Custos Cordis

Бывало ли Изуку страшно рядом с Шигараки? Если спросить об этом так, то ответ всегда будет один. Нет. Но если поставить вопрос по другому? Была ли угроза для жизни? Неохотно, но Изуку вспомнит один эпизод, который произошёл в период, когда он был ребёнком. Он никого не винит в том, что произошло тогда, знает, что когда-нибудь подобное могло произойти. От опасности никто не застрахован. *** Изуку не знал, что всё обернется так. Честно не знал. Не хотел он такого... Изуку только хотел успокоить Тенко, когда тот снова словил паническую атаку. Но в этот раз всё было иначе. В этот раз его друг не смог вовремя осознать себя. Шигараки бросился на него, сдавил руками шею и едва не придушил. Мидория захрипел, упёрся руками в грудь Тенко, тихо прося его отпустить. Но это было бесполезно. Томура не слушал его. Не слышал. Ребёнок с трудом смог отбиться от него ногами, отполз в угол комнаты и только тогда понял, что дрожит. От страха. Ещё бы немного и Шигараки бы придушил его. Изуку заставляет себя успокоиться, ведь сейчас Тенко намного страшнее. Его кошмары сводят его с ума прямо сейчас. И он должен ему помочь с этим справиться. Да вот только Изуку понятия не имел, что сейчас ему следовало бежать. Потому что гнев и страх Тенко смешались в самый настоящий взрывоопасный коктейль. Перчатка на чужой ладони почему-то рассыпалась. Мидория этого сразу не заметил и окликнул его, после чего Томура налетел на него. Шигараки схватил лучшего друга за грудки. Сжал так, что приподнял над полом немного и упёрся рукой без перчатки в грудь, шепча без остановки: «Умри, папа, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» Одежда рассыпалась моментально. А дальше пошла уже кожа. Из трещин распада потекла кровь. Изуку закричал от боли, пытаясь оттолкнуть от себя Томуру. Это образумило и заставило отшатнуться. Тенко смотрел на истекающего, раненого Мидорию с ужасом. Он так и застыл, смотря на все это широко распахнутыми глазами. Изуку плакал, хватался руками за грудь, которую словно выжигали изнутри. Это было адски больно. Он всхлипывал, скулил от боли, сжимаясь в крошечный комок боли. А Томура смотрел на всё это, парализованный собственным ужасом. На громкие крики и хрипы пришёл Курогири, который почти сразу осознал, что тут собственно произошло. Он забрал мальчишку к доктору Гараки, известил Все За Одного о новом приступе и дальше им оставалось только ждать. Томуру заставили сесть на специальный препарат, который подавлял любые эмоциональные реакции. Ему нужно было время, чтобы осознать что он натворил. До Томуры дошло не сразу. Он ещё какое-то время ходил словно пришибленный и неспокойный, а потом, спустя почти неделю, осознал и поймал ещё одну истерику на фоне разворачивающегося коллапса сознания. Он понял, что чуть не убил единственного человека, который к нему тянулся с самого первого дня знакомства. Это заставило его ощущать вину. Вину и боль. Отчаяние затопило и даже лекарства не помогали. Он закрылся от всего снова, забился в своем углу скорби и вновь стал похож на забитое людьми животное. Раненое, сломленное, уставшее. Курогири это не нравилось. Он пытался поговорить с мальчишкой, но Томура молчал. Сжимался в комок и игнорировал, зло сверкая алыми глазами. Он думал, что заслуживает смерти. Даже смерть семьи была не такой болезненной, как факт того, что он чуть не убил собственного друга. Единственного, кто никогда не боялся его силы, помимо мастера, доктора и Курогири. Но долго это продолжаться не могло. Спустя ещё неделю Курогири привел Томуру в палату, где лежал Мидория. По большей части этому поспособствовал Учитель, который просто хотел узнать, что решат эти двое. Если Мидория испугается и сбежит, это послужит полезным уроком для Шигараки. Да, возможно, это сломает его ещё больше, но когда-нибудь чем-то приходится жертвовать. Но, зная особенности чужого характера, Все За Одного был по большей части уверен в том, что Изуку скорее просто оставит это как урок для себя, но не отвернется, а попытается вернуть дружбу, которую наладил таким трудом. И, в общем-то, оказался прав. Томура цепко держался за костюм своего опекуна, когда его подтолкнули в спину, в палату, где лежал его лучший друг. Наверное. Он не мог его больше так называть. Ведь он чуть не убил его, боже правый... Мальчишка выглядел сносно: куча бинтов на груди и усталый взгляд. Он выглядел так, словно бы уже смирился с тем, что произошло. Да только Шигараки так не умел. Он хотел уйти, но только Изуку, заметив его, очень тихо попросил остаться. Им нужно было поговорить, иначе всё эти два года разрушились бы просто огромным чувством вины и отчаяния. Неохотно, но Томура подчинился. Он сел в кресло, что стояло в углу палаты. Он не хотел подходить ближе. Боялся, что снова сделает больно. Курогири оставил их, сказав, что подождет в коридоре. Мидории этого было вполне достаточно. Он некоторое время молчал, а потом тихо заговорил. — Знаешь... Всё не так плохо, правда. Доктор всё исправил. Даже шрамов не останется. По крайней мере, он так говорил. Томура-кун, однажды это бы всё равно произошло. Шигараки дёрнулся от обращения и формулировки. Сейчас Изуку осторожен в словах, поэтому даже по настоящему имени его не называет. Он... Знал и был готов однажды умереть? Что за бред. — Ты знал, что можешь однажды умереть и все равно... Остался. И теперь из-за этого ты здесь. Ты должен меня ненавидеть. — хрипло отзывается подросток, снова потянувшись рукой к шее. — Твой наставник сразу меня предупреждал. Курогири тоже. И что? Я все равно здесь. Но... Но я хочу, чтобы ты остался со мной. Ведь помнишь... Мы пообещали. Быть вместе. Чтобы не случилось. Помогать друг другу. Томура обнимает руками колени. — Но я опасен. Сейчас тебе повезло, а что потом? Вдруг однажды я совсем потеряю контроль и... — Томура-кун, я тебе помогу. Я твой друг. А друзья всегда спасают от кошмаров, правда? — Изуку бледно улыбается, а после заходится в тихом кашле. Дышать всё ещё немного больно. Но он игнорирует это, улыбается и тянет руку к подростку. — Я никогда не боялся держать тебя за руку. Помнишь, как я впервые схватил тебя за ладонь в парке? Ты тогда испугался и отшатнулся. Но ничего ведь не случилось. И сейчас не случится. — Я не могу... Томура смотрит на протянутую руку и только сильнее забивается в угол кресла. Страх ещё слишком силён. Он выбегает из палаты спустя несколько минут, просит Курогири забрать его и увести подальше. Он боится довериться снова. Ему не хочется терять снова. Инко всё это время думала, что сын был с Курогири и Томурой в другой стране на каком-то празднике, который длился чуть больше двух недель. Поэтому когда Изуку возвращается домой с фальшивыми рассказами о том, как он здорово провёл время, она даже не подозревает, что её сын едва не погиб. Изуку так и не рассказывает ей об этом. Хранит поддельные фото. Поддельные воспоминания. В какой-то момент он думает, что больше Томуру он не увидит. Ведь Тенко легко закрывается от всего, что ему не хочется слышать или видеть. Особенно когда пытается защититься от внешних воздействий. Эмоций, чувств, ощущений... Мидория возвращается в привычную колею жизни. Месяц тишины проходит незаметно. Шеллер, который продолжает его тренировать, говорит о том, что стоит дать другу немного времени. Но Изуку всё равно страшно. Очень страшно. Но не Шигараки он боится. А того, что вот сейчас он вновь остался совсем один. После двух лет практически постоянного общения было сложно просто взять и снова остаться одному. Он чувствует выедающую пустоту внутри и это несколько раз доводит его до очень тихой ночной истерики. Он просто просматривает их старые фото и плачет, обняв подушку. У него было слишком много всего, связанного с Томурой. Днём он старается быть бодрее, знает, что будет сложно объяснить маме, почему он теперь не видится с Тенко. Почему плачет по ночам. Почему ему больно от одиночества. Он лишь ребёнок. Даже знающий достаточно много для своих семи лет. И он хочет, чтобы Томура вернулся. Он скучает, а ощущение одиночества добивает не хуже отбойного молотка. Подавленное состояние просачивается постепенно. Это замечает даже Инко, но Изуку отмахивается, натягивает улыбку и уверяет, что все хорошо. Что ей совсем не о чем переживать. Что с ним все хорошо. Он уверяет её, но сам понимает, что боится остаться в одиночестве снова. Изуку было больно, когда он почувствовал действие распада на себе, но потом, когда раны вылечили, мальчик понял, что Томуру он по прежнему не боится. Он давно знал, что подобное может произойти, но ведь всё обошлось! Он ждал, что однажды Томура вернётся, скажет, что всё хорошо и что больше не нужно избегать друг друга. Но время шло, а он всё не приходил. А когда начался второй месяц, то уже был в шаге от смирения. Но потом Томура всё-таки пришёл. Ночью Изуку никак не мог уснуть и всё ворочался с боку на бок, когда услышал знакомый шум открывающегося портала. Он притих, стараясь ничем не выдать того, что не спит. Слышал, как кто-то сел на стул и подкатился на нем ближе к его кровати. Как этот кто-то осторожно коснулся его головы. Погладил едва ощутимо. — Я так скучаю по тебе, Изуку-кун... — хриплый, словно бы сорванный голос Шигараки в полной тишине звучит ещё более болезненно. Мальчику мучительно хочется повернуться, но что-то подсказывает, что ещё рано. — Ты в опасности, пока я рядом. Учитель был прав, мне не следовало доверять... Но он говорит, что ты единственный, кто понимает всю опасность. И даже после случившегося ты ждёшь... А я не могу... Мне постоянно снятся эти сны. Мне так страшно, Изуку-кун... — Томура говорил все тише, а его холодные пальцы коснулись осторожно чужой ладони. — Я боюсь. Боюсь однажды снова навредить. Как уже было. Люди вокруг меня всегда умирают... Я ведь в конце концов злоде... — Запрещённое слово, Тенко-кун. Шигараки дёрнулся было, но Изуку был быстрее, он перехватил его за запястье и потянул на себя. С разницей в пять лет, сил у Изуку все равно хватило на то, чтобы не дать Томуре отшатнуться от него. Он повалил его на свою кровать и для достоверности прижал подушкой. Курогири, всё ещё находящийся в комнате, посмотрел на это с удивлением. Они приходили лишь несколько раз, когда Изуку спал, потому что Томура боялся идти в другое время. Ему было проще выговориться, когда мальчик спал. Но сегодня всё пошло не по плану. Теперь Томура был нагло сражен подушкой и прижат к кровати ребёнком. — Хватит от меня бегать. — выдохнул Изуку, сев рядом. — Хватит прятаться и просто... Поговори со мной. Я ведь никуда не сбегу. Пожалуйста. — Но... Опасность... Я могу убить тебя... Тенко был сбит с толку. Он никогда до этого не сталкивался с подобным рвением. Он убрал подушку с лица, сел рядом с мальчиком и потянулся рукой к шее, ведь она снова адски зудела из-за нервозности. За что тут же получил затрещину по рукам. — Нет. Не чешись. — ровно произнес Изуку, а после вздохнул. Иногда ему было очень сложно быть этаким взрослым в их дуэте. Но по другому с Шигараки было нельзя. — Томура-кун, я один могу с тобой справиться. И я уже обещал тебе, что буду тем, кто тебя спасет. Неужели ты думаешь, что одна единственная рана способна меня оттолкнуть? — Людей пугает то, что делает им больно... — парень опускает голову, закрываясь волосами, но Изуку убирает пряди за ухо, прижимается щекой к плечу и тихо посмеивается. — Меня не пугает. Ведь ты мой лучший друг. Да, ты иногда странный, но эй, я ведь вообще беспричудный и бесполезный, так что, как думаешь, это весомый аргумент? Томура зажмурился. Нет. То, что его друг беспричудный вообще никогда не играло роли. Они были равны. Он никогда не глумился из-за этого над ним. Он наоборот считал его сильным. Очень сильным. Ведь другие бы сбежали, узнав о том, через что придется пройти, чтобы просто общаться с таким, как он. — Ты не бесполезный. Ты... Хороший. Лучший. Ты... Мой номер один. Мой герой. Изуку улыбается все мягче, потирается о плечо щекой. — А ты проблемный. И с тем, ты лучший для меня, понимаешь? Тенко-кун, не уходи от меня больше. Иначе у твоего героя не останется никого, кого бы он хотел спасти. Что думаешь? Изуку обнимает его, прижимается крепко и трётся макушкой о подбородок. Томура улыбается надломанно, но обнимает в ответ. Приподнимает указательные пальцы, чтобы не сделать больно, но больше не пытается отстраниться. Сразу становится лучше. Словно он всё это время вдыхал прокуренный воздух, а сейчас вдохнул чистый. Он сжал мальчика в объятиях крепче, чувствуя, как в глазах начинает щипать. — Я... Больше... Не буду убегать. Никогда. Прости меня. Выходит тихо, надломанно и, как показалось самому Шигараки, абсолютно неправдоподобно, но для Изуку этого было достаточно. Он улыбается солнечно, тепло и как всегда заботливо гладит его по расчесанной шее. Берет за руку осторожно, потому что на ладонях и запястьях он замечает свежие расцарапанные места. И их очень много. Это заставляет волнение липкой паутиной опутать изнутри, но снаружи Изуку только ласково поглаживает особенно заметный след на запястье и негромко спрашивает, не отстраняясь совсем. Не испытывая ни капли страха. Только беспокойство. — У меня есть пластыри с псами. Хочешь, мы ими заклеем тебе пальцы? И обработаем эти царапки, хорошо? Ты совсем себя запустил, Тенко-кун! — Хочу... Очень хочу. Позаботьтесь обо мне, Герой Изуку. — Томура наклоняется, позволяя другу потереться носом о его нос. Фирменный теплый жест, означающий что его полностью простили. Курогири пока оставил их одних. Всё-таки для детей смириться с подобными инцидентами проще. Будь они старше, возможно, всё не обошлось бы малой кровью. Но сейчас всё медленно, но верно придёт в норму. Он купил им большие моти и по два коктейля в знак того, что теперь всё хорошо. Томура благодарно пожал ему руку и тихо попросил прощения за всё то, что выслушивал опекун всё это время. И Курогири простил его. Он был ребёнком, который не совсем умеет контролировать себя. Но с тем, потихоньку Изуку положительно влиял на него. Хорошего человека из него это вряд ли сделает, но он всё равно станет для окружающих его людей лучше. А на остальных плевать. Утром Инко очень удивилась, застав Томуру за завтраком, но тот лишь улыбнулся виновато, сказав, что не заходил так долго из-за поездки с Курогири. Он даже подарил ей коробку конфет, которые ему дал его опекун. Потому что извиняться тоже нужно правильно. Тенко всё ещё испытывал тревожность, но рядом с Изуку, который бережно переклеил два пальца пластырями, было гораздо спокойнее. Он почти не боясь держал его за руку, слушал о новых героях и невольно втягивался в разговор. Снова. Как и два года назад. Изуку действительно хорошо успел его узнать. Об инциденте решено было забыть и никогда не рассказывать Инко, ради безопасности и того, чтобы их дружбу не прекратили. Курогири согласился с такой политикой двух детей. Даже сам поговорил с Инко, объяснив ситуацию с их долгим отсутствием. И на славу убеждения мужчины, ему поверили безоговорочно. Теперь они снова были вместе и это не могло не радовать. Но теперь Изуку был немного осторожнее, если у Шигараки начинались приступы паники. Однако, это не мешало ему обнимать друга и помогать выпить необходимые лекарства, которые отныне он всегда носил с собой в маленьком рюкзаке. Инко об этом тоже не знала, а лекарства всегда подкладывал и забирал после прогулок Курогири, так что всё было схвачено. Мидория улыбается другу ярче, чем солнце, греет и всегда помогает избавиться от кошмаров. Томура старается отвечать тем же. Быть хорошим хотя бы для этого чуда. Но иногда он смотрит на Изуку и его взгляд становится мрачным. Он вспоминает о том, что натворил. В такие моменты Изуку всегда обнимает его крепко, потирается носом о нос и просит выкинуть из головы всякие глупости. Поначалу Томура шипел на это. Ведь как можно такое забыть?... Но потом понял: если уж для Изуку это давно в прошлом, то он тоже должен это отпустить. Не сразу, но это получилось. Он долго работал над этим. И даже мог гордиться результатами. Когда спустя семь лет он услышал от друга вопрос: «Хочешь ли ты убить меня?», то внутри у него что-то оборвалось. Оборвалось и словно бы произошел взрыв сверхновой. Фантомная боль прошлась по рукам. Как тогда, в далёком прошлом, когда он расчесал себе руки в кровь из-за того, что чуть не убил Изуку. Он вспомнил тот самый момент в мельчайших подробностях и едва не сошел с ума повторно, но Изуку ловко увел тему в другое русло и он быстро забылся. Благодаря Изуку. Он снова спас его, даже не подозревая об этом. Возможно, Мидория даже не вспомнил о том, что было когда-то давно, но Шигараки помнил. Это было шрамом, периодически ноющим рубцом на сердце. И периодически он кровоточил. Этакое напоминание о том, какой Томура монстр. Какое он всё-таки чудовище. Но потом, когда Изуку уснул под боком, Томура ещё долго гладил друга по голове, шептал тихие извинения и потирался носом о макушку. Он был бы рад забыть об этом, но нельзя было. Ведь он всё ещё опасен. Всё ещё может причинить боль. Убить. Он должен быть осторожнее. Он должен помнить. Ведь совсем недавно он снова чуть не сделал это... Воспоминания о первом нападении на академию резанули не хуже ножа. Он сжал зубы до хруста, только бы не заскулить, как побитый щенок. Вместо этого он зарылся лицом в темные волосы Мидории, стараясь выдыхать спокойно. Да, прошло семь лет, Изуку его давно простил. Только вот сам Шигараки себя никак не мог простить. Просто убрал это чувство в долгий ящик. Но периодически оно резко возвращалось и он оставался с этим удушающим чувством стыда и горечи один на один. Но только почему-то, смотря на спящего в его объятиях Мидорию, становилось спокойнее. Томура успокаивается лишь под утро, засыпая всё равно в тревожном состоянии. Он бы никогда не смог причинить ему боль во второй раз. Он знает об этом. Но тревога бьёт по нервам, не оставляет его в покое. Изуку, спавший слишком чутко всё это время, только вздыхает, когда Томура, наконец, засыпает. Он целует его в лоб осторожно, чтобы не разбудить и поудобнее устраивается в объятиях. Гладит по щеке, прижимается губами к виску, успокаивает беспокойный сон и шепчет едва ли различимо. — Я никогда не позволю тебе снова потерять себя, Тенко-кун. Обещаю.