Какая разница?

×××

Чанбин и Чан были друзьями, да что там, их связь с самого детства была настолько крепкой, что если выбирать «любовь» или «дружба», они несомненно пошлют всё куда подальше и за ручку уйдут в закат, потому что они друзья и да, они друг друга любят больше, чем каких-то там течных омег. Крепкая мужская дружба, так сказать. Просто дружба. Без всяких подкатов или намёков, как никак они оба альфы, у обоих крупное телосложение и тяжёлый мужской феромон, который и без гона дурманит всех вокруг. Виски и древесина, кто какой уже и сами путаются, потому что за столько лет они пропитали друг друга насквозь, вечно находясь вместе, вечно проводя гон в одной квартире, ну так, по-дружески. Просто и легко. Никаких загонов, никаких соплей, цветочков, сладостей и всей той обычной херни, пока ухаживаешь за омегами. Им было проще. Они друг за друга горой и главное, что всё в жизни равномерно и прекрасно. Ага, прекрасно. — Да сколько уже она за мной будет бегать, чёрт возьми? Задолбала, расхаживает, трется об меня своей течной задницей, плачет, будто я харкнул ей в лицо, — Чан сидит опрокинувшись на спинку стула, раздражённо покусывая губу до крови. Тяжёлый кулак стукается о стол, на котором стоят несколько всё ещё закрытых бутылок пива. — О, харкни ей в лицо, — хихикает как дурачок Бин, принимая такую же позу и раздражая друга ещё сильнее. Чан смотрит на него из-под чёлки, намекая, что ещё слово и одной очередной альфией дракой тут не отделаешься. — Заткнись, а. Если бы не твой дядя, работающий тут и угощающий нас, то её мои глаза бы вообще не видели. — Ой, да ладно тебе, зато халявное бухло за маленькую помощь в баре, — довольный Чанбин тянется к бутылке пива. — Эй, официант, налей-ка мне и моему другу в бокал. Чан своим каменным лицом, казалось, просверлит лоб Чанбина, хотя и выглядит довольно сексуально: вздутые вены, острые глаза и припухлые расслабленные губы. Даже Со признался бы, что этот его вид — лучший из всего арсенала лиц Чана. Приносит пиво им уже другой официант, скорее официантка, нагнувшаяся так, что Чанбин испугался из-за того, чтобы её грудь не дай бог не вывалилась на их чистенький красивый столик. — Чан-и, держи, сладкий. Не забывай, я всегда тут, свободна для тебя в любое время, — она подмигивает, её губы кажутся похлеще блестящего сала, поблескивающие на тусклом свету. — Я сейчас блевану, чувак, — закатывает глаза Бан и с раздражением рывком берет стакан пива, за раз половину выхлебывая. — Я с тобой, бро, — дьявольски хихикает Чанбин, наблюдая за мучениями друга. Не это ли райское наслаждение? Они выпивают по стакану пива, прося налить снова. Чан сидит притихший, какой-то красный, опухший. Он, конечно, не очень устойчив к алкоголю, но от пива обычно ничего не бывало. А сейчас смотрит на свои коленки будто девушка перед первым сексом. — Ты хреново выглядишь. — Ну спасибо, друг, — хрипит Бан, кладя ладонь на свой лоб. — Что-то жарко мне. Очень жарко. Невыносимо жарко. — Да понял я, понял. Иди, проветрись, а то та омега реально прожжет тебя взглядом. Что-то твой запах стал слишком… как бы сказать? — задумался Бин, разглядывая затуманенные глаза напротив. — Таким, будто трахнешь сейчас меня на этом же столе, — шутит парень, но получает напряжённое молчание, из-за чего холодок по спине проходит, а за друга становится как-то страшно. — Я сейчас тебя реально трахну, стой, где та омега, говоришь? — будто не соображая, говорит Бан, проглатывая нервно слюну, всё больше поступающую в рот. Ему очень сильно хочется разорвать, присвоить, заставить рыдать и грубо трахать. Как бы ужасно это не было, будь он в сознании. — Нет, Чан. Если бы ты был в себе, то ни за что не позвал бы омегу. Я не могу тебе позволить сделать что-то такое, я знаю тебя. Давай мы пойдём в туалет и умоем тебя, хорошо? — беспокойство бушевало уже где-то в сердце. Вроде бы гон недавно прошёл, так что же это? В голове Бина всплывает омега официантка и даже думать не хочется о том, что возможно его дорогому другу что-то подсыпали. — Мне хочется разорвать твою шею, — рычит Чан, пока они заходят в туалет. — Господи, Бин, почему я так сильно хочу уничтожить тебя? — Потому что ты альфа, придурок. А теперь бегом к раковине. Сейчас как ледяной водой тебя охладим, так и краснеть будешь от стыда и извиняться на коленках передо мной. Чан сжимает кулаки до хруста в пальцах. Бин никогда не мог подумать, что пушистый Чан может быть таким. Старший с силой стиснул пальцы на горле друга, впечатав его в грязную стенку позади. Боль, прошедшая по затылку, разозлила и второго альфу, ногтями вцепившегося в кисть руки Чана. Они смотрели друг на друга как два зверя, будто в любую минуту кто-то да перегрызет другому горло. Их глаза сияли чем-то бешеным, а в животе скручивалось наслаждение из-за сильного соперника. — Чанбин… помоги мне, — немного плаксиво попросил Чан, видимо то, что ему подсыпали, действовало слишком хорошо. Бин самоуверенно ухмыльнулся. — Моли меня, стоя на коленях, детка, — зубы показывают свой оскал. Со не собирается так легко сдаваться. В глазах Бана загорается интерес и новая волна ненависти, пальцы сжимаются ещё сильнее на горле. — Помоги своему другу по-хорошему, как никак, тебе ближе к полу, — такая же дерзкая ухмылка. Чан не планировал ничего такого. Он лишь хотел, чтобы Чанбин помог ему, ударил как-нибудь, чтобы прийти в себя. Но слова с «Моли на коленях» перегнули палку. Бан и вправду сейчас с ума сойдет, не выдержав и не совладав с инстинктами. — Ах ты сука. — Заткни свой рот чем-нибудь побольше, под стать моему члену. — Ох, так вот оно что. Просто в мой рот еле как обычно помещается одна штука кимбапа. Казалось, это будет продолжаться вечно. Под пальцами Чана красные следы на коже. Нижняя губа Чанбина так и затягивала раскусить её до крови, истерзать до синяков. Кто Чан такой, чтобы слушать свой мозг и просто не действовать телом? Зубы вгрызаются в губу, до этого больно стукаясь с чужими. По горлу старшего проходятся ногти, а потом и тяжёлый кулак встречается с челюстью. Бану даже так не хочется отстраняться, вкус крови во рту впервые не приносит дискомфорт. — Какого хуя, Чан! — кричит младший. — Ты в своём уме?! Хотя, у кого я сейчас спрашиваю, — усмехается он без веселья. — Дай мне омегу. — Я не дам тебе омегу. Терпи, сука. — Бин, я же говорю, либо трахну, либо разорву, — грудь тяжело вздымается, кудрявые тёмные волосы прилипают к немного вспотевшему лбу. — О, о, стой. Записать надо, песня прикольная получится, — после своих слов Чанбин слышит новое рычание. Он понимает, другу реально очень тяжело. Но неужели Бин пожертвует своим статусом и поможет как-то иначе, кроме просто запереть альфу в отдаленной комнате? Да. Чанбин слишком любит друга, чтобы бросить в таком состоянии… — Ну, давай, попробуй сломать меня, — провокационно говорит младший. Его слова имеют два смысла, вся вина уйдёт на Чана, всё можно будет спихнуть на него, ведь он выберет настоящий вариант. Шаги быстрые, неосторожные. Руки охватывают плечи младшего, а острые зубы вонзаются в шею. Это не метка, но всё равно значит многое. Чан, слушаясь своего тела, желает присвоить Чанбина и никому не отдавать. Возможно, в реальной жизни он всегда хотел это сделать, просто забрать друга и ни с кем его не делить. Чанбину бьёт по самооценке то, что он хочет промычать в сладкой неге. Вместо этого он рычит, желая поменяться местами. Он слишком гордый, чтобы подчиняться. Он альфа, как никак. Чан тоже альфа. Чанбин тянется рукой к талии, проезжаясь по ней к бедру. Да, он однозначно хочет взять, а не давать. Он пообещал себе, что поможет, поэтому Бин тянется к паху, грубо прижимая ребро ладони к большой выпуклости в джинсах. Ему хочется заставить Чана стонать. Рука старшего отбрасывает руку Бина, касаясь уже его члена. Тоже хочет подчинять, а не подчиняться. Но Со не так прост, он не омега, он снова настаивает на своём, сам хочет принести удовольствие, хотя чужая рука на своём паху чувствуется идеально, поэтому он её не отбрасывает. Смотрит в голодные глаза и с настойчивостью расстегивает джинсы. Очень грязно, думают оба. Грязно делать это друг с другом. Неправильно. Но так хочется. Чанбин проезжается по истекающему члену старшего, выдохнувшего в напряжении. Чан будто теряется, замирает, но после старается прийти в себя и не выглядеть «слабым» в глазах другого альфы, в глазах соперника. Он заглушает свои самые постыдные звуки тем, что начинает заново обкусывать до явных красных следов шею и плечи младшего. Со усмехается с некой победой, хоть и сам с удовольствием бы заткнул себя, потому что рука Чана какого-то хрена мягкая, не то, что у Бина, не шершавая, а гладкая. Такая большая, охватывающая всего Чанбина. А ведь омега не смогла бы, думает младший, ощущая прилив жара по всему телу. Хоть хочется доминировать, но чувствовать себя в руках альфы — одно удовольствие. Быть укутанным телом и наслаждаться. Такие глупые мысли посещают Бина, пока он еле сдерживает свои звуки наслаждения. Рука рывком ведёт к уже влажному члену, вся шея вибрирует от приятной боли. Почему это так хорошо? Ему не хочется этого знать. Хочется просто быть здесь и ощущать кончик чужого члена, прикасающегося к его головке. Чанбин хочет Чана. Очень хочет. И даже когда действие какого-то возможно наркотика или глупой типичной виагры пройдёт, он сделает Чана своим. Без драки и рычаний точно не обойдётся.