Сон в красной комнате

Ровно в десять утра Фандорин вошёл в кабинет начальника сыскной полиции, на двери которого витиеватыми золотистыми буквами значилось «Бриллинг И. Ф.». Иван Францевич стоял возле стола, держа в руках белоснежный лист бумаги, рядом с ним находился тощий мужчина средних лет, глядящий на первого господина так, словно тот был как минимум божеством. — …и не стоит забывать, господин Карцев, что мы не должны зазря тратить ресурсы. Делайте, что хотите, мне нужен скорейший результат. Чтобы ни одно отделение, ни одно, не опозорило честь нашего ведомства пред лицом государя, — тараторил Бриллинг. Фандорин замер, сложив руки на рукояти трости. Начальник сыскной полиции дежурно улыбнулся вошедшему и указал рукой на кресло возле своего стола: — Доброе утро, прошу присаживаться. Эраст Петрович так и поступил. Дальше произошло и вовсе нечто невообразимое — Иван Францевич заговорил скороговоркой, подсовывая стоящему рядом мужчине то один лист, то другой. Фандорин обомлел, слыша безумную речь Бриллинга, которая нахальнейшим образом нарушала его спокойное существование. Он понятия не имел, как можно так быстро говорить и сколько это требует душевных затрат. — Теперь ступайте, ступайте, — по-человечьи закончил свою речь Бриллинг. Тот поклонился и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. — Так-так, что тут у нас? — Иван взял со стола очередной листок и уселся за стол. — Протокол вскрытия госпожи Нарышкиной. Были изъяты сердце, лёгкие, печень, почки, кишечник, мозг. Конечности отделены от туловища, равно как и голова, отсутствуют груди, хм… Пишет, что смерть наступила за четыре-семь часов до момента обнаружения трупа. — Позволите? — Фандорин протянул руку. Начальник сыскной полиции вложил в его ладонь протокол и откинулся на спинку, с любопытством взирая на своего напарника. — Я слышал о вас много изумительного, — сказал он быстро. — Вы великолепный сыщик. — Щегловский ничего не указал про пудру под ногтями, — заметил брюнет и небрежно положил протокол на стол Бриллинга. — Она имеет какое-то значение? — Не исключено. — Я составил три возможные версии. Желаете ознакомиться? — улыбнулся развязно начальник сыскной полиции, блестя светлыми серо-голубыми глазами. — Будьте так любезны, — слегка кивнул Фандорин. — Итак, версия один — Нарышкину убил маньяк, помешанный на оккультизме. Её внутренности понадобились ему для чёрного ритуала, — резко встав, Бриллинг подошёл к доске, на которой мелом были нарисованы три кружка, в каждом из которых можно было разобрать надписи «В1», «В2» и «В3». — Версия два — Нарышкину убил людоед, который возжелал употребить её мясо в пищу. Безумец, с которым она вполне могла быть знакома, впрочем, как и в версии один. Версия три — органы Нарышкиной понадобились подпольной медицинской организации, что проводит незаконные эксперименты или операции. Отрезание рук и ног — попытка запутать следствие. Эраст Петрович перевёл взгляд с доски на светящееся энергией лицо Ивана. — Что скажете? — улыбнулся тот с вызовом. — Согласен с вами, — просто ответил статский советник. — А ч-что известно о круге её общения? — Да, — с чувством сказал Бриллинг, всматриваясь в спокойные глаза мужчины. Ему явно было приятно услышать, что этот человек с ним согласен. — Что касается её круга, то мои агенты всё установили. Сей момент. Порывисто подойдя к столу, так, что в глазах Фандорина зарябило и ему пришлось потереть переносицу, на миг зажмурившись, Бриллинг отыскал в груде документов нужный и вручил его брюнету. Фандорин принял его и развернул. Вчитался. «Нарышкина Анна Валентиновна, 35 лет, вдова держателя сети книжных магазинов «Чернильница». В близких связях с мужчинами после кончины супруга замечена не была. Проживала в квартире на Лиговском вместе с прислугой в лице поварихи Глафиры и домработницы Агафьи. Увлекалась походами в театры и чтением книг. Крепко дружила с супругой художника Станислава Нечаева, Еленой Нечаевой. В предполагаемый день смерти Нарышкина вышла из дома в час дня — это видела Агафья. Далее следы покойной затерялись». — Негусто, — резюмировал Фандорин, возвращая листок начальнику сыскной полиции. — Выходит, что наша покойная ушла и исчезла, более никто её не видел. Мои агенты допросили держателей лавок, где Нарышкина иногда появлялась — в тот день её нигде не было, — словоохотливо отозвался Бриллинг. — Думаю, следует лично поговорить с Еленой Нечаевой, не поручая это дело никому иному, — задумчиво произнёс Эраст. — Тогда поедемте. Фандорин сморгнул и пристально посмотрел в глаза напарника, после чего неспешно вытащил из кармана пиджака записку, полученную от инкогнито и протянул Ивану. Тот казался ужасно заинтригованным, когда принимал её и разворачивал. — Тыры… тыры… друж… — бормотал он, быстро пробегаясь взглядом по написанному. Отложив записку, мужчина взял карандаш и начал бить им себя по ладони. — Дружок… Уж не меня ли имел в виду этот хитрец? — Боюсь, что вас, — бесстрастно ответил брюнет. — Он вызывает нас на дуэль, — сказал начальник сыскной полиции и сломал карандаш пополам. — Едем в «Самовар», а после к госпоже Нечаевой. — Едем. Книжный салон, о котором шла речь в записке, представлял собой место, где одни могли вдоволь насладиться произведениями, другие — сдать ненужные книги. Библиотека — это правила, строгость и учёт. Книжный салон был более мягкой и расслабленной её версией. Здесь подавали чай с чабрецом, кофе со сливками и прекрасные малиновые кексы. Фандорин и Бриллинг попали под пристальное внимание дежурившего у двери швейцара, который настойчиво попросил мужчин снять верхнюю одежду. Пришлось подчиниться. И вскоре сыщики оказались в тёплом дурмане ароматов духов, горячих напитков, выпечки и книг. За столиками мирно сидели посетители, потягивая чай или кофе из белых полупрозрачных фарфоровых чашек, и тихо перелистывали страницы книг. Стеллажи с разноцветными томами тянулись у стен, некоторые же стояли прямо посередине огромного зала, таким образом разделяя его на части. — Будет забавно, ежели он спрятал своё послание в одну из книг. Их тут сотни-с, — заметил Бриллинг и нервно хохотнул, чем обратил на себя внимание пожилой женщины, чьё чтение нарушили. — Я направо, вы налево. За дело, Фандорин. Эраст Петрович изогнул бровь, мельком глянув на своего спутника, и пошёл налево. Его мозг начал активную работу, хотя внешне лицо статского советника оставалось непроницаемым и спокойным. «Куда в первую очередь кинется любой, оказавшийся в книжном салоне? К книгам. Следовательно, инкогнито на это и рассчитывает. Искать послание посреди книг — это кропотливый и очень долгий труд. Как итог — бессмысленная потеря времени. Нет, дело тут в другом, — напряжённо думал Фандорин, проводя кончиками пальцев по корешкам книг и обводя взглядом присутствующих. — Десять человек. И послание явно у кого-то из них». Эраст Петрович решительно подошёл к господину Мережковскому, который принимал «пожертвования» от всех покидающих салон — официально его посещение было бесплатным, но все понимали, что нужно на что-то и как-то выживать. Да и платить за развлечения и подаренные эмоции — вполне естественно. — Уже уходите? — льстиво улыбнулся Мережковский, вставая. Пенсне упало на стол и мужчина смущённо засмеялся. — С-скажите, кто из присутствующих сейчас, появляется здесь не в первый и не во второй раз, и при этом сидит до вечера? — Эм… — работник салона сжал пенсне в ладони и обвёл взглядом столики. — Господин Поплавский и госпожа Луговая — постоянные гости нашего заведения. И задерживаются до закрытия. Остальных я вижу впервые. А что случилось? — Спасибо. Ничего, простое любопытство, — ответил Фандорин. — Кто из них Поплавский, кто Луговая? Мережковский указал на тучного господина за столиком у окна, а после на юную девицу в синем платье и голубой лентой в белых волосах. Та взахлёб читала дамский любовный роман. Фандорин развернулся на каблуках и решительно направился к Поплавскому. Когда рядом с его столиком возникла фигура статского советника, мужчина оторвался от книги и недовольно нахмурился. Эраст Петрович назвал свой титул и представился, тогда на красном лице Поплавского отразился испуг. — Я могу осмотреть вашу книгу? — спросил Фандорин. — Д-да, разумеется, — ответил тучный господин и протянул том в красном переплёте. Толстой, «Война и мир». Эраст внимательно водил пальцами по страницам, просматривал их. Возникший рядом Бриллинг непонимающе взирал то на Поплавского, то на своего напарника. — Что вы делаете? — не выдержал он. — Благодарю, — ответил брюнет, возвращая книгу мужчине. — А сейчас вас обыщет начальник сыскной полиции Иван Францевич Бриллинг. Встаньте, будьте добры. — Но я ничего не делал! — взвизгнул толстяк, вставая. — Мы в курсе. Это просто п-проверка, — брюнет повернулся к Ивану и прошептал: — Будьте добры, делайте, как я сказал. Всё остальное после. Пока Бриллинг проверял карманы Поплавского, Эраст Петрович подошёл к барышне, что читала любовный роман. Представившись, он взял книгу и внимательно изучил её. Ничего. — Вы часто посещаете этот салон, верно? — спросил брюнет, возвращая ей томик. — Да, всё так, — настороженно ответила Луговая. — Студентка, должно быть? — Да… — Позволите мне заглянуть в вашу сумочку? — Это требуется для расследования? — неуверенно отозвалась Луговая. — Именно. И она протянула статскому советнику сумочку. Рядом снова возник Бриллинг: «Ничего не нашёл, чист». Фандорин увидел пудреницу, зеркало, помаду, кошелёк, атласные перчатки, билет в театр и… маленький бумажный квадрат. Взяв его, Эраст Петрович распрямил бумажку и прочитал написанное: «Если вы это нашли, то поздравляю — вы не так безнадёжно глупы, как я полагал. Следующей жертвой будет древнеримский философ в синем котелке. Успеете ли вы его спасти, а?». Бриллинг забрал у напарника записку и прочёл её, тут же морщась. — Это не моё, клянусь! — воскликнула Луговая, вставая и прижимая ладони к румяным щекам. — Вы сегодня общались с каким-нибудь незнакомцем? — нахмурился Иван. — Нет, нет… — Подумайте как следует. — Я проснулась, позавтракала, сделала задание из университета и пошла сюда. — По пути где-то задерживались? — Да, в торговых рядах — искала украшение… А что? Через десять минут они уже шли по холодной октябрьской улице. Мистический осенний Петербург окутывал мужчин лёгкой дымкой, пахло сожжёнными листьями. Пронизывающие порывы ветра пробирались под пальто, намереваясь добраться до кожи. Было сумрачно и тревожно. — Как вы догадались, что послание именно у кого-то из них? — спросил Бриллинг. — Аноним должен был понимать, что мы можем заявиться в любое время. П-поэтому он подбросил записку именно тем, кто приходит в салон не в первый и не во второй раз, и сидит там с утра до вечера. Круг подозреваемых сузился до Луговой и Поплавского. — Вашим умственным способностям можно только позавидовать, — заметил Иван, глубоко погружённый в свои мысли. Вскоре они сели в экипаж и поехали на Невский, где в многоквартирном доме проживала Елена Нечаева с супругом. Миниатюрная женщина с острым подбородком и большими грустными зелёными глазами была облачена в лёгкое бязевое бело-голубое платье с воланами. На руках она держала маленькую собачку. Возле стен гостиной стояли картины её мужа, художника Станислава Нечаева. — Присаживайтесь, — сказала Елена Викторовна, опускаясь в кресло и поглаживая собачку по голове. — Чай, кофе? — Спасибо, не утруждайте себя, — слегка улыбнулся Бриллинг. — Вы уже в курсе, что случилось с вашей близкой подругой? — Я читала в газете, — мрачно ответила Нечаева. — Это… ужасно. Там ведь ещё явно описали не все зверства. Написали просто «убита с немыслимой жестокостью». — Как вы считаете, кому могла перейти дорогу Анна Валентиновна? Может быть, у неё были враги? — требовательно спросил начальник сыскной полиции. — У неё не было врагов. В противном случае она бы мне рассказала… — Вы были очень дружны? — О да. Со времён учёбы в гимназии. Прекрасное было время, — Нечаева откинулась на спинку кресла и её волнистые русые волосы, убранные в пучок, слегка выбились из небрежной причёски. — Когда вы с ней виделись в последний раз? — Шесть дней назад. Она приходила ко мне на кофе. — И вы не заметили ничего странного? — Не заметила. Аня вела себя как обычно, — Елена слегка пожала плечами. Собачка спрыгнула с её колен и убежала в коридор. — У неё были ещё друзья? Любовники? — Иван Францевич цепко смотрел на женщину. — Никаких любовников — Аня обожала мужа. Тот умер всего год назад. С тех пор она просто не могла смотреть на других мужчин, — Нечаева тоскливо посмотрела в окно. — Из подруг у неё осталась только я. Раньше она приятельствовала ещё с балериной Цукерберг. Потом дружба распалась. Почему — не знаю. Она не рассказывала. Фандорин и Бриллинг вышли от Нечаевой с определённым разочарованием. Вопросов стало лишь больше, а вот ответов… — Сейчас нужно наспех пообедать и вернуться в ведомство, — озабоченно сказал Иван. — Разве же вас не освободили от прочих обязанностей, пока вы разыскиваете убийцу Нарышкиной? — изогнув бровь, поинтересовался Эраст. — Вы проницательны, — ухмыльнулся Бриллинг, посмотрев прямо в глаза статскому советнику. — Просто я, знаете ли, привык всё держать под контролем, люблю следить за работой подчинённых, чтобы ничего и никуда, никак… — Давайте пообедаем в каком-нибудь п-приличном заведении, а после этого выстроим цепочку последующих действий. Нас ждёт большая работа, — с нажимом произнёс Фандорин. — Давайте, — после небольшой паузы ответил Иван Францевич. Поднялся ледяной северный ветер, пробирающий до костей.