Не уходи

Круги света падали на белые стены, давая во всех деталях рассмотреть сюрреалистично-абсурдные истории, перенесенные на холсты акрилом и маслом. Много желтого, розового, черного. Где-то прорисованные механизмы, где-то размашистые штрихи и цветные силуэты. Народа было много. Недостаточно, чтобы сформировать у каждой картины небольшую толпу, но фразы, брошенные гостями выставки, легко смешивались в монотонный фоновый шум. Скорее всего, около половины посетителей не были фанатами современного искусства, или искусства в целом, а просто пришли из-за магического слова «бесплатно». Они подходили к очередной картине, фотографировали, смотрели на неё ещё секунд десять и переходили к следующей — повторять ритуал. Иногда помимо этого они поворачивались к своим спутниками и с очень умным видом выносили вердикт, чаще всего звучавший как «Не, ну, прикольно». Наверное, Костю и Тоню тоже можно было отнести к этой половине «зашедших случайно». Просто получивших брошюру на улице и решивших, что это может оказаться чем-то интересным. Все равно лето и спешить некуда. — Похоже на «Назад в будущее», — на красном холсте желтая машина улетала от маяка с надписью «Esso». — На вторую часть? Когда там машины летали? — На вторую, кстати, тоже. Но я сначала подумала о первой, там тоже какая-то башня городская была. — Часы, — подсказал Костя, — Там были часы, в которые била молния, и они через кабель ее заряд направляли к машине. А тут вон — Эссо. Кстати, — он отвлекся от картины, — ты знаешь, что такое Эссо? Тоня неопределенно пожала плечами и полезла за телефоном, Амелин придвинулся ближе, хотя это было совсем не обязательно. — На английском вбивай, глупенькая. — Да какая разница? — немного возмутилась она, однако все же стерла уже набранное «Эс» и поменяла раскладку. — Большая. На русском это может что-то значить, а так, допустим, название непопулярной фирмы. — Не думаю, что хоть какая-то фирма может быть менее популярна, чем русское слово «эссо», такого вообще нет. — Ты так уверена? — Почти на все сто. — А бырр? — Какой ещё бырр? — Если существует «бырр», то почему не может существовать «эссо»? Это, если не ошибаюсь, название какой-то валюты. — Ну, так с названиями все понятно, тут что угодно можно выдумать. — Хорошо, тогда «пыня». Это, правда, вроде что-то из старого. — Из старого тоже мимо. Пока Костя вспоминал ещё какое-нибудь странное слово, «Яндекс» выдал картинки канистр с надписями «Esso», ссылку на сайт о содержимом этих канистр целиком на английском, инстаграм-аккаунт фирмы кроссовок «Esso» и несколько сайтов об этих кроссовках. — Вот! Я же говорил, фирма, — Амелин абсолютно по-детски обрадовался и непроизвольно стиснул плечо Тони. Это ребячество заставляло улыбаться и поддаваться озорному настрою. — А теперь проверим на русском. Будет то же самое, — в голосе прозвучали нотки вызова. На русское «Эссо» тоже выдало обувь и бензин, но помимо них ещё и русское село в Камчатском крае. — Ну вот. Всё тоже самое. — А это? — Костя ткнул пальцем на село Эссо, случайно открыв вкладку Википедии. — А это название и не считается, — вскинула брови Тоня, выключая телефон и засовывая его назад в карман шорт, — Или ты думаешь, что этот маяк показывает путь в русскую деревню? — Я думаю… — Амелин театрально задумался, –…что тебе надо учиться проигрывать. — А чего это сразу проигрывать? У нас максимум ничья. Ты, кстати, кроме «быра» и «пыни» ничего не вспомнил, — Тоня попыталась отойти от картины с желтой машиной, но Костя удержал. — Я сейчас вспомню, подожди, — он явно воспринял это как вызов. — Не подожду, — она шутливо оттолкнула его и вырвалась. Взгляд зацепился за розовую мазню с очерченной светло-желтой краской женской фигурой. — Смотри какая дама, — Тоня усмехнулась и направилась к картине под названием «Чулки в сеточку 2». Сами чулки в сеточку на холсте, конечно, присутствовали, нарисованные тонкими белыми линиями, но бросались в глаза далеко не первыми. Их перебивали большие круги на уровне груди. Без детализации, но весьма понятно. Настолько же, насколько и треугольник чуть ниже. Рядом с «дамой» весели ещё две картины с чулками. Только черно-зеленые, а силуэты на них были смазаны. Разумеется, кроме кругов. — Да, ничего такие дамы. Особенно вот эта, — он показал на одну из черных картин. Женщина на ней изгибалась, поднимая ноги в чулках над головой, — Какая хореография. — Мне кажется, это одна. История. Вот, видишь: тут она надевает, тут ищет хорошую позу, а тут уже нашла — миссия выполнена. — Ага, или по-другому: тут она сидит, тут встает, а тут уже встала — миссия выполнена. — И часто ты так встаешь? — Тоня весело улыбалась. — Ну, мало ли так правильно, я никогда не пытался вставать в чулках. А у тебя в этом большой опыт? — Да-а-а, огромный! И надеваю всегда их именно… — закончить она не смогла. — Так? — Амелин, тоже уже начавший смеяться, снова показал на картину, где дама поднимает ноги. Тоня охотно закивала, и они вместе расхохотались. Из-за осознания того, что смеются они из-за такой ерунды, становилось только веселее. Сначала Тоня пыталась закрыть лицо и успокоиться, но быстро сдалась. Тогда она ухватилась за футболку Кости, он притянул ее ближе, уткнулся в волосы, и они затряслись от хохота уже вместе. А потом Амелин пропустил слишком громкий смешок, и Тоня с коротким визгом отстранилась. — Я сейчас оглохну! — П-прости, я просто п-представил тебя в… — не закончив, он снова повалился со смеху. — Что ты там себе представил?! — Тоня широко распахнула глаза, попыталась стукнуть Костю, но он перехватил ее руку, и они зависли в такой позе. Громкий смех сменился какой-то немой истерикой. Многие посетители обернулись на них. Большинство смотрело с упреком или раздражением, остальные — весело, одобряя. Кто-то даже тоже тихо засмеялся. Легкие уже начали немного болеть, но окончательно успокоиться вышло только когда за спиной Тони раздался строгий женский голос. — Молодые люди, вы мешаете посетителям, — чуть полноватая женщина в темно-коричневой водолазке и длинной светлой клетчатой юбке строго смотрела на них, — Я, конечно, все понимаю, но просто повеселиться можно и на улице. А здесь есть нормы поведения. — Просто они забавные, — наконец взявший себя в руки Амелин невинно улыбнулся, хотя в его взгляде проскользнула издевка. — Что? — Картины. Вы же писали в брошюре: «Кого-то они смешат, а кого-то заставляют задуматься, но равнодушных на этой выставке увидеть невозможно» Вот мы те «кого-то», которых они смешат. Но вы очень честный человек, никакого равнодушия! Наверное, если бы он этого не сказал, они смогли бы посмотреть ещё что-нибудь. Но на Костю Тоня не злилась, скорее даже наоборот. Да и обидно не было, только неприятно немного, что выгнали из-за ерунды. В принципе, это «неприятно» вполне компенсировалось лицом тётки, когда до неё дошел смысл слов Амелина. Некая смесь возмущения, изумления и полнейшего непонимания ситуации. Они вышли под лучи солнца и слабый прохладный ветерок. Где-то на голубом небе виднелись белые ватные облака, по улице бежали прохожие, в основном юные или подростки. Из кафе с другой стороны дороги играла какая-то песня Эда Ширана. — Вития. — Что? — Это значит красноречивый человек, — с крайне довольным видом сообщил Костя, — Есть ещё «пиетет» — глубокое уважение, и «пуризм» — повышенная требовательность к чистоте. Теперь я выиграл. Секунду она просто смотрела на него распахнутыми зелеными глазами, а потом заметила попытки незаметно вернуть телефон назад в карман, и сразу обо всем догадалась. — Ты подсмотрел? — Что? Тоня, как ты могла подумать?! — Амелин захлопал ресницами. — Ты подсмотрел! — она попыталась забрать его телефон, но Костя поднял его высоко над головой, — Эй! Это нечестно! Тоня встала на цыпочки и, ухватившись за его плечо, изо всх сил вытянулась вверх, пытаясь добраться до злосчастного телефона. Неосознанно она прижалась к Амелину, так что это напоминало очень странные объятия. — А это, — он снова чуть ли не смеялся, наблюдая за ее стараниями, — самый настоящий грабеж. — Не грабеж, — теперь Тоня не просто опиралась на плечо Кости, она начала тянуть его вниз, и ему ничего не оставалось, кроме как немного нагнуться, — а конфискация орудия преступления. Их лица оказались на одном уровне, и Амелин, воспользовавшись шансом, полез целоваться. Он хотел отвлечь ее, но по итогу отвлекся сам, опустил руку, и Тоня, улучив момент, выхватила телефон и сунула себе за спину. — Потом верну. Когда-нибудь, — заверила она, когда все же отстранилась. По лицу Кости было понятно — он совсем не против. После этого прогулка протекала достаточно спокойно. За руку, по переулкам и улочкам. Они то замолкали на некоторое время, наслаждаясь каким-то расслабленным, теплым счастьем, то снова начинали разговор. То беспечно смеялись, то серьезно вникали и вслушивались в слова друг друга. Ещё несколько объятий, ещё несколько поцелуев, одна девочка лет десяти, исподтишка сфотографировавшая их и убежавшая, как только ее заметили. Иногда они заглядывали в магазинчики, просто так, посмотреть на что-нибудь чудное: на плюшевого осла в ковбойской шляпе и очках с эмблемами знака мира, на забавные подушки-монстриков, на странные огромные часы с причудливо изгибающимися цифрами. Было уже, наверное, около пяти, когда в очередной витрине они заметили несколько крупных книг в кожаном переплете и с серебристыми ободками на корешках. — «Раритет. Антиквариат. Диковины» — вслух прочитал вывеску Амелин, — У кого-то «очень хорошо» с фантазией. — Хм. Тогда «диковины» лишние. — Давай зайдем? — не дожидаясь ответа, он схватил Тонину ладонь двумя руками и утащил внутрь. Она и не думала сопротивляться или отказываться. Небольшой колокольчик на двери разнес по помещению звонкое «дзынь». В «Диковинах» пахло пылью, старостью, книгами и чайной розой. Магазин оказался большим: вдоль одной стены стелились стеллажи из темной сосны, заваленные книгами, на другой нашли пристанище потрепанный комод, шкаф с сервизом, и куча картин. Плюсом таких заведений является то, что к тебе никто не подходит с предложением помочь. Не ходит по пятам, чтобы ты ничего не украл, и после ухода не обсуждают за спиной. Как правило, в маленьких и уютных магазинчиках, каким и являлся этот, сидит всего один человек — за кассой. Бывает, он может заговорить с тобой. Про твои покупки, самые интересные товары или же о погоде, и это не будет казаться настолько навязчивым, нежели беготня консультантов. Потому Тоне они и нравились. В подобных она была всего несколько раз в жизни, но каждый запомнила надолго. Казалось, этот тоже поселится в ее памяти. Засядет в ящичке рядом с Костей и будет храниться под замком с нацарапанным на покрытии «Осторожно! Очень важно». Костя вырвал Тоню из раздумий звонким «Воу. Посмотри!» Он ткнул пальцем на старинную, обшарпанную книгу на витрине. Названия видно не было, зато было ясно, что ей уже точно лет за 70. Интерес к таким вещам хоть и не особо был у обоих, но этот экземпляр прошлого века привлекал все больше внимания ребят. Даже Тоня отвлеклась от разглядывания часов на стене, которые, кстати, вполне работали. — Хотите взглянуть поближе, молодые люди? — не дожидаясь ответа, старичок в клетчатом джемпере, с костылем в руке подошел к стеклу и открыл витрину ключом, затем вручил Амелину книгу в руки, наказав быть осторожным. Под восторженные взгляды Кости, продавец заговорил снова: — Вообще я никому не даю ее, но вы мне показались особенными. Такие слова польстили бы любому человеку, но Амелину тем более. Вдруг Костин телефон завибрировал в кармане Тониных шорт. Под немой вопрос девушки хозяин смартфона попросил взять трубку. Руки были заняты, а придется ли трогать такие старые книги вновь, Костя не знал и решил вдоволь вдохновиться ощущением старой поэзии. Хоть и слова было не разобрать, он будто переносил эти старые буквы через себя, уже зная их смысл. — Номер не определен, — прочла она вслух, прежде чем нажала зеленую кнопочку. — Здравствуйте! Это Амелин Константин Сергеевич? — грубый мужской голос неприятно резал слух. — Не… совсем. Он рядом, просто не может взять телефон. — Вас беспокоят из следственного комитета города Москвы, #1234*. Кем вы приходитесь Амелину? После этих слов, Тоня несколько секунд приходила в себя, думая что же ответить. — Алло! Вы меня слышите? — Да, просто… — Прошлой ночью у дома ******** была найдена убитой молодая женщина, блондинка, в сумочке обнаружены документы на имя Амелиной Людмилы Викторовны. По базе Константин является ее сыном. Передайте гражданину Амелину, что он должен будет завтра подъехать на опознание. Улица Осенняя, корпус 1/3. Вход с заднего двора. Приходить строго с 9 до 19. Вам все понятно? — Спасибо, — в горле застрял ком. Как вообще реально сказать такое человеку? Она глянула на счастливое лицо Костика, что как дитя разглядывал потертые иллюстрации, а затем заметил ее растерянность и вернул книгу обратно продавцу. — Тоня, что-то случилось? — парень обхватил ее руки своими, как бы согревая. Он делал то же самое весной, когда еще лежал снег и был минус, а еще, когда волновался. Спертый воздух старых вещей и ароматизатор розы очень давил, затрудняя дыхание. Она предложила выйти на улицу. — Тоня! Да что все-таки случилось? Кто это был? — в голосе смешались возмущение, осторожность и беспокойство. Девушка прислонилась спиной к узорчатому заборчику, что отделял ее от оживленной трассы всего какими-то несколькими десятками сантиметров. Волосы развивались. Ком продолжал нарастать и вот уже дошел до груди. В голове не было ни единой мысли. Стало до ужаса неуютно и тяжело. Опустив голову она все же решилась. — Следователь. Он задумался. — Казалось, они все уже решили. Чтобы тебе не говорили про меня, Тоня, я. — У Милиного дома вчера убили девушку, — выпалила как на духу, — В сумке нашли документы. Милины. Тебя вызвали на… опознание, — с выдохом она закончила и взглянула парню в лицо. Прежде обеспокоенное, оно сменилось мрачным, тусклым и совершенно опустошенным. Парень побелел. Карие глаза выдали уже знакомый уход во мрак. И теперь это не было трюком. На несколько секунд в воздухе повисло болезненное напряжение. — Отдай телефон. Пожалуйста, — тихо и очень сухо попросил он. Как будто говорить сейчас было неимоверно сложно. Тоня на автомате протянула смартфон. Она сама еще не до конца осознала, что произошло, и что именно это значит. Обычно в таких ситуациях как раз Амелин вел себя так, словно понимает происходящее. И ведь действительно понимал. Но, глядя на то, как лихорадочно Костя вбивает номер, становилось понятно, что в этот раз все куда серьезнее и сложнее. Она и раньше видела Амелина таким, когда речь шла о чем-то безумно важном. Когда это «важное» подвергалось угрозе. Тогда это не длилось долго, его всегда удавалось как-то успокоить. Но в те разы речь шла только о нем или о ней. Теперь же ситуация была совсем другая. — Телефон вызываемого вами абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — равнодушно раздалось из динамика. Сквозь отрешенность все ярче проступали нервозность и внутренняя паника. Скулы снова краснели, движения стали дерганными, еще немного и Костю, наверное, начало бы натурально трясти. Он опять стал что-то набирать, но в этот раз Тоня перехватила его руку. — Мне просто нужно узнать, что случилось, — Амелин говорил тихо и быстро, то ли оправдываясь, то ли требуя. — По телефону они все равно ничего тебе не скажут, — как бы она ни старалась, спокойным тон сделать не получилось. Костя дернулся, пытаясь высвободиться, но уже с меньшей уверенностью, — Мы даже не знаем, она ли это. Может, просто забыла сумку, а кто-то похожий взял по ошибке. Полиция же не знает, как именно она сейчас выглядит, — выпалила Тоня, сама не особо веря в свои слова. Наверное, говорить так было жестоко — давать надежду, которая тут же исчезнет. Но ничего лучше в голову не пришло. Он прекратил вырываться. Секунды две они стояли, словно статуи. Шум машин, шаги людей — все долетало отдаленным эхом. И все же, это сработало. Амелин выдохнул. Вслед за ним отмерла и Тоня. Конечно, он не поверил, но, по крайней мере, пришел в себя. Убедившись, что он успокоился, Тоня наконец разжала пальцы. Костя снова взглянул на выведенный на экран номер звонившего, скрыл его и, немного помедлив, убрал телефон в карман. — Они сказали, куда и во сколько ехать? — уже спокойней, но все так же тихо спросил он. Глаза по-прежнему оставались непроглядно-черными, а выражение лица мрачным. — В больницу на Осенней, корпус 1/3. Завтра, до 19, — слова звонившего Тоня запомнила отлично. Из-за шока они врезались в память, — Давай к двум поедем? А то я вернуться не успею. — Ты тоже собираешься? — наконец в голосе появился намек на хоть какие-то эмоции. Это были нотки удивления, непонимания и даже недоверия. — Конечно, — давать ему идти одному означало оставить наедине со всем навалившемся, а так поступать она не собиралась. Особенно после этой сцены. — Тебе там нечего делать, — слова прозвучали резче, чем он планировал. — Костя. — Не нужно. Я сам, — Амелин тряхнул головой. — Я могу не заходить с тобой и не говорить с полицией, — Тоня сделала шаг вперед и заглянула ему в глаза, — Но я тоже еду. Не по-летнему холодный ветер смешивался с горячим дыханием. Она чувствовала его порывы, кожей ощущала каждый вдох и выдох, настолько близко они стояли. А Костя в это время просто смотрел ей в глаза. Недолго боролся с собой, пытаясь найти причину, желание сопротивляться, отгородиться опять. Не нашел. Пришлось сдаться, уронить взгляд куда-то вниз, на асфальт. Он кивнул, коротко и быстро. Говорят, первая стадия переживания горя — это отрицание. Но оно почему-то все не наступало. Наоборот, сейчас складывалось ощущение, что его огрели по голове, заставив вернуться в реальность. Проснуться наконец и понять, что не может все быть хорошо. Что ничего и не было хорошо, просто он этого не замечал. Ледяного воздуха вокруг было слишком много, чтобы нормально дышать. Так много, что он давил. Контуры реальности стали слишком четкими и резкими, режущими глаз. Он поморщился. Раньше в такие моменты помогали стихи, но сейчас в голове, помимо бессмысленных, темных мыслей совсем ничего не осталось. А от попыток найти в этом рое еще хоть что-то, на чем можно было сконцентрироваться, становилось только хуже. — Может, удастся быстрее закончить, тогда к половине успеем, — голос Тони снова прорезал тишину. Теперь он звучал осторожно и почти вкрадчиво, — Я тебе напишу, хорошо? Вместо ответа Амелин дотронулся до ее рук. Тоня, то ли догадавшись, то ли и правда поняв, что происходит, согласно протянула их вперед. И только когда они переплели пальцы, пронизывающий холод наконец начал понемногу рассеиваться. Медленно, по чуть-чуть, как спадает уровень воды при отливе. Они простояли так пару минут. Пока это ощущение тепла не вытеснило назойливые мысли. На коже остался только легкий холодок, а в груди ноющее чувство, грозящее в любой момент взорваться чем-то ядовитым и пронзающим. Но что-то подсказывало, что этот момент точно не наступит, пока они стоят вот так, на улице, сцепив руки. Теперь идея Тони поехать вместе казалась не только разумной, но и хорошей. Конечно, по закону подлости, завтрашнее утро у неё было занято. Она говорила об этом много раз, но подумать, что по итогу это обернется проблемой, никто не мог. Будь это что-то другое, Тоня наверняка бы все отменила или перенесла, но это тоже был вопрос жизни и смерти. Практически в буквальном смысле. Нужно было передать лекарство дальним родственникам, которые прилетали всего на пару часов. Родители, как всегда, были в это время заняты, поэтому передать посылку выпало Тоне. А теперь искать кого-то другого было поздно, да и бесполезно. Вряд ли у кого-то в будний день найдется несколько часов на поездку в аэропорт. — Поехали к трем. Раньше все равно вряд ли получится. — Будешь ждать? — Буду. И все-таки один вопрос вертелся в голове, явно не собираясь никуда уходить. Ясный, то ли проблеск надежды, то ли та самая «первая стадия». — Тоня? — Мм? — Как думаешь, это все-таки может оказаться не она? Может быть так, что на самом деле с ней все в порядке? Вопрос был неудобный и сложный, поэтому другого варианта, кроме как просто вывалить свои мысли, не было. — Я думаю, что все может быть. Но до завтрашнего дня мы все равно ничего не сможем узнать наверняка.