Это все ещё прекрасно?

Каламос-это небольшой остров в паре часов езды от Афин, который славится красотой природы, настолько стариной что можно было назвать ту волшебной. В шаговой доступности от города стоял маленький старенький слегка покосившейся коттедж, что утопал в лазе и розовых кустах, которые многие годы назад были частью аккуратного сада. Коттедж был так близок к морю что можно было сказать стоял на пляже пускай и в заросший высокой траве, от чего казался призраком. Внутри коттеджа дела обстояли едва ли лучше, все утопало в слоях пыли и старости. В каждом углу двухэтажного коттеджа копошились пауки, от вида которых кривилась даже сильная часть команды, что прибыла разобрать вещи и старость, той самой старостью Грей окрестил полу сгнившие деревяные ящики, и огромные коробы что устремлялись в высокие потолки. И пока мужчины таскали коробки и вздыхали от вида старости, единственная девушка в команде, не боясь совершенно ни чего пробиралась в паре с Греем на второй этаж коттеджа, где дела обстояли хуже, чем на первом. Мужчины имея не малые габариты отказались идти на ветхий второй этаж коттеджа, который был ужаснее любого описания монстра из жутких историй, которые любил читать подросток что уверено шел на встречу трудностям. Старенький коттедж на райском острове, в котором все убирались принадлежал Артуру Бейтсу, главному биологу команды, он получил его в наследство от безумного отца своей матери, у которого был синдром Плюшкина. Мало кому было известно, но привычка окружать себя ненужным хламом – это психическое заболевание, которое развивается, как правило, с возрастом. Самому же Артуру было глубоко плевать на дом и наследство безумного деда, все чего он хотел это вновь оказаться в лаборатории на своем корабле «Полная дама», где будет холодный чай с персиками и кондиционер. Как было известно Грею, его отец знал своего деда лишь с рассказов матери, и тех редких открыток, которые старик безукоризненно отправлял дважды в год, на день рождения Артура, и в Рождество. Афина, она же великая и не повторимая матушка Артура, и вовсе отказалась заходить во внутрь коттеджа, она выбрала остаться на крыльце, но при этом с улыбкой рассказывала о том, как ей было весело в детстве бегать от дома к океану и обратно. Но сейчас она едва могла узнать свой чудный дом в этом разваливающемся здании, пока все трудились Афина раскладывала пасьянс за не большим столиком. Команда таскала тяжёлую мебель с первого этажа на улицу, чтобы в коттедже хоть как-то можно было двигаться. И пока мужчины работали мышцами на первом этаже Грей в компании Аники достиг цели виде второго этажа. Пыль попадала в рот и глаза, команда без конца чихала, а у Самоа даже глаза покраснели так словно он вновь смотрел мыльные драмы по старенькому телевизору на кухне пока нарезал лук для лукового супа. От беспощадной пыли не спасали ни маски не банданы, которые вся команда повязывала себе на лица, скорее они ещё сильнее мешали дышать. Оперившись на перила второго этажа, Грей безумно злился на Ноа, который сославшись на аллергию на пыль отказался заходить в здание, которому не хватало только таблички под снос. И пока Ноа торчал на улице ощущая на своей коже теплый летний бриз, он изучал очередной комок водорослей на берегу стоя в теплой воде. И пока Грей, тяжко вздыхая вытирал грязной от пыли рукой пот со лба, то вновь задавался вопросом, а правильным ли было решением начать встречаться с чудаковатым зазнавшемся эгоистом учёным, который даже ради любви не пошел в дом с ним. А ведь Грей знал как никто другой что так называемой аллергии на пыль у его парня не было, а вот у Самоа кажется была, иначе как можно было понять сопли и красные глаза могучего повара с корабля «Полная дама». -Как только выберусь из этой пыли пересмотрю свои отношения с Ноа. – Ругаясь себе под нос, парень просто не понимал сам себя, как ему, в его светлую голову, только могло прейти начать отношения с копией своего отца. Хотя стоило сказать в защиту Артура, главный ученый был куда меньшем нарциссом чем Ноа Харт, которого сначала избаловали родители, в подростковом возрасте женское внимание, и в конце научное сообщество, которое во все глотки орали о том какой юный Харт гений. -Ты что-то сказал? – Девушка обернулась на друга, который явно о чем-то задумался, а видя складочку между бровей, она тут же могла назвать того, о ком задумался Грей. Улыбнувшись Аника, упустила тот момент куда наступила её нога из-за чего та угадила на прогнившие половицы, и молодая полячка едва не лишилась ботинка. Ругаясь на польском, девушка, держась за огромный короб старалась освободить ногу из плена гнилых досок, как ей на голову упала кладка с пауками. -Курва! – Миллионы маленьких белых паучков путались в длинных рыжих косах Аники, пока она остервенело хлопала себя по голове. Грей, недолго думая поспешил к своей подруге пока та не осталась без волос и нервных клеток. – Грей, и вот кто просил меня говорить, о том, что в прошлом я занималась скалолазанием? - Вопрос Аники был резонным, ведь промолчи она, то могла на правах девушки сидеть на пару с Афиной и попивать шардоне и бед не знать. Но слово не воробей, а на второй этаж из-за всего того хлама не стоило соваться без мало мальского знания скалолазания, и божественного благословения. Ребята бы конечно же, так же не отказались и от нормального снаряжения, а не умирающих фонарей и бандан в место нормальных масок. А со снаряжением было бы хоть какой-то шанс, что если все те коробы рухнут как домино, то команда во главе с Артуром достала бы горе скалолазов. И если девушку отправили на второй этаж из-за каких-то её умений в области проникновения в узкие и неудобные места, то Грей пошел просто потому, что шла Аника, да и его не кто не спрашивал хочет он или нет, он просто мог там пройти в силу своих одиннадцати лет. -А меня вообще не спрашивали. - Буркнул Грей, выуживая из рыжей косы подруги очередного паука. Когда с пауками было покончено, девушка вновь переключила все свое внимания на пол, по которому шла, а Грей пошагово следовал за Аникой, при этом избегая тех самых роковых дощечек на полу и мест скопления пауков. Перешагнув паука, который больно смахивал на тарантула, Грей в пару шагов нагнал свою подругу, которая не прекращала ругаться как моряк. Хотелось пошутить о паутине волосах подруги, когда на глаза Грея попалась старая замызганная дверь на чьей ручки был такой слой паутины что можно было подумать, что ту не открывали последние три столетья. -Ани тут какая-та дверь. - Не дожидаясь ответа подруги Грей как истинный мужчина, юркнул между ящиками явно с чем-то тяжелым. К ручке не хотелось прикасаться даже с перчатками на руках, и дело было даже не в паутине на той, а в самой двери, от ней словно исходил холод. Но делать было не чего, и Грей с легкостью провернул ту, дверь как оказалась была даже не заперта. -Грей, ай, черт. - Аника неуклюжи угадила в очередную кладку с пауками только в этот раз они оказались на её лице, а не только волосах. Дверные петли издали душе раздирающий скрип, который можно было сравнить с котом, которому наступили на хвост. Дверь что странно открывалась во внутрь. -Жесть. - Присвистнул Грей, смотря в комнату, собой у подростка был тот самый старенький фонарик что бил светом в комнату, но там виднелась лишь темнота. – Тут просто тьма кромешная. -Так подожди меня, я почти вернулась к тебе! - Единственное чего боялся Грей была темнота. Но страх был давным-давно преодолён, и войти в комнату пускай и без света не было таким уж сложным действием. Преодолевая робость от густоты темноты, парень вошёл в комнату, которая представляла из себя темное пространство. А чувство при этом у Грея было такое, словно он вошёл в самые сердце тьмы. -Грей! - Позвала Аника подростка, на что сам парень замирающем дыханием не спешил отвечать подруге, пока последняя молилась на то, что Грей не сунет свой нос в комнату, где могло быть что угодно начиная с трупа индейца в саркофаги со свечами по бокам, как в старых фильмах ужасов. Или же что было ближе к реальности, там могла быть достаточно живая колония летучих мышей. Ани, пробираясь к Грею между рядов ящиков и сундуков, которые доходили до потолка, девушка не могла не задаться вопросом, а как старик, которому было сто лет в обед, мог соорудить такие горы старости. -Грей, умоляю подожди меня! – Девушка, вновь начиная ругаться на родном польском, встала между теми самыми коробами, в которые с такой легкостью прошел Грей, словно те поставили точно под него. Выдохнув в бандану с облегчением Аника, увидела Грея тот словно зачарованный стоял в комнате, где единственным источником света служил его фонарик и всматривался в области тьмы. -Ну что там? - Не громко спросила Аника глядя на Грея. Обернувшись на подругу, подросток хотел пошутить про портал в иной мир, учитывая, что через тьму даже свет от фонарика не проникал. Хотя фонарик был таким себе, едва работал, а когда работал то издавал звуки умирающего мамонта. Но не успел Грей и слова сказать, как дверь с грохотом захлопнулась прямо перед лицом Аники. Тишина. Аника даже не успела понять, что произошло, ведь на вряд ли Грей, который и по сей день спит с ночником решился бы закрыться в темной комнате. -Грей?! – Позвала Аника в пол голоса друга словно боясь потревожить не то пауков, ни то призраков, что могли жить в углах этого дома. Девушка как не старалась не могла дотянуться до двери, а грудь хоть и была не большой, но даже такая мешала протиснуться между ящиков. От чего Аника вновь уже чуть громче позвала Грея. Но в ответ опять же была тишина. Дыхание сперло, а сам Грей замер, свет от старого фонарика дрожал из-за его дрожащей руки, он не боялся темноты, когда был окружен людьми, но, когда ты с той один на один страх сам по себе начинает подниматься по лодыжкам. В то время как холодный пот тёк по позвоночнику Грея, ему начинало явственно казаться, что во круг него была не только темнота, словно в той что-то смотрело на него. -Ани. -Голос дрожал, а на зеленых глазах выступили слезы. Грей не слышал, как Аника звала его лишь ощущал холодный ветерок что обдувал его голые ноги, и чьи-то глаза, что все так же глядели из тьмы. -Кто тут? Тишина. -У меня есть нож, и я не по боюсь им воспользоваться! Ответом снова была тишина. В то время Аника ругаясь на родном языке изо всех сил старалась протиснуться между ящиками что ощущалось чем-то невозможным. Тяжело дыша, и злясь на себя за то, что не сумела уследить за Греем, Ани силой стала пинать высоченный короб, она была не против чтобы тот упал, и тогда появился бы шанс подойти к двери и вытащить из-за той парня. Но ничего не вышло, а тишина за дверью, где был Грей пугала больше, чем если бы там парень кричал. -Курва. – Аника забывая о всех мерах предосторожности сорвала бандану со своего лица и побежала по трухлявым половицам к лестнице, нужна была помощь мужчин чтобы извлечь Грея из темницы тьмы. – Артур! – Протиснувшись между очередными ящиками девушка едва сама не сорвалась за перила лестнице, которые пугающе прогибались от веса Аники пока она на те облокотившись тяжело дышала от пробирающего её страха. Аника как-то раз видела, как Грей реагировал на темноту, он не кричал, не паниковал, хотя паниковал, но не как обычные люди не крича, и не впадал в истерику, нет, он замыкался в себе, на его лице застывала маска ужаса. Но самое худшее было в том, что от ужаса, подросток забывал, как дышать. И Аника боялась больше всего, того варианта, который как-то раз и видела, что Грей замер в той темноте перестанет дышать. -А вот и наша принцесса! Видимо услышала, как мы тебя обсуждаем? - С улыбкой проговорил полинезиец, он же сердце корабля, капитан по совместительству повар. -Ани! -Воскликнул Морис, который всю уборку лишь и делал что висел на своем партнере, которым как раз таки был Артур. Молодой ученый даже головы на девушку не повернул он был слишком увлечён сидя на старой кушетке Артур занимался отчетами, которые должен был сдать ещё три дня назад. -Где Грей? - Не глядя, поинтересовался Артур своим строгим профессиональным тоном, как тот называла Аника. Сглотнув комок, который встал в горле, девушка уже было открыла рот чтобы попросить Самоа и Френка помочь достать Грея из тьмы, в которую тот забрался, когда на весь коттедж разнеся ужасающий вопль, от которого наворачивались слезы и пробирал мороз. Ноутбук упал с колен Артура, Морис даже не успел понять, как его парень уже взбегал по лестнице в месте со стольной частью команды, не видя преград на своём пути, за биологом сломя голову бежали все кто только мог, и даже Афина, спотыкаясь вбежала в коттедж. Аника пробравшись вперед указала команде на маленькую дверь, которая таилась за коробами. Мужчины разносили мусор едва ли не в щепки, коробки, ящики летели со второго этажа так словно и вовсе не имели веса, а более крупные коробы выпадали под силой мужских рук в окна, разбиваясь в хлам, в тот момент ни Артура, и уж точно не его команду не волновала сохранность дома или вещей. Ведь Грей ни разу не кричал от страха. Раскинув в три пары рук тяжёлые ящики с какими-то статуями, которые как раз таки не удавалось сдвинуть Анике, Артур чуть ли не сорвал с петель дверь, с горящими глазами он искал самое ценное что было в его жизни, своего сына. Когда свет проник в комнату та оказалась маленькой в розовых тонах, где были лишь обои в цветочек, да, платяной шкаф возле которого стаяла музыкальная шкатулка, такая, в которых танцуют керамические балерины. И в той тоже танцевала, но без музыки, видимо музыкальный механизм был уже давно сломан, а у статуэтки отсутствовала голова, от чего от одного вида на шкатулку бросало в дрожь. Грей лежал на полу в позе эмбриона. Артур кинулся к сыну, ударяясь коленями об пол, где лежали осколки от старого фонарика, стоило отцу лишь слегка коснуться сына как он понял, что Грей не дышал, в то время как голову он закрывал руками. -Грей, ты должен начать дышать. - Голос Артура был мягким, столь нежным и тёплым, как бархат он окутывал Грея. Но даже голос любящего отца не помогал успокоится, выбраться из-за завесы ужаса что коснулась своей холодной рукой. -Грей Дориан Бейтс, возьми себя в руки и посмотри на меня. - Полное имя подействовало на Грея как уж холодной воды на голову. Убрав руки со своего лица все так же не дыша, парень посмотрел красными от слез глазами на своего отца. Артур видел лишь несколько раз своего сына на столько перепуганным, и то это было так давно что Бейтс уже начал забывать об этом, и надеяться, что больше Грей и вовсе не будет столь напуган, ведь Артур клялся сыну что всегда будет рядом с ним, и во что бы то не стало защитит его. С искусанных губ Грея сорвалось одно лишь слово, которое заставило напрячься всех, даже немого врача. -Таллахасси… После Грей потерял сознание от недостачи кислорода, которую вызвала стрессовая ситуация. Артур, не думая поднял сына на руки и кивнул врачу корабля, на что тот без слов точно так же кивнул в ответ и оба пошли на выход. Такое и раньше бывало, в первые недели Грея на корабле, Артуру было не легко, мальчик ничего не рассказывал, он все скрывал, держал чувства в себе, но при этом каждую ночь он просыпался с криками и все на корабле становились их свидетелями. Приходилось ставить Грею капельницы с успокоительными, и долгие месяца семилетний мальчик провел на антидепрессантах, его в то время едва ли что интересовало он был тенью нынешнего себя. Но именно тогда чуть ли не через полгода жизни на корабле с Артуром и другим экипажам Грей открылся, и то, что он рассказал было столь ужасно, что даже словами то было не описать. И вот именно таким же напуганным в той комнате выглядел Грей, как в первые минуты после того, как проснулся после очередного кошмара, когда не ясно проснулся ты или нет. Грей вновь был сломлен ужасом. *** Грей пришел в себя уже в комнате и под капельницей. Это было не ново для него, но вот то, что в комнате никого не было по мимо Сэма не могло не удивлять, ведь обычно после похожих приступов нервным комком возле кровати сидел Артур, и настолько привыкнув к такой картине Грею было даже обидно ту не обнаружить. И отсутствие отца пугало даже больше того кошмара, который нагнал Грея в той темной комнате с тенями. А раз отца не было рядом то он скорее всего был зол, а если злился, то логичнее всего было предположить, что он снимал злость на ком-то кто не мог ответить или чувствовал вину за случившееся, а этим кем-то могли быть только двоя, Аника и Ноа. Проследив за Сэмом, Грей привлек внимание своего друга, который тут же улыбнулся при виде проснувшегося подростка. Недолго думая, Грей жестом поинтересовался у Сэма, где Артур, на что врач скривился в лице. -«Он злится? Точно злится.» – Грей говорил на языке жестов, ведь врач на корабле был немым, таким он стал не при рождении, а на службе в Афганистане, где ему в плену отрезали язык. Вообще Сэм был улыбчивым и дружелюбным, не смотря на свое темное прошлое. Наверное, именно эти качества в мужчине с большими карими глазами и помогли в свое время расположить к себе Грея, или же тот факт, что с Сэмом не нужно было говорить, хватало и жестов. Сам же Грей умел говорить на языке жестов, по той одной причине что в приюте, где он рос было целое сообщество детей с отклонениями, и пускай у Грея токовых не было, но он был крайне умен, а это обычные дети считали отклонением из-за чего он и общался только с равными себе. Но если ещё пару лет назад язык жестов не вписывался в жизнь парня как ему бы хотелось, то сейчас это было даже плюсом ведь так у Грея была возможность подружиться с Сэмом. – «Где сейчас Аника? Она очень испугалась?» -«Конечно, ведь ты не дышал Грей.» – Быстро ответил Сэм. И тут разговор встал, ведь Грей не знал, что ему сказать, ведь он был из того сорта людей, которые не любили привлекать внимания к своей фигуре особенно в том смысле чтобы о нём беспокоились. Сэм, будучи старым другом Грея, за секунду заметил изменения в лице друга, от чего поспешил к нему. – «Ты не виноват, все это понимают, мы просто очень испугались за тебя.» - Сэм старался сохранять спокойствие хотя из него буквально выпирало волнение, и его было столь же сложно сдержать, как и внезапное чихание. И Грей это понимал, и крайне ценил, ведь подобных Сэму людей в жизни у подростка было не то, чтобы много. – «Грей ты помнишь, что видел в той комнате?» - Грей тут же хотел было ответить даже руки поднял, но проблема состояла в том, что он помнил, но желал бы забыть. И потому как потемнели и без того темно-карие глаза врача, парень понял, что и Сэм был в курсе неожиданного стеснения, и не желания отвечать на вопрос. -«Там были тени.» - Грей отвел свой взгляд пока говорил, его память подкидывала воспоминания из прошлого которые и были рычагом страха, и которые ни на день не померкли в памяти подростка. –«Много теней, в темноте, это не описать словами Сэм, я даже не уверен, возможно, из-за темноты и замкнутого пространства, я ощутил себя снова запертым в той кладовки под лестницей.» - Комната погрузилась в тишину со вкусом отчаянья, Сэм хотел бы сказать, что те воспоминания останутся только воспоминаниями, но Грей и без этого это знал, ведь он уже давно преодолел свое прошлое, не без помощи Артура, и всей команды. Слегка содрогнувшись, Грей отмел свое черное прошлое за двери той самой пыльной комнаты, так было проще чем снова начинать в себе копаться, и изводить, за то, что уже невозможно было исправить. Переведя свои зеленые глаза на друга, Грей широко улыбнулся, произнося свое любимое слово, которое так же вызвало на лице у Сэма улыбку. -«Давай по мороженому?» - Врач был за альтернативное лечение мороженым, так что, дважды кивнув, он быстро поцеловал в макушку любимого пациента после чего врач отправился на кухню за сладким лекарством мятно-шоколадного вкуса, любимого вкуса Грея. Оставшись один на один самим собой, подросток, который самого детства не любил иголки незамедлительно вырвал капельницу из своей руки после чего поднялся на ноги. Лежать на кровати Грею после приступов нравилось точно так же, как и оказываться в ситуациях, после которых наступали те самые приступы. Пройдя по своей каюте до мольберта, на котором стоял не законченный портрет Артура, Грей снова взялся за свой фартук и краски. Все было лучше, чем лежать на кровати плакать и жалеть себя. Смешивая краски на палитре, Грей пытался достичь идеального голубого цвета, в котором таилась синева океана, того самого что был заключен в глазах Артура. Это был не первый портрет отца Грея, ему до дрожи нравилось рисовать людей, но Артур был идеальнее всех остальных, его лицо было симметричным, а внешность на столько выдающейся что отцу было место на подиумах и на обложках журналах, а не в душных лабораториях. Как бы сильно парень не любил рисовать портреты, и сколько бы много тех у него не было, для него всё равно самым сложным оставалось передать глаза на портретах. Они всегда были не настолько реалистичными и живыми как у людей, которых он так любил рисовать. А как известно, чтобы картина ожила надо было рисовать глаза, ведь вся жизнь всегда скрывается в глазах, без них картина так и останется мазней на холсте. И именно поэтому с последним портретом Грей возился вот уже третий месяц все перерисовывая последний. Сколько уже было уничтожено холстов за это время. Но в этот раз портрет был настолько хорош что его можно было даже выставить в галереи на продажу, а не просто подарить Артуру как делал Грей тысячу и один раз, у его отца уже собралась не малая коллекция его собственных портретов. Кусая губы, парень сдался и приступил к изображению глаз, ведь с этим портретом пора было заканчивать, не для кого-то, а для собственного ментального здоровья. За тем как Грей старался рисовать глаза, его и застал Ноа. Он встал в дверном проеме облокотившись на косяк, по мнению Ноа именно в эти моменты, когда его парень рисовал он был наиболее красивым, когда сосредоточено смешивал краски и выводил штрихи и линии. То, как он хмурил свой маленький носик, или кусал кончик кисточки, в очередной раз о чём-то задумавшись, в ту секунду Грей был до не вероятного красив. Если бы луна улыбалась, она была бы похожа на Грея. Он оставляет такое же впечатление чего-то прекрасного, но уничтожающего. Цокнув языком, Грей окунул кисть в воду и схватился за белую ткань, на которой скопилось невозможное количество самых разных пятен от красок, протирая, кисть, лишь в то мгновение подросток и заметил своего парня. -Привет, чудище морское. – От такого милого прозвища Грей вновь закатил глаза, сколько бы раз он не просил Ноа перестать его так называть парень пропускал просьбы своего возлюбленного мимо ушей. Ведь эта кличка была с Греем с первого дня как подросток столкнулся с Ноа на восходе солнца водах Сицилии. Тогда увидев, как подросток разговаривает с черепахами Ноа уже не мог парня называть как та иначе кроме чудища морского. Но прошло уже много лет, и Грей даже стал встречаться с Ноа, но вот чудищем быть не перестал для последнего. -Если не перестанешь так меня называть, я тебе в чай яд подмешаю. – С уверенностью сказал Грей, и стоило заметить, что он редко бросал свои угрозы на ветер, ведь парень и правда мог отравить своего возлюбленного, на пример слабительным. -Но травить это прерогатива жен, а тебе бы больше подошло ударить меня мастихином в спину. – От слов Ноа, комнату заполнил смех Грея. Только одного его и смешили плоские шуточки Ноа, над которыми даже его собственные родители смеяться не могли, просто те не понимая. Поправив очки на носу, подросток вновь вернулся к своему занятию по смешиванию красок, в то время как Ноа оторвавшись на конец от косяка двинулся в сторону своего прекрасного парня. -А может мне хочется тебя именно что отравить, вот и будет цель тебя соблазнить. – Продолжал говорить Грей, в то время как Ноа уже скользнул своими руками на талию подростка обнимая того со спины. -Чудище, как же ты не понимаешь, что тебе не нужно меня соблазнять, я и так весь у твоих ног. – Ноа шептал на ухо Грею, от чего у последнего дрожали уголки губ, ведь подросток до последнего не хотел улыбаться от слов нахала. Быть влюблённым в взрослого это было пол беды, но быть влюблённым в взрослого парня с ученой степенью который считает себя центром мира, вот в чем был недостаток Ноа, хотя моментами это был и его плюс. Но злился Грей не на нахальство своего парня, а на то, что тогда в коттедже его спас Артур, в принципе, как и всегда, и это злило, ведь Ноа, было любопытнее водоросли рассмотреть, чем пойти со своим парнем. – Грей. – Прошептал Ноа, мягко касаясь своими губами уха Грея, и ему это до безумия нравилось, те мягкие прикосновения, шелест любимого голоса и жар его губ. Хотелось развернуться в руках Ноа, и поцеловать его губы, шею, укусить адамово яблоко этого придурка, но в место желаемого Грей обмакнул кисть в краску, все же решаясь закончить портрет отца. – Ты злишься на меня? -Возможно. – Не стал утаивать своих чувств Грей, в то время как кисть уже скользнула по холсту. Ноа же лишь сильнее обнял своего парня утыкаясь носом в его плечо и вдыхая сладкий аромат спелых груш, и запах морской воды, которую можно было ощутить даже на кончике языка, словно его парень был создан из морской воды. -Прости, что не пошел с тобой, прости, что не спас, и мне правда жаль, что ты вновь пережил тот ужас…- Ноа споткнулся на слове «Таллахасси» он не хотел вновь напоминать Грею имя того ублюдка, если бы он только мог, то стер бы с лица земли того человека. – Ты простишь меня, если я сделаю тебе предложение. -Я отказываюсь. – Тут же ответил Грей на что Ноа надул губы, ему то хотелось услышать согласие, или хотя бы подумаю, но сын главного биолога всегда был таким, даже когда признавался в своих чувствах парень не заикался о любви. -Я тоже не позволю своему сыну связаться с таким как ты Ноа. – Холодно отчеканил Артур тревожа идиллию парочки, из-за чего не хотя, но Ноа пришлось отпустить Грея, на что последний едва отреагировал, уже погрузившись с головой в свою работу. Артур пришел не один, а в кампании двух синих стаканчиков с мороженым для себя и сына, и белым флагом мира, ведь ещё утром до комнаты и вообще до дома деда, Артуру удалось разругаться на пустом месте со своим сыном. – Грей, я принес твое любимое. -Можешь поставить там. – Грей указал кистью на портативный холодильник, в котором хранил редкую краску, а иногда напитки и какую никакую еду, ведь за частую погрузившись в работу подросток мог не выходить из каюты днями. -Ноа, у тебя разве нет работы? – Поинтересовался Артур глядя на своего коллегу, который в свою очередь не сводил своих глаз с Грея. Стоило услышать Ноа о работе как его всего передернуло ведь он уже три недели работал над исследованием и все что удавалось ученому так это только электричество тратить и нервные клетки. -Спасибо что напомнили профессор. – Сквозь зубы поблагодарил Ноа. – Увидимся позже Грей? -Приходи вечером, не хочу спать один. – На слова Грея у Артура венка под глазом дернулось, мужчина никак не мог примерится с тем фактом что у его маленького сына уже был парень. Конечно, Артур как никто другой знал, что Грей в жизни не допустит никого до своего тела из-за посттравматического стрессового расстройства, с которым боролся всю свою жизнь. Да, и Артуру не редко приходилось лишний раз осторожничать сыном чтобы не испугать, Грей очень сильно напоминал напуганного уличного котенка, который на всех шипит, пытается оцарапать, и сколько бы ласки последнему не давали, он все ровно уже не доверял людям. Но это ни в коем разе не было виной Грея, лишь тех самых людей, которых ему пришлось повстречать на своем пути, и это крайне расстраивало. Как только Ноа ушел, Артур прошел до двух кресел в углу комнаты, которые находились между книжных полок, устроившись в одном из кресел он стал ждать, когда же Грей сменит гнев на милость. Но прошло пять минут, за ними потянулись ещё десять, морожено неумолимо таяло, а Грей даже и не думал идти к отцу, и все так же продолжал рисовать последнего. -Грей мороженое тает. – Подросток не хотел мериться с отцом, ведь тот по мнению Грея был совершенно не прав, но при этом могло пропасть мятное морожено с шоколадной крошкой, а этого парень не мог допустить. Отложив кисть в сторону, Грей все же прошел до своего отца чтобы очевидно поговорить. Усевшись на кровать ведь мебели в комнате было не так и много, парень забрался на ту с ногами, после чего не глядя на отца он взялся за стаканчик с мороженым, но что тут же отреагировали до этого спящие в разных углах комнаты собаки. У Грея тех было две питбуль и алабай, Бичь и Джулика, молодая сучка и старая, их парню подарил отец чтобы разогнать тьму. Грей молча ел свое морожено сидя в позе лотоса, пока Артур ковырялся в своем стаканчике ложкой, а за ним пуская слюни на пол наблюдали собаки строя при этом огромные грустные глаза. Артур то и дело глядел на сына, ему хотелось сказать «прости» а также «ты тоже был не прав» но в место этого Бейтс кидал на сына грустные взгляды. Грей же все замечал, и понимал, но не собирался упрощать ни чего своему отцу, который уже не в первый раз начинал сору из-за Ноа. Этим утром все было, как и всегда, Ноа спал в постели Грея, и все было максимально невинно. Но стоило войти и увидеть эту картину отцу как у того перед глазами появлялась красная пилена, и он был готов убить двадцати однолетнего биолога что спал в постели его сына. -Прости, возможно, я перегнул. – Тихо и совершенно не хотя все же заговорил Артур отставляя от себя мороженое, которое мучил последние минут пятнадцать. -Возможно! – Повторил Грей за отцом. – Ты ударил Ноа в живот и выкинул его из моей комнаты! – Не мог унять свое возмущение подросток, откидываясь в кресле и гневно глядя на отца, который в свою очередь считал, что сделал все совершенно, по совести. -Я вообще хотел выкинуть его за борт корабля на съедение акулам. – Артур едва держал себя в руках чтобы и сейчас так не поступить с тем французом, который каким-то не ведомым образом очаровал Грея, учитывая, что последний без конца называет сына ученого «Чудище морское». Как такое вообще могло нравиться? - Пусть радуется, что это был коридор! Грей сколько ещё мы будем сорится из-за этого хлыща! Что ты вообще в нём нашел, ведь кроме симпатичного лица и каких-то мозгов в нём ни чего нет. Он слабый, у него аллергия на пыль, арахис, и на все что его не устраивает, он всегда жалуется, ноет, и похож на анчоуса. – Грей склонил голову на бок словно спрашивая серьезно ли сейчас говорил его отец, ведь всему миру был известен Ноа Харт. Ноа Харт, он же молодой гений, он закончил университет в тринадцать, а уже в пятнадцать стал работать в самой оснащённой морской лаборатории на корабле «Полная дама». Ноа Харт входит в сотню самых завидных холостяков, у него миллиардное состояние, а также он является наследником нефтяного магната. И это, уже не говоря о внешности Ноа, высокий с телом пловца, а от его холодных серых глаз мурашки бегут по телу, он манил к себе своим миловидным лицом, бледно розовыми губами и пепельно-русыми кудрями. Ноа из тех парней на которых сворачивают шеи, он мечта идеального жениха для самых любимых дочерей всей Европы. -Он тебя так бесит, потому что вы похожи, он такой же нарцисс, как и ты, пожалуйста, давай мы не будем снова сорится. -Прикусив нижнюю губу Грей без смущения посмотрел отцу в глаза, после чего заявил полностью уверенный в своих словах. Возможно, Грей и вовсе в первые в своей жизни был в чем-то на столько уверенным. – Я хочу быть с Ноа. –Артур был из тех людей, которых достаточно сложно вывести на эмоции, но, слова его сына о том, что он хоть как-то похож на Харта, вывили спокойного человека из себя из-за чего Бейтс вскочив крикнул на сына. -Но ты его даже не любишь, ты никого не любишь! – Артур знал, что для Грея это щепетильная тема, ведь его сын вообще никому не говорил этих слов за все четыре года плаванья на «Полной даме». И лишь Сэму было известно отчего Грей не произносил этих слов, но медик сохранял молчание, во всех пониманиях этого слова. Но и сам Артур примерно догадывался почему его сын так не любил слов о любви, и его все устраивало, ровно до того момента пока, чертов, Ноа Харт не удостоился из уст Грея признания в симпатии. И это не на шутку заставляло ревновать Артура, ведь какой-то парень был достоин симпатии Грея, а он нет. Повисла тишина, Артур в ту же секунду пожалел, что поднял голос на сына, и что вообще заговорил, следовало и дальше молчать как бы не было ревностно из-за отсутствия симпатии со стороны сына. Но как бы Артур не сожалел брать слова назад было уже поздно, поэтому глядя в любимые изумрудные глаза сына, он стал что же мог сказать его мальчик. Раньше Грей говорил слова любви, семье, которая его забрала первой из приюта, и она была чудесной, такой семьей как из рекламы, у него по мимо мамы и папы появилась старшая сестра, и она была хорошей, везде брала его собой. А мама она была такой замечательной, Анна Виктория Бичим, она готовила блинчики по утрам, встречала Грея из подготовительной школы, покупала ему книги такие тяжелые что сам парень не мог те даже поднять. И Анна Виктория читала Грею перед сном, такие красивые детские книжки, которые Грей сам себе запрещал читать, боясь собственной реакции на те. А отец, Уилл, был очень внушительным, но при этом крайне справедливым, мудрым и рассудительным полицейским, он учил Грея ставить палатки, разжигать костер, и многому другому. Эта семья, пожив с Греем месяц уже решила для себя оформить опеку над ним, а не просто содержать, и это было лучшее событие для трехлетнего сироты. Но в день, когда Грей сказал, что любит их больше всего на свете, машина в которой они ехали на отдых попала в аварию, и вся семья погибла, все кроме Грея. И он бы умер если бы не тесные объятья его старшей сестры Луизы. После Грей не смел говорить я люблю тебя долгие два года, пока однажды в Хэллоуин после долгого и тяжелого судебного процесса, миллиона папарацци, когда старшая из приюта забирала его вместе с миссис Чемпен из суда, Грей, положив голову на плечо Прю, с закрывающимися глазами от усталости сказал девушке: «Я люблю тебя». В ту же ночь Прю убили. И тогда Грей принял для себя решение никому и никогда больше не говорить этих слов, ведь тогда люди уходят от него. А это было больно, ведь так он снова остается один на один со своими съедающими изнутри его чувствами, которые даже спустя года ни на миг не утихли. -Да, ты прав Артур, я не говорю таких слов, не говорю, не буду говорить, вот такой я. – Грей тут же встал в оборону, но стоило увидеть, как померкли синие глаза отца, он тут же опустив голову поправил себя, ведь сориться совершенно не хотелось. – Прости папа. – Прошептал парень после чего пояснил. – Я боюсь сказать эти слова, даже Ноа не говорил хотя хочу, просто, а что, если я скажу, и вы уйдете от меня. – Парень хотел сказать «умрете» но решил, что Артур совершенно не поймет его и поэтому зашёл с другого конца. – Я не хочу из-за каких-то трех слов вновь терять все. -Вновь. – Повторил за сыном Артур, из-за чего на лице у парня отразилась целая гамма эмоций, страх сменился ужасом, ужас, тревогой, и все закончилось полными слез глазами. – О, Грей. - Артур сделал шаг к своему сыну желая его обнять, прижать к себе так сильно чтобы никто даже и не помыслил следующие двадцать лет забирать сына у отца. Но стоило только подойти Артуру как сам Грей отодвинулся от отца, едва не вбиваясь в угол своей кровати. Грею было неистово страшно, что его могут вновь оттолкнуть, как отталкивали другие семьи, за свою жизнь в приюте Грей сменил двенадцать семей и это с двухлетнего возраста, непосильная ноша для ребенка. Какие-то семьи очень нравились ему, каких-то он ненавидел, но что бы он не делал, каким бы хорошим мальчиком Грей не был, его как попорченный товар всегда возвращали обратно в приют, прямо как неугодного щенка. А сейчас Грей был счастлив, ему было одиннадцать он уже пятый год жил с людьми, которые любили его, ни одна семья не была с ним больше полу года, и та, что была те полгода была худшей из тех. Те полгода Грей был пленником, а то место было тюрьмой, но сейчас Грей не собирался возвращаться в приют, уж лучше на улицы чем в приют ведь из того под любым предлогом его мог вновь к себе забрать Таллахасси. -Не надо. – Грей предвидел что Артур хотел обнять его, уткнутся лицом в его волосы, как делал это всегда, но вот сам парень хотел лишь перестать бояться. – Я не хочу объятий, не хочу жалости, просто… сейчас мне хорошо, чувствую себя океаном — это всё, чем я хочу быть. Красивый, загадочный, дикий и свободный. – Артур с трудом понимал иногда своего сына, но даже так он не послушал его и лишь забравшись в кровать к мальчику обнял его и действительно уткнулся носом в его черные кудряшки, которые лежали в жутком беспорядке. Но это был самый любимый беспорядок Артура. Мужчина никого не любил столь же сильно как Грея, он был его слабостью, и в то же время силой. Когда он в первые увидел Грея на том выступление по сбору средств для приюта, Грей был таким маленьким в том сером костюме с потертыми рукавами. Мальчик не пел и не танцевал, он с опущенной головой ходил с ларцом для купюр куда любой желающей мог закинуть не много денег. Когда Грей подходил к гостям приюта на него смотрели с пренебрежением и даже ненавистью, и только после благотворительного шоу, уже в своем отеле Артур узнал отчего люди с такой ненавистью смотрели на шестилетнего мальчика. И то, что он узнал заставило его разбить зеркало ванной и небольшой телевизор. Но до того момента в отели, было куда более волнующее событие, когда Грей с разбитыми коленками что торчали из-под укороченных брюк, подошел к Артуру. Мальчик тряхнул шкатулкой для сборов, в той звякнуло несколько монет, мальчик даже глаз не поднимал. Весь момент занял не больше минуты, тряхнув ещё раз ларцом и не дождавшись пожертвования мальчик хотел было пойти дальше, когда Артур все же потянулся за своим бумажником. И тогда мальчик с длинными черными кудрями поднял голову и Артур увидел за разбитыми очками огромные кукольное изумрудные глаза мальчишки. Таких глаз он ни у кого не видел, они были переполнены горестями, с лопнувшим сосудом в одном глазу, и влажными от слез, он смотрел несколько секунд на Артура после чего мужчина не глядя кинул аж сотню, после чего мальчик сухими потрескавшимися губами сказал «спасибо» и пошел дальше. Это было подобно любви с первого взгляда, и уже в ту секунду Артур понял, каким бы не оказался ребенок он заберет его себе. – Прости папу, он заставил тебя волноваться, ты не должен говорить «люблю» моей любви хватит на двоих чудо моё. – Артур целовал макушку Грея, мягко гладил непослушные кудряшки, после чего подхватив лицо сына в свои огромные ладони, Бейтс стал целовать лицо сына, он целовал его в нос, лоб, щеки и даже в веки, тем самым стараясь передать всю свою любовь. – Мой удивительный малыш. Я не люблю никого сильнее тебя, и если ты правда хочешь быть с тем полудурком, то пожалуйста будь, но умоляю, не отдавай ему своё сердце, я убью его если он тебе его разобьет. - Вдыхая вишнёвый аромат туалетной воды Артура, Грей в первые выдохнув обнял отца, понимая, что это и правда конец, не будет такого что отец передумает и вернет его в приют, этого никогда не случится. -Папа. – Артур держал в своих руках своё счастье, гладил его мягкие волосы, касался губами макушки, и не хотел отпускать, ведь прикрыв глаза он был так счастлив что Грей обнял его в ответ. – Когда-нибудь я хочу жить на берегу океана в том старом коттедже с человеком, которого люблю. Мы будем просыпаться под шум волн и засыпать под звуки нашего смеха. -Хорошо, для тебя я отремонтирую коттедж, и когда придет время подарю тебе от него ключи, поцелую и скажу по больше смеяться и не забывать звонить отцу хотя бы два раза в день. – Грей лишь сильнее обнял отца сминая в своих кулаках нежно голубого цвета рубашку, он бы хотел всю оставшуюся жизнь провести вот так, в безопасности, и безмятежности. -Двух раз мало. – Прошептал парень, потираясь носом о ключицу отца, но что тот хохотнув лишь безмятежно улыбнулся. -Тогда десять. – Грей громко рассмеялся после чего не много отстранился от отца, посмотрев в глубинные сини-голубы глаза отца, выпятив нижнюю губу, парень пробормотал. -А десять уже перебор. -Тогда звони, как только соскучишься. – Положив ладони на лицо сына тот стал подобно большому коту тереться о руки, которые спасли его из ада. -Я люблю тебя, папочка. - Счастье, которое обрел случайно Грей было лучшее любого подарка судьбы. Артур даже не понял сначала что именно сказал его сын, даже показалось что это были слуховые галлюцинации, но это было правдой ведь Грей повторил. – Я люблю тебя, всегда буду любить, даже если ты меня не будешь я буду любить тебя пап. -Ох, мои мальчики. – В комнату к Грею вошла Афина, выбравшись из рук Артура, который даже не успел ни чего ответить на признание сына, тот уже кинулся на грудь своей матери. По сути, Афина была бабушкой для Грея, но, если быть честными она скорее была матерью, ведь Грей всегда звал её «мама» и ни как иначе. И такой слегка безумной и была его любимая семья.