Лжец

      Его день начался очень рано, за окном еще было темно, около четырех утра. Это время было особенным для него, рассвет ещё не захватил мир в свои серые объятья, являя новый день и новые мысли. Это был тот самый темный час, который наступает в сутках. Его время. В комнате находилась только огромная кровать с черным шелковым постельным бельем. Огромные окна в пол, с видом на город, который был затянут крепкой пучиной с самыми разнообразными историями сновидений и человеческих переживаний, тяжелые шторы являлись в одночасье и защитой от этого мира и защитой мира от него, ведь порой чувства становятся такими сильными, что кажется их чувствуют все окружающие его люди.       Эти тридцать квадратов были его личным пространством, личной камерой, в которую он вошел как добровольный узник, сдаваясь жизни. Он был осуждён самым строгим судом в лице судьи, которым являлся сам. Он на четвереньках сполз на пол, не в силах передвигаться по-человечески, пол был устлан разными бумажными листами — это были тексты и наброски рисунков, содержание которых было настолько необычным, что сознание было не в силах их даже понять, не то, чтобы объяснить. Все пространство было одной большой болевой точкой. Одним воспаленным нервом. Он потянулся за ручкой, чтобы записать навеянные ему сном строки. Никто не знает сколько времени он уже в таком состоянии. Счастье. Болючее и ноющее, но всё-таки счастье.       Она размеренно наводила легкий порядок в своей квартире, она была уютная, светлая и на вкус, как огуречный лимонад: свежий, но не каждому по вкусу. Но её душа была во тьме. Уже долго. И этот мрак не был чем-то безопасным, как пыталось убедить её сознание. Его липкие объятия держали её крепко, а она отвечала ему, как потерявшаяся путница. Она парила над своими картинами, комбинируя легкие движения, создавая себя. Рассказывая о себе другим. Это день когда свершится магическое единение, которое было попросту глупо игнорировать. Она знала, что сегодня объятия мрака больше не будут самыми нежными в её жизни, хотя ласками это назвать язык не поворачивался.       Он готовился к выступлению. День тишины. Привычный классический костюм смотрелся на его теле немного нависающим, теперь образ дополняет укладка, как напоминание о жизни отшельника. Даже неплохо. Ухмыляется. Полностью в черном, отражая себя и свою жизнь и красный платок в нагрудном кармане пиджака, единственный цвет, который создает ассоциацию с живостью в его мире. В этот раз розы тоже были подготовлены кровавого оттенка.       Она шла на концерт просто за компанию. Для того чтобы развеять свои мысли, но с каким-то трепещущим ожиданием, словно должно было что-то произойти. Черное платье. Полностью закрытое с длинным рукавом ниже колена, с украшающим его белой портупеей. Это смотрелось никак не целомудренно. Для ценителей. Массивные ботинки дополнили образ, из красного только лента в её волосах, которые она убрала вверх, оголяя её шею. Концертный зал понемногу оживал, людей становилось все больше. Восторг и предвкушение уже ощущалось на вкус, стоило только игриво лизнуть воздух. Она стояла возле сцены не понимая чего ей ожидать и кого. Она была ментально закрыта и не настроена впускать внутрь хоть какие-то не присущие ей эмоции или чувства. Барьеры были крепкими и выстраивались годами. Его подгоняло волнение, которое он никогда не испытывал, ведь те кто пришел простили бы ему любую оплошность, для него они были слепы. Или он был слеп, наедине в своей голове. Пара шагов. Сцена. Звуки уровней его музыки на сплошной интуиции. Эта музыка–он. Слова были его исповедью, криком, которым вопила его душа.       С первых нот её сознание открылось, впуская в себя смысл нелепо подпевая. Она была окутана звуком чувством, которое ей было незнакомо. И она не могла сопротивляться, барьеры снесло, словно их и не было никогда и даже думать об этом не хотелось. Не моглось об этом думать.       А он, допустив оплошность-открылся, в этот раз что-то пошло не так, его взгляд был целенаправлен. Он до последнего не понимал эту цель, не мог даже объяснить, пока не застыл, наблюдая. Но его профессиональным долгом было обаять, а в этот раз жертвой стал он. Зал охватила темнота, это всё сценарий. Был. Что-то пошло не так! Следующей была песня, которую он не мог объяснить, она была написана в трансе. Как будто кто-то чужой был в его голове.       Плавно, в такт музыке он остановился около неё, смотря в глаза, полные темноты и боли, что он знал, как собственную. Он видел этот взгляд в зеркале. У неё были глаза с его чувствами. Он приглашающе протянул ей руку. Понимал что за это придется платить, но был инстинкт. Он должен был это сделать. Не мог не сделать. Что-то контролировало его волю, она скромным движением вложила свою ладонь в его руку и была резко выхвачена из оков людей. К нему. На свет.       Он не мог оторвать от нее глаз, а она, не придавая значения просто наблюдала. Она была хладнокровной или тщательно играла свою роль. Они, как будто, узнали друг друга. Он был в её сознании, а она в его голове жила уже долгое время. Он выполнял роль поводыря, а она последовала его словам, которые он растягивал, как шелк, скользящий по её телу. Она сделала шаг навстречу, но не устояла, плавно падая на колени, в свет прожектора, который был единственным источником света. Слепо, интуитивно, правильно.       Он пел для нее, читая, зная и приветствуя. Она же была, словно под его гипнозом, читая мысленную исповедь. Он протягивал слова, как спасательные нити в её душу. Музыка обволакивала их, сплетая души в кокон. С глаз скатилось несколько слезинок, которые он легко смахнул, оставив свою руку на её щеке. Просто не мог её убрать. Словно больше не мог не касаться. Они были до безумия схожи. Они нашли свои зеркала. Живые и дышащие зеркала.       Она девушка-вызов, самой себе и каждому. Она чувствовала то, что чувствовал он, до последней капли высохшей реки. Они гнались друг за другом, друг для друга, чтобы оказаться здесь и сейчас. Для того, чтобы исповедаться друг другу. Мир вокруг замер, и в их мыслях начали возникать картины, которые рисовала ОНА. Которые нелепо чертил у себя в комнате ОН. Внутри обоих в этот момент усилилось понимание их пути, для чего и кому. Как будто, смысл прожить и они наконец-то в своей конечной точке, которой суждено было стать началом. После которой темнота отступит и отпустит. Он сопроводил её к победе, а она привела его к свету.       В этот момент творчество перестало быть одиноко.