Жди меня и я вернусь

Если люди далеко, их объединяет небосвод.

Время словно вода, ускользающая сквозь пальцы… Прошло пять лет с тех пор, как молодой граф Хартингтонский был выслан из Англии. И с тех самых пор болезненная тоска стала неотъемлемым спутником жизни молодого Чонгука. Приятный аромат проливного дождя наполнял некогда зимний сад, а лёгкий ветерок приносил с собой запах мокрой травы. Благоухание природы. Этим и прелестна летняя гроза. Она застала Чонгука врасплох: юноша забежал в заброшенный сад на окраине графского поместья. Хотел просто переждать ливень, но как только он присел на скамью, его сердце завыло, подобно раненому зверьку. Как же удивительно, незначительные места способны впитывать моменты жизни, создавая очаровательные воспоминания. Но затем эти самые воспоминания безжалостно вонзаются в человека, заставляя с тоской оглядываться назад. Воспоминания Чонгука были свежи как вчерашний день. Февральским вечером именно в этом месте пять лет назад двадцатилетний лорд признался простолюдину в любви и сорвал с юных губ Чонгука первый поцелуй. Юноша закрыл глаза и легонько прикоснулся к своим аккуратным губам, тысячный раз проживая тот момент заново, дабы встряхнуть забытое ощущение близости с графом: прочувствовать дрожь в его чувственных губах и трепетное дыхание; вспомнить тепло его изящных, нежных пальцев на своей мальчишеской талии и чарующий аромат изысканных духов; вспомнить аленький румянец на его фарфоровых щеках и прикосновение тоненького носа; самое главное, вспомнить ласковый взгляд, излучаемый обворожительными глазами. Что тогда, что сейчас Чонгук не понимал за какие заслуги заслужил благосклонность столь прекрасного Чон Хосока, человека голубых кровей, светлого ума, хрустальной души и большого сердца. Он помнил лишь то, что с десяти лет крутился вокруг единственного сына известного графа юго-восточных земель. Чон Хосок с рождения был не таким как все: он выделялся среди неприкасаемой аристократии душевной простотой и близостью к народу. Простой люд графства и слуги поместья просто обожали юного лорда, именуя солнцем Харингтона. Будучи подростком Чон Хосок часто сбегал из поместья и по возможности протягивал руку помощи нищим. Таким образом, он встретил маленького Чонгука и сблизился с ним. Маленький Чонгук разбавлял скучные будни юного графа, заполненные дотошными светскими беседами и утомительными занятиями. И зимний сад был его любимейшим местом, его мирком, центром которого был как раз таки Чонгук. А для него времяпровождение с юным графом было подобно опиуму, уносящему от тяжёлой, нищей жизни. В зимнем саду, где они прятались от всех, Хосок делился всем с Чонгуком: баловал сладостями, учил грамоте, открывал удивительный мир искусства, знакомил с Шекспиром, учил манерам — всячески раздвигал границы и открывал доступ к недоступному. Вскоре к их совместному времяпровождению добавились концерты на скрипке, поэзия и танцы. Чонгуку было шестнадцать лет, когда зимним вечером юный граф закрутил хрупкого подростка в танце и неожиданно одарил его чувственным поцелуем. Впрочем, оба были счастливы: прекрасные чувства давно пустили ростки в их сердцах. Но, к сожалению, счастье длилось недолго. Через месяц молодой граф был выслан из страны… Капли дождя барабанили по стёклам. Чонгук был полностью охвачен ностальгией: танцевал одинокий танец в своих воспоминаниях под аккомпанемент природной мелодии. Тот февральский вечер, когда в нём расцвела любовь поистине был самым счастливым в его серой жизни. Но в то же время всё прошедшее казалось чем-то далёким, нереальным, каким-то райским сном. «Немыслимо, невозможно. Кто я… И кто он», — вбивал в себе в голову юноша. Чонгук уже давно не наивный, глупый подросток, который в упор не видел непреодолимую пропасть между ними. За прошедшие пять лет юноша вытянулся на две головы, стал шире в плечах и острее в скулах, исчезла детская припухлость, очаровательные карие глаза потеряли искры из-за тоски. Конечно, Чонгук не был статным и изящным как граф, но ему была присуща особая мужская харизма. Но юноша вырос не только физически, но и ментально. Стал сильнее духом, острее умом и мудрее взглядом. Научился ремеслу, преодолел и продолжал преодолевать множество трудностей, ведь жизнь представителей низшего класса всегда горька. Чонгук не ведал, где находился граф, чем он занимался, жив ли вообще? А, может, он давно позабыл о том, кто такой вообще Чонгук? Или давно женился на какой-нибудь красивой знатной леди, которая подарила ему чудных детей? Подобные мысли часто терзали его, тревожа бессонницей. «У меня нет никакого права даже о нём думать», — корил себя юноша. Чонгук часто себе противоречил, ругал себя, пытался отпустить чувства и открыть дверь в завтрашний день. Но уже через пять минут смотрел на небосвод и завидовал. Завидовал солнцу, луне, облакам, звёздам, которые со своей высоты могли видеть всю поверхность земного шара и соприкасаться с каждым человеком. И он верил, где бы Чон Хосок не находился, небесные тела связывали его с ним. Дождь не прекращался. Чонгук продолжал предаваться воспоминаниям и думам о графе. Заросший, заброшенный сад таил в себе слишком много отголосков счастливого прошлого. После его ссылки сад перестали отапливать, да и вообще перестали за ним следить. Чонгук прекрасно осознавал, что поток воспоминаний, который хранит этот сад будет для него разрушительным и всячески избегал это место. И как же он был прав. Юноша грустно вздохнул. Глаза по-тихоньку увлажнялись. «Как же я хочу встретиться с ним, посмотреть ему в глаза и сказать, что скучал по нему…» Затаившаяся надежда в глубине души продолжала тлеть и пронизывать красной нитью. И всё из-за письма, которое он получил от графа четыре года назад. Это была единственная весточка, единственная зацепка, единственный лучик надежды — Чон Хосок обещал вернуться. А умеющий любить, умеет ждать. Чонгук дрожащими руками достал из внутреннего левого кармана, (специально носил его под сердцем), изношенной, потрёпанной жилетки мятое письмецо. Увидев красивые буквы, тщательно прорисованные родным почерком, юноша сквозь слёзы начал зачитывать свою молитву — бесценные строки: Пишу тебе издалека, Глядя на небосвод ночной. И ярко светится луна, Собираясь в блик земной. Пишу тебе издалека, В плену печали душа моя, Сомкнув глаза, вижу образ твой, Яркий мираж передо мной. Пишу тебе издалека, Хочу на ушко прошептать Слова, льющиеся вином в тебя, И крепко-накрепко обнять. Хочу вдохнуть твой аромат, Растаять, обретя немыслимый заряд, И в бездонные глаза взглянуть, В них добровольно потонуть. Пишу тебе издалека, Дрожа, волнуясь и вздыхая. Съедает невыносимая тоска, Воет сердце, умирая. Пишу тебе издалека, И слёзы капают на стол, И чаша горечи полна, Жесток судьбы этот произвол. Пишу тебе издалека, Любовь моя к тебе крепка. Дышу лишь мыслью о тебе, Когда-нибудь судьба Прислушается к моей мольбе. И наши сердца сойдутся вновь, Прошу, дождись меня, моя любовь. И пока Чонгук безостановочно перечитывал письмо, а бумага промокала под водопадом его слёз, дождь прекратился. Отступили тучи, засияла радуга. Юноша почувствовал чужое присутствие, чья-то рука нежно погладила по голове. Чонгук осторожно поднял заплаканное лицо. И под ярким солнечным светом, слепившим глаза, он увидел трогательную улыбку. — Я вернулся.