***
Привалившись к стене, Сурганова пытается удержать равновесие. На оголенные плечи накинута чужая куртка, несмотря на сопротивление. Сверлят друг друга глазами. Молчат долго. Как в какой-то дешёвой мелодраме. Света — пьяная в хлам, а Диана — в хлам поломанная. Взгляд у Светы спокойный и безразличный — ледяной океан. — Ударь. Чувствую, хочешь. Голос ровный, тихий, охрипший. Диане кажется, что Свете уже похуй на всё — на весь тот пиздец, что происходит между ними, на её ненависть и боль, на её нездоровую одержимость. И на саму себя тоже. Она действительно хочет. Хочет врезать ей как следует, чтобы наконец стереть с лица эту фальшивую улыбку. — Ненавижу… Кулаком в стену — в миллиметре от неё. Выглядит, как поражение, как безоговорочная капитуляция, как белый флаг, брошенный ей в ноги. Как признание в любви. Света вздрагивает и зажмуривается, а спустя несколько секунд в её глазах появляется влажный блеск, губы подрагивают встревоженной неуверенностью. И мягкая дрожь в голосе выдаёт с головой. — Если честно, я скучала. Все это время она держала себя в руках, чувствуя вину перед женщиной, не осмеливаясь даже позвонить. А сейчас, когда видит её отчаянный и обречённый взгляд, слышит надломленный голос, жгучая волна запоздалого осознания обжигает лёгкие — дура, что не осмелилась. Гребаная зависимость, безумие, сумасшествие, думает Арбенина, крепко сжимая её плечи, и замирает, разрываясь между желаниями придушить и поцеловать. Губы солёные от её крови и от своих слёз. Зло терзает зубами, спускаясь к шее, оставляя дорожку из красноватых разводов на тонкой коже. Больно. Так надо. Чтобы ей тоже было больно, хотя бы чуть-чуть, хотя бы физически. Безумие достигает критической точки. Ну и пусть, сдается Диана. Пусть она тлетворно влияет на неё, пусть толкает за грань разумного — откуда можно не вернуться. Всё равно уже ничем не вытравить из памяти. Истерзанные, измученные, заебанные до смерти оживают в объятиях друг друга — чувствуют себя случайно выжившими влюблёнными. — Давай уедем, — звучит как приказ. А у Светы от этой взволнованной хрипотцы в голосе и от распирающей нежности затянувшиеся швы на сердце вновь расходятся.***
Свете плохо. И физически, и морально. И безумно стыдно, когда Арбенина каждый раз выбегает из машины вслед за ней, держит за руку, а затем помогает умыться. Никогда такого не было. Наоборот — тысячу раз. Подъезжая к Питеру, она наконец засыпает, забравшись с ногами на сидение и съежившись от холода. Диана облегченно выдыхает, поднимая стекла. Май на исходе, а по ночам всё ещё прохладно. Поправляет на ней свою куртку, и на секунду пальцы замирают на чужой щеке. Ночь незаметно перетекает в утро. Паркуется у её дома. Намеренно не тревожит Свету — хотя бы таким образом побыть ещё немного вместе.***
Ужасно не хочется просыпаться, но яркое солнце нестерпимо бьёт в глаза. Улыбка кривит губы, когда видит на пассажирском сидении вырванный из своего же блокнота лист.«Динка, спасибо! Ты — невероятный друг! :)»
И несмотря на очередную её выходку, в ней нет больше ни злости, ни ненависти, ни сожаления. Более того, Арбенина готова преодолеть ещё семьсот километров, чтобы вновь увидеть её, трогательно и беззащитно спящую рядом с собой. Убирая куртку на заднее сидение, невольно прижимает к себе и ощущает, как она насквозь пропитана её духами. Глядя на окна Сургановой, она думает, что в следующий раз увезет Свету в такое место, откуда сбежать уже не получится. И то, что новая встреча рано или поздно окажется неминуемой, она нисколько не сомневается. А Света сидит на полу и ожидает её отъезда. И проклинает свою трусость. Но уверена, что в следующий раз непременно останется. Навсегда. И пусть потом Динка выкручивается как хочет."…я вернусь на любимые скалы в изящной пыльце. не печалься прошу. догоняй. горы вьются спиралью…"