***
— ... и баб больше, ты все понял? Пятнадцать... нет, шестнадцать коробок водки, это ж тебе не доярок спаивать на блядках, мои ребята хлещут только... что тише? А, пришли уже. Зычный бас гулом разносился по церкви, отражаясь от высоких каменных потолков, которые привыкли к тонким голоскам хора мальчиков-зайчиков и никак не ожидали тут подобного безобразия. Казалось, даже витражные стекла звякнули с испугу. В главный неф вошел маршал Малфой в сопровождении пары английских лейтенантов, отчаянно записывающих каждое его слово, надеясь угодить известному и важному гостю во всем. Но вот, один из них все же осмелился и робко напомнил герою войны, что они уже как бы вошли в церковь, и тут, не то что обсуждать предстоящую вечером попойку, даже говорить громко не следовало. — Извиняюсь, — махнул рукой маршал, бросив короткий взгляд на алтарь и священника у кафедры. — У вас тут, блин, что церковь, что бордель, всё из одного камня сделано, не отличишь. Его взвод уже был здесь и разместился кто где среди обычных прихожан, которые взирали на громкого и чрезмерно прямолинейного альфу с ужасом и порицанием одновременно. — Ничего, христиане, не обижайтесь, тут все свои. С довольным кряканьем Люциус бухнулся на скамью в первом ряду, прямо перед кафедрой, и привычно широко расставил ноги. Только сейчас он унюхал, что перед ним стоит весьма дивная омега. Священник? Плевать, отмолит потом грехи. Ему легче даже — идти никуда не надо. Тут же альфа подался вперед, упираясь локтями в колени, и испытующе глянул на молодого пастора. На лице маршала был шрам через правый глаз, но этот военный трофей скорее лишь украшал его, придавая брутальности образу. — Ну? Ты проповедь читать будешь, или уже можно расходиться? — Нетерпение однажды сыграло с вами злую шутку, сэр, — язвительный низкий бас для омеги был несопоставим, но этот пробирающий до костей голос вмиг усмирил всех присутствующих в церкви. Прихожане едва не с благоговением уставились на пастора. — Так не повторяйте же свои ошибки вне боевых действий. Это чревато последствиями вреда морального и духовного, что отмыть, как показывает практика, в разы сложнее. А теперь, если все господа позволят, я начну. Он на пару мгновений замолчал, делая намеренную пазу, дабы отделить свои недавние слова от будущего наставления в жизни по воле Божьей. — Гласит одна... — начал относительно молодой омега, проникая в сознания других людей своим удивительным голосом. Усмехнувшись этому замечанию не в меру дерзкого и самоуверенного омеги, альфа принялся слушать с самым напряжённым и вдумчивым видом, на какой только был способен военный. К религии маршал относился более менее терпимо. Повидав всякого в боях, и в бога поверить можно, и только по этой причине он смог удержать всякие комментарии до конца проповеди. — Хорошо трындит, — уже под конец, толкнув локтем в бок ближайшего солдата, оценил Малфой. — Знавал я одного омегу, у него тоже язык хорошо работал. Французский солдат усмехнулся на шутку начальства. Как только служба закончилась, но никто ещё не успел ничего сообразить, маршал поднялся и изъявил свою волю: — Давай, юное дарование, показывай, что у вас тут есть. Я хочу, чтобы ты мне экскурсию провёл по собору, а не те заики, что ждут снаружи. Ты мне нравишься, — в своей прямолинейной манере произнес Люциус, оправляя свой китель и гремя медалями. Спорить с маршалом мало кто решался, и если была такова его воля, то из солдат ни французы, ни англичане возражать уже не смели. Прихожане же спешили убраться куда подальше, обсуждая полушепотом французского маршала. — А вы мне не особо, учитывая то, какого вы мнения о Святом Отце в этом великом месте. Вас на выходе, кажется, ждут грехотворные земные наслаждения, так не задерживайте ни меня, ни других людей, — снисходительно приподымая брови и язвительно щурясь, Северус приспустил наглую военщину на землю. Приподняв длинные одеяния обеими руками, пастор плавно сошёл по ступеням, а после, гордо держа широкий разворот плеч абсолютно ровной линией, резкой походкой направился по боковому коридору вглубь церкви. Этого строптивца едва ли можно было назвать омегой — если бы не запах, а на мнение влиял исключительно он, этот человек напоминал бы скорее немного тощего, но альфу. Упрямство и эта едва ли не грубость будто аннулировали его природу. — Кобылка с норовом, ты погляди, — веселее усмехнулся маршал, спокойным твёрдым шагом следуя за священником. — Давай, сопротивляйся больше, я таких люблю. Ни что на этом свете не могло остановить маршала Малфоя, не было еще такой силы. Если он смело шёл прямо на танки, то какой-то язвительный омега уж тем более не мог стать препятствием. — Ну же, рассказывай, в каком году построили эту хренотень, какой король, и сколько у него было любовниц, — подначивал Люциус, не отставая, даже наоборот, шагая медленнее обычного, чтобы не обогнать омегу. — Я вас отлучу от церкви, если вы пророните ещё хоть слово в сторону мою или этого места. Северус был крайне недоволен сложившимся раскладом, поэтому, приподняв голову, старался скрыться подальше от этого идиота. Полы сутаны, надетой на худое тело, развевались и чуть подпрыгивали на каждый быстрый шаг, поэтому приходилось чуть приподымать ткань, дабы нечаянно на неё не наступить. Подойдя к двери, пастор взялся за металлическую кованную ручку и толкнул вперёд. Деревянная старая дверь привычно жалобно скрипнула и поддалась напору, пропуская гостя. Северус поспешил скользнуть внутрь и закрыть створку, но нога в крепком сапоге, вставшая в дверном проёме, остановила это движение, открывая проход маршалу. И лишь после наглого вторжения несчастная дверь закрылась. — Святая Мария, — раздражённо закатив глаза, протянул пастор, — что за бес явился на мою бедную голову. Спокойно пройдя вслед за пастором в закрытую уже для посетителей часть церкви, где сейчас было совершено пусто и тихо, Люциус, незаметно внимательно оглядываясь, только довольно разулыбался. Мало что могло смутить этого альфу, а вот возбудить — очень многое. Вид того, как развевается сутана этого дерзкого омеги, действовал однозначно. Люциус все более ощущал нарастающее возбуждение в собственных штанах. Эта стервочка явно нуждалась в хорошем трахе. — Мальчик, я фашистскую Германию нагнул, ты думаешь церковью меня напугать? В два шага сократив расстояние между ними, Люциус припёр священника к каменной стене, нависая над ним благодаря огромной ширине плеч, заставляя тонкую омегу морально сжаться. — Я тут из себя вежливого корчу, но я не шучу ни хрена. Хочешь потрахаться? Тебе явно этого сейчас не хватает. Низкий хриплый бас и мощная подача не давали жертве надежды на иной расклад, чем тот, что уже придумал Люциус. — Мальчиков в своём французском борделе ищи, их там у вас на каждом углу по сотне, они будут рады обслужить такую бесцеремонную махину, — огрызнулся Северус, недовольный тем, что его прижали. Стоя всё так же прямо, он с исконно английским упрямством и прищуром непокорно смотрел маршалу прямиком в ярко-голубые глаза своими серо-зелёными. — А зажимать пастора в церкви, учитывая, сколько грехов уже повисло на душе окутывающими кандалами, — подобно внеочередному проходу в Ад. И я искренне надеюсь, что так и случится, ибо моё терпение не вечно, картавый ты слепец-жабоед. Омега шустро вырвался на свободу, подхватывая упавший псалтырь, который до этого нёс в руках, вновь приподнял подол сутаны и с самым недовольным видом двинулся дальше, уже через плечо добавляя: — Выход прямиком позади вас, и я попрошу вас убраться как можно скорее отсюда. То, как забавно омега подбирал свою юбку, словно девка, побежавшая с солдатиком в кусты, очень развеселило маршала, и тот в голос расхохотался. Но довольно шустро Малфой заставил себя успокоиться, посерьезнел, поправил высокий ворот кителя, вытянув шею, и откашлялся. — Все, хорош, — вдруг очень грозно гаркнул альфа, отчего зазвенели стеклышки в рамах. — Поломался и хватит. Взяв священника поперёк тела и с лёгкостью подняв от пола, Люциус двинулся к пресвитерию, где должна была быть комната и у этой наглой омеги. — Давай по-быстрому, меня ребята ждут. Священника просто поставили на колени в пустой комнате, и крепкая рука опустилась на плечо, не позволяя подняться. Круглыми от шока глазами Северус уставился на штаны военного, вообще не осознавая столь жуткой наглости. Поэтому в следующее мгновение Малфою в пах прилетел увесистый кулак, сгибая маршала пополам. Вывернувшись из захвата, прежде пригнувшись, Северус подскочил на ноги, трахнув священным писанием захватчика по голове, ногой откидывая его к порогу. Да, он был омегой, но для таких выродков мог стать кем угодно, лишь бы уберечь свой зад! — Это изнасилование! — рыкнул басом мужчина, едва не скалясь. — Убирайтесь вон, иначе, видит Бог, я вызову сюда наряд полиции, если это продолжится! Убирайтесь! Даже резкая и сильная боль не могла сломить маршала Малфоя, с ним точно случались вещи во много раз похуже. — Ты знаешь, в армии за такие грязные удары... и яйца отбить могут, — немного сдавленно произнес Люциус, придерживаясь за пах. — Но, должен признать, у тебя они явно стальные. Малфой усмехнулся, не смотря на боль и воинственный настрой омеги. — Бой проигран, но война — нет. Еще встретимся, дорогой. Маршал выпрямился так, будто ничего и не произошло, и твёрдой походкой пошел к выходу. Но по дороге он остановился и потрепал священника по щеке. — Нет, детка, это не изнасилование, это великодушная услуга тому, у кого явный недотрах. Я приду к тебе вечером, не сомневайся в этом ни минуты. И Малфой спокойно ушёл, нагоняя своих и продолжая развлекаться в этот счастливый послевоенный период. — Пошёл к чёрту, — рыкнул Снейп, хорошенько тряхнув головой так, что из идеальной укладки стали вылетать волоски.***
Остатки этого дня Северус карал себя за несдержанность и сквернословие, стоя на коленях, и молился, не подымая головы. В полвосьмого он уступил место своему коллеге, что заступал на вечернюю и ночную службы, и, по обычаю взяв с собой свой простенький чемодан, пошёл домой, намереваясь отдохнуть, принять ванну, выпить чаю и почитать в библиотеке, уютно устроившись в своём излюбленном кресле. Обещание навязчивого вояки Северус тогда пропустил мимо ушей и теперь наслаждался спокойным вечером.***
Какая информация есть в мире, та уже давным-давно известна военным. Именно поэтому Люциусу ничего не стоило пробить данные по священнику, узнать его имя, фамилию, адрес, почтовый индекс и задолженности по квартплате за прошлый год. Его парни быстро подсуетились, и уже к обеду он имел бумажку с нужной информацией, а вечером, в девять, выходил из казенного автомобиля, отпуская водителя и направляясь к дому. Если маршал сказал, что придет, значит, он придет, — это нужно было понять сразу. Три громких и сильных удара в дверь отвлекли Северуса от законного отдыха и сразу же заставили вспомнить об утренней встрече в церкви. Малфой ждал, но долго ждать он намерен не был. Выглянув в окно, что было возле входа, Северус вновь ругнулся. Встав около двери, он громко и отчётливо сказал: — Уходите прочь, вам здесь не рады. Дело пахло жаренным, и, отойдя к маленькому столику, что стоял в прихожей вместе с телефоном, мужчина поднял телефонную трубку, готовясь набирать полицию. Эта вседозволенность поражала и раздражала. — Ладно... — только и послышалось с улицы. Дверь просто выбили, ломая косяк и вырывая замок, и телефонная трубка в тот же миг оказалась повешена обратно на рычаг. — Северус, я, кажется, прямо сказал, что приду. К чему этот детский сад? Малфой вернул дверь на место и повесил цепочку, чтобы хоть как-то ее закрыть, или же хотя бы сделать вид того, что она закрыта. — Пошли наверх. Люциус выглядел очень серьёзным и даже суровым. Как от альфы, от него несло столь мощной энергией и стойким запахом, что буквально голова кружилась. Серые глаза глядели прямо в душу священника. Северус был из тех, которые альф вертели как хотели, и даже эта самоуверенная сволочь не страшила мужчину. — Значит, слушай сюда, — наконец пророкотал он, щуря глаза и подходя ближе, не выказывая и капли страха, — вонять и приказывать ты будешь средь своих подчинённых. Тебя, самоуверенного подонка, я вижу второй раз в жизни и хотел бы, чтобы в последний. Ты вломился в мой дом и склоняешь к сексу. Если протянешь свои руки, то это уже и будет изнасилованием. Я сказал тебе «нет» ? Сказал. Даже несколько раз. Если я не трахаюсь, значит, мне это не нужно, и это мой осознанный выбор. Услышал? Или я разговариваю с психопатом? — Если бы ты не был омегой, я бы тебе вмазал, — чистосердечно признался маршал. — Я попусту сотрясать воздух не люблю, но раз ты настаиваешь, то, видно, придётся. Во-первых, то, сколько ты ебёшься и с кем, меня не касается, во-вторых, хоть это меня не касается, но трахаться ты любишь и делаешь это часто, тут весь дом альфами провонял. И в-третьих, я маршал Франции Люциус Малфой, мое имя тебе лучше хорошенько выучить, будешь помогать своим внукам историю учить, вспомнишь. Я, блять, не для того фашистам горла резал, чтобы выслушивать теперь такие оскорбления от жополиза, что всю войну хуй пинал за кафедрой и рассказывал бедным вдовам, как им надо теперь жить! Заткнись и сделай себе честь, приняв меня как следует! Внутри альфы поднял голову крайне опасный зверь. Толстая шея под плотным воротником покраснела и напряглась, плечи стали еще шире, а грудь грозно вздымалась и опускалась. — Ах, маршал? — издевательски протянул омега, по-театральному вскинув брови, и состроил удивлённое лицо, — а может, головорез, стоит тебе напомнить, что именно из-за Франции Германия и слетела с катушек под этим натиском? Да и чёрт с ним, я не политолог. Если ты от меня сейчас не отстанешь, я тебе медали на яйца повешу, ты меня понял? Но природа уже брала своё. Очень разгорячённый, мощный, злой альфа — он будил зверя внутри, и Северус прекрасно понимал, к чему всё это идёт. Ноги уже становились ватными, а это предвещало страшные последствия, такие как, например, переспать с этим мудаком. — Уёбывай. И он сделал непростительную ошибку — шагнул назад, тем самым выказывая слабость. — Не надо убегать и прятаться, я тебя с самого начала обижать не собирался. Слушать надо, когда тебе достойные люди умные вещи говорят. Маршал уже спокойнее вновь подошел к омеге и поднял того на руки. Не грубо, как утром, а весьма даже заботливо. Находиться в кольце крепких рук было удобно и довольно приятно. Так со своей ношей Люциус и поднялся наверх и открыл ногой дверь аккуратненькой, выполненной в чисто английском стиле гостиной. — А теперь слушай внимательно, к чему весь этот цирк был. За твоим домом установлена слежка, и в церкви за тобой следят. Я насчитал, как минимум, троих пидрил. Они думают, что я тебя трахать пришел, хотя, по правде сказать, трахнуть тебя я тоже хочу. Но еще ты должен знать, что одна известная банда намерена подорвать твою церковь, свалить все на англичан и отмыть потом через неразбериху хорошие деньги. Откуда я это знаю, тебе знать не положено, но, если хочешь жить, не ходи завтра на работу. И переспи со мной в качестве платы за информацию. Снейп дёрнулся, черты его лица исказились в непередаваемом ужасе. — Мою церковь! — воскликнул он, с силой дёрнувшись. Ухватившись за ворот заявившегося к нему наглеца, омега притянул того к себе, со страхом начиная говорить: — Это нужно предотвратить! Этой церкви почти пятьсот лет — это достояние культуры! Взрыва нужно избежать! Они теперь были буквально нос к носу, но омега уже не считал этого типа вредителем. А также никто не исключал тепло, мощь и ласку, которые излучал маршал и которые сейчас уже действовали на увлечённого проблемой Снейпа безотказно. В воздухе, кажется, добавилась пара градусов. — Ты со своими одуванчиками друзьями лучше дома посиди, предоставь эту работу настоящим мужчинам. Мои ребята под прикрытием пьянки уже пол работы сделали. А еще половину сделают, когда ты мне дашь план церкви с указанием всех ходов и выходов, которых на официальной карте нет. Отказался мне днем экскурсию проводить, так теперь давай словесно объясняй. Довольный собой маршал выудил из-под кителя рацию и, зажав кнопку, сообщил: — На месте, что у вас? Через секунду сквозь помехи послышался молодой голос офицера: — Все тихо... место оцепили... оружие подвезли... — Молоток, Дюбуа, — похвалил Люциус. — Сейчас сообщу данные по входам и выходам. Заткните этой пятисотлетней красотке все щели. Опустив рацию, Малфой вопрошающе посмотрел на Северуса. — Бль... — Северус прикусил губу, хмурясь и отворачивая голову, усиленно о чём-то размышляя. Вот так, немного подумав, он вдруг толкнул Малфоя в грудь и, через плечо крикнув что-то наподобие «Иди за мной», быстро спустился на первый этаж, направляясь в библиотеку. За одним из стеллажей как раз был расположен тайник, ведущий в кабинет, в углу которого был люк, открывающий ход еще ниже. Напялив на нос прямоугольные очки, покопавшись в своих стеллажах, в архивах, Северус наконец-то вынул из какого-то сшитого журнала пару карт, которые тут же разложил на столе. — Иди сюда, смотри и слушай, — и он начал показывать ходы, повторяясь при надобности, чтобы гость ничего не перепутал. Чуя, что сотрудничество, наконец, начато, Люциус с важным видом направился за хозяином дома. Проходя мимо входной двери, он на миг остановился, огляделся, прислушался и, решив, что все в порядке, пошел дальше. — Значит, так, — включив рацию, начал он, — на два часа от главного входа... Пользуясь привычными военными способами ориентировки на местности, Люциус очень быстро и умело передал координаты всех способов проникновения в церковь, какой бы сложной задачей это не казалось изначально. Дюбуа быстро передавал данные между своими людьми и англичанами, поскольку операция была запланирована совместно. Таким образом, через пятнадцать минут к церкви уже никто бы не смог незаметно приблизиться. — Ну, вот и все, господа, берите водку, садитесь на жопу и ждите утра. Закончив эфир, маршал убрал рацию и только после этого смог перевести свое внимание на Северуса. — Вот, сразу бы так, — одобрительно похлопал он омегу по спине, от чего тот едва не клюнул носом в стол. — Сделал дело, дрочи смело. Северус справедливо вознегодовал, оскорбленный таким вот грубым и бестактным поведением в собственном доме. — Вот и дрочи отсюда в любом направлении, — гаркнул пастор, откладывая всё своё добро куда подальше, туда, откуда и вытащил. — Раз такой невъебенно крутой и важный, что по-человечески не мог попросить о помощи, то... — омега недовольно передёрнул плечами, фыркнул и не сумел закончить фразу. — Просто убирайся, — видя, что маршал не уходит, решился гаркнуть он, выходя из себя от наглости этой скотины. — Ну все, хорош из себя святошу строить. Карты раскрыты, дозорные поставлены, пора и нам отдохнуть. Больше церемониться Люциус не стал. Ну, а что? Он ждал долго, предупреждал вежливо и намекал достаточно тонко, как только мог. Не давая пастору опомниться, маршал одной рукой притянул его к себе и заткнул глубоким твёрдым поцелуем. — Если б я не чуял, что ты такой же праведник, как я балерина, то я бы на твой омежий зад и не покусился. Вот только хер чужой тебе не в новинку, разве я не вижу. Снова схватив это вечно всему сопротивляющееся нечто поперёк тела, Малфой легко понес его обратно наверх, поднимаясь в спальню к этому пастору. — Ну, давай жрец любви, поблагодари меня за спасение той груды камней, что вы в Англии зовете церковью. Видно было, Люциус не отступит. Уже никакой бомбардировщик не оставит этого буйвола. Китель был бережно снят и аккуратно повешен на спину стула. — Твоя настырность может и мёртвого воскресить, — фыркнул Северус, всё-таки принимаясь расстёгивать мелкие пуговицы длинного приталенного одеяния, что ниспадало, огибая стан весьма ещё молодого пастора. Это не был побег, лишь маленькое тактическое отступление. Весьма неспешно мужчина снимал с себя слой за слоем, последовательно оголяя соблазнительное, к тому же еще и ароматное для альфы, тело, бледное, редко видящее солнечный свет. — Нет, это, скорее, по вашей части, — усмехнулся Малфой. — Я обычно живых кладу мёртвыми. Это великолепное, мало тронутое грубой жизнью тело заставляло все внутри маршала трепетать. В такие моменты он становился намного сдержаннее и мягче. Пожалуй, это была физиологическая реакция на запах омеги. Чувствуя свои превосходство и силу перед более слабым, Люциус начинал ощущать неимоверное желание защищать и всячески покровительствовать. Северусу стоило бы подумать об этом, ведь более пробивной защиты, чем эта, не сыскать на всем белом свете. — Северус, я комплименты делать не мастер, но ты, засранец, отпад, — искренне оценил Люциус с самым серьёзным лицом. Присев перед священником, Малфой сходу стал целовать открывшиеся плечи, ключицы и грудь, стараясь сдерживать себя, насколько это позволяли желание и уже опрокинутая внутрь бутылка водки. — Не ломайся больше. Я тебе больно не сделаю, слово чести. — Твоя честь равна моему безгрешию, — тихо прошептал Снейп, кладя наконец ладонь с тонкими пальцами на голову француза, на затылок, пропуская невероятный шёлк тёмных волос меж пальцев, обвивая руками шею альфы, будто снисходя своей лаской к нему. Изящный... он прижался к будущему любовнику грудью, склоняя голову и вовлекая в поцелуй. Грудь и плечи были полностью обнажены, и в то же время на руках рукавами повисла вся та одежда, от которой он не спешил избавляться. Изящно соперничая с мастерством Малфоя в первенстве и превосходстве французского поцелуя, под конец он уже позабыл даже то, что вовсе не желал когда-то этой связи. Наконец-то он добился своего. Эта война была нелёгкой, хоть в своём успехе Люциус и не сомневался ни минуты. Лаская прекрасное тело красивого пастора, альфа все больше погружался в сладковатый запах омеги, готовой к близости. Вскоре уже вся форма оказалась на стуле, аккуратно сложена с самым большим почтением — просто так раскидывать подобные вещи маршал не привык. Нависнув над неожиданным партнёром, уложив его спиной на непомерно широкую для священника кровать, Малфой победоносно улыбнулся. — Я думал, все англичане те еще бревна. Но ты так горяч, что, уж извини, сдерживать себя я больше не стану. Широкая ладонь скользнула к брюкам Северуса, легла на пах и легко сжала скрытый под одеждой орган. Северус изогнулся так, что через белую кожу проступили рёбра и выступающие тазовые косточки, и завел руки назад, опершись ими на кровать. Северус полулежал на кровати и не мог отказать себе в удовольствии плавно двинуть бёдрами, потираясь встающей плотью о ладонь. — Говорить о брёвнах в этой кровати не принято, ты первый, головорез, кто осмелился на подобное невежество, — едко хмыкнул пастор. Схватив альфу за шею, он без спроса, рывком, буквально нагнул его, притягивая к своему паху, который уже благополучно освободился от оков одежды, после чего закинул правую ногу ему на плечо, прижимая к полу, и повёл бёдрами влево-вправо. Тягучая смазка, призванная организмом на помощь для будущего совокупления, не капала даже, а свисала нитями, показывая степень готовности омеги. Малфой стоял на коленях у кровати, придавленный одной ногой священника, и вынужденно смотрел, как тонкие пальцы, подобравшись к входу, без растяжки, сразу два, туго, но всё же теснились внутрь. — А до этого были такие же святоши, как ты? Люциус уступил омеге в его маленькой слабости, вставая перед кроватью в унизительной позе и любуясь открывшейся ему картиной. Хорошо потрахаться он любил и в страсти не стеснялся. Подавшись вперед, крепче держа правую ногу омеги на своём широком плече, Люциус припал к начинающему возбуждённо наливаться силой члену Северуса, вбирая его в рот и хоть и грубовато, но очень эффективно начиная двигать головой. Ладонь альфы легла на тонкую руку омеги, мягко толкая его же два пальца глубже внутрь, помогая Северусу разрабатывать самого себя. Запах смазки, ее тягучая вязкость пьянили не хуже дорогого алкоголя, заставляя терять самоконтроль даже такого прославленного воина, как маршал. Мокро, громко, пошло... Люциус сосал член омеги, сочно чвакая слюной и не боясь этой неприемлемой вульгарности. — После меня сможешь за раз троих хлюпиков принимать. У меня достоинство будь здоров, первое во всем полку. Может быть, эта информация и была немного не кстати для и без того перепуганного омеги, но маршал всегда предпочитал прямоту. Доведя член Северуса до предела, но не давая ему кончить, Люциус уже своевольно толкнулся в горячее нутро тремя своими пальцами, срывая со сладких губ священника тонкий стон. Более он не церемонился и стянул свое белье, обнажая такой крепкий стояк, что единственное приходящее на ум сравнение состояло всего из одного емкого, но достаточно красочного слова "кол". Живот жутко напрягся, в то время как ноги свела слишком сильная и отчаянная судорога желания, делающая их ватными и слабыми. Дышать стало тяжело, грудь будто сдавливало изнутри, воздуха на нормальный вдох не хватало. Согнув левую ногу в колене, Северус отвёл её в сторону, пяткой упираясь в постель. Подаваясь на пальцы, он уже чувствовал, как дрожит собственный живот. От увиденного же омега как-то отчаянно простонал, зажмурился и, запрокинув голову, прошептал, морально готовый к этой связи: — Давай... аккуратно только, не порви. — Омегу? Да у вас зад резиновый! Но Люциус на самом деле был довольно мягким и осторожным. Одно дело вмазать какой-то падали и набить ее тело пулями, и совсем иное — сладкий беззащитный священник перед ним. Убрав пальцы, поглаживая теперь низ живота Северуса и его бедра, Малфой стал плавно входить внутрь, не толкаясь и не форсируя события. Это же вам не жалкий блицкриг. — Ну, все, все, все. Расслабься, детка. Видя, что Северусу тяжело, Люциус даже дал ему пару минут передышки. Но по итогу он все равно вошёл в него на всю длину, подтверждая свое высказывание на счет состава омег. Северус ведь и вправду смог его принять. — Тут смазки... на целую роту ещё хватит... Дыхание сбилось даже у маршала. Так горячо, туго и терпко еще не было. Любуясь прекрасным священником перед собой, он отдался страсти, наращивая темп. Было хорошо и приятно. — Нет, ну... чего ты так долго... ломался? — Потому что, о-ой, — с тяжёлым придыханием, Северус зажмурился, откидывая голову, сильнее вжимая её в подушки, желая хоть немного прийти в себя, ощущая жутко распирающее давление изнутри. — Потому... что я предпочитаю... самолично... выбирать... с кем... мне спать, — наконец-то смог выговорить он, сосредотачивая всего себя на ощущениях от твердого, распирающего нежные стенки члена, трении того внутри и растяжке на столь мощной плоти вынужденного, считай, любовника. Дёрнув того за руку, Северус потянул её к своему животу. Широкая ладонь накрыла весьма тонкую кожу и теперь ощущала то, как глубоко заходит член, как заполняет собой всю омегу, полностью. Сведя брови вместе, скорчив мученическую недовольную рожицу, Снейп даже в один момент не удержал неподобающего скулежа, когда стало совсем невмоготу. — Да... люблю так... Совершенно отчётливо ощущая собственный член под рукой, что лежала на плоском животе Северуса, Малфой возбуждался лишь все больше. Он привык к тому, что весь мир принадлежит ему, и потому у него даже в мыслях не было, что кто-то может остаться недоволен. И разве Северус был не доволен? Он, кажется, был совершенно счастлив! Доведя партнёра до известной степени изнеможения, Люциус обильно кончил внутрь, ощущая, как набухает узел. — Ты теперь, главное... дыши. Не забывай об этом, — предупредил Малфой, довольно улыбаясь. Нависнув над священником, находясь с ним в сцепке, Люциус принялся целовать того, ласкать его грудь и член, всячески отвлекать от страшного растяжения внизу. — Это не больше пяти минут, сладкий... совсем чуть-чуть... Вцепившись короткими ногтями в спину здорового военного, Северус жутко дрожал, вскидывая бёдра, скалясь, рыча и даже кусая самого альфу. Покорным и слабым омегам было недозволенно проявлять такую агрессию, да и не стремился к ней никто, честно говоря. Такая вот рычащая, дрожащая от сцепки, покрытая испариной нечисть, скрывающаяся под пасторским видом, была аттракционом непривычным и весьма увлекательным. Такое просто не часто встретишь. Обхватив альфу ногами, руками, куда-то даже вцепившись в него зубами, Северус напряжённо ждал, чувствуя, как выпирает узел, какой ощутимый бугорок был сейчас над тазовыми косточками. И тут пришло наконец осознание, какого чёрта он отшил всех своих любовников! И этого отшивал... Тяжёлый день и шок вовсе выбили его из колеи, а природа, сука, только и рада оказалась. — Блядь! — крикнул омега, понимая суть происходящего. Надо было отдать должное, трах вышел просто отменный. — Именно, дорогуша. Просунув руку меж их телами, Люциус довел Северуса до оргазма, как раз, когда тот находился на пике ощущений от придавленной узлом простаты. Этот кусачий омега и вправду сделался откровением. Никакие девки или омеги офицеры и в подмётки не годились этому священнику. Истинный бес! Но бес в лучшем смысле этого слова. Малфой его не кусал, как бы не хотел он сейчас это сделать. Метка — это уже серьёзно, и тут точно нужно сперва заручиться одобрением другой стороны, но вот шею его он вылизывал, заставляя зверя внутри Северуса трепетать. Было жарко и горячо. Оба сделались липкими от пота и других естественных выделений. Как только сцепка спала, и Северус расслабленно обмяк, Малфой аккуратно вышел из него, тряхнул головой, выпрямился и потянулся за сигаретами к форме. — Теперь у нас осталась целая ночь, чтобы отмолить грехи. А с утречка возьмём банду и въебем им всем за попытку взорвать церковь. Ты с нами? — усмехаясь, спросил маршал Малфой. — Могу кадилом по хребту перекрестить, — устало проворчал пастор, хмурясь до складки меж густых бровей. — Дай, — протянув руку к подпаленной сигарете, что уже покоилась во рту наглого вояки, Северус легко вытащил ту и затянулся сам, прикрывая глаза от охерительного чувства заполненности лёгких. Клубы дыма окутывали и успокаивали, и потому думать было сейчас легче. — Повтори-ка, как тебя зовут? — вдруг спросил он, после молчаливой передышки.