Sexologist.

Беззаботная суета от шумной беготни параллели четвероклашек вызывала у Крейга Такера откровенное раздражение. Все знали, Крейг Такер по природе своей — человек-безразличие, человек, склонный к покою, черт, да хотя бы не к ежедневным перепалкам из-за ерунды (если это неинтересная ерунда, не ставящая самого Крейга в центр внимания). Разве что, Крейг не прочь послушать своих парней: пусть новость о том, как же Клайда заколебали нонконформисты своей однотипной речью и унылым голосом по влечению не далеко отходила от выдумок Картмана, но он хотя бы не жирный, хотя бы не противный и не такой назойливый. Вот только Клайда, его правой руки, сегодня нет, потому что этот магнит для девчонок успел подхватить ангину. А ангина — это жёстко, потому что из-за неё ты можешь пропустить день рождения, на который тебя позвали на халяву повеселиться. А это в свою очередь — самое большое разочарование для таких, как четвероклассники Южного Парка. Крейг пытается абстрагироваться от общества занудных третьеклашек, которые так и не отвяжутся с просьбой отдать им единственный мяч со склада. Хрен им. Сейчас очередь играть — настоящих парней, тем более здесь намечается легендарная схватка. Такер резкими движениями заставляет мяч метаться от сухой земли до своей ладони и обратно в направлении к кольцу, да так ловко, что ещё и умудряется увиливать от наступавших Кайла и Картмана. С последним все выходит несколько сложнее — он донельзя жирный и ему внаглую достаётся больше пространства в атмосфере, чем остальным, а в их несправедливом мире это — гребаная привилегия. Но Картмана Такер с трудом обходит, после чего ровно через секунду мяч прилетает во вражеское кольцо. Это был решающий трехочковый. Забавно, с одной стороны поля исходили злосчастные победные крики и притоптывания, с другой — обреченные стоны и обзывательства: — Долбаный мяч у долбаного Такера в долбаное кольцо! Это не конец, козёл! Ещё бы чуть-чуть... Дослушивать поросячье нытьё названный козёл не хотел, поэтому лишь продемонстрировал то, что умеет лучше всего — средний палец. Игра окончена, так что можно послать всех нафиг и снова забить на все. А до конца перемены, тем временем, остались какие-то пара минут, чему свидетельствовали уже готовые покинуть площадку одноклассники, бурно что-то обсуждая, собирающие апартаменты. Крейгу пофиг. Пофиг даже, если среди обсуждающих были его «те парни». Они не задержатся надолго, и хрен с ними. Но настроение приподнялось, хоть и за каменным (если присмотреться к уже на автомате нахмуренным бровям, то можно сделать предположение, что оно ещё и недовольное) лицом это едва ли заметно. Да и кому какое дело? И вообще, уже звонок. Крейг быстрым шагом намеревается покинуть площадку, даже не обращает внимания на активно-прилипавший к обуви песок и, весь такой важный, как хер бумажный, проталкивается через третьеклассников вон. И оставался бы он всем таким важным, если бы прошёл ещё половину пути до гребаного входа в помещение, но не смог. Потому что теперь роль бумажного хера занял будто из ниоткуда возникший Кенни Маккормик, резко остановившись прямо перед Такером. Ну... слишком близко. И это ещё при том, что Крейг сам лично видел, как оранжевый силуэт быстро и больно настырно приближался конкретно к нему. Как будто Кенни прошёл через Эверест, чтобы просто встать столбом перед одноклассником и стоять! Из под оранжевой парки видны были только внимательно-наблюдающие голубые глаза и изредка шмыгающий от насморка нос, осыпанный веснушками. Крейг всегда считал этого типа странным, ограниченным, помешанным засранцем, которому не шибко повезло с семьей. Их сестры тусовались вместе, но даже так — Такер нередко задавался вопросом, почему же они так близки, когда на деле совершенно разные? Кенни просто молча рассматривал Крейга, шатался глазами по его лицу, спрятав руки в карманы. Сверх наглости, не иначе. А вот озадаченный Такер хоть и был в ауте, но пропустить такую наглость точно не мог. Не в его стиле это. Защитная реакция, чтобы не показывать своих истинных эмоций. Да и что ему надо-то, этому извращенцу малолетнему, в конце концов? — Чё. — единственное, что произносит Крейг, нахмурившись ещё больше как-бы угрожающе. Кенни не ответил, продолжил пялиться, как заворожённый, сощурив глаза. Такер сделал вывод, что он улыбается как-то не по доброму, глядя на напряженные мышцы щёк. И, конечно же, счёл это как насмешку. А что ему ещё думать, если этот придурок стоит и молчит? Что может придти человеку в голову, чтобы просто пялиться на кого-то?! — Тупица. — обозначил Крейг и продемонстрировал средний палец. Будет он ещё церемониться с Маккормиком, делать ему нечего. — Сам. — все таки ответил ему Кенни, приглушенно из-за капюшона. Лучше бы сказал, какого хрена он встал и не даёт пройти. Но Такер уже и забил, а потому просто увиливает из чужого поля зрения, направляясь, наконец, обратно в школу. Кенни убежал. *** — Ой! Баттерс вздрогнул, когда одноклассник подошёл к нему сзади, похлопав по плечу, ака, пойдём перетрем. С недавних времён сортир совсем потерял своё первоначальное предназначение, стал местом для переговоров и оговоров, обсуждений и сплетен: иногда это касалось девчонок, иногда — пацанов. Поэтому Кенни последовал традиции, затаскивая уже напуганного Баттерса во всем известную комнату. На этот раз без плохих намерений. — Кенни, не надо опускать меня головой в унитаз, я же ничего не сделал! — пищит во всю Стотч, хоть его и можно было понять, потому что Маккормик затащил его, держа за запястье. Так обычно делают, когда хотят угрожать или драться. Да, он ничего не сделал, и сейчас, возможно, придётся сжать яйца в кулак и извиниться, ведь по факту в прошлые разы он тоже не сделал ровным счётом ничего плохого. Иначе никак. — Я не хочу опускать тебя головой в унитаз. — бубнит из-под своей парки Кенни, опуская в конце концов бедное запястье. Не беднее, чем Кенни. — Ты би-любознательный? Сказать, что Баттерс напугался ещё больше — значит не сказать вообще ни слова. Ну точно, ведь его спрашивали подобное лишь тогда, когда собирались хорошенько отмудохать. Но Баттерс — чертов наивный щенок, который верит любой брехне, что ему втирают. Так он поверил в то, что би-любознательный, но не сказать, что ему это не нравится. Кажется, он даже гордится этим. А значит разбирается. Эдакий местный сексолог для би-любознательных. Благо, в толчке на удивление пусто, что способствует спокойному проведению сеанса. — Да... Но это нормально!.. Би-любознательность – это нормально! — отмахивается мальчик, вспоминая слова Иисуса. — Понятно. — без особого энтузиазма соглашается Кенни. То, что Баттерс би-любознательный – было известно всем, а вот... — А я би-любознательный? На этот раз Баттерс выпал окончательно, округлив глаза до состояния «что я только что услышал». Ну, во-первых, Кенни любит девчонок и их прелести больше собственной жизни, какие к черту пацаны? Во-вторых, это же гребаный Кенни, который, казалось бы, только недавно говорил, что гейство — отстой. Но би-любознательность — не гейство, а Кенни — крутой парень, так что помимо офигевшей мины ничего против Стотч не сказал. Ну ещё бы, это же Баттерс. — Почему? — тупо спросил он, чисто для уточнения. Симптомы ему нужны, конкретика, он же все таки сексолог! — А как же девчонки? — У Бебе отменная киска. — начал, наконец, Маккормик свою трогательную историю. Баттерс готов поспорить, что если бы на фоне играл оркестр из скрипок – он бы урыдался на месте. Кенни даже артикулирует руками в пояснительных жестах, будто разъясняет поистине сложную ситуацию. — И сиськи. Сиськи – лучшее, что я видел в жизни... Вот ты уже целовался с девочкой? — Ещё нет. У меня пока не было ни одной подружки. — как-то стыдливо напомнил Баттерс, в нервном тике постукивая костяшками пальцев друг о друга. — Но если до конца четвёртого класса я ни с кем не поцелуюсь, то Картман снова отпинает меня! — Так вот, — прервал его Кенни, — Понимаешь, чувак, у меня так много шансов поцеловаться с девчонкой к концу четверти, но... но я как будто не хочу. — Но... А чего ты хочешь? — склоняя голову по-птичьи спрашивает Стотч, с откровенным любопытством и непониманием глядя на одноклассника. — Поцеловать Крейга Такера. Баттерс опешил в третий раз, и этот третий раз по масштабу намного дальше отходил от прошлых двух. Баттерс бы понял всё, понял бы даже, если бы Кенни признался ему в любви и лизнул его язык. Но Крейг, Крейг, мать вашу, Такер и Кенни Маккормик — абсолютно несовместимые, совершенно разные вещи. Это как горький сельдерей в роли вечно хмурого Крейга и сладкая вишня в роли вечно спускающего пошлые шуточки Кенни. Хотя, что уж там, на месте Баттерса удивился бы каждый, но здесь он, все таки, чтобы помочь, так что приходится оценить ситуацию, как сексолог для би-любознательных, а не как Баттерс Стотч. — Поцеловать Крейга Такера? — тянет по-детски удивлённо Баттерс, будто хотел быть уверенным в том, что имя Крейг Такер ему просто послышалось. — Вообще-то, это и есть би-любознательность, но почему он-то? Крейг и «те парни» просто купаются в девчонках! — Я не меньше Крейга и «тех парней» купаюсь в девчонках, — съязвил Кенни, обреченно вздыхая, — Может, заплатить ему? — Не знаю... — виновато выдохнул Баттерс. Каким бы крутым сексологом т представителем би-любознательных он не был, все таки, он не совсем разбирался в том, как поцеловать Крейга Такера, раз уж на то пошло. — Не знаю, нужны ли ему деньги. Он же не гей. — Понятно. ***