Невозможный

С Като Хару было тепло. Ни в одном языке мира не хватит слов описать, каким он был. И если бы Дайске попросили сказать, что он думает о своём напарнике, он бы ухмыльнулся и сказал "невозможный". Спросивший бы ушел, так и не узнав, что на самом деле кроется в этом слове. Хару на самом деле был невозможным, словно должен быть где-то не здесь, не в этом мире. Он отвратительно чист и наверное за это был жестоко наказан и сослан богами сюда, в этот отстойный скучный и, к тому же, несправедливый мир. Хару на работе и Хару дома это словно два разных человека. Нет. Не так. Две стороны одного человека, гармонично переплетающиеся друг с другом. Еще с самого начала Хару не был похож на людей, которых Дайске когда-либо встречал. Открытый. Отзывчивый. Честный. Его звонкий низкий голос уверенно и твердо раздавался по всему кабинету, на весь коридор или на улице. Дайске любил наблюдать за ним. Ему нравилось смотреть, как меняются его эмоции в зависимости от ситуации. Дайске чувствовал себя ребенком, изучающим окружающий мир. В его случае миром был Хару. Большим, необъятным миром. Благодаря которому он всё ещё был здесь. Дайске нравилось слушать его, даже если он вопил из-за потраченного им очередного миллиона йен, вызывая желание либо закатить глаза, либо заткнуть. Желательно губами. Лучше всего в губы. Он невероятно любил его голос, любил каждое движение, каким бы безрассудным оно не было. Из раза в раз — интереснее предыдущего, что было самым невероятным. А еще Хару очень надежный. В его крепких руках словно была вся опора этого мира, поддержка, которой Дайске так сильно не хватало, которую он так отчаянно желал. Его не покидала эта мысль и он отчаянно цеплялся за неё. А еще он мысленно цеплялся за Хару, прижавшись спиной к его груди и слушал размеренный спокойный голос, чувствовал ровное биение сердца, вздымающуюся на вдохе грудь и низкую вибрацию от горла, пока он читал вслух. Не смотря на ветер на улице и шум от остатков сегодняшнего крупного беспорядка на другой стороне улицы (кто же знал что в соседнем от Хару доме живёт самый настоящий псих), на душе было очень спокойно. Вся суета этого мира ушла, стоило Дайске пересечь порог маленькой квартирки. Здесь был целый мир, а всё остальное пусть остаётся за дверью. —...Но позже выяснилось, что между картиной и картонным задником рамы спрятаны были деньги, о которых Нино ничего не знал. Тут в проигрыше вдруг оказался Нино, и это его разозлило, — спокойно прочитал Хару, осторожно и со всей сосредоточенностью проводя пальцем по экрану телефона, чтобы не потревожить Дайске. Руки Хару всегда были чертовски красивые, а смотреть, как он пытается пользоваться телефоном Камбе, в котором для Като всё было в новинку, одно удовольствие. Он услышал, как Хару громко зевнул и осторожно встряхнул головой, видимо, отгоняя нахлынувшую сонливость, в конце-концов они оба не спали прошлой ночью. — Как можно не знать о том, что в твоей картине лежат деньги? — недоумевал Дайске, нахмурившись. Он искренне не понимал, как такое возможно и думал что Хару будет недоволен опять всплывшей темой денег, но вместо этого Хару под ним начал трястись в тихом смехе. "Невозможный" — Действительно, — фыркнул Хару в ответ, продолжая посмеиваться. За окном барабанил дождь и редкий шум колёс, в комнате Хару царила тень, не дающая понять, начало ли дело идти к вечеру, но позволяющая читать без какого-либо источника света и вреда для глаз. Под шум летнего дождя и успокаивающий ровный голос Хару, Дайске начал медленно засыпать. Ему не было скучно. Он просто очень устал и утомился. В последнее время шеф не щадил никого. Ни днём, ни даже ночью. Проваливаясь в сон, Дайске почувствовал руку, аккуратно обернувшуюся через его живот, мягко прижимая к уже такому родному телу и короткий, но уверенный поцелуй около виска. Это чувствовалось очень тепло. Всё же Хару действительно невозможный. "наверное, показалось", сонно почти неосознанно пронеслось в голове, "кажется, сетю дало в голову". Дайске даже не заметил, как прижался ближе, проваливаясь в сон. Невскрытая бутылка бататового сетю стояла на кухне возле плиты вместе с телефоном Хару, на экране которого высветилось два пропущенных от шефа.