не исчезнет за углом, прежде чем сразу перейти к гораздо более важным вопросам. Он пробирался через замок пока не добрался до тронного зала. Все, кто встречался на его пути, немедленно удалились прочь, видя состояние Эйса. Опасная аура исходила от его тела, предупреждая всех уйти с его пути. Добравшись до тронного зала, туда, где жил Белоус, он сразу же толкнул дверь, не удосужившись даже постучать. — Отец, — поздоровался он, но его голос был угрожающим рычанием, не более. Низкий поклон, в котором он нырнул, приближаясь к фигуре отца, был резким и напряженным, истинное свидетельство его гнева. Большая комната была в основном пуста, все слуги быстро покинули ее, оставив Эйса наедине с Белоусом и Марко. — Извини, что прерываю, Ояджи, но у меня есть просьба, — резко сказал Эйс, переходя прямо к делу. В любом случае, он никогда не был из тех, кто тянет резину. Он хотел, нет, было необходимо, чтобы этого человека убили за его высокомерие. — Что случилось, сын мой? — В ответ Эйс лишь приподнялся со своего поклона, мельком взглянув своими зелёными глазами на Марко, чтобы затем встретиться взглядом с отцом. — Я только что нашел Луффи в одиночной камере. Не знаю, как он туда попал, но он был в одной из камер с одним из этих. — Последнее слово было произнесено с ядовитой неприязнью, и Белоус приподнял бровь. — Оно обняло Лу, планируя использовать его, чтобы сбежать, в этом я даже не сомневаюсь. Этот человек опасен, Ояджи, нам нужно убить его, прежде чем он что-то замыслит снова, — настаивал он. — Подземелья? — С сомнением повторил Марко, переводя взгляд с Белоуса на Эйса. — Как долго он там пробыл? Эйс сердито провел рукой по волосам, останавливаясь и не дергая за корни. Он знал, что ему следовало быть с Лу, и чувство вины съело бы его на месте, если бы гнев не подавлял все остальное. Неужели он был так озабочен своими проблемами, что игнорировал Луффи последние несколько дней? Эйс даже не подозревал, что Луффи регулярно исчезал! Каким отцом был Эйс в последнее время? Не очень хорошим, это точно. — Я не знаю, — кратко ответил он, желая отойти от этой конкретной темы, хоть и знал, что её нельзя было игнорировать. — И я не думаю, что он был там впервые. Его запах был там, свежий и стойкий, хотя в основном он был замаскирован человеческим зловонием. Я не знаю, когда это началось, и как он туда попал, но он был в камере этого человека, Ояджи! Это чудовище обняло его. Он хотел использовать Лу, иначе зачем ему пытаться подружиться с ним? Мы не можем позволить этому существу жить, Лу может оказаться в опасности, если мы это сделаем, — заключил он. Белоус сразу ничего не сказал, принимая информацию, которую дал Эйс. — Ты сказал, что Луффи был там раньше? Если он не причинил физический вред Луффи, он все еще слишком ценен, чтобы его можно было убить, - прямо заявил он. Эйс нахмурился и открыл рот, чтобы возразить, но Белоус продолжил: — Он, конечно, будет наказан, и отныне Луффи не будет находиться в камере, но все еще есть ценная информация, которая нам нужна от этих заключенных. Информация, важность которой ты бы понял, если бы посещал встречи, — добавил он. — Я уже знаю все, что мне нужно знать, — отрывисто ответил Эйс, хотя и немного пошатнулся. Эйс злился не на Ояджи, это не годится для демонстрации неуважения отца к чему-то, в чем не была его вина. — Мы захватили много пленных из этой группы, так что все, что оно знает, будут знать и другие. Позволяя ему жить… — Эйс замолчал, когда знакомое чувство страха начало накатывать на него. Однако, он сдержал его, продолжая. — Позволить ему жить только показывает, что мы наивны и беспечны. Он нашел способ заманить туда Луффи по крайней мере дважды, мы могли потерять Лу в любой из этих случаев, Ояджи! Он угрожал мне, говорил, что мы не более чем монстры. Неужели информация стоит больше, чем безопасность Луффи? — Бросил он вызов, хотя тяжело сглотнул, поскольку страх продолжал накапливаться в нем. — У тебя есть доказательства того, что они способны устранить угрозу? Ты видел их с оружием? — спросил Белоус в ответ. — Их угроза была пуста, сынок. Он сделал это, чтобы рассердить тебя, потому что это единственное, что они могут сделать. К их словам нельзя относиться серьезно. Луффи теперь в безопасности, и я обещаю тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы этого больше не случилось. Это все, что я могу сделать, — сказал он решительным тоном, не оставляя места для дальнейших споров. Эйс трясся от гнева, не веря, что Ояджи серьёзен, но зная, что все же он должен был ожидать чего-то подобного. Не то, чтобы он никогда раньше не слышал подобных обвинений, просто факт заключался в том, что вампиры были выше. Вампиры были сильнее, быстрее и намного выносливее, чем люди, на которых они походили. Именно, это превосходство было. Белоус ясно дал понять, с чем не полностью согласен. Он и многие другие, живущие в стенах замка, считали вампиров и людей равными, друзьями. Тем не менее, Эйс был первым, кто не согласился с идеалами своего отца. Он ненавидел людей, и это не было секретом в стенах этого замка, даже если о причине этого ходили слухи ото всюду, кроме избранных в семье. — Человека уже наказывают, пока мы говорим. Он произносил вероломные слова в присутствии двух князей, угрожая жизни одного, даже если это были просто пустые слова, — с горечью сказал Эйс, продолжая не обращать внимания на то, как волосы на затылке встали дыбом. Призрачный страх сжал его сердце, отчего у него пересохло в горле, но он понятия не имел, почему. Это заставляло его нервничать, и Эйс изо всех сил старался держать руки по-прежнему по бокам. — В любом случае, нельзя доверять ни одной вещи, которую люди говорят. Они все лжецы по своей природе. Единственный способ расправиться с ними — убить. — Слабое тепло начало распространяться по его левому плечу и по боку. Его так отвлекло странное чувство, что Эйс почти пропустил следующие слова Белоуса. — Я больше не спорю с тобой, сынок. Ты говоришь о своих братьях и сестрах, произнося такие речи. Если тебе не нравится этот человек, держись подальше от тюремного блока. Эйс тяжело вздохнул, приподняв плечи, и покорно опустил голову. Он был недоволен – в ярости от того, насколько якобы ценным был этот человек. Эйс хотел видеть его мертвым из-за его обвинений, из-за того, что он когда-либо рассматривал Луффи как инструмент для побега, но Белоус больше не хотел ничего слышать по этому поводу. — Я... почему здесь так тепло? — спросил он, пытаясь обмахивать лицо руками, но безуспешно. По его шее катилась капля пота, а жар, падающий на него, продолжал усиливаться. Страх продолжал расти в нем из-за болезненного знакомства с ситуацией. Лунный камень сделал свою работу по предотвращению дальнейших атак, но это не могло быть причиной. Марко был рядом с ним в мгновение ока, когда понял, что что-то не так. Его взгляд был сосредоточен на лунном камне, и его внешний вид шокировал Эйса, на мгновение отвлекая его от властной жары. Лунный камень больше не был таинственным, молочно-белым. Теперь это был ясный огненно-красный цвет, полный контраст с того момента, когда Эйс впервые получил его. Казалось, что он раскололся изнутри, белый цвет постепенно исчезал с каждой новой образовавшейся трещиной. — Он ломается, — сказал Марко с явным недоверием в голосе. — Что ты сделал? Это единственный камень который у нас есть, Эйс, и то, что он у нас появился было чистой случайностью. Гнев Эйса наконец уступил место страху и ужасу, накопившимся во время его торжественного появления. Камень ломался, и человека, с которым был связан Эйс, снова пытали. Второй раз за ночь он был беспомощен, чтобы защитить тех, кого любил, или хотел бы полюбить. — Я ничего не делал, все выглядело прекрасно, когда я проснулся! — Эйс слабо запротестовал, когда его заставили встать на колени, положив одну руку на пол для устойчивости против все более удушающей жары. Марко выругался себе под нос, наблюдая, как лунный камень продолжает разрушаться. Трещины, образующиеся внутри камня, теперь были слышны, и по мере того, как это продолжалось, жар на левой стороне Эйса экспоненциально становился все сильнее. — Что ж, одна загадка раскрыта, — с горечью подумал Эйс, нисколько не ожидая этого. Марко выжидающе смотрел на Эйса, и тот покорно кивнул ему. Он не мог больше хранить это в секрете, и Эйс почувствовал облегчение, когда Марко пошел объясняться за него. По мере того, как жар продолжал усиливаться, внутри Эйса нахлынуло чувство паники. Пот, стекавший по его спине, стал ледяным, и Эйс задрожал. С хрустом, лунный камень наконец раскололся. Звук где-то между вздохом и криком застрял в горле Эйса, когда жар превратился в стену чистого огня, безжалостно раздирая его кожу. Пол только на мгновение дал его коже прохладу, и Эйс инстинктивно свернулся калачиком в попытке избежать раскаленной добела агонии, обжигающей его левый бок. Темноволосый вампир смутно слышал обеспокоенные слова брата, а также некоторые слова отца, но не мог сосредоточиться ни на одном из них. Жгучая боль преобладала в его сознании, даже когда на его разгневанной красной коже начали подниматься рубцы и нарывы. Жар окутал его шею, сковывая горло, пока он не остался задыхаться, отчаянно хватая ртом воздух. Дыхание было привычкой, от которой он никогда не мог избавиться, и теперь она сделала все ещё хуже*. Глубоко укоренившаяся паника от удушья нависла над Эйсом, но у него не было подумать над этим, когда жар отошел от его шеи. Вместо этого она распространился по остальной части его туловища и вниз по бедрам, на ноги, хотя там боль была менее сильной. Как раз когда Эйс подумал что боль, возможно, сходит на нет, пламя направилось к его лицу. Его охватила явная паника и страх, которые, казалось, сосредоточились вокруг его глаза. Эйс яростно потер глаза, даже не чувствуя этого, с ужасом наблюдая, как его зрение начало ухудшаться. Вонь сгоревших волос и обугленной плоти окружала Эйса, охватывая все, что он знал, и все, чем он был. Опасность и шок были ошеломляющими, но Эйс был бессилен сделать что-нибудь, чтобы его левый глаз не стал размытым и грязным. Его глаза отчаянно метались по комнате, ничего не видя по-настоящему, молясь, чтобы это было не последним, что он когда-либо увидит своим левым глазом. Что, черт возьми, происходит с его второй половинкой?   — Эйс. Эйс! — Марко опустился на колени рядом со своим братом, пытаясь достучаться до него, но Эйс не ответил, слишком потерявшись в своем собственном сознании. Он схватился за бок в явной агонии, и Марко удивился, как все могло так быстро пойти не так. Его разум бешено метался, пытаясь понять, что происходит с его братом. Вторую половину Эйса снова пытали, это было ясно. Лунный камень полностью раскололся и теперь валяется осколками, разбросанными по полу. Но почему? Что изменилось для того, чтобы он постоянно ломался? Первый приступ был холодным, второй - тошнотворным, а третий - огнем. Была ли какая-то связь между этими тремя? Марко не мог не чувствовать, что ему не хватает чего-то очевидного. Было бы бессмысленно, если бы тип атаки был причиной того, что лунный камень сломался, все они были независимыми друг от друга событиями, вызванными пытками друг друга. — Я ничего не делал, все выглядело прекрасно, когда я проснулся! Когда лунный камень начал трескаться? Если Эйс проснулся в свое обычное время и вскоре после этого начал искать Луффи, то это не могло быть больше часа или двух назад, самое большее. Лунный камень треснул из-за самой атаки? Или это было связано со временем атаки? — В последние несколько дней мне стало холодно, фактически со дня собрания. Окружение Марко исчезло, когда он погрузился в чисто аналитический режим. Все началось около двух недель назад, приступы и все другие симптомы. Это был день, когда они напали и на человеческий лагерь, не так ли? — Человека уже наказывают, пока мы говорим. Марко стоял, потрясенный тем, куда его вели собственные мысли. Он быстро вышел из тронного зала, не сказав ни слова, не задумываясь, протолкнувшись мимо прибывающих медиков. Тот факт, что в день появления симптомов у Эйса и в день, когда заключенных привезли в замок, были одинаковыми, могло быть совпадением, но это казалось слишком подозрительным, чтобы отмахнуться от него. Он добрался до своей комнаты меньше чем за минуту, небрежно толкнул дверь и пробрался к своему столу. Он выдвинул ящик, быстро просмотрел папки внутри, прежде чем вытащить отчеты охранников и положить их на стол. К счастью, у него хватило духа организовать все раньше, так что найти его в тюремных записях не составило труда. Он просмотрел индивидуальные отчеты заключенных примерно две недели назад. — Я в порядке, просто мне немного холодно. Хорошее тушеное мясо может исправить всё. Одиннадцать дней назад на лагерь охотников было совершено нападение, и выживших привезли сюда, в замок. Несколько человек получили травмы разной степени тяжести в результате боя, и всю группу заставили босиком подняться на гору. Марко нахмурился и отказался от нескольких заключенных с более тяжелыми травмами; Эйс упомянул бы о любых других постоянных болях из-за больших ран. — Такое ощущение, что колючая проволока пронзает мою кожу. Затем, через несколько дней, всех заключенных вымыли, тринадцать из них сопротивлялись. Марко сузил свой поиск, остальных же скинул обратно на стол. Случаи возникали в его голове, как петарды, пока он продолжал просматривать отчеты, помогая сузить круг поиска. В последнее время Эйс совершал больше импровизированных охотничьих поездок в окрестный лес – он был голоднее, чем обычно, но еще не привык к этому. Файлы, относящиеся к пожилым заключенным, были отброшены. В первые несколько дней до того, как Марко нашел лунный камень, он чувствовал постоянный холод и некоторые ноющие боли. Хотя подземелья не были особенно теплыми, камеры с окнами были бы холоднее, чем без них, достаточно, чтобы было непоколебимо для человека. Большая группа заключенных, которых держали дальше в замке, ударилась о стол. — Я не могу… не могу сдержать это. Там. Менее недели назад одного из заключенных нашли в камере с едой, и они заставил ее выйти обратно. Это был тот самый день, когда Марко дал Эйсу лунный камень, после приступа тошноты. Марко с трудом мог в это поверить, но улики были прямо перед ним. Он бегло просмотрел профиль заключенного, легко сопоставив все, что случилось с его братом, с наказаниями, которые были применены к этому заключенному. Он был более высокого ранга, чем другие, которых они привели из лагеря, но до сих пор он не разглашал никакой информации. Мятежный, борющийся до последнего парень. Блондин тяжело вздохнул, прижав пальцы к вискам. Пища, с которой был пойман заключенный. Никаким образом ему не удалось бы получить ее до пленения, и маловероятно, что ему удалось украсть что-нибудь у охранников. В отчете предполагалось, что продукты должны быть мясом и ананасами, исходя из запаха. Где бы он взял такую свежую еду? Или, иначе говоря, кто в замке имел бы возможность подарить его ему? — Я только что нашел Луффи в одиночной камере. И я не думаю, что он был там впервые. Кусочки головоломки наконец встали на свои места, и полученная ими картина была, мягко говоря, ироничной. Этот пленник, этот охотник и человек, тот, кого поймали вместе с Луффи и в этот момент наказывали за оскорбление Эйса, был родственной душой Эйса. — Я- почему здесь так тепло? Лицо Марко потемнело, и он бросил папку, поспешно пробираясь через замок. Он добрался до подземелий в рекордно короткие сроки, и все дежурные стражники тут же обратили внимание. — Я хочу увидеть заключенного, которого принц Эйс наказал, йой. Может быть, это было из-за того, что глаза Марко опасно сверкали, или из-за того, что каждое его слово требовало ничего иного, кроме как абсолютного повиновения, но охранник не осмелился его расспросить. Не то чтобы они все равно смогли бы это сделать: Марко превосходил их по рангу во всех отношениях, за что белокурый принц был безмерно благодарен. У него не было ни времени, ни терпения, чтобы объясниться дальше. Они быстро перемещались по залам и вскоре достигли одной из многочисленных камер пыток. — Он здесь, мой принц. — Охранник почтительно поклонился и быстро ушел, когда князь жестом отмахнулся от него. Он открыл толстую дверь, и первое, что заметил Марко, был запах. Чрезвычайно горячий воздух, выходящий теперь из комнаты, пах горелой плотью и страхом. Марко потребовалось мгновение, чтобы отбросить отвращение, и он вошел в пределы душной комнаты. — Стой, — скомандовал он голосом, пронизанным абсолютной властью надзирателя подземелий. — Отойди от пленника. Двое охранников немедленно повернулись. Их глаза расширились, когда они увидели разгневанного блондина. Пустой котел чуть не выскользнул из их рук, когда один из них поспешно опустился на колени перед Марко. Другой отошел на несколько шагов, как ему было приказано, но Марко было наплевать, насколько точно выполнялись его приказы. — Лорд Марко, пожалуйста, простите нас, мы не знали, что вы совершите обход сегодня вечером, — сказал один из них, не отрывая глаз от земли, не осмеливаясь еще больше разозлить Марко, подняв голову. — Мы понимаем, что это заседание не было запланировано на сегодняшний вечер, однако наказание потребовал сам принц Эйс, — поспешно объяснила она. — Да, я в курсе, что произошло, йой. — Марко пересек комнату к тому месту, где заключенный висел, едва бросив еще один взгляд на двух охранников. Человек был почти без сознания, и привязанные к его запястьям и лодыжкам скобы были единственной вещью, которая не позволяла ему упасть на пол. Его глаза были прикрыты и затуманены, его дыхание было частым и поверхностным, когда он все больше погружался в шок. Если бы не слабое биение его сердца, Марко подумал бы, что он прибыл слишком поздно. Его раны были ужасными; расплавленная смола покрыла всю левую половину его тела, а также лицо, не говоря уже о других травмах, которые он накопил за последние две недели. Человек не подавал никаких признаков того, что он знал о происходящем, один глаз был закрыт липкой черной смолой. Марко потребовалось немало силы воли, чтобы не отреагировать внешне, и он, наконец, обратил своё внимание на охранников, все еще стоящих на коленях с величайшим уважением. — Очистите заключенного и доставьте его в лазарет. После этого тебя увольняют, йой, – проинструктировал он, не оглядываясь ворвавшись в комнату.