×××
Разве ты не помнишь те времена? Нам было очень весело, спокойно, особенно когда мы сбегали с пар и мчались как угорелые от старой преподши, которая нас на дух не переносила. Тогда мы чуть не выблевали свой обед, но всё-таки добежали до того места, о котором знали только мы. Только мы. Я думал, наивно надеялся, что у меня время безгранично. Что бежать по пустым улицам, притворяясь супергероями, ещё есть время. Я думал, что не нужно торопиться и рушить самые счастливые дни подростков. Ну или я просто трус. Загнанный, как кролик в клетку, трус. Так и есть. Я потерял надежду. Я потерял всё, что было в эти года, и стал взрослым, стал человеком, которому пора искать работу, заводить семью и жить ради будущего, ради себя. Я упустил свой шанс, слишком увлёкся беззаботной, безграничной жизнью, и попросту проспал, не заметив, как все близкие разбрелись по городам, странам и местам. Устроились на работу нашли себе спутниц жизни, а ты… У тебя и ребёнок появился. Милый такой, хотел бы я увидеть его в реальности, а не на экране телефона, в соц. сети, где эту фотографию видели сотни людей. Я искренне рад за тебя, но мне до сих пор больно. Щемит сердце, наверное сбрасывает свои последние осколки. Это я дурак, всё упустил и не поймал, а ты так и летел в полёт жизни, не оборачиваясь и не подозревая ни о чём. — Ну всё, дружище, нам пора вступать во взрослую жизнь. Так паршиво на душе, жаль, что мы не скоро увидимся. Сказал ты тогда и знаете, мы до сих пор не увиделись. Прошло не больше шести лет, но, такое ощущение, будто всё было вчера. Ну или это из-за снов, которые каждую ночь возвращают меня в те времена, о которых я жутко сожалею.×××
Хёнджин спокойно шёл по пустому коридору, пары давно уже начались, но если он уже опаздывает, смысл торопиться, всё равно влетит точно в таком же размере. Но вот он слышит плач. Сравнимый с тихим рыданием и гранью истерики. Хвану было наплевать, каждый в жизни плачет, не каждому же помогать, распрашивая об их «горе». Но вот забава, парень плакал именно на том пути, по которому Хёнджину нужно идти в аудиторию, и знаете, пройти было бы слишком по сучьи. Хоть он и выглядит именно так, на самом же деле, он тоже был очень чувствителен, и в компании плакал больше всех. И это нормально — плакать. Хотя бы так эмоции выпускаются наружу, это куда лучше того самого алкоголя или бессмысленных драк. Вы не подумаете, что Джин зануда какая-то, нет, просто он не хочет рисковать. Но кое-что ещё его подтолкнуло на то, чтобы подойти к этому плачущему парню, скрученному на холодном кафеле. И это кое-что, очки, валяющиеся за несколько метров от плачущего парня. Если это его очки, то Хван обязан подойти, так как они выглядят слишком красиво, чтобы не спросить, где парень их купил. А может это было оправдание? Хван подошёл бесшумно, поднял очки и аккуратно присел возле паренька, моля всем богам не простудить свою задницу, ещё не дай бог подхватит себе цистит или простатит. Он кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, но не ожидал, что парень так сильно вздрогнет и заедет своим острым локтём прямо в красивые губы парня, делая их ещё пухлее, чем раньше. — Ты чего творишь, придурок?! — Хёнджин схватился за губу и начал делать вид, что умирает. Нет, ну правда больно, а он вообще-то тот ещё параноик, мало ли что там с его ртом. — А ты чего пугаешь, чучело?! — Парень произнёс это дрожащим голосом, но вскоре в нём послышался некий холод и серьёзность. — Я то чучело? На себя посмотри, канапна на башке, будто птичье гнездо, а лицо вообще, как вареный заживо рак, вместе с опухолью. И кто из нас чучело? Подсел называется поддержать. Вот вам и благодарность, кровь из губы. — Чего хотя бы плачешь? — Я не плачу, у тебя что-то со зрением. — Ага, и с твоим, видимо, патологическим лицом. — Я… я впервые в жизни опоздал… Мне было так страшно входить в аудиторию, что я просто… лопнул! — При этих словах, недавно высохшие слёзы снова хлынули рекой. — Нашёл проблему, всё бывает в первый раз. И вообще, альфы не должны плакать. — И Хёнджин вспоминает себя, альфу, чуть ли не рыдающего каждый божий день. — Что за стереотипы? Я вот не понимаю этой дискриминации. Это несправедливо! Это был первый прогул Сынмина, и по вине Хёнджина точно не последний. В тот день старший даже не спросил где те наипрекраснейшие очки были куплены, о них Джин забыл в ту же минуту, как ему с размаху врезали в губу. Кстати, потом долго заживала. Это было первое знакомство, первые брошенные слова и первые нежные прикосновения к альфе. Это было падением для Хёнджина. Больным падением с небес, приносящим страдания внутренним органам парня. Тогда он и не знал, во что всё это может превратиться. Неизвестность пугала, как и чувства. Они были неправильными и погрязшими в извращении. Хёнджин запечатал их, желая вскрыть в последний момент. Но в тот самый последний момент оказалось, что ключик потерялся меж страхом разрыва дружбы, и по сей день так и не нашёлся.×××
Он красив, высок и элегантен, и люди вокруг, кто узнаёт его немного ближе, удивляются, почему он, кто может получить намного больше в этом мире чем другие, до сих пор одинок. «Я не одинок, меня просто это пока что не интересует». Говорит он всем и после этой фразы разрывает какой либо контакт с этим человеком. Ну и что, что у него красивое личико, неужели они думают, что благодаря нему, Хван всё может получить? Он не получит по щелчку пальца того, кого хотел ещё с подросткового возраста, и это, знаете ли, уничтожает изнутри, заставляя боятся всего вокруг, и любых упоминаний об отношениях. Он трус. И да, он одинок.×××
-Хён! Хён! — Сынмин буквально врывается в квартиру друга, — у меня девушка появилась! Она милашка, боже, мне до сих пор кажется, что я сплю. Это было неожиданно. Хёнджин просто не был готов к такому. А ещё, он впервые понял, что Сынмин для него значит немного больше, чем друг, ведь друзья не должны так ревновать. Ему хотелось сбежать, запереть себя в клетке и потушить свой огонь, чтобы прекратить всё это, но кто же знал, что Ким будет незаметно подливать горючую жидкость, до конца сжигая Хвана. Сердце будто сжирало себя, когда он видел отвратительно нежные поцелуйчики и хихиканья в сторонке. Отвратительно. Эта омега была слишком серой, неинтересной и тихой. И Киму как раз такая и нужна была. Чонин был похож на этих двоих, их дорогой ребёнок, рождённый в любви и заботе. В их семье, наверное, было всё размеренно, без ссор и споров. Идеальная пара, настолько, что заставляет при их виде тонуть всему телу в какой-то отвратительной липкой жиже.×××
— Хёнджин? Боже, это правда ты? Первая встреча за шесть лет, именно в этот момент Хван выглядел как разбитый кусок стекла, с огромными мешками под глазами, и пятым стаканом виски в руках. — Привет… Ты чего тут делаешь? Разве ты не семейный человек? — Прозвучало грубее, чем должно было быть. Сынмин резко потух, эта встреча больше не казалась удивительной, она походила на неудачу. — Ты не рад меня видеть? — Как я могу быть рад, если ты со мной ни разу не связался за все эти года? — Прости… — Единственное, что сказал Сынмин. Больше ничего. Они сидели в гробовой тишине в вакууме между ними, не слыша все те биты на заднем фоне. Парень выглядел ещё лучше, чем на фотографиях. Такое ощущение, будто и не было у него ни ребёнка, ни жены, он был простым ухоженным парнем, что не сказать о Хване. Ким грустно пил из бокала и даже не собирался покидать пространство старшего.×××
В квартире пахло дурманяще, кажется это было что-то сладкое, наподобии выпечки, но не совсем. Она была особенная, с привкусом, который был неизвестен Джину. Запах был настолько силён, что пропитал всю одежду за эти пары минут. У Кима был гон. Он стонал, просил омегу, просил свою девушку, но та была не готова на что-то такое, она была невинна. Эти стоны срывали крышу старшему, а вид заставил почувствовать себя ничтожным. Хёнджин чувствовал тягучее чувство внизу живота, когда Сынмин просил не смотреть на него, как он стеснялся реакции своего тела. Но старший не ушёл, смотрел затуманенным взглядом, а потом вовсе лёг рядом и аккуратно обнял. Прикосновение тел помогли утихомирить желание, горячая кожа обжигала и так сгоревшее тело Хвана. Он справится. Потом они об этом не говорили. Хёнджин не смущал своего друга, а Ким поблагодарил, но всё равно около месяца краснел, замечая взгляд друга на себе. Наверное, именно с того момента платоническая любовь к другу превратилась в более грязную, с мокрыми снами и вечным стояком. «Я отвратительный»×××
— А помнишь тот вечер, когда мы убегали от стаи собак, но в итоге тебя всё же цапнули за задницу, где красовался огромный круглый шрам, забавно было. Мы всегда от кого-то бежали по жизни. — Да, я всегда бежал от всего, даже от своих чувств. — Что ты имеешь в виду? В итоге они заговорили. Хёнджин не мог молчать, как и Сынмин, ведь когда-то ближе них, никого не было. Им нужны были эти разговоры, шутки и совместные воспоминания. Позлиться всегда успеют, а вот провести время вместе — нет. Теперь старшему нечего таить, их дружбу не разрушишь словами, потому что её уже давным давно не существовало. — Я был влюблён в тебя ещё со второго курса. Неожиданно, да? — Альфа говорил так, будто шутил, это было несерьёзно, но знал бы Ким насколько всё глубоко. — Правда? Ты ведь шутишь, да? — Кто знает. Сердце громко отбивало в висках. Это оказалось так легко, всего несколько слов и секрет, спрятанный за годами, раскрыт. Почему не было так легко в те времена? Почему порывы храбрости просыпаются в самые ненужные моменты? Кому нужно это признание, всё уже потеряно, ничего не изменишь. — А ты до сих пор…ну…влюблён? — Голос младшего немного дрожал. — В кого? — В меня. Это не может быть алкоголь. Это всё Сынмин, который за ручку увёл его из помещения, посадил в машину и привёз в какой-то отель. Это Сынмин не отпускал руки, пока они не зашли в огромный номер. Но на вопросы и фразы, «зачем?», «ты что творишь?», «я не могу, это ведь не правильно», «Сынмин!», он только хихикал. — Какой же ты придурок, Джини, — и снова смех, такой красивый и давно забытый. Он был прекрасен, будто произведения искусства. Сынмин весь был прекрасен. — Я не понимаю о чём ты. — Хван был на грани, его нервы не бесконечны. Это было что-то из разряда вон. Двое альф, давних лучших друзей, пришли за ручку в отель. Как это назвать? — Я ждал этого. С самого первого прогула, помнишь ведь? — Ким выглядел счастливым, на фотографиях была абсолютно другая улыбка. — Ты и вправду трус…как и я. Я был утоплен тобой, ты ведь альфа, как и я, поэтому… Я обязательно тебя познакомлю с Чонином, да и с женой, но сейчас не о них. Я хочу впервые за все эти годы насладится настоящей любовью, т-ты ведь тоже хочешь? Хёнджин был не счастлив, не прыгал от радости. Он чувствовал опустошение, на это было несколько причин, главная из них, что из-за его молчания, скрытых чувств, погибли две души, которые могли жить вместе и быть счастливы. Они погубили себя же. Всё могло пойти по другому сценарию, но по другому никогда уже не будет. Хотя бы на сегодня. Единственный день, где его будет любить самый прекрасный альфа на земле. Губы казались мягче, чем зефирки, которые парни так обожают. Губы обжигали своей неправильностью, пошлостью, угрозой. Это была ошибка во вселенной. Но они продолжали сливаться друг в друге, пробуя каждый сантиметр, каждый изъян. Они наслаждались прикосновениями, единственными, которые проносили электрический разряд по всему телу. Хёнджин не оставил ни единой отметины, когда у него самого всё тело было в синяках от губ, зубов и страсти. Сынмин был голодным зверем, пробовавшим самый лакомый кусок. А вот Хёнджин до сих пор был опустошен. Только тело и вид перед глазами радовались, но сердце сжималось больно. Каждое прикосновение пальчиком выбивало воздух, он просил больше, когда внутри хотел лишь одного, чтобы они никогда не были знакомы. — Ты в порядке? Не больно? Мне можно двигаться? — Сынмин был в своём репертуаре, нежен до предела. — Да, Мини, сделай это. Хёнджин целовал не переставая, метался по всей кровати и стонал, стонал, стонал. Громко, чтобы Сынмин никогда его не забыл, чтобы думал только о нём, но это было неправильно. Всё неправильно. Хёнджин трус. Он от всего сбегал. Бежит от проблем, чувств и любимого человека. Потому что боится. Потому что всё испортит. Это не его место, он как ошибка, которой не должно быть в этой временной прослойке. Сынмин хотел Хёнджина всегда. И он думал, что они останутся вместе. Что сделают так, чтобы не расставаться и любить друг друга без давки общества. Чонин будет рад новым знакомым, он умный малый, может всё понять. Но вот его окружал холод. Киму было холодно до дрожи. Вокруг не было никого, кроме чертового клочка бумаги, где красивыми буквами выведено:«Прости…». «Прости. Я трус, я снова сбежал. Ты не должен был этого делать, мы не должны были видеться. Я не хочу, чтобы Чонин плакал. Не хочу, чтобы ты изменял своей жене, хоть уже это сделал, но давай это останется в большом секрете? Прости меня, пожалуйста, я тебя очень сильно люблю. Я просто опоздал…» Бумага была мокрая от слёз, где смешались две души. Сынмин тоже плакал, даже рыдал, как в первый день. Будто он опоздал на пару, но это было куда больнее. «Всё бывает в первый раз». Лучше бы этих первых разов никогда не было. — Я тоже тебя люблю, придурок. — В пустоту сказал те самые слова, которые должен был слышать Хван, но Сынмин опоздал, не успел сказать. Снова опоздал. Почему они постоянно бегут, но всегда везде опаздывают? Может потому что они неправильные? Ошибки в чёртовой программе.